Феликс выкапывает свой синий «пежо» из-под снежных завалов, оставленных снегоуборочной машиной. Продолжай в том же духе, и откинешь копыта, говорит он себе. Тебе уже не двадцать пять. И даже не сорок пять. Может, пора прекращать эти игры в отшельника. Самое время переехать в город, снять квартиру, гулять с собакой на поводке, как и положено старому пердуну.

Машина все-таки завелась, пусть и с третьего раза – ему необходимо купить подогрев для двигателя, – и Феликс едет во Флетчерскую исправительную колонию. Нечисть, духи, я иду, мысленно декламирует он. Вы готовы или нет? Он готов.

В прошлом месяце, в середине декабря, Феликс получил электронное письмо от Эстель: «У меня есть прекрасные новости; хотелось бы сообщить их лично. Может быть, пообедаем? Или даже поужинаем?»

Феликс предпочел пообедать. За три года общения с Эстель он всегда ограничивался обедами. Опасался, что ужин может затянуться, а там, глядишь, и спиртное польется рекой, и кто-то из них воспылает страстью, либо он сам, либо Эстель. Да, он вдовец, но это не значит, что он доступен. И дело не в том, что она его не привлекает – она весьма интересная женщина, – но у него на иждивении ребенок, и это важнее всего остального. Хотя, разумеется, он не мог рассказать Эстель о Миранде. Не хотел, чтобы она приняла его за сумасшедшего.

Они никогда не обедают в «Макдоналдсе» рядом с Флетчерской колонией: в обеденный перерыв туда ходят сотрудники колонии, говорит Эстель, и у стен есть уши, и ей не хотелось бы, чтобы пошли слухи, будто они с Феликсом крутят роман. В качестве места встречи Эстель предложила один маленький ресторанчик в Уилмоте. Милое местечко. Называется «Зенит». В их последнюю встречу в преддверии Рождества ресторан был украшен снежинками и фигурками рождественских эльфов, занятых подготовкой к празднику. К счастью, там подают спиртное.

Они с Эстель сидели друг против друга за столиком в угловой кабинке.

– Ну, что же, – сказала Эстель. – Вы добились поразительных результатов!

Она надела сверкающее ожерелье, которое Феликс раньше не видел, со стразами, если он не ошибался.

– Я стараюсь, – ответил Феликс с подобающей скромностью. – Хотя заслуга не только моя. Ребята тоже стараются. В полную силу.

– Даже не знаю, почему я сомневалась, – сказала Эстель. – Вы сотворили настоящее чудо!

– Ну, вряд ли чудо. – Феликс уставился в свою чашку с кофе. – Но прогресс налицо. Без ложной скромности можно сказать, что мы делаем определенные успехи. Но я бы не справился без вашей помощи, – благоразумно добавил он. – Без вас ничего не получилось бы.

Эстель зарделась от комплимента. Надо быть осторожнее, подумал Феликс. Не надо вводить ее в заблуждение: это губительно для них обоих.

– Так вот, насчет поразительных результатов. Я недавно была в Оттаве. Две недели назад. На заседании очередного общественного комитета. Я говорила с людьми… Вы не поверите, что я для вас провернула! – Она слегка волновалась и говорила взахлеб. – Думаю, вам понравится!

За эти годы она сделала для него много хорошего, действуя незаметно, на заднем плане. Благодаря ее влиянию Феликс имел возможность оплачивать необходимую ему технику и покупать материалы для изготовления костюмов и реквизита. Эстель удалось выбить дополнительное финансирование для его курса; она свела его напрямую с начальником тюрьмы, что значительно облегчило решение вопросов, связанных с безопасностью. Ей хотелось сделать ему приятное, это было очевидно. И Феликс давал ей понять, что видит и ценит ее старания, но при этом следил, чтобы его благодарность не выходила за рамки.

– Что? – спросил Феликс, поглаживая усы и поигрывая бровями. – Вы явно задумали какую-то хитрость. – Какую-то хитрую шалость, подразумевал его тон.

– К вам приедет… – Она резко умолкла и продолжила почти шепотом: – К вам приедет министр! Даже два министра! Такого еще не бывало, чтобы сразу двое! Может быть, даже трое!

– Правда? – сказал он. – И что за министры?

– Во-первых, министр юстиции, – сказала она. – Это в его юрисдикции, и в разговоре с заместителем министра я особо подчеркнула, каких выдающихся успехов вы добились с… вашими учениками! Это совершенно новый подход к работе в исправительных учреждениях! Ваш курс может стать образцом для подражания.

– Потрясающе, – сказал Феликс. – Браво! Министр юстиции! Это у нас Сэл О’Нелли? – Когда партия Сэла проиграла региональные выборы, он подался в политику федерального уровня – и не прогадал. С его опытом, связями и, как говорили, умением привлекать финансовые ресурсы он очень скоро вернул себе место в кабинете министров, причем на более высоком уровне. Теперь у него было свое мини-царство.

– Да, он, – сказала Эстель. – Сначала он был министром культуры, потом какое-то время работал в министерстве иностранных дел, а теперь стал министром юстиции; у них там постоянная ротация кадров. Он занимает жесткую позицию по отношению к преступности, но одно то, что он лично приедет, чтобы посмотреть ваших… ваше… то, что вы делаете, уже дает основания предположить, что он все-таки не такой косный, каким его полагают некоторые коллеги.

– В таком случае я надеюсь, ему понравится наше скромное представление, – сказал Феликс. – А кто второй? Второй министр. – Как будто он сам не знал: он наблюдал за восхождением Тони по политической лестнице. По примеру Сэла пронырливый Тони перебрался на уровень государственной политики, где нажива была пожирнее, а светские рауты респектабельнее.

– Как принято писать в пресс-релизах, это новое лицо в кабинете министров. Его только-только назначили, – сказала Эстель. – Он сам начинал в театральной среде. Вы должны его знать. Энтони Прайс. Кажется, вы в свое время работали с ним на Мейкшавегском фестивале? – Наверное, она прочитала статью о Тони в Википедии.

– А, этот Энтони Прайс! – сказал Феликс. – Да, когда-то мы с ним работали. Очень деятельный человек. Он был моим первым помощником, практически правой рукой. – Неужели она не слышала, как колотилось его сердце, как ревела кровь у него в ушах? Он не верил в свою удачу. Его враги, сразу оба! Приезжают во Флетчерскую колонию! Единственное место в мире, где, если все правильно рассчитать, у него может быть больше власти, чем у этих двоих. – Прямо воссоединение семьи! – добавил он.

– Да, – кивнула Эстель. – Сказать по правде, у некоторых есть сомнения, стоит ли продолжать программу. Бюджет урезают, и… Кое-кто из моих коллег, других советников… Они не видят особого смысла в программе, несмотря на поразительные результаты… Они считают, что тюрьмы нужны исключительно для того, чтобы… Но у меня есть личная заинтересованность, как вам известно. Это моя программа, мое детище. Я очень упорно ее отстаивала, и министры согласились хотя бы приехать и посмотреть. В конце концов, ваш Шекспировский курс на слуху, о нем отзываются весьма похвально. Как говорится, пчелки жужжат, мед течет.

– Пчелки жужжат, – повторил за ней Феликс. – «С пчелкой я росу впиваю, в чаще буквиц отдыхаю». Всяко лучше, чем разворошить осиное гнездо. – Шутка, понятная только ему самому. Теперь, когда стараниями Эстель у него появилась возможность разворошить осиное гнездо, он его разворошит. И вот тогда пожужжим.

Эстель рассмеялась:

– Согласна! Это большая удача, что они приезжают, чтобы лично увидеть, каких потрясающих результатов… Я сказала заместителям министров, что это прекрасный пример дисциплинарного воздействия через культурное образование: искусство как терапевтический и обучающий инструмент. Такой нестандартный, творческий подход! Как я понимаю, они хотят для начала ознакомиться с вашим методом лично, а потом уже думать, как его развивать. Оба министра. И они требуют фотосессию, – добавила она. – Со всеми участниками… Даже с… с…

– С актерами, – подсказал Феликс. Он не желал называть их заключенными, не желал называть их арестантами. Пока они занимались на его театральном курсе, они были актерами, и только актерами. Конечно, подумал он: министры требуют фотосессию. Главная цель любого министерского визита.

– Да. С актерами, – улыбнулась Эстель. – Они хотят сфотографироваться со всеми.

– Они знают, что я режиссер? – спросил он. Это было очень важно. – В смысле, я? Мое настоящее имя?

– Они знают лишь то, что указано в описании курса. Там вы мистер Герц. Я обещала, что буду хранить наш маленький секрет, и я держу слово. – Она подмигнула ему.

– Я очень вам благодарен, – сказал Феликс. – Я знаю, что могу на вас положиться. Пусть основное внимание будет направлено на актеров. Когда они приезжают? Министры? – спросил он.

– В самом конце курса. В тот день, когда вы показываете ваш фильм по внутреннему телевидению. В этом году – тринадцатого марта, если я не ошибаюсь. Я подумала, так будет лучше: они увидят готовый результат. Встретятся с заклю… с актерами. Почти как настоящая премьера… с высокопоставленными гостями… – У нее раскраснелись щеки. Она пребывала в радостном возбуждении, довольная собственным достижением, и явно хотела, чтобы Феликс его оценил. И он оценил:

– Вы настоящая звезда. Даже не знаю, как мне вас благодарить.

Эстель улыбнулась.

– Не надо благодарить, – сказала она. – Я рада внести свой посильный вклад в такое хорошее дело. Все, что в моих силах… чтобы способствовать… Вы знаете, что меня ничто не остановит, если нужно поддержать программу. – Она наклонилась вперед, почти прикоснулась к его руке, но передумала. – Что вы ставите в этом году? – спросила она. – Если я ничего не путаю, вы собирались взять «Генриха Пятого»? С длинными луками и… Его речь перед битвой… такая волнующая…

– Да, я собирался взять «Генриха Пятого», – сказал Феликс. – Но передумал. – На самом деле он передумал только сейчас. Двенадцать лет он обдумывал месть – мысли о ней всегда присутствовали где-то рядом, как непрестанная боль. Хотя он следил за Тони и Сэлом в интернете, они всегда оставались вне досягаемости. Но сейчас они сами придут на его территорию. Как их схватить, как удержать, как устроить засаду? Внезапно месть подступила так близко, что он почти чувствовал ее вкус. Вкус бифштекса с кровью. Узреть страдание на лицах врагов! Скрутить обоих в бараний рог! Он хотел видеть, как они корчатся в муках. – Мы ставим «Бурю», – сказал он.

– Да? – Эстель явно встревожилась. Феликс знал, о чем она подумала: не слишком ли женская эта пьеса? – Они так хорошо справлялись с военными темами! Вы думаете, актеры проникнутся?.. Вся эта магия, духи, феи… Ваш «Юлий Цезарь» был таким четким!

– Актеры проникнутся, можете не сомневаться, – сказал Феликс. – Это пьеса о тюрьмах.

– Правда? Я никогда не задумывалась… Возможно, вы правы.

– К тому же, – добавил Феликс, – там раскрываются вечные темы.

Он имел в виду, месть – тема поистине вечная, но не стал говорить это вслух, чтобы Эстель не встревожилась еще больше. Он знал, что она скажет. В мести столько негатива. Дурной пример. И особенно если учесть контингент зрителей.

Он не знал, что ответить, если она спросит, какие именно темы.

Но она беспокоилась о другом:

– Вы думаете, что министры… У них и так есть сомнения, стоит ли продолжать нашу программу… Может быть, если вы выберете что-то менее… – Она умолкла, подбирая слова.

– Министры тоже проникнутся, – сказал Феликс. – Безусловно.