Глава 11

Филлис снова провела меня в «Пэтчетс», пустила сначала за стойку с кассой, а потом и в свой кабинет. Я хотел было воспротивиться, заявить, что чувствую себя прекрасно. Но, во-первых, мою руку держали словно в тисках, а во-вторых, беседа с Филлис могла оказаться полезной. Когда мы проходили мимо бармена, подавшего мне прежде бутылку «Короны», она сказала:

– Принеси немного льда и полотенце, Билл, для этого Сэма Спейда.

– Садитесь, – распорядилась она, отпуская мою руку и указывая на кожаное кресло перед своим рабочим столом.

Я сел. Появился Билл с полотенцем в красно-белую клеточку, в которое завернул с полдюжины кубиков льда.

– Приложите это к голове, – велела Филлис.

Я взял полотенце и прижал к виску, который, признаться, болел и сильно пульсировал. Когда Билл нас оставил и закрыл дверь, Филлис устроилась на краю стола и поднесла к моему лицу сжатый кулак.

– Сколько пальцев я вам сейчас показываю?

– Простите, но это даже смешно, – отозвался я.

Тогда она вытянула вверх средний.

– А теперь?

– Один.

Она рассмеялась:

– Хорошо, значит, ничего серьезного. Но только продолжайте держать ледовый компресс. Ранения в голову даром не проходят. Помните, как Мэнникс отрубился почти на неделю? Дело могло закончиться кровоизлиянием в мозг.

– Судя по ссылкам на Мэнникса и Сэма Спейда, вам известно, чем я зарабатываю на жизнь, – заметил я.

Она кивнула:

– Я вас сразу узнала, как только увидела. Вы – Кэл Уивер.

– А вы Филлис…

– Филлис Пирс.

– Может, мы раньше встречались, но я, к сожалению, не могу вспомнить.

– Не встречались! – Она покачала головой. – Но я вас часто вижу в городе. Для меня важно знать в Гриффоне каждого. Я прожила здесь всю жизнь и, если появляется новичок, всегда интересуюсь, кто он и откуда. Вы переехали сюда лет восемь или даже десять назад?

– Шесть, – ответил я.

– Соболезную по поводу вашего сынишки, – произнесла она.

Я медленно поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза, и ответил:

– Спасибо.

– Мог быть любой.

– Простите, не понял?

– Любой мог продать ему наркотики. – Видимо, на моем лице отразилось удивление, что она в курсе дела, и Филлис с улыбкой добавила: – Я слышала, вы расспрашивали об этом всех подряд. Вы и ко мне пришли сегодня с той же целью?

– Нет, – отозвался я.

– Потому что… – Она словно не слышала моего ответа. – Я этого не потерплю. Можете по всему городу допрашивать юнцов, как ваш сын добыл наркотики, и я не стану вас осуждать. Но только не в моем заведении. Затевать драку у меня на пороге недопустимо! Поступайте как знаете, но не создавайте проблем на моей территории.

– Во-первых, драку начал не я. – Я почувствовал себя малолеткой, объясняющим мамаше, что ни в чем не виноват. – А во-вторых, я здесь совсем по другой причине. – Я на время снял с виска компресс. – Мне необходимо разыскать Клэр Сэндерс.

– Дочурку мэра?

– Да.

– Так вот кто вам вмазал! Охранник этой милой девочки?

– Нет. Даже не знаю, кто это был. Он застал меня врасплох. Я просто хотел поговорить с парнем по имени Шон Скиллинг. Вы, кажется, действительно знаете весь город. Наверное, и он вам знаком.

– Сын торговца «фордами».

– Он самый. – Я сделал паузу. Лед был таким холодным, что тоже начал причинять боль, однако я снова приложил его к голове. – Мне надо бы взять вас к себе партнером. Вам известно все, что здесь происходит. Вы бы сэкономили мне уйму времени на расследования.

Филлис Пирс снова ухмыльнулась:

– У меня достаточно других хлопот. Управляю, как видите, огромной империей. – Она развела руки широко в стороны. – А что вам понадобилось от молодого Скиллинга?

– Его девушка дружит с Клэр. Она может знать, где та сейчас.

Филлис Пирс медленно кивнула:

– Теперь до меня дошло. По-моему, Клэр появлялась здесь вечер или два назад. О чем вы хотите с ней поговорить?

– Мне просто нужно хотя бы найти ее, – ответил я.

– На кого вы сейчас работаете?

Я молча посмотрел на нее.

– О, я понимаю! Клиент просил о конфиденциальности и все такое. – Филлис обошла вокруг стола и упала в свое огромное и по виду очень мягкое кресло. Перед ней на столе лежала клавиатура компьютера, но монитор она сдвинула в сторону, чтобы он не мешал нам друг друга видеть. Хозяйка бара отбросила пряди седых волос с плеч, а потом движением головы откинула их и со лба. – Хотя, как нетрудно догадаться, в первую очередь ее хотел бы разыскать родной папочка.

– Да, по всей вероятности, так и есть, – согласился я.

– Кто эта подружка Скиллинга?

Я назвал ей имя.

– Ах, Анна! Чадо Криса Родомски. Пятнадцать лет назад нам приходилось вышвыривать отсюда эту вечно пьяную скотину каждый божий вечер. Моему мужу, разумеется, не мне самой.

– Ваш муж здешний вышибала? – Я не заметил среди персонала бара никого, подходившего Филлис по возрасту.

– Да, тогда и это входило в число обязанностей Гарри. Но вот уже семь лет, как я его потеряла.

– Сожалею, – произнес я.

Она пожала плечами:

– Не слишком легко управлять таким заведением одной. Наш сын предпочел пойти в жизни другой дорогой, но у меня здесь подобралась хорошая команда помощников.

Я снял с виска холодное и теперь насквозь промокшее полотенце.

– Куда мне деть это?

Пирс указала на небольшую раковину, вмонтированную в одну из стен. Рядом находился маленький личный бар. Я поднялся, бросил полотенце, и подтаявшие остатки ледяных кубиков зазвенели в сточной трубе. Я осмотрелся: в комнате висели штук двадцать черно-белых пейзажей Гриффона, снятых, видимо, сразу после основания городка. На некоторых были изображены лошади, запряженные в повозки.

Филлис заметила, с каким восхищением я разглядываю фотографии, и сказала:

– Только не думайте, что снимала я сама. Даже для меня это еще было рановато.

На одном из более поздних фото я заметил молодую и гораздо более стройную Филлис, хотя с точно такой же прической, как сейчас. Лишь волосы еще не посеребрила седина. Она стояла на улице перед «Пэтчетсом» под руку с мужчиной – курчавым, на дюйм выше и даже немного стройнее супруги. Я предположил, что это Гарри.

– Ваш муж? – спросил я.

– Да. Но только не Гарри. Здесь я снята со своим первым мужем. Фотографию сделали примерно в восемьдесят пятом году, еще до того, как его доконал рак. А с Гарри я познакомилась в девяносто третьем, и через пару лет мы поженились. – Она хихикнула. – Я тогда весила фунтов на шестьдесят меньше. Но представьте – вместе с весом набралась и мудрости.

Я снова сел, на этот раз пристроившись на диване. Может, Филлис ожидала, что я уйду, как только подлечу свою шишку, но у меня еще оставались к ней вопросы.

– Как я понял, вам известно о том, что случилось с моим сыном Скоттом. Вы когда-нибудь видели его здесь?

Она задумалась.

– Возможно, но я не уверена. Если они выглядят так, словно все еще читают книги про «Братьев Харди», им сюда не попасть. От такого улова мы отказываемся, как рыбаки бросают обратно в воду попавшихся мальков. А у вашего мальчика еще молоко на губах не обсохло.

– Мне показалось, что половины вашей сегодняшней клиентуры в баре быть не должно.

Филлис Пирс устало улыбнулась:

– Для того, кто достаточно долго прожил в наших краях, вы плоховато понимаете, как все устроено в Гриффоне.

– Просветите меня.

Она склонилась вперед. Локти уперлись в стол, а тяжелая грудь легла поверх клавиатуры.

– Разумеется, у нас сидят люди, пьют и едят, хотя формально им еще нет двадцати одного года. В восемьдесят пятом году законодатели штата Нью-Йорк явили миру образец высочайшего ума, когда подняли возраст легального потребления спиртных напитков с девятнадцати до двадцати одного. Как по вашим наблюдениям, мистер Уивер, это помешало юнцам, не достигшим положенного возраста, продолжать пить?

– Нет.

– Конечно же, нет. Как я догадываюсь, в восемьдесят пятом вам самому еще не исполнилось двадцати одного года. – Я промолчал, и она продолжала: – Вам этот закон внушил страх перед Божьей карой или же вы с приятелями все равно продолжали надираться каждые выходные?

– Мы не перестали регулярно выпивать.

– И правильно делали. Мы все прекрасно знаем, как поведут себя в такой ситуации подростки, потому что помним себя в этом возрасте. Так уж пусть лучше развлекаются в каком-то одном месте, где мы хотя бы имеем возможность за ними присматривать. Как вы полагаете?

– Значит, мы сдались. Решили, что если не можем контролировать поступки своих детей, то должны довольствоваться знанием, где они эти поступки совершают.

Пирс окинула меня сияющим взглядом, как учительница самого сообразительного в классе ученика.

– И дело не только в этом. Я вношу посильный вклад в местную экономику. Потому что, лишившись возможности приходить сюда, они уже через десять минут окажутся в Канаде, где легальный возраст для употребления спиртных напитков – девятнадцать лет. Семнадцатилетний подросток с хорошо подделанным удостоверением личности может сойти за девятнадцатилетнего, но ему куда сложнее притвориться двадцатиоднолетним. Все эти детишки, и до, и после визита в «Пэтчетс», ведут вполне взрослый образ жизни: покупают пиццу, едят гамбургеры в «Иггизе», заправляют свои машины бензином, заглядывают в местный «Севен-илевен». И, кстати, перемахнуть через границу стало не так просто, как прежде. У многих ли наших мальчиков и девочек есть паспорта? В былые времена их пропускали на другую сторону за пять секунд, но сейчас, если не имеешь паспорта, граница для тебя закрыта и туда, и обратно. Спасибо Усаме Бен Ладену, гореть ему в аду, мать его так! – Филлис откинулась на спинку кресла. – Не скажу, будто всем родителям в Гриффоне стало легче от осознания: если уж их детишки пьют, то непременно здесь. Те же подростки устраивают вечеринки в подвалах собственных домов, отрываются на всю катушку, стоит лишь папе с мамой уехать из города. И у нас тут очень развит небольшой бизнес по снабжению бухлом юнцов, которым слишком мало лет, чтобы самим покупать его в магазине. Причем даже с доставкой на дом. – Она улыбнулась. – Но и я вношу свой вклад.

– А полиция вас не беспокоит?

– Они очень… помогают. Иногда сюда являются подонки с юга, и копы надежно защищают нас в этом смысле. Меня, к слову сказать, начинают беспокоить те двое парней, которые монополизировали сегодня бильярдный стол.

– Может, местные полицейские снисходительны к «Пэтчетсу», поскольку, как вы мне уже показали, вам известно все о делишках, которые творятся в городе. И потому мало кто хочет вас лишний раз раздражать. – Я прищурился. – А еще есть вероятность, что им малость перепадает в носке под рождественской елочкой.

– А вы умеете гладко изъясняться, – заметила Филлис с усмешкой. – Думаете, я обладаю здесь некой особой властью? На самом деле это не так. Я всего лишь простая женщина, занимающаяся бизнесом и пытающаяся свести концы с концами. Вот только скажу одно: Огастес Перри – хороший человек. – Она лукаво улыбнулась. – Хотя не мне вам это говорить.

– Одна последняя просьба, – произнес я. – Мне бы хотелось посмотреть запись с вашей камеры видеонаблюдения. Хочется выяснить, кто так огрел меня.

– С этим я вам помочь не смогу.

– Не покажете мне, придется показать одному из наших доблестных защитников порядка.

– О, не надо глупостей. – Пирс посмотрела на меня с некоторым разочарованием. – Вы не станете обращаться по этому поводу в полицию, сами знаете. Разве так поступает настоящий частный сыщик? Бежит жаловаться копам каждый раз, когда получает по башке? Не смешите.

Она была права. Я не собирался подавать жалобу на того, кто напал на меня.

– Но причина, по которой я не смогу показать вам записи, совершенно иная, – добавила Филлис, обводя комнату рукой так, словно хотела отдернуть штору на некой потайной двери. – Вы видите где-нибудь мониторы? У нас нет своей системы наблюдения. Нет никаких видеокамер.

– Даже перед входом? – спросил я.

Она покачала головой:

– Кажется, вас это удивляет?

– Да, потому что я слышал другое.

– Вас неправильно информировали. Или вы сами что-то неверно поняли.

– Все может быть. – Я поднялся с дивана.

– Но если я могу вам в чем-то еще помочь, моя дверь открыта для вас, – сказала она. – Вы кажетесь мне человеком, которому не помешает дружеский совет.