Глава 3
На субботу, 27 июня, командир полка, он же начальник гарнизона разрешил поездку в Кабул. Кто мог поехать, решали комбаты, командиры отдельных рот, батарей. Для выхода выделили два «ЗИЛ-131» и взвод сопровождения и охраны на трех боевых машинах десанта (БМД-2). Такие поездки были нередки, но всегда являлись праздниками. Во-первых, хоть какое разнообразие, во-вторых, возможность отоварить чеки, приобрести фирменные шмотки, магнитофоны, сувениры для родных и близких в Союзе.
«ЗИЛ-131» со средней скамейкой вмещал по двадцать четыре человека, значит, посадить можно сорок восемь человек, а подвинувшись, и больше пятидесяти. Для летунов выделили двенадцать мест. Два сразу отдали Петровской и Румянцевой, из экипажей Фролов отказался ехать, уступив место Истомину, которого изначально комэск хотел лишить выезда, по понятным причинам. Из остальных экипажей было выделено еще по одному-два офицера или прапорщика.
Накануне, в пятницу, после ужина в отсек экипажа «33-го» заглянул командир разведывательного взвода старший лейтенант Павлов:
– Привет, братья по оружию, как дела?
Фролов, лежа на кровати, взглянул на разведчика:
– Привет, Боря! У нас дела как в Польше, тот пан, у кого больше. Ты с чем пришел?
– У вас завтра Илюха едет?
– Возможно и Юрик, – командир экипажа кивнул на борттехника, – это завтра решится.
– Но Истомин едет?
– Да еду, еду, Володя, договорился с комэском, за что ему огромное человеческое спасибо.
– Отлично. Тогда пройдем, прогуляемся?
– Зачем?
– Базар есть. Вы уж, мужики, – разведчик посмотрел на Фролова и Боброва, – извините, дело конфиденциальное.
Техник воскликнул:
– И где таких слов набрался?
– Нормальное слово. Идешь, Илюха?
– Да пойдем, все одно свободное время.
Фролов предупредил:
– Не пить!
– О чем ты, командир? – изобразил удивление штурман. – Как можно?
– Я предупредил!
Старшие лейтенанты вышли из блока, затем из модуля личного состава вертолетной эскадрильи. В курилке никого не было. Там и устроились.
Павлов сразу перешел к делу:
– Ты сколько чеков берешь с собой?
– Две сотни.
– Значит, крупных покупок не намечается?
– Этого хватит. Да и что особенного покупать? Джинсы есть, кроссовки тоже, двухкассетник в коробке стоит, даже дорогой чайный сервиз прикупил. Шмоток по мелочи тоже хватает.
– А чего тогда прешься в Кабул?
– Подарок Людке хочу сделать. Часики какие-нибудь, водки подешевле, чем в военторге, прикупить, сигарет. Да просто развеяться, надоел этот гарнизон хлеще пареной репы.
Павлов сказал:
– В дуканах обменный курс один к двадцати.
– Ну и что? Обычный курс.
– А старшина роты Субарова может поменять на двадцать две афошки.
– Где поменять? Или у него собственный обменный пункт?
– Типа того. Есть афгани. Менять будешь?
– Да ну, суета только, с дуканщиками поторговаться – и так собьют цену.
– Собьют-то собьют, но двадцать два больше, чем двадцать.
– Ты что домотался, Юра? Или тебе старшина роты по афошке за каждый обмен отстегивает?
– Да пошел ты. Нашел ростовщика.
– Откуда у старшины местная валюта?
– Он в прошлый раз аферу с нурсиками – пластмассовыми колпачками от неуправляемых реактивных снарядов, провернул. В подробности вдаваться не буду, но умудрился чуть ли не тысячу сбыть по десять афоней. А на хрен ему эти афони, если в следующем месяце замена маячит? Ему в Союзе афгани на хрен не нужны.
Истомин усмехнулся:
– Эти афошки в Союзе вообще никому на хрен не нужны.
– Верно. Так будешь менять?
– Ладно. Уговорил. Но к хомуту не пойду.
– Я сам все сделаю!
– Договорились. Сейчас принести?
– Погоди, успеешь, я уже со старшиной договорился. Другим не отдаст.
– А что ждать? – поинтересовался Истомин.
– У Ленки моей завтра день рождения.
– И ты решил ей подарок сделать? Так это не проблема, купи ей паранджу, она оценит.
– Шуткуешь? А я серьезно. Мы договорились, что завтра я должен ей сделать предложение.
– В смысле? – удивился Истомин.
– Не въедешь? Предложение руки и сердца.
– Ты что, жениться на ней собрался?
– Охренел? Предложение еще ничего не означает.
– А если потребует слово офицера?
– Илюх? Ты в натуре такой наивный или прикидываешься? Кто дает слово офицера в подобном случае? Если в любом выходе духи грохнуть могут. Но не об этом. Ты посоветуй, что ей купить? Завтра не до обсуждения будет.
Истомин прикурил сигарету:
– Ну если собрался делать предложение, то надо колечко или перстенек какой дарить. Вроде так положено.
– Не мало?
– Ну можешь еще сережки прикупить.
– Насчет перстенька, это ты верно. А серьги? Посмотрим. Давай тащи чеки, у меня времени не так много.
– И сегодня пойдешь к Ленке?
– Конечно, если есть возможность перепихнуться. А возможность сегодня есть.
– А завтра, значит, будет праздник?
– Ты о дне рождения?
– Других праздников вроде не намечается.
– Днем они в столовой соберутся своим коллективом, а вечером, после отбоя, мы вдвоем отпразднуем. Уже все договорено. И место есть.
– Это отсек майора Глазова?
Павлов удивился:
– Откуда знаешь?
– Боря! Ты спроси лучше, кто в гарнизоне и чего не знает.
– Ну, бляха муха, что за система? Шифруешься, как только можешь, а все без толку.
– Я уже понял, проще делать все открыто. Если и так все всё узнают.
– Золотые слова, но иди.
Истомин сходил в модуль, принес чеки:
– Держи, здесь на двести рублей.
– Так это, значит, я тебе должен четыре тысячи четыреста афганей.
– Если по двадцать два, то да.
– Все, свалил, деньги завтра отдам, чтобы не рисоваться здесь.
– Добро!
– И еще, ты поможешь мне подобрать перстенек!
– Без проблем!
Колонна с туристами выехала из Шергана в 9:00.
Выдерживая среднюю скорость сорок километров в час, она затратила на дорогу в семнадцать километров двадцать пять минут, еще двадцать ушло на то, чтобы рассредоточить машины в окружении БМД на площади.
Появление русских афганцы восприняли по-разному. Кто-то жался к зданиям, искоса глядя на «неверных», кто-то поспешил убраться от греха подальше, все же боевые машины десанта с авиационными пушками и экипированные десантники, вооруженные до зубов, сидевшие на броне, впечатляли. Кто-то, особенно дуканщики, мелкие лавочники, уличные торговцы радовались. Появление русских сулило им неплохой барыш. Командиру взвода сопровождения замполит полка, возглавлявший делегацию, приказал находиться на площади в готовности и действовать по обстановке. Перед выдвижением состоялся довольно продолжительный инструктаж. Замполит объяснил, что все военнослужащие, за исключением охраны, должны присматривать за женщинами, не оставлять их одних. По одному вообще запрещено перемещаться. Да и сектор перемещения ограничивался площадью, до угловых дуканов. Майор Харламов подчеркнул важность приличного поведения, недопустимость конфликтных ситуаций. На закупку товаров отводился ровно один час, после чего без дополнительной команды сбор у машин. Начальник штаба отдельно проинструктировал взвод охранения. Бойцы на броне во все глаза смотрели по сторонам, стараясь не упустить какого-либо необычного случая. И это, в принципе, было не сложно. Советские военнослужащие и вольнонаемные резко контрастировали с местными.
Истомин и Павлов, ехавшие в разных «ЗИЛах», на площади нашли друг друга. Истомин спросил:
– Твоя тоже приехала?
– Не-е, ее не отпустили. Это к лучшему, но начпрод, сука, уже достал ее.
– В смысле?
– Он-то сам с одной из официанток крутит, вот под себя и меняет график, чтобы переспать с любовницей. А то, что у других тоже есть дела, ему плевать.
– Он приехал?
– А как же, со своей пассией, хотя посмотреть на эту кралю – и на месяц охоту от баб отобьет. Такая же сука, как начпрод.
– Так давай тут решим проблему.
Павлов посмотрел на Истомина.
– Ты это о чем, Илюха?
– О решении проблемы.
– Понятнее объясни.
– Ты начпрода в части тронуть не можешь?
– Нет. Я ему даже претензий выставить не могу. Он старше по званию, должности, хоть и тыловая крыса.
– Вот, а здесь это вполне реально. Надо найти эту мерзкую персону, подобрать момент, когда начпрод останется один, объяснить ему, что не прав, и для закрепления дать в репу. Свидетелей нет, потом может хоть десяток рапортов писать, что два старлея набили ему морду. Как проверишь? И потом, у начальства возникнет вопрос: а почему вдруг офицеры решили набить морду? Должна же быть веская причина. А причина – в связи с официанткой и беспределе капитана. Он член партии, а тут такая аморалка. Нет, он даже писать рапорт и жаловаться не будет. И от Ленки твоей отстанет.
Павлов сдвинул панаму на затылок. Он был в штатском, джинсах, майке и кроссовках, но панаму не забыл.
– Да?
– Да, Боря. Другого случая не будет.
– Так мы тогда все время на это потратим.
Истомин согласился:
– Это точно. С ходу не зацепить, хотя, если повезет.
– Нет, Илюха, давай займемся покупками, а морду в случае чего я начпроду и в части набью. Без свидетелей, и когда он подшофе будет.
– Смотри, дело твое, я предупредил.
– А твоя тут?
– Да, где-то среди баб, но договорились не рисоваться вместе.
– Понятно. Пошли в дукан.
– Какой?
– Да вон, тот, что подальше на углу, с восточной стороны, а то наши оккупируют ближние, не повернешься.
– Пошли.
Они вошли в дальний дукан.
Пожилой продавец-дуканщик изобразил такую радость, словно вся его покойная родня вдруг воскресла и принесла ему сундук с золотом:
– Ассолом аллейкум, шурави, проходи, пожалста. Это ваша верна делала, что к Али пришла. У Али есть все.
– Салам, Али. Так уж и все? – спросил Истомин, разглядывая полки, стеллажи магазина, стены которого действительно изобиловали разного рода товарами.
– Нормально, – проговорил Павлов, – такие магазины да нам бы в Союз!
– «Березки» хватит, а на базаре в Самарканде или Ташкенте то же самое при желании найдешь.
– Я про Москву!
– А там «Березка»!
– И обменяет курс один к одному, когда в том же Ташкенте я менял один к четырем.
– В «Березке» один к одному, а рядом один к пяти, а то и к шести. Только за рубли ни хрена не купить. И гэбэшники пасут посетителей. Залететь – как два пальца.
– Что хотела? – спросил аксакал.
Истомин указал на Павлова:
– Видишь, аскера?
– Вижу. Офицера?
– Офицера. Так вот у офицера есть женщина, зан по-вашему.
– Хо, хо, понимай, женщин. Красивый женщин.
– Тебе откуда знать?
– У вас все женщин красивый.
Он цокнул языком.
Истомин усмехнулся:
– Вот кобель старый, ему скоро в саван и к Всевышнему, а все на баб заглядывает.
Штурман предложил:
– Ему, – он продолжал указывать на Павлова, – нужен перстень или кольцо.
– Ангоштар? Кольцо?
– Да, но не простое, а с камнем, ну с камнем драгоценным, врубаешься?
Дуканщик соображал и так скорчил лоб, потом понял. Засуетился:
– Ангоштар, ангоштар, женщин.
Он вытащил коробки, в которых были выставлены кольца.
– А вот это ничего, – указал на крайнюю красную коробку Истомин. – Перстень небольшой, оригинальное обрамление. Размер-то своей Лены знаешь?
– Что?
– Размер кольца?
– Груди знаю, задницы.
– И как брать будешь?
– На свой мизинец. Но сначала надо узнать, сколько он хочет за кольцо?
– Чанд? – спросил Истомин.
– Вай дешево, совсем дешево, тысяча афганей.
Павлов вступил в торг:
– Чего? Тысяча афганей за эту хреновину?
– Зачем хреновина? Хороший товар.
– Нет. В другом месте найдем дешевле. Пойдем отсюда.
– Нэй, нэй, – испугался дуканщик, – твой кимат (цена)?
– Пятьсот.
– Э-э, грабишь, все грабят, раис приходит – забирает что хочет, душман приходит – тоже, а руси платит.
– Так я и плачу, пятьсот афошек.
– Э-э, давай восемьсот.
– Шестьсот!
– Семьсот пятьдесят!
– Шестьсот пятьдесят!
– Семьсот!
– Нет, – сказал Павлов, – к другому пойдем. Последняя цена – шестьсот пятьдесят.
Дуканщик вздохнул, словно лишился всего нажитого за всю долгую жизнь.
– Хо! Шестьсот пятьдесят.
– Это другое дело.
Разведчик достал бумажки, сунул дуканщику.
Тот быстро, быстрее любой счетной машинки, пересчитал деньги, спрятал в карман. И сразу же стал приветливым, добродушным, радостным.
Он взглянул на Истомина:
– А ты, офицера?
Истомин давно уже положил глаз на зажигалку и миниатюрные красивые женские часики.
– Вот! – пальцем указал на прилавок, – это и это.
– Хо, хо, – вновь засуетился дуканщик и тут же перешел на вполне сносный русский язык. Хитрая бестия.
– Зажигалка и часы. Хороший выбор, очень хороший выбор. Зажигалка джапан, часы Еоропа.
– Швейцария по ходу, – проговорил Павлов.
– Хрен их знает, да и без разницы. Чанд? Сколько?
– Ай, зажигалка пятьсот, часы пятьсот.
– Ну нет. Не пойдет, старик. Раисы – начальники всякие, душманы у тебя задарма все берут, а на нас решил отыграться?
– Нэй, нэй! Нет. Твоя цена?
– Все за пятьсот.
– Шестьсот!
– Ну началась прежняя песня. Нет!
– Хоп. Пятьсот пятьдесят.
– Пятьсот!
Дуканщик вздохнул:
– Хоп! Пятьсот.
Забрал деньги и вновь преобразился. Выглядел вполне довольным.
– Ну все? – посмотрел Истомин на Павлова.
– Штаны, что ли, еще взять?
– Сколько их у тебя?
– Да для Ленки.
– А, ну ты же размер ее задницы хорошо знаешь. Бери.
Павлов взял и джинсы «Вранглер». Подумав, они купили еще по батнику и так кое-что по мелочи.
– Пошли? – спросил Павлов.
– Идем! Кстати, у нас есть еще двадцать минут.
– Ты о чем?
– О начпроде!
– Закрыли тему.
– Ну закрыли так закрыли.
К офицерам обратился дуканщик:
– Шурави, дело к вам!
– Чего?
– Бензина есть?
– Чего?
– Бензина. С Урала.
Павлов усмехнулся:
– Девяносто третий ему нужен. Сколько?
– Канистр, два, три.
– Цена?
– Канистр – джинс.
– Во как? А чего раньше не сказал?
Истомин взглянул на товарища:
– И где бы ты взял бензин?
– Да у водилы «ЗИЛа», у него запасные канистры полные.
– Так на сто тридцать первом семьдесят шестой бензин, светлый, а девяносто третий красный.
– Эх, Илюха, пилот, ты и есть пилот, кроме керосина, в горючке не разбираешься. Берешь семьдесят шестой бензин, сыпешь в него немного марганцовки вот тебе и девяносто третий, красный, вернее розовый.
– Но это же обман.
– Любая торговля – обман. Вопрос, кто кого быстрее нагреет. Продавец или покупатель. Мы так уже делали. Ничего, прокатывало. Сейчас уже не успеем, но запомним.
Он повернулся к дуканщику:
– Нет бензина.
– А качалу?
– Картошка?
– Ага, картошка, еще гушт, мясо, не свинья.
– Картошка, тушенка, бензин, что еще?
– Ай лопат, намак – соль.
– В следующий раз, но все дорого будет.
– Э-э, торговаться будем, договоримся.
У Павлова оставались деньги.
– Вот черт, а серьги-то забыл.
Он спросил у дуканщика:
– Гушвара?
– О да, гушвара, серьги.
Павлов купил и серьги после символического торга.
Истомин нагнулся к дуканщику:
– Как насчет «Мальборо»?
– «Кэмель».
– А алкоголь?
– Шараб? Э-э, шараб нет… для местных, для шурави есть. Виски, коньяк, водка руси.
– Водка чанд?
– Сто пятьдесят афганей.
– Ты смотри, – взглянул Истомин на разведчика, – дешевле, чем у нас.
– Да дерьмо какое-нибудь. Тут брать – рисковать. Хрен его знает, что будет после их пойла.
– Ладно. – Истомин ограничился двумя блоками сигарет.
Павлов сказал дуканщику:
– Насчет картошки, тушенки, бензина я запомнил. Будет, завезу.
– Хорошо, офицер.
– Ташакор, спасибо, хода хафез, до свидания.
– Хода хафез, шурави, сафар бахайр.
– Чего? – спросил Истомин.
– Счастливого пути он нам пожелал.
– Надеюсь, искренне.
– Их не поймешь, когда искренне, когда нет. Лесть в почете.
– Заметил.
– Давай, дуканщик.
Офицеры с покупками вышли из дукана. Тут же туда ввалились еще двое офицеров, видимо, успевшие обегать большинство дуканов.
Дуканщик принялся за них.
Истомин с Павловым прошли к машинам. Там уже сгруппировалась большая часть военнослужащих и вольнонаемных. Местных стало гораздо меньше. Но обстановка в общем-то спокойная. Видимо, благодаря тому, что десантура спешилась и взяла колонну техники в оцепление, а пушки БМД поворачивали из стороны в сторону.
Посреди толпы – замполит.
– Так, старшие от частей проверить людей.
Проверка заняла минут десять. Собрались все, довольные, кто-то поддатый, даже здесь в столице мусульманского государства, граждане которого строго исповедовали ислам, нашли место и выпивку.
В 11:02 колонна направилась в обратный путь, выстраиваясь на ходу, и в 11:48 благополучно зашла на территорию гарнизона.
И уже там, у парка боевых машин, Румянцева подошла к Истомину:
– Привет, Илюша!
– Привет!
– Нормально затарился?
– Нормально, а ты?
– Что хотела, взяла. Надеюсь, хоть какой-нибудь подарок ты мне купил?
– Угу, – улыбнулся штурман, – чадру!
– Чего?
– Шучу. Купил. Вечером встретимся?
– Если только опять в медпункте. Там будет Галка Белкина дежурить. С ней я договорюсь. Тебе понравилось в санчасти?
– С тобой мне хорошо везде!
– Льстишь?
– Ни в коем случае.
– Ладно. Тогда после отбоя в медпункте.
– Договорились.
Офицеры, прапорщики, вольнонаемные разошлись по модулям. Поездка не долгая, не сложная, но на нервы действовала. Все же город, где можно ждать всего чего угодно. И были случаи, когда советских офицеров и служащих убивали во время таких поездок. В полку мотострелковой дивизии похитили молодую официантку. Искали, все перерыли, не нашли. Пропала девушка, скорее всего сейчас в сексуальном рабстве, а может и вообще мертва. Но и наши тоже отличались. По ошибке расстреляли трех мужчин, которые хотели продать японские «Шарпы», в одном дукане подорвали гранату. Не сошлись в цене, но были сильно пьяны, решили припугнуть, а в результате взрыв. Бойцы успели выбежать, дуканщик с сыном погибли. Всякое бывало. Поэтому нервная усталость ощущалась явственно.
И, как и договаривались Истомин с Людмилой, после отбоя штурман прошел в полковой медицинский пункт. Как выяснилось, афганского мальчика по имени Матик с утра выписали. Он уже мог самостоятельно ходить, ему ничего не угрожало. За ним приехала машина из Тахарака. Афганцы, особенно отец парня, поблагодарили русских врачей и уехали. Больных из числа личного состава тоже не оказалось, и получилось, что весь медицинский пункт был в распоряжении любовников.
А на следующий день, в воскресенье, уже в полку среди тыловиков праздновали день рождения официантки Елены Осиповой. Начали после обеда. Командир разведвзвода Борис Павлов хотел тоже пойти на празднество, но Елена отговорила. Для них был вечер и целая ночь.
Павлов смирился. Завалился в своем отсеке спать. Ночь обещала быть бессонной. Выспавшись и поужинав, он пошел в модуль офицеров штаба, надо было привести в порядок отсек начальника бронетанковой службы. В прошлый раз уходил спешно, не до того было. К тому же надо занести бутылки шампанского, водки, купленные в военторге, конфеты и, естественно, подарки. В модуле вновь почти никого не было. Вечером не так жарко, офицеры старались больше времени проводить на воздухе, кроме того, начальник клуба получил новый фильм. Как всегда, дневальный был на своем месте. Рядовой шестой роты второго батальона, этот постарше предыдущего. Он поднялся при появлении офицера, принял положение смирно.
– Расслабься, солдат, – сказал Павлов, – я в отсек майора Глазова.
– Он же в отпуске, товарищ старший лейтенант.
– У меня ключи. Майор сам передал.
– Ну тогда какие проблемы?
– А их и изначально не было. Но могут возникнуть позже.
– Для кого?
– Для меня, для тебя.
– А я при чем?
Пришлось объяснять солдату, что и с кем в модуле намерен делать старший лейтенант.
Рядовой усмехнулся:
– Это разве проблемы. Здесь дамочки наши частенько бывают. Иногда такой шухер наводят, что удивляешься, как их пустили за границу. Хотя какая здесь заграница?
– Значит, все будет как надо?
– Конечно. Проходите, делайте свои дела. Мне это без разницы.
– Молодец, правильно понимаешь ситуацию. Я сейчас все приготовлю и уйду.
Солдат кивнул и сел за стол.
Павлов подошел к отсеку начальника бронетанковой службы, только вставил ключ в замочную скважину, как сзади послышался пьяный голос:
– А это что еще за явление?
Разведчик обернулся. Перед ним стоял начальник продовольственной службы полка капитан Козлов. Интересно, как иногда фамилия соответствует сущности отдельно взятой личности.
– Ты, старлей, не заблудился?
Козлов был сильно подшофе, но на ногах держался, не шатался.
Павлов взглянул влево, вправо, в коридоре никого.
– Я не заблудился, Козлов, ты-то мне как раз и нужен.
– Даже так? А чего ломишься в сектор Глазова? И на какой хрен я тебе нужен?
– Разговор есть.
– Какой у взводного может быть разговор с начальником службы полка?
– Личный!
– Ты меня удивляешь, Павлов. А! Догадываюсь, ты же спишь с Осиповой? Что, хочешь поделиться тем, как она в постели? Знаешь, старлей, меня это не интересует.
– Конечно, у тебя же своя «курочка» есть. И ради нее ты Лену третируешь.
Начпрод изобразил удивление:
– Третирую? Да она мне на хрен не сдалась, твоя шлюха.
– Э-э, капитан, ты бы полегче на поворотах, а то за базар ответить придется.
– Что? Это ты мне?
– Тебе. Слушай и запоминай, начпрод. Будешь доставать Елену, оскорблять ее и вообще проявлять неуважение, пожалеешь.
– Да ты мне угрожаешь?
– Точно. Угрожаю. И угроза вполне реальная.
На разговор вышел в коридор боец. Ему стало интересно, с чего сцепились офицеры.
– Пошел вон отсюда, Павлов, – сохраняя мнимое спокойствие, проговорил начпрод и тут же крикнул: – Вон, сказал! А я твою ша…
Договорить он не успел. Павлов нанес два коротких удара, один в солнечное сплетение, другой снизу в челюсть. Не успев согнуться от резкой боли, начпрод ударился о стену затылком, тараща глаза, сполз по ней на пол, открыв рот, пытаясь восстановить дыхание.
Павлов нагнулся к нему:
– Хватит? Или добавить?
– Х-хва-тит.
Капитан закашлялся.
– А теперь запоминай, все, что сказал, в силе. Забудь вообще, что существует такая официантка, как Осипова Елена. Топчешь свою Лару, вот и топчи. За шлюху извинишься. Перед ней. Проверю. Не послушаешь доброго совета, так козла отделаю, что загремишь как минимум в санчасть, а то и в госпиталь. У меня очень неплохо получается ломать челюсти, а это больно и надолго, кроме того очень неудобно. Уяснил, сука?
– Да! – прохрипел начпрод.
– И вставай! Вали к себе в отсек, не отсвечивай!
Козлов не без труда поднялся, неудачно попал на разведчика, от которого не ожидал нападения, пробираясь вдоль стены, пропал в проеме. Но тут же высунулся:
– Ты, Павлов, попал. За физическое оскорбление старшего по званию под трибунал пойдешь. Не сомневайся, я это организую, связи есть.
Павлов сделал движение в сторону отсека начпрода. Дверь его захлопнулась, заскрежетал ключ. Козлов закрылся.
Павлов посмотрел на солдата.
Тот показал большой палец.
Разведчик вернулся к нему:
– Видел?
– А что? Красиво, в сплетение и в челюсть. Нашел придурок тыловой с кем связываться. С разведкой.
– Тебе-то он чего плохого сделал?
– Да постоянно доматывается, когда сюда в наряд попадаешь. Другие офицеры ничего, а этот обязательно до чего-нибудь придерется. А есть-то кто? Начпрод какой-то.
– Значит так, он пригрозил мне трибуналом, и это вполне реально.
– Знаю!
– Если Козлов подымет шум, то тебя обязательно будут допрашивать.
– Само собой.
– Что скажешь?
– Как что? Понятно что. Никого не видел, ничего не слышал.
– Ответ неправильный. Меня могли видеть, вошедшего в модуль.
– Тогда скажу, что капитан Козлов прибыл после какой-то гулянки пьяный в стельку и шарахался по коридору. До меня доматывался, спотыкался. И даже упал. Я дежурному звонить не стал, потому что западло. А Козлов пошарахался, да к себе и свалил. Вас рядом не было. Вы потом пришли. Или не приходили?
– Приходил. Зашел в отсек Глазова, потом ушел, с начпродом не встречался.
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
– Молодец.
Павлов наконец добрался до отсека начальника бронетанковой службы.
Особого бардака там не было. Старший лейтенант протер пыль, поправил постель, поставил в холодильник шампанское, водку, туда же положил конфеты. Подарки засунул в платяной шкаф. Включил кондиционер, пусть комната охладится. Посмотрел санузел. Вода была, туалет работал. Все нормально. Шторы закрывали окна. Нормально.
Он вышел в коридор, направился к выходу.
У дверей повернулся к солдату:
– Не появлялся начпрод?
– Не, товарищ старший лейтенант, он спит.
– Спит? Откуда знаешь?
– Так подойдите к двери отсека, храпит он сильно. Думаю, что не вспомнит о том, как вы ему в дыхало и челюсть сунули.
– Хрен с ним. Я пошел, а после отбоя заскочу.
– Понял я все!
Солдат улыбнулся:
– Везет вам, офицерам, у вас хоть бабы есть, нам же полные вилы.
– Тебе сколько служить?
– До Нового года дома должен быть, если доживу.
– Ну раз год отвоевал, полгода протянешь. Давай!
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
Павлов ушел. Подошел к модулю, где жили вольнонаемные.
Увидел одну из официанток, Валентину. Та, как и начпрод, была прилично навеселе.
– Привет, Валь.
– О! Павлов! Привет, а ты что на дне рождения не был?
– Не получилось.
– Как это? У подруги, можно сказать будущей жены, праздник, а у тебя не получилось?
– Бывает!
– Слушай, Борь, а может, ты и не хотел? Может, не нужна тебе Ленка? Если да, то ты только скажи, мне ты нравишься, и я ни на что не претендую.
– У тебя хахаля нет?
– Представь себе, сегодня рассталась.
– Ну это не беда, свободных офицеров в гарнизоне полно.
– Да, но кругом сплошной молодняк или женатые, свято верующие, что жены, как монахини, ждут их в Союзе.
– Ты не веришь, что женщины могут ждать?
– Нет! Ни одна баба не выдержит два года. Ну если, конечно, сама себя не будет удовлетворять. И все равно это не то. Бабе, Боря, живой член нужен, мужик нужен, ласка.
– Но кто-то все же ждет!
– Если только фригидные, которым секс естественное дополнение к семейной жизни. Я даже знаю одну такую. У нас в селе жила. Зинка из сельсовета. Баба ничего и на мордашку и фигуркой ладной вышла, характер добрей, чем у самой захудалой дворняжки, что готова за кость любому руки вылизать. Замуж вышла. К нам тогда зоотехника из города прислали. Молодой, красивый парень. Свадьбу за счет колхоза сыграли. Дом им выделили, он же специалист. Тогда еще выделяли и платили неплохо. Все думали, вот образцовая семья на деревне будет. Черта с два. Через неделю ушел от нее зоотехник. К фельдшерице.
– Почему? От порядочной женщины?
– Так и фельдшерица не гулящая была.
– Так что менял?
– Никто, Боря, не понимал, пока зоотехник в компании не рассказал, что в постели Зинка никакая. Ноги раздвинет и лежит бревном. Он и так и этак, а она просит, ты побыстрей, Вась! Ну, понятно, зоотехник говорит, я для тебя стараюсь, чтобы ты сначала кончила. А она ему: мне это не надо. Я не знаю, что такое удовольствие от секса, так что, пожалуйста, делай для себя и давай спать. Представляешь?
– Не верю!
– Так никто, Боря, не поверил. А интерес-то взыгрался. Ну бабы к Зинке, правда, что зоотехник говорил или брехал, позорил ее, оправдывая измену. А Зинка, наивная душа, – правда. Мужу, пожалуйста, когда и сколько хочет, а мне это даже неприятно. Прикидываешь? Ей самое главное для бабы даже неприятно. Такая, конечно, не только годы прождет, всю жизнь, вопрос, захочет ли к ней мужик возвращаться?
– Да лучше к такой, чем к гулящей!
– А то Елена у тебя такая целомудренная? Здесь, Боря, целомудренных нет. И не женишься ты на Ленке, так, мозги посношаешь, а потом кинешь. Тебе со мной надо. Мне муж не нужен. С бабками, я в селе любого мужика захомутаю. А бабки у меня есть. Так что подумай.
Павлов прикурил сигарету:
– Нет, Валь, извини, найди себе другого, а я с Леной, кстати, где она?
– Спит!
Разведчик поперхнулся дымом:
– Как это спит?
– А вот так, перебрала лишнего и уснула. Еле довели ее из столовой.
– Твою мать!
– А вы никак уединиться собирались?
– Это не важно. Валь, разбуди Ленку.
Официантка усмехнулась:
– Тебе надо, ты и буди.
– Но я не могу же зайти к вам?
– Почему? Заходи! Правда, и Тина спит. Та вообще голая. Она всегда голая спит, только редко ночует в отсеке. Но что ты голых баб не видел?
– Валь?! Тебе что, трудно?
– У меня другое предложение, пойдем со мной. Место есть. Хахаля нет, а место есть.
– Нет.
– Ну значит и тебе нет! Сам буди.
Пошатнувшись, Валентина пошла по аллее.
Павлов сплюнул на песок, проговорив:
– Твою мать, и чего теперь?
– Проблемы? – раздался сзади знакомый голос.
Павлов обернулся, увидел командира экипажа «34-го» старшего лейтенанта Короленко, кивнул:
– Да, Паша, проблемы.
– Помочь могу?
– Да чем ты можешь помочь?.. Хотя, ты к своей?
– Ну да.
– Она же у тебя по соседству с официантками живет?
– Этого не знаю. Они все в этом модуле, а кто где? Не интересовался.
– А когда Алла выйдет?
– Да должна с минуты на минуту. А причем Алла?
– Она может помочь.
– Заинтриговал. И чем же?
Павлов рассказал, в чем проблема.
Летчик рассмеялся:
– Это прикол так прикол. Такого на моей памяти здесь еще не было.
– Так поможет Алла?
– Не знаю, попробует.
Вышла продавщица военторга.
Поцеловала Короленко, поприветствовала Павлова:
– Привет, Боря. Лену ждешь?
В разговор вступил командир экипажа «34-го».
Женщина выслушала. Выслушав, сказала:
– Ладно, пойду посмотрю, можно что сделать или нет.
Она ушла и вновь вернулась:
– Не грусти, Боря. Елена на ногах, приводит себя в порядок. Придется тебе с полчаса подождать.
– А чего с полчаса?
– Это ты у нее спросишь.
Летчик и продавщица направились в сторону магазина. В гарнизоне устраивался кто где мог.
Павлов дождался подругу.
Как ни старалась Елена, но по ней было видно, что только пришла в себя. Под глазами тени, в глазах муть.
– Дорогой, прости ради бога, не рассчитала немного. Тост за тостом, бокал за бокалом, и повело. Но знаешь, как приятно было слушать добрые слова о себе.
– Особенно начпрода, да?
– Кстати, тот вел себя довольно прилично, насколько помню.
– А я ему морду набил.
У Осиповой расширились глаза:
– Как набил? Где? За что?
– Как набивают? Кулаком по туше да по черепу. В модуле штабистов, за то, что он прессует тебя.
– Ты что наделал, Боря? Ведь теперь тебя посадят.
– Уже посадили. Свидетелей не было… ну кроме дневального, тот обещал молчать, Козлов был пьян в стельку, сам нарвался. Синяк если и будет, то на подбородке. А это он мог и о стол шарахнуться после попойки.
Осипова покачала головой:
– Не надо было это делать, Боря. Начпрод злопамятен, он только больше теперь будет доматываться.
– Не будет. Я его предупредил. А вообще, он может и злопамятен, но труслив, как шакал. Такие могут принести вред, если есть на чем. А у Козлова никаких доказательств, что я ему въехал в брюшину и череп, нет.
– А солдат? Ты говоришь, он будет молчать. Я же сомневаюсь, если за дело особисты возьмутся. А в общем это тоже неважно. Значит, ты любишь меня, раз полез в драку.
Павлов хотел сказать, что никакой драки не было, как в принципе нет и любви, но это стало бы верхом глупости.
– Как же иначе, дорогая!
– Теперь нам в модуль штабистов нельзя?
– Почему? Можно, я там все приготовил.
– Ой, Боря, боязно мне!
– Это от перебора. С похмелья всегда состояние нервное, тревожное, выпьешь немного шампанского – успокоишься.
– Ты и шампанское достал?
– А как же? Ведь сегодня необычный день.
– Ты помнишь свое обещание?
– Конечно. Но пойдем, и так времени потеряли много.
– Извини.
– Не за что, вся ночь впереди. Лишь бы скрытно в отсек Глазова пройти, чтобы ненужных вопросов избежать.
– Ну, пойдем.
Как и в прошлый раз, женщина осталась ждать за углом в темном месте, старший лейтенант прошел к дневальному.
Тот поднялся, улыбнувшись:
– Это вы? Я раньше ждал.
– Что тут?
– Все чики-чики, в отсеках секретарь парткома с комсомольцем, по-моему, в карты режутся, начальник артиллерии. Тот где-то тоже не хило поддал и спит, да еще заместитель начальник штаба и… ваш корешок начпрод.
– Он как?
– Да ничего. Часа два спал, потом вышел, походил туда-сюда и обратно в отсек. Так и сидит там. У него видак работает.
– У тебя Козлов ничего не спрашивал?
– Нет. Замечание сделал, что тельник не свежий, а я перед нарядом стирался.
– В общем, как до столба?
– Так точно.
– Ладно, ты паси обстановку, я за дамой. Нет, сначала дверь открою.
Павлов открыл сектор начальника бронетанковой службы, вышел на улицу. У входа остановился. Старший лейтенант взглянул внутрь. Дневальный показал – заходите, мол, чисто.
Борис с Еленой прошли коридор, запорхнули в секцию, Павлов закрыл дверь, выдохнул:
– Ну вот и ладненько. Теперь, дорогая, – он повернулся к Осиповой, – мы в полной безопасности.
– Прохладно слишком.
– Ничего, еще жарко будет.
– Да? Так будешь стараться?
– Как никогда. Прошу, мадам!
– Мадемуазель.
– Да что ты?
– Я же не замужем.
– Мне казалось, только девственницу называют мадемуазелью.
– Что совершенно не означает, что мадемуазель обязательно девственница.
– Ясно. К столу, мадемуазель!
Елена прошла за стол, Павлов достал из холодильника шампанское, водку, коробку конфет. Из шкафа стаканы, с тумбочки пепельницу, бросил на стол пачку сигарет, зажигалку. Открыл шампанское. Два движения, хлопок, пробки нет и только выхлоп газа. Наклонив стаканы, чтобы сразу налить и не разлить, наполнил их игристой светлой жидкостью.
Елена посмотрела на этикетку:
– Полусладкое, как раз мое любимое. А ты какое предпочитаешь? Раньше не замечала.
– Мне без разницы. Я шипучку, как любое вино, не люблю. Водка, спирт, а лучше всего хороший самогон.
– Фу! – скривилась Осипова, – самогон. Может, еще одеколон?
– Что вы, женщины, понимаете? Одеколон, кстати, не пью. Но ладно, за тебя, дорогая, за твой двадцать первый год, расти большой, не обижай маленьких.
Они выпили.
Елену видно мутило и сушило ко всему прочему, поэтому опустошила весь стакан, Павлов и до половины не дотянул. Поморщился так, словно хватанул уксуса.
Елена же проговорила:
– Какая прелесть. Хорошо. Тепло ощущается.
– Еще?
– Подожди, не гони.
Она потянулась за сигаретой.
– Ты же не куришь, – сказал Павлов.
– Решила начать, у нас все девчонки курят, а я что, «белая ворона»?
– Лучше не начинай. Потом жалеть будешь. И бросить гораздо труднее.
– А я и не думаю бросать.
– Как же дите рожать будешь? И его или ее травить дымом?
Осипова взглянула на Павлова. Ей заметно похорошело:
– Дите? Об этом не подумала, конечно, у замужней женщины должны быть дети, и у нас будут. Ты кого хочешь?
Павлов подумал: почему сразу у нас? У нас как раз никого и не будет, это он и в будущем позаботится, но сказал, чтобы не портить вечер:
– Сына и дочку!
– О! Это много. Одного ребенка хватит!
– Тогда сына.
– А если родится дочь?
– Ну что за вопросы, Лена, дочь, значит, дочь.
Он налил ей шампанского, себе в другой стакан водки.
– А ты ничего не забыл? – прищурив глаза, спросила официантка.
– Считаешь, самое время?
– Считаю, что да!
– Хорошо.
Старший лейтенант прошел до шкафа, достал коробки.
– Это тебе просто подарок на день рождения, – он протянул коробку с серьгами.
Осипова открыла:
– Какая прелесть, таких у меня нет. Ты угадал. Спасибо, дорогой.
Она явно ждала продолжения.
– А вот это… – старший лейтенант выдержал паузу, сам открыл коробку, – прими, пожалуйста, вместе с предложением стать моей женой.
– Ой, Боря! Наконец-то дождалась. – Она взяла коробку: – Какое колечко. С алмазом?
Павлов понятия не имел, что за камень на кольце, но ответил:
– Дуканщик сказал, бриллиант.
– Я балдею.
Елена надела кольцо на безымянный палец правой руки:
– Смотри, в самый раз, и как ты размер узнал?
– Мы же с тобой не первый день знакомы, нашел время, померил.
– Спасибо огромное, дорогой.
– Не за что. Ты забыла что-то ответить.
– А ну да, конечно же, я согласна стать твоей женой.
– Но как договаривались, после того как вернемся в Союз из этого чертова Афганистана.
Осипова проговорила:
– Борь! А может, здесь свадьбу сыграем? Ведь делают же так? Распишемся, устроим праздник, нам отдельную секцию в модуле выделят. И будем жить как люди, никуда и ни от кого не прятаться. А уж настоящую свадьбу потом в Союзе отгрохаем. И к твоему новому месту службы поедем. Тебе роту дадут, капитана, я всегда в гарнизоне устроюсь. Деньги у нас есть, а там и ребеночка сделаем. Ты у меня до генерала дослужишься.
Павлов подумал: дослужишься, как же. Нет уж, дорогая, делай генерала из кого-нибудь другого. Однако сказал:
– Не сомневаюсь, с таким тылом. Но, Лена, мы уже обсуждали этот вопрос, и он закрыт.
– Тогда дай слово, что не обманешь?
Павлов изобразил недоумение:
– Что за слова, Лена? Я похож на обманщика?
– Ты слово офицера дай!
– Тебе недостаточно предложения? Стал бы я кольцо дарить, предлагать стать женой, если хотел бы бросить?
– Таких случаев полным-полно.
– Меня не волнуют эти случаи. У нас своя жизнь. Вот за нее давай выпьем.
После того как бутылка шампанского опустела на две трети, а водка наполовину, все разговоры прекратились.
Павлов обнял Осипову и начал ее раздевать.
– Да подожди ты, самец, – смеялась она, – мне в душ надо. Тебе, кстати, тоже.
– Сейчас, еще немного.
Он добрался до ее грудей, она застонала. Потом оттолкнула старшего лейтенанта и метнулась в душевую.
Павлов проводил ее взглядом, вздохнул. Некрасиво получается. Но что делать, если он не любит ее. Да и Елена не любит. Просто здесь мужчине нужна женщина, женщине – мужчина. Нет, конечно, и в Афгане случались крепкие, счастливые браки, но, к сожалению, редко. В большинстве случаев они распадались в Союзе.
И все же на душе было нехорошо.
А может, и вправду жениться? Да посмотреть, что из этого выйдет? Развестись-то всегда успеет. Главное, чтобы детей не было. Им-то за что страдать? Поглядим.
Он выпил сто граммов.
Вышла Елена, прикрывая нижнюю часть тела простыней.
Груди маняще колыхались.
– Теперь ты, дорогой, и побыстрее, я уже не могу. Хочу тебя.
– Момент.
Спустя пять минут они были в постели.
И все перестало существовать. Павлову было хорошо с Осиповой, Елене – с Павловым.
Незаметно наступила ночь. Они не слышали, как возвращались офицеры из клуба, не слышали разговоров, ничего не слышали.
Оторвались друг от друга в третьем часу.
Допили спиртное, Павлов выкурил три сигареты сразу.
Осипова положила голову ему на грудь.
– Помни. Ты обещал!
– Конечно, дорогая.
Она уснула. Уснул и командир разведывательного взвода.
