Глава 10
В пятницу, после праздничной молитвы, Файдар вернулся домой. Сын остался с мужчинами, обсудить по обыкновению повседневные дела. В доме, летней кухне и во дворе опять копошились женщины. Не успели провести поминки третьего дня, как на носу седьмой день.
Файдар вышел за пределы участка, к своей любимой скамейке, набрал номер Дугани.
Тот ответил:
– Салам, Видад, рад слышать.
– Салам, Фади, ты ничего не хочешь мне сказать?
– Только собрался звонить. С товаром порядок, вчера забрал, ночью вывезли в «зеленку».
– Товар проверил?
– Конечно. Основной в нормальном состоянии. Я его собрал, чтобы завтра возни меньше было.
Файдар спросил:
– Ты знаешь, как обращаться с основным товаром?
– Знаю, когда-то знающие люди учили. И вообще товар оказался в приличном состоянии, хотя и пролежал в земле почти тридцать лет. Отец чайханщика позаботился. Видно, тот еще дух был, запасливый и хозяйственный, все смазано, завернуто в промасленную бумагу. Вот только коробки, что на поясе должна быть, нет.
Дугани имел в виду аппаратуру опознавания ПЗРК «свой – чужой», этот электронный блок оператор носит на поясном ремне.
– Он и не требуется. Свои здесь давно уже не летают.
– Ну а в основном товар готов к продаже.
– Все в укромном месте?
– Да, там, где и говорил. Ночью перегоним к месту старую машину. Ну а утром завтра все по плану. Я буду у поворота к Кундару у Чарана, как и договорились, около десяти часов, плюс-минус десять минут. Сын твой уже введен в курс дела?
– Он знает то, что ему нужно знать.
– Тогда до завтра, брат?
– До завтра, и хранит тебя с Паваром Всевышний.
– Все будет нормально, капитан.
Оставив телефон, Файдар присел на скамью.
Там его нашел сын, вернувшийся с площади. Присел рядом, протер рукавом лоб, стирая пот.
– Жарковато сегодня.
– Пройдет лето, наступит осень, с ней придут дожди, потом зима, кое-где выпадет снег, будем топить печь. Время летит быстро, Гафар.
– По завтрашнему дню что?
– Повторюсь. Завтра выезжаем из дома в 9:40. В 10:00 мы должны быть перед поворотом на трассу. Подъедет «Тойота», ты выведешь пикап на дорогу, я пересяду в «Тойоту», ты обойдешь нас и пойдешь в Будак. Там заедешь к мукомолу Али, купишь у него мешок муки. И ждешь моего вызова. Что бы ни происходило на трассе, доезжаешь до поворота к селению со стороны Будака, встаешь за ним. Если следом не увидишь «Тойоту», включишь аварийные огни, поднимешь капот, имитируя неисправность. Я подъеду, пересяду, и поедем домой.
– Все?
– Да.
– А что будешь делать ты?
– То, что должен делать. И я это сделаю, впрочем ты увидишь все сам.
– Даже так?
– Да.
– Почему ты не хочешь до конца посвятить меня в свой план?
– Потому что это не только мой план.
– И друзей твоих тоже?
– Да.
– Столько лет вы не виделись, не знали о существовании друг друга, а встретились, так будто и не расставались никогда.
Файдар улыбнулся:
– Это, Гафар, называется боевым братством.
– Я никогда не спрашивал тебя, отец, сейчас же хочу спросить. У тебя в Союзе была семья?
Файдар вздохнул, прикурил сигарету, выпустил облако дыма, кивнул:
– Была. Но разрушилась.
– Почему?
– Это не важно.
– А у меня есть брат или сестра? Там, в Союзе.
– В России.
– Пусть так.
– Есть.
– Кто?
– Брат, Артем, ему сейчас, дай прикину, ровно тридцать лет. Я видел его трехлетним.
– Семья распалась потому, что ты попал в плен?
– Нет, это произошло до плена. Но перед самым вылетом на задание, оказавшееся последним.
– А я когда-нибудь увижу брата?
– Вряд ли. Хотя, кто знает?! А ты хочешь увидеть его?
– Конечно, ведь он же мой брат, родной по отцу. Мы похожи?
– Сейчас сказать трудно, но когда тебе было три года, то сходство угадывалось, все ж ты больше взял от матери, вечная ей память.
– А ты любил мать?
– По-своему, да.
– Как это?
– Не пытай меня, сын, этот разговор мне неприятен.
– Да, конечно, извини. Сегодня и дяди Мустафы нет.
– Праздничный день.
– После молитвы он выходил на поля, без него там нельзя. А сегодня почему-то нет.
– Он знает свою работу и придет, когда посчитает нужным.
– Мы в Урдун поедем?
– Да, на сороковой день. Проведаем могилы наших родственников, пробывших ими так мало времени.
– Проклятые американцы, как я их ненавижу. Скажи, а вот когда ты воевал, то бросал со своего вертолета бомбы на мирные кишлаки?
– Нет. Я был командиром «Ми-8» и занимался доставкой людей, афганцев в том числе. У меня было вооружение, но я его не применял.
– Почему? Потому что не мог или не хотел?
– Потому что не было подходящего случая. Мою «восьмерку» обстреливали, мы, бывало, и отвечали из пулеметов, по душманам.
Гафару был интересен рассказ отца, он продолжил:
– А кто же тогда разносил целые селения? Старики говорят, русские «колесницы шайтана» камня на камне не оставляли от некоторых селений.
– Это касается ударных вертолетов «Ми-24».
– Я видел их.
– Вот они наносили удары по бандам. Но всегда начинали с предупредительного огня, чтобы мирные жители могли либо покинуть селения, либо спрятаться в подвалах. И только потом обстреливали неуправляемыми ракетами. Но если банда находилась вне населенного пункта, на открытой местности, либо на склонах перевалов или ущелий, били без всякого предупреждения. Да, в кишлаках погибали и мирные жители, но это, Гафар, была война. Талибы, эти фанатики, что ордой двинулись на страну, после того как советские войска ушли, совершали куда более жестокие и кровавые зверства, других слов и подобрать не могу. Вот кто проводил карательные акции, а у нас, я имею в виду русских, советских, таких задач не ставилось. Душманов в основном громили наземные силы, взводы, роты, батальоны, при огневой поддержке вертолетов, но чтобы вот так специально наносить удар по кишлаку с мирными жителями, этого не было. Я не знаю таких случаев, хотя слухов, как и на всякой войне, хватало. Эскадрилья, в которой я служил, не разбомбила ни одного населенного пункта. А вот мальчика одного из Тахарака однажды спасли. Впрочем, позже его отец спас жизнь мне. Хорошее, сын, не забывается, как, впрочем, и плохое.
– А ты скучаешь по России?
– Нет. Раньше скучал, в первые годы, потом привык и… достаточно, ты проверь еще раз пикап, посмотри, как работают женщины, надо, режьте еще баранов. Главенствуй, сын, скоро этот дом станет только твоим.
– Ты что, умирать собираешься?
– Каждый когда-то закончит свой земной путь. И я не исключение.
– Но ты еще молод.
– Возрастом, возможно, и не стар, а вот душой дряхлый старец. И постарел сильно после гибели твоей матери и дочери. Пусть и по-своему, но я любил твою мать. Ступай, Гафар.
– Да, отец!
Гафар ушел, и тут же появился арычник.
Он переоделся, в руках был кетмень.
Увидел Файдара:
– Ты здесь, Видад?
– Как видишь?
– Почему не на площади?
– Настроения нет вести разговоры.
– Тоскуешь?
– Да.
– Ты вот о дороге объездной вчера спрашивал, я узнал от охотника из Чарана: завален сейчас въезд в проход.
– Знаю.
– Ты был там?
– Да.
– Видимо, у тебя очень важное дело.
– Важное.
– Я могу показать…
Файдар прервал арычника:
– Не надо, Мустафа. Все, что надо, я знаю.
Арычник присел рядом с соседом. Тоже закурил. Выкурил сигарету, поднялся.
– Пойду, пущу воду.
– Это твоя работа.
Мустафа посмотрел на Файдара:
– Я не знаю, что ты задумал, хорошее ли дело, плохое, но… скажу одно, брат, будь осторожен.
– Благодарю, Мустафа.
Кивнув, арычник скрылся в винограднике.
Утром субботы, 30 августа, Файдар встал раньше обычного. Вышел во двор, прошел к скамейке. Сегодня он немного волновался. Вспоминал, чему обучали в училище по переносным зенитно-ракетным комплексам. Он обладал хорошей памятью, вот только предмет преподавался как ознакомительный. Существующие ПЗРК, их тактико-технические характеристики, из которых Файдар – Фролов хорошо запомнил лишь зоны поражения «Стингера», по высоте до трех тысяч пятисот метров, по дальности вдогон от пятисот до четырех с половиной километров. Устройство общее. Порядок применения, а вот его следовало освежить в памяти. В конце концов он вспомнил все, как и что следует делать. Вспомнив, успокоился. Посмотрел на небо. Ни облака, светит утреннее, еще не жаркое, солнце.
Позавтракали.
Файдар и Гафар вышли во двор.
Сын подогнал пикап.
Файдар дал ему денег:
– Это на муку. Возьмешь пару мешков.
– Хорошо.
– Сотовый проверь!
– Работает.
– Проверь!
Гафар подчинился, показал отцу телефон, находящийся в рабочем состоянии.
К ним вышла жена сына.
Файдар отвернулся.
У сына с женой состоялся короткий разговор, после чего она открыла ворота.
Отец и сын сели в «Ниссан», Гафар вывел его на улицу кишлака.
Ехали медленно, чтобы не задеть детей, бегающих по всему селению, открыто, многие их видели.
Подъехали к повороту на трассу в 10:05. И тут же со стороны Кабула показалась «Тойота». Встала напротив развилки.
Файдар вышел из пикапа, осмотрелся. Трасса пуста. Перешел ее, сел в машину Дугани, поприветствовал друга:
– Салам, Фади!
– Салам, капитан!
– Как настроение?
– Боевое. А у тебя, смотрю, настрой не слишком… может, передумал?
– Нет.
Пикап тем временем свернул налево и пошел в сторону Газни к селению Будак.
Дугани спросил:
– Гафар проинструктирован?
– Да, он знает, что делать.
– Хорошо, тогда едем?
– Едем.
В отличие от Файдара, Дугани был возбужден.
– Ты чего такой? – спросил Файдар.
– Не знаю. Наверное, оттого, что снова идем в рейд, как в благословенные молодые годы.
– Ты успокойся. Работать надо трезвой головой.
– Я и не пил.
– Не то имел в виду. Сосредоточься.
– Есть, товарищ капитан.
Файдар улыбнулся:
– За дорогой смотри!
– А чего за ней смотреть, скоро поворот.
– Не пропусти.
– Вот только этого не надо, командир!
– Ладно. Не ершись.
«Тойота» свернула в начало оврага и зашла на небольшую, закрытую от дороги площадку, где стояла другая машина, сильно подержанная «Хонда».
– Странно, – проговорил Файдар, – трасса сегодня пуста, как никогда.
– Это нам Всевышний помогает.
– Может, и так.
Файдар указал на «Хонду»:
– А ты уверен, что эта рухлядь пройдет до конца оврага?
– Эта рухлядь, капитан, своим ходом дошла сюда со свалки, а это почти пятнадцать километров, причем ни разу даже не «чихнула». Умеют японцы все же делать машины.
– Да, этого у них не отнимешь. «Тойоту» маскировать будешь?
– А смысл? – ответил Дугани. – Полностью скрыть не удастся, если кто-то заедет сюда, все одно увидит, а с дороги площадка не просматривается.
– Может, дальше отогнать?
– Желательно, но дальше придется перекрывать овраг.
– Понятно. Переобуваешься и пересаживаемся.
Переобувшись, надев перчатки, Файдар и Дугани пересели в «Хонду», в салоне которой ощущался запах бензина.
– Это из канистры?
– Да. И из бака проходит.
– «Коктейли»?
– На полике заднего сиденья. Две бутылки приготовил, чтобы надежнее.
– Это правильно. Едем.
Проехали до подъема. На меньших размеров площадке Дугани остановил «Хонду». Поднялись в лес. Вышли на опушку, прислушались. Тихо. Птицы спокойны, не порхают встревоженные, значит, в массиве никого из людей и крупных животных нет. Файдар посмотрел на часы:
– 10:45. На поляну.
– Есть, командир.
Вышли к поляне и там остановились. Все спокойно, никого нет.
– К схрону!
В 11:00 оказались у большого куста.
Дугани нырнул за куст, подал оттуда ПЗРК. С трудом Файдар принял комплекс, без решетчатых антенн, с прицелом.
Сержант вышел с винтовкой, клацнул затвором, догнав патрон в патронник.
Файдар вновь посмотрел на часы:
– 11:10. Время еще есть.
– Время-то есть, – проговорил Дугани, – а если именно сегодня «F-15» не поднимутся с базы?
– Они каждый день летают, с чего бы им сегодня сделать перерыв?
– А если?
– Тогда ты уедешь, а я останусь и буду ждать, когда появятся эти чертовы бомбардировщики.
– Ага, уже уехал. Вместе вышли, вместе и работать будем. И потом без меня тебе уйти отсюда сложно будет. Если вообще возможно.
– Ну тогда будем надеяться, что сегодня в планах американских ВВС ничего не изменится. Готовлю комплекс.
Файдар присоединил к контейнеру пусковой механизм, используя специальные замки. Установил батарею блока энергосбережения и охлаждения, через штепсельный разъем подключил к бортовой сети ракеты. Емкость с жидким аргоном через штуцер соединил с магистралью системы охлаждения. Электронный блок аппаратуры опознавания отсутствовал, да он и не нужен был, проверил спусковой крючок на рукоятке.
– Нормально, для пуска потребуется чуть больше минуты. Время?
Ответил Дугани, внимательно смотревший за манипуляциями Файдара:
– 11:20, командир.
– Самолеты поднимаются в 11:00, где-то через десять минут появятся. Ты, сержант, за командира, смотри цели, я за оператора.
– Как будто ты сам не увидишь самолеты.
– Отставить разговорчики.
– Есть, товарищ капитан.
Спустя минут пять послышался гул реактивных двигателей. С каждой секундой он усиливался. Файдар поднял комплекс на плечо, перевел спусковой крючок в первое рабочее положение, активировав блок энергоснабжения и охлаждения. Направил «Стингер» на север.
Самолеты появились западнее. Шли они на высоте примерно в километр с невысокой скоростью, парой.
– Есть, командир, цель, – закричал Дугани.
– Вижу!
– Стреляй. Вали их к едреной фене.
Файдар почувствовал вибрацию прицела, звукового сигнала меж тем не прошло. Но головка самонаведения захватила цель. Он нажал на спусковой крючок до конца. Сработал пиропатрон, зенитная ракета вышла из контейнера и пошла к цели.
Описывать действия долго, происходит же все за считаные секунды.
Командир экипажа ближнего, ведущего «F-15» получил информацию о захвате и о пуске, но ничего сделать не успел. Ракета вошла в самый двигатель, и в небе возник огненный шар. Самолет словно переломило. Ведомый резко отвернул в сторону запада и начал экстренный разгон с набором высоты, дабы выйти из зоны поражения отстрелявшегося ПЗРК. Американцы не могли знать, один комплекс работает по ним или несколько. Поэтому расчет на то, что уцелевший «F-15» предпочтет скрыться, полностью оправдался.
Ведущий, продержавшись по инерции какое-то время в воздухе, полыхая, врезался в землю, на плато, где не могло быть ни людей, ни отар. В небе раскрылись два оранжевых парашюта. Летчики успели катапультироваться. И успели они это в момент поражения самолета.
– Есть, суки, – проговорил Файдар.
Дугани вскинул снайперскую дальнобойную винтовку. Капитан понял наконец, для чего взял ее сержант: не для прикрытия отхода, для этого больше подходили автоматы, а именно для уничтожения пилотов.
Файдар резко ударил по стволу, едва не выбив СВД из рук сержанта.
– Ты что? – воскликнул Драга.
– Это ты что? Стрелять по беззащитным пилотам самое подлое дело. Ты что, душман? Талиб? Бандит?
– Не понимаю, разве ты не хотел отомстить?
– Да, но сбить самолет.
– А чего американцев пилотов пожалел? Они не жалели никого в Урдуне.
– Ты уверен, что это те самые летчики, что бомбили Урдун, ты запомнил бортовой номер бомбардировщика, сбросившего бомбы?
– Они все одинаковые.
– Нет, Драга. Не все. Одинаковых людей вообще не бывает. А если это нормальные офицеры, которые никогда не бомбили мирные кишлаки? И если они выполняют свой долг, как когда-то выполняли мы? Так что отставить стрельбу.
– Да все одно уже не достать, они приземлились.
– Отходим!
– Да, надо делать это быстро.
Файдар бросил бесполезный теперь комплекс, Дугани винтовку. Они побежали к оврагу. Три минуты, и бывшие сослуживцы вышли к развернутой уже «Хонде», минута на запуск, еще три на подъезд к «Тойоте».
По ходу движения Файдар связался с сыном:
– Гафар?
– Да, отец!
– Ты в Будаке?
– Да у магазина, делаю вид, что выбираю товар для жены.
– Выдвигайся к повороту на Кундар. Но без суеты, не привлекая внимания. Так, как договаривались.
– Понял, отец, выезжаю, через несколько минут буду на месте.
– Хоп, до встречи.
– Отец?!
– Да?!
– Я видел, что ты сделал.
– Ну видел и хорошо.
– Я горжусь тобой!
– Об этом потом, еще ничего не закончилось.
– Еду!
Гафар направил машину из Будака к повороту на Кундар у Чарана.
Остановив у склона «Хонду», Дугани крикнул:
– К «Тойоте», командир! Разберусь с этой «ласточкой».
– Я трассу посмотрю!
– Давай так!
Файдар из-за кустов осмотрел дорогу. По ней прошел грузовик, навстречу заполненный до отказа автобус.
Капитан обернулся.
Дугани бросил в салон две бутылки с зажигательной смесью, предварительно запалив фитиль, салон внутри взялся огнем. Побежал к машине, взглянув на Файдара.
Тот показал рукой – выезжай свободно.
Сержант действовал быстро, секунды – и он вырулил на трассу. И тут же прошел мимо пикап с Гафаром.
– Отлично, – проговорил Файдар, упав на место переднего пассажира.
Они сняли перчатки, переобулись, Фади бросил маскировку в мешок. Дугани повел машину следом за пикапом. Не спеша, спокойно. Повернулся к Файдару:
– Ты был прав, капитан.
– В чем?
– Насчет летунов. Нельзя мерить всех одним аршином.
– Я рад, что ты понял это.
– Но ты сделал янки. Сбить «F-15» – это тебе не мобильный патруль уничтожить.
– Да, Драга, это гораздо проще.
«Тойота» остановилась у поворота, позади «Ниссан».
Фади вновь внимательно осмотрелся. Им определенно везло. Нигде поблизости никого не было, и даже машин, которые в это время шли на трассе довольно плотным потоком.
Файдар кивнул Дугани:
– Аккуратней возвращайся в Кабул. Постарайся успеть до того, как американцы заблокируют трассу.
– За меня не беспокойся.
– И обязательно выйди на связь, как окажешься в безопасности.
– Да, командир!
– Спасибо. Удачи!
– Прорвемся!
Дугани повел «Тойоту» к Кабулу, увеличив скорость, но не превышая максимально допустимую. Файдар откинулся на спинку сиденья пикапа.
– Домой, сын. Спокойно, не суетясь.
– Как тебе удалось это, отец?
– Помолчи, пожалуйста, Гафар, потом поговорим. Если все закончится благополучно.
– Мы доедем нормально.
– Мы-то да, я беспокоюсь за Драгу.
– За кого?
– Дугани раньше был сержантом-разведчиком Федором Драгиным, которого чаще звали Драгой, разве я не рассказывал тебе об этом?
– Нет, ты просто сказал сержант и старлей.
– Теперь знаешь. И еще поговорим.
Спустя двадцать минут «Ниссан» въехал во двор усадьбы Файдара. Гела, радостная на этот раз, открыла и закрыла ворота.
Файдар присел на топчан в тени дерева, покуда сын и сноха миловались, радуясь встрече словно после войны. Впрочем, так оно и было.
Он закурил сигарету, посмотрел на часы. 12:32.
Достал сотовый телефон, должен уже Драга позвонить, если ничего по дороге в Кабул не случилось. И тут же прошел сигнал вызова.
Файдар включил телефон:
– Да?
– Я, капитан.
– Что?
– Все в порядке. Я в городе, в безопасности, у дукана. Улики сбросил в канал. Успел проскочить в Кабул. Тут сейчас такой переполох! Повсюду патрули натовские, наверняка заблокировали дорогу и к вам в кишлак наведаются.
– Пусть. У нас порядок.
– Ну все, пока, завтра приедем на поминки, обсудим дело.
– Давай, рад за тебя!
– Ты молодец, капитан. Такой шухер поднял! Ладно, до связи и встречи!
– До встречи.
Файдар прошел за дувал. На западе над «зеленкой» за Чараном висело облако черного дыма. Самолет догорал. Даже отсюда слышен был вой сирен полицейских и пожарных машин.
Он присел.
Появился арычник:
– Салам, Видад!
– Салам, Мустафа.
Арычник кивнул в сторону дыма:
– Ты не в курсе, чего это горит?
– Без понятия.
Арычник присел рядом, прислонив к дувалу кетмень:
– Мне мог бы сказать.
– Что?
– Я все видел, Видад. И как с сыном выехали из села, и как появились самолеты, и как к одному из них из леса за Чараном метнулась ракета, и как он вспыхнул, самолет, я имею в виду, и как летчики катапультировались. Не видел только, как взорвался американский бомбардировщик.
– При чем здесь мы с сыном?
– Эх, Видад, Видад, я думал мы братья.
– Мы и есть братья.
– Самолет сбили из ПЗРК, я сам когда-то воевал и знаю, что это такое. И сбил его ты, отомстив за жену и дочь.
Файдар проговорил:
– У тебя, Мустафа сильно развито воображение. Интересно, где бы я взял ПЗРК?
– К тебе приезжал русский. Моложе тебя. Вы говорили с ним. Потом ты расспрашивал меня об объездной дороге, а ночью выезжал смотреть ее. Ты сбил самолет и, знаешь, можешь что угодно говорить, но на такое способен только настоящий воин. А ты воин, был, есть и останешься им до конца жизни. Я рад, что у меня такой друг.
– Считай, как хочешь, Мустафа, переубеждать не буду, но и лишнего ты не услышишь. Не потому, что не доверяю, потому что не хочу подвергать тебя опасности. Скоро в кишлак заявятся американцы и начнут «зачистку».
– А смысл? Нет, если, конечно, ты оставил следы в «зеленке» или в овраге, то тогда конечно, но ты же русский офицер, ты воевал. Что в таком случае искать американцам или полиции в кишлаке? Ведь только идиот притащит домой использованный комплекс или какое-то другое оружие. Ты не идиот, ты умный, очень умный.
– Ну, посмотрим.
– А чего смотреть? Приехать полиция, конечно, приедет, возможно с представителем Директората безопасности. Но шума большого не будет. И полетов в ближайшее время тоже. Ты как минимум недели на две, как это пишут в газетах, «закрыл» небо над Кабулом и провинцией.
Файдар встал, потянулся:
– Вроде не делал ничего особенного, а устал, возраст, наверное, берет свое.
– Скажи, Видад, ты мог и летчиков расстрелять. Почему не сделал это?
– Подумай сам.
– А, ну да, ты же русский. Вы такие подлости не делаете.
– Я тебе ничего не говорил.
– Хочешь, поклянусь перед полицейским, что все утром просидел с тобой на этой самой скамейке?
– Не хочу, нас с Гафаром видели вместе.
– Тогда, скажу, что ездил с вами. Куда, кстати?
– Не надо ничего. Ты завтра приходи. Хотя для тебя двери моего дома всегда открыты.
– Приду. Завтра, сегодня работы много.
– Если тебе дадут работать.
С запада селения раздался вой сирен. Возник и стих.
– А вот и «гости» дорогие пожаловали, – усмехнулся арычник, – ну я пошел на поля.
– Давай.
Файдар же прошел во двор.
Вышел из дома Гафар. Он был бледен.
– Что с тобой, сын?
– Полиция, возможно, американцы.
– Ну и что? Мы ездили в Будак, я остался у мечети, ты поехал к Али, купил муку. Потом подобрал меня, и мы вернулись.
– А зачем ты ездил в мечеть Будака, когда у нас своя есть?
– А вот это уже никого не касается. Мы свободные люди и вольны поступать как хотим.
– Ты уверен, что в овраге они ничего не нашли?
– Вот об этом не думай. Мы ездили в Будак за мукой. И вообще, у нас завтра седьмой день поминок. Занимайся хозяйством, пусть Гела зовет женщин, на полицию не обращайте внимания.
– А ты?
– Я пойду посмотрю, что за наезд в кишлак такой.
– Будь осторожен.
– Я, сын, всегда осторожен.
Файдар вышел на улицу, когда староста селения объявил сбор мужчинам. Народ начал собираться у мечети. Приехали полицейские и офицер НДБ, американцев не было. Сначала сотрудник безопасности выступил и объявил, что за кишлаком Чаран из ПЗРК был сбит американский «F-15». Затем он прошел в здание поселковой администрации, и полицейские начали вызывать туда мужчин селения по одному. Сотрудник Национального директората безопасности особо не усердствовал. Задавал одинаковые вопросы, делал какие-то записи, при этом держа выставленным на столе диктофон.
Наступила очередь Файдара.
Тот вошел спокойный, невозмутимый:
– Салам, офицер!
– Салам. Видад Файдар?
– Да.
– С тобой проживает семья сына. Где Гафар Файдар?
– Занимается подготовкой завтрашних поминок.
– Поминок? Погоди, Файдар, Файдар, – офицер посмотрел на Видада, – это твою жену и дочь по ошибке разбомбили ВВС сил по поддержанию безопасности, когда охотились за бандой талибов?
– Не только жену и дочь, но и всех родственников, как с нашей стороны, так и со стороны жениха, и еще едва ли не половину Урдуна.
– Хм. К сожалению, такое иногда бывает.
– Не часто ли, господин офицер? То госпиталь, то похороны, то свадьба. Американцы в Афганистане разучились воевать? Или они и не умели этого?
– Прекрати ненужные разговоры. Значит, у тебя есть причина ненавидеть американцев, так?
– Я и ненавижу их. И молю Всевышнего, чтобы они быстрее убрались из страны.
– А что это ты так за страну беспокоишься? Ведь ты по национальности русский? Бывший капитан советских ВВС, командир вертолета.
– Тебе, офицер, если известно это, то должно быть известно и другое. Я попал в плен. А потом остался здесь, обретя семью, новую веру и новую родину. Я такой же, как ты. Ведь в Афганистане живет много национальностей. Вот ты, по-моему, узбек.
Сотрудник НДБ недовольно сощурился:
– Не обо мне речь, о тебе. Где был утром?
– С сыном ездил в Будак.
Офицер НДБ едва не подпрыгнул:
– Вот как? И когда это было?
– Выехали где-то без двадцати десять.
– Следовательно, в 11:00 могли быть в лесу за Чараном?
– В принципе, могли. Но нам там делать нечего. Мы ехали в Будак, я вышел у мечети, там были люди, они должны опознать, а сын проехал к мукомолу Али, он известен на весь район. У него сын купил два мешка муки. Когда ехали назад, слышали сильный взрыв, видели дым за лесом.
– А больше никого и ничего не видели?
– Машины – попутки, встречные были.
– Что-то мне подсказывает, не всю правду ты говоришь, бывший капитан Фролов.
– А ты мозгами пораскинь, офицер?
– Что?
– Мозгами, говорю, пораскинь? Ты же подозреваешь меня с сыном?
– Вы могли быть там.
– Так вот и говорю, пораскинь, если я хотел бы сбить самолет, то, во-первых, где взял бы ПЗРК? Это не карабин, не автомат и даже не РРПГ. Те еще можно купить. Но ПЗРК? И найдешь, никаких денег не хватит купить.
Офицер прервал Файдара.
– А откуда ты знаешь, что американский самолет сбили из ПЗРК? Об этом никто не говорил.
Файдар вздохнул:
– Я же профессиональный военный, офицер и знаю, что из РПГ попасть по самолету можно только случайно, да и шансов на это мизер. Очередь крупнокалиберного пулемета типа ДШК было бы слышно и в Чаране, и в Будаке, и даже в машине. Достать летящий самолет можно только из ПЗРК. Из какого, мне неизвестно.
– Продолжай!
– Во-вторых, допустим, я купил бы «Стингер» или русскую «Иглу», впрочем «Иглу» достать еще труднее. Пусть будет «Стингер». Я по специальности не зенитчик, а летчик, пилот вертолета. Меня обучали уходить от ракет средств ПВО, а не стрелять из них. Использование же ПЗРК требует знаний и навыков, тренировок. Насколько знаю, в Союзе расчеты готовились по полгода в специальных учебках. Но ладно, пусть я имел бы и навыки обращения с ПЗРК. Но это надо быть идиотом, чтобы открыто через селение ехать до Чарана, а потом еще к «зеленке», если есть объездной путь, который выходит в Хайдарский проход. Но пусть даже я идиот, к тому же решивший подставить сына, то как наш пикап во время атаки на самолет мог быть в Будаке? Сына видел Али, меня тоже многие мужчины. Мой тебе совет, офицер, ищи оператора ПЗРК в другом месте. Или заводи дело. Но оно рассыплется, у меня алиби и много свидетелей. А то, что я ненавижу американцев, так это не причина, их ненавидят большинство афганцев разных национальностей. А особенно фанатики талибы, хотя с ними-то как раз американцы отчего-то особо не воюют. Весь юг под контролем Талибана.
– Ну ты мне еще лекцию прочитай!
– Ты спрашивал, я отвечал. Все сказал. Добавить нечего. Отпустишь, уйду, задержишь, надевай наручники, веди в НДБ, где выставишь себя не посмешище. А я потом на тебя в суд подам за клевету и за то, что ты нанес мне моральный ущерб, лишив возможности провести поминки убитых твоими хозяевами жены и дочери. Давай, офицер, принимай решение.
– Ты мне не указывай. – Он вздохнул, посмотрел на Файдара, на лист исписанный бумаги. Подумал, скомкал лист, бросил его Файдару: – Забери и меньше болтай языком, свободен!
– Ты себе свободы пожелай, я-то всегда был свободен.
– Ага, особенно в плену.
– И в плену тоже. А вот ты… но ладно. Прощай, офицер. И здесь, поверь мне, вам делать нечего.
– Иди, сказал!
– Послал бы я тебя по-русски, да ведь не поймешь.
Файдар, оставив за собой последнее слово, вышел из дома допросов. За ним вышел и сотрудник НДБ.
Он окликнул полицейских:
– Все! Толпу распустить, уезжаем.
Мужчины селения окружили Файдара. Никто конкретно ничего не знал, но мало кто не догадывался, что это именно их земляк сбил американский самолет, что в глазах сельчан подняло капитана Фролова на недосягаемую высоту авторитета. Однако афганцы умеют сдерживать эмоции. Их беспокоило одно, не грозило ли что Файдару. Оттого и слышались вопросы, о чем его допрашивали, подозревают или нет, не арестуют ли.
Файдар отвечал спокойно, уверенно:
– Ничего не будет, братья. У полиции нет никаких доказательств причастности жителей нашего селения к катастрофе американского самолета. Идите по домам, занимайтесь хозяйством. А завтра приходите на поминки.
И его послушались. Впервые все мужчины кишлака подчинились не главе администрации, который поспешил уйти пораньше, а ему, русскому афганцу. Это говорило о многом.
Утром воскресенья, 31 августа, начались поминки седьмого дня. Все было как и прежде. Приходили люди. Женщины проходили в дом, мужчины во двор, кушали, молились, вспоминали, уходили. Их меняли другие. Все как и прежде, кроме появления в кишлаке неприметной «Тойоты», что встала недалеко от ворот.
Гафар первым увидел Бакира Павара и Фади Дугани, окликнул Файдара:
– Отец?!
– Да, сын?!
– Твои друзья из Кабула приехали.
– Где? О! Вижу.
Павар и Дугани вошли во двор.
Файдар пошел навстречу. Бывшие сослуживцы обнялись.
На них почти не обращали внимания, мало ли кто приехал к хозяину дома в день поминок.
Файдар провел друзей через калитку за дувал, к дороге у виноградника. Скамейка была длинной, трое вполне могли уместиться.
Видад позвал сына, попросил находиться во дворе рядом с забором, чтобы никто из местных не мог слышать разговора друзей. Впрочем, мужчины селения мало что поняли бы, большинство из них не знало русский язык, а друзья начали обсуждение по-русски.
И первым сказал Файдар, указав на скамейку:
– Присаживайтесь, братья. И давайте, как прежде, обращаться друг к другу.
– Это правильно, – ответил старший лейтенант Павлов.
Сержант Драгин согласился:
– Правильно.
И тут же хитро взглянул на Павлова, а затем на Фролова:
– Раз мы сегодня те, кем были двадцать семь лет назад, то для скамейки найдется другое применение.
Фролов не без удивления взглянул на Драгина:
– Что ты имеешь в виду, сержант?
– То, что помянуть твою жену и дочь надо и по-русски. Все же в них была и русская, наша кровь.
Он достал из-под рубахи бутылку водки, из пакета, который сразу и не разглядел Фролов, пластмассовые стаканчики, нехитрую закуску из лепешки и кусков шашлыка, зелень.
Фролов взглянул на Павлова. Тот пожал плечами:
– На твое усмотрение, капитан.
Фролов махнул рукой:
– А, ладно, разливай, Драга.
Сержант свернул крышку, предусмотрительно положив ее в карман, разлил по сто граммов в пластмассовые стаканчики.
Молча выпили.
Драгин крякнул:
– Вот это по-нашему. Земля пухом твоим женщинам, капитан.
Он влил в стаканчики остатки:
– А сейчас выпьем за то, что их смерть не осталась не отомщенной.
– Да куда гонишь. Давай закусим, – воскликнул Павлов.
– Вот допьем пузырь, тут осталось двести граммов, не больше, и закусим и поговорим.
Выпили, закусили.
Драгин убрал со скамейки тряпицу с остатками пищи, отнес в виноградник, положил хлеб на ящики, стоявшие между рядами. Хлеб бросать нельзя. Пусть птицы склюют. Вернулся.
Все сели, как по команде, закурили. Афганцы едва ли не самый курящий народ, естественно, это касается мужчин. Их считают заядлыми курильщиками. Не удивительно, что и русские среди них не исключение.
Павлов, выпустив облако дыма, сказал:
– Помнишь, мы как-то говорили об уничтоженном под Маргином американском мобильном патруле?
– Конечно, – ответил Фролов.
– Надо бы проведать нашего земляка, лейтенанта Козырева, или, как его сейчас, Муштака Хазани. Нам надо быть вместе.
– Ты собираешься продолжать войну с американцами?
– Сейчас, капитан, есть другая цель, к сожалению, тоже наш в прошлом, мы упоминали о нем.
Фролов оживился:
– Что за перец?
– Есть такой. Сволочь последняя. Но сначала давай встретимся с Козыревым?
– Ты хочешь привлечь и его?
– Почему нет? Он вполне показал себя.
– Значит, предлагаешь съездить в Маргин?
– Это было бы опрометчиво. Трое мужчин, причем все русские, вдруг заявляются в кишлак к такому же русскому и после того, как рядом с местом проживания двоих из них чудесным образом кто-то уничтожает мобильный патруль и валит самолет. Нет. У Хазани своя автомастерская. Я знаю человека, который постоянно гоняет к нему свою машину. Лейтенант слывет в округе лучшим специалистом, а его мастерская лучшей… мастерской. Ремонт и обслуживание проводятся качественно, с гарантией.
Фролов кивнул:
– Хорошо. Съезди, встреться, поговори. Вы мне о подонке расскажите.
– Надо кое-что еще переговорить. Когда будет более-менее понятно, а главное, достоверная информация по этому подонку, тогда и поговорим.
Павлов сказал:
– Но сейчас договариваться не стоит. То, что вчера НДБ не предъявило тебе, Володя, обвинений, ничего не значит. Сто процентов офицеры Директората будут пасти и тебя, и нас. Надо выждать время.
– Сколько? – спросил Драгин.
– Сколько надо, сержант, столько и будем ждать. Я узнаю, когда ослабеет интерес к нам.
– Понял, вопросов нет.
Из виноградника вышел арычник:
– О! Какие гости у тебя, Видад.
– Да, Мустафа, вот друзья приехали.
– Это хорошо, что друзья, салам, братья.
– Салам, – ответили Павлов и Драгин.
Они по традиции обнялись.
– А ты почему не на поминках? – спросил Фролов.
– Да вот иду.
– Поздновато.
– Две дамбы на полях прорвало, пришлось побегать, чтобы не допустить затопления.
– Ты проходи, Мустафа, за дувалом Гафар, он подскажет куда.
– Да я и сам найду.
Арычник, улыбнувшись, показал на пустую бутылку под скамейкой:
– По-своему помянули погибших? Или отметили отличную работу?
– О чем ты говоришь, Мустафа? – возмутился Фролов. – Сегодня траур, какие могут быть отмечания?
– И то верно, отметить всегда успеете.
Он прошел к Гафару.
Фролов посмотрел на Драгина:
– Драга, почему не убрал бутылку?
– Так убрал, под скамейку, кто же знал, что у вас арычники такие глазастые.
Он засунул пустую бутылку в пакет.
Все поднялись.
Фролов сказал:
– Значит, так. Проверяйте информацию по предателю, узнайте о ходе следствия по самолету, звоните мне. После согласования – встреча с Хазани.
Павлов улыбнулся:
– Как раньше, на плацу, командир полка, кратко, по-военному.
– А мы похоже и втянулись в войну. В партизанскую войну.
Драга погладил ладони:
– Вот этого мне здесь и не хватало. Теперь другое дело.
Офицеры и сержант ударили по рукам и прошли во двор.
Там продолжались поминки, а в судьбах трех русских афганцев наступил новый этап в жизни. Этап борьбы со злом. И шли они в бой добровольно, так и оставшись в душе в свои уже пожилые, по афганским меркам, годы по-прежнему молодыми, отчаянными служащими Великой Державы, название которой сейчас на карте – Россия!
Назад: Глава 9
На главную: Предисловие
