На сайте «[битая ссылка] Газета. Ru» 6 января 2007 года появилось следующее сообщение:

«Генпрокуратура России подозревает в отравлении Александра Литвиненко бывшего совладельца ЮКОСа Леонида Невзлина. Следственные группы, расследующие дело Невзлина и дело Литвиненко, уже объединили свою работу. На этом основании Россия с новой силой требует экстрадиции Невзлина, находящегося сейчас в США.

В расследовании отравления экс-агента ФСБ Александра Литвиненко произошел неожиданный поворот. В среду поздно вечером Генпрокуратура распространила специальное сообщение, в котором указывалось на связь между уголовными делами об убийстве Александра Литвиненко, а также о покушении на убийство предпринимателя Дмитрия Ковтуна (оно было открыто Генпрокуратурой в начале месяца) и делом по обвинению ряда руководящих сотрудников ЮКОСа в совершении преступлений против жизни и здоровья граждан. Следователи по этим двум делам с этой недели объединили работу, сообщили в Управлении взаимодействия со СМИ Генпрокуратуры».

Однако в этом заявлении Генпрокуратуры России отсутствовал очень важный компонент любого обвинения – возможные или предполагаемые мотивы преступления. Было совершенно неясно, почему совладельцу ЮКОСа требовалось устранение Литвиненко. Можно было только предположить, что поездка Литвиненко в Израиль в сентябре 2006 года вызвала подобную реакцию со стороны ЮКОСа. Но об этой поездке знали лишь немногие, и она не фигурировала в следствии Скотленд-Ярда.

При расследовании сложного убийства всегда возникает вопрос о его причинах. Технология самого преступления является уже вторичным фактором. Скотленд-Ярд не стал изучать причины данного преступления, ему была сразу навязана политическая версия – месть шпиону, предавшему свою Родину. Это было понятно обывателю, удобно для прессы и телевидения. То, что Литвиненко не был шпионом, уже не имело значения. Он в своих книгах объявил ФСБ Лубянской преступной группировкой. Это было четыре года назад, и его книга не имела успеха. Но и это никто не принимал во внимание. Принято считать, что секретные службы безопасности, имеющиеся у каждого государства, не прощают предательств.

В Генпрокуратуре Российской Федерации, также возбудившей дело по факту убийства российского гражданина Литвиненко, жившего в Англии, и попытки убийства российского гражданина Ковтуна во время его посещения Англии, была выдвинута другая, экономическая версия этого преступления. Она связала его с серией заказных убийств и отравлений, происходивших на территории России и в других странах, причинами которых были острые конфликты, возникавшие при разделах финансовых и материальных активов нефтяной компании ЮКОС. Наличие таких конфликтов было реальностью, которая подтверждалась соответствующими приговорами российских судов и наличием около десятка ордеров Интерпола на розыск, арест и экстрадицию в Россию конкретных, довольно известных лиц.

До 2006 года Литвиненко не имел никакого отношения к делам компании ЮКОС и на него в российской прокуратуре никто не обращал внимания. Однако, включившись в создание особого следственного досье, которое он сам отвез в Израиль Леониду Невзлину, совладельцу компании ЮКОС, Литвиненко предоставил Генпрокуратуре РФ веские основания для включения его проблем в дело Невзлина, существующее с 2003 года и подкрепленное ордером Интерпола. Решение Генпрокуратуры РФ об объединении этих двух дел было объявлено 27 декабря 2006 года. Оно не вызвало никаких возражений британской полиции. Скотленд-Ярд не был обрадован этим решением, но понимал его законность и объективность. Мгновенную негативную реакцию на это решение проявила только группа Березовского. Поскольку сам Березовский, как человек, получивший политическое убежище, был ограничен в свободе критики российского руководства, выступил Гольдфарб, заявление которого было почти сразу же размещено на сайте «Лента. ru» – в тот же вечер, в 22 часа 55 минут. На следующий день позиция Александра Гольдфарба была изложена и в британской прессе, но в менее резкой форме.

«Заявление Генеральной прокуратуры России о связи уголовного дела об отравлении Литвиненко с обвинениями против бывшего совладельца компании ЮКОС Леонида Невзлина, – утверждал Гольдфарб, – является попыткой отвлечь внимание от главных подозреваемых в этом деле – Андрея Лугового и Дмитрия Ковтуна… Прокуратура привыкла фабриковать и вешать дела на невиновных. То, что Лугового и Ковтуна всячески пытаются скрыть, поместить в больницу, говорит о том, что они стоят за этим преступлением. Как говорится, вор всегда первым кричит: “Держи вора!”»

Следует подчеркнуть, что сам Леонид Невзлин в конце ноября в интервью британской газете Times рассказал, что незадолго до своей смерти Литвиненко передал ему досье по делу ЮКОСа. В декабре это досье было отправлено Невзлиным в Скотленд-Ярд через британское посольство в Израиле. Ранее я высказывал мнение, что составление досье по ЮКОСу, которое могло бы содержать финансовую и другую информацию, необходимую для шантажа укрывшихся в западных странах главных акционеров этой компании, было не под силу одному Литвиненко. Он был курьером для выполнения наиболее рискованной части проекта. Сразу же после смерти Литвиненко детективы Скотленд-Ярда хотели допросить Евгения Лимарева, электронное письмо которого итальянцу Скарамелле стало причиной его приезда в Лондон и предшествовало ленчу в японском суши-баре, считавшемся на тот момент местом отравления. Письмо Лимарева Скарамелле нигде не публиковалось полностью, лишь кратко излагалось, чаще всего на разных интернет-сайтах. Но при этом во всех случаях подчеркивалось, что Лимарев информировал Скарамеллу о том, что российская организация ветеранов КГБ «Честь и достоинство» сформировала ударную группу для физического устранения самого Скарамеллы как сотрудника комиссии Митрохина, работающего с документами из архива КГБ, которые он скопировал и вывез на Запад несколько лет назад, сенатора Паоло Гузанти, возглавлявшего комиссию Митрохина, а заодно – Литвиненко и Бориса Березовского.

Организация ветеранов КГБ «Честь и достоинство», возглавляемая полковником Валентином Величко, действительно существует. В нее входят в основном отставные разведчики, обеспечивающие взаимную экономическую поддержку и добивающиеся помощи от государства, прежде всего финансовой и медицинской. Из числа бывших сотрудников КГБ, МВД и военнослужащих было создано много таких организаций, без которых даже заслуженные генералы и маршалы, потерявшие свои персональные пенсии, государственные дачи и привилегии, не могли обойтись в условиях инфляции, разрухи и хаоса постсоветского периода. В Лондоне на рынке коллекционеров военных наград в 1994–1995 годах появились не только ордена Ленина и Славы, но даже ордена Кутузова и Суворова (с наградными удостоверениями), которыми награждались лишь генералы. Семьи покойных генералов продавали их награды от крайней нужды. Ветераны разведки объединились в своего рода пенсионный профсоюз «Честь и достоинство» вовсе не для мести предателям.

Как мы уже говорили, Евгений Лимарев был создателем сайта для Березовского «РусГлобус», обосновавшемся на французской стороне швейцарско-французской границы в небольшом селении Клюз. Естественно, что следователи Скотленд-Ярда хотели побеседовать с Лимаревым как со свидетелем и попросили своих французских коллег с ним связаться. Эта просьба на следующий день обернулась очередной сенсацией. Французская полиция сообщила, что вся семья Лимарева – жена, дочь и брат жены, эксперт по компьютерам, – исчезла из своего дома и ее местонахождение неизвестно. Судя по всему, Лимарев пересек франко-швейцарскую границу и скрылся в Швейцарии. Были сообщения, что он и его жена похищены. Лимарев скрывался больше двух недель. Возвратившись домой, он в объяснении полиции заявил, что в ноябре, когда он находился в Италии, двери его автомобиля взломали и похитили ключи от его французского дома. Вернувшись домой, он обнаружил пропажу некоторых документов. Именно это обстоятельство вызвало у Лимарева панику. Он полагал, что организация «Честь и достоинство» после Литвиненко намерена покончить и с ним.

Лимарев, безусловно, боялся за свою жизнь, но совсем по другой причине. Он был достаточно опытен и понимал, что его деятельностью могли заинтересоваться совсем другие люди. Он нередко заявлял о том, что пишет книгу об активности ФСБ за границей. На этом основании Лимарев собирал информацию о нефтеперегонном заводе Mazitkiu Nafta в Литве. Этот большой завод, построенный еще в СССР, перешел в собственность республики. Однако литовское правительство продало его небольшой американской компании Williams. Но поскольку снабжение завода российской нефтью прекратилось, то предприятие стало убыточным. Его очень дешево продали ЮКОСу в 2001 году, в период, когда премьером Литвы был Бразаускас, бывший партийный лидер этой республики. Этот завод когда-то был самым крупным предприятием Литвы. Лимарев предполагал, что директора ЮКОСа заплатили очень большую взятку-комиссию Бразаускасу. Это вполне возможно, однако неизвестно, что именно смог выяснить Лимарев, проверяя банковские счета Бразаускаса и его жены в Прибалтике. После ареста Ходорковского ЮКОС как компания продолжал существовать. Но, предчувствуя скорый конец, директора ЮКОСа решили продать свой пакет акций (53,7 %), оцененный в 2,3 миллиарда американских долларов, ведущей польской нефтяной компании PKN Orlen. Сделка была завершена в мае 2006 года. От имени ЮКОСа в этих переговорах выступал директор ЮКОСа Голубович. Акции ЮКОСа хранились в отделении этой компании в Голландии. Лимарев вел работу по изучению этих трансакций совместно с Литвиненко, с которым он познакомился в 2001 году. Литвиненко, находясь в Лондоне, изучал возглавляемую Голубовичем лондонскую инвестиционную компанию. Досье ЮКОСа, которое Литвиненко повез Невзлину, содержало какие-то материалы по этим проблемам и о судьбе тех миллиардов долларов, которые были получены от продажи акций. Лимарев поэтому имел все основания беспокоиться за свою жизнь после убийства Литвиненко. Его разговоры об организации ветеранов КГБ «Честь и достоинство» были исключительно для прессы и телевидения.

Лимарев познакомился со Скарамеллой в 2003 году благодаря Литвиненко.

Лимарев Евгений Львович, родившийся в 1965 году в семье офицера КГБ, окончил факультет экономики элитного Московского института международных отношений. В интервью женевской газете Le Temps 22 декабря 2006 года он сообщил, что с 1988 по 1991 год работал в КГБ, но ушел из этой организации после распада СССР, занявшись бизнесом. Некоторое время он пробовал заниматься политикой и был помощником спикера Государственной думы Геннадия Селезнева. Он также был членом некоторых комитетов Думы с международными связями и часто бывал в Швейцарии. К этому времени относится и знакомство Лимарева с Березовским. ЮКОС имел много счетов в разных банках Литвы, Латвии и Эстонии. Лимарев пробовал следить за перемещениями этих фондов. Нет сомнения, что досье, которое Литвиненко повез в Израиль в сентябре 2006 года, составлялось с участием Лимарева.

В лондонской воскресной газете The Observer от 3 декабря 2006 года, в которой впервые появилась версия шантажа ЮКОСа как одной из возможных причин смерти Литвиненко, основным составителем досье ЮКОСа назван Юрий Швец. Его вклад был, безусловно, максимальным, так как для него это была профессиональная работа. Сам Литвиненко имел хороший опыт получения секретной информации через Интернет, но только на русском языке. А почти все компьютеры ЮКОСа в России были конфискованы еще в 2003–2004 годах. Недоступной для российской прокуратуры могли быть только зарубежные активы этой международной компании. Швец был очень встревожен отравлением Литвиненко и несколько раз звонил ему в больницу. Все эти разговоры, очевидно, записаны службой Скотленд-Ярда. Швец был также одним из консультантов комиссии Митрохина в Италии, и Скарамелла прилетал в США для обсуждения с ним некоторых документов этого архива. Скарамелла и сенатор Гузанти изучали этот архив для того, чтобы определить возможность проникновения КГБ в политическую элиту Италии через сильные в прошлом левые партии.

Материалы комиссии Митрохина в Италии также тщательно изучались для возможности шантажа левых политиков и ученых Италии. Главной мишенью этого шантажа был Романо Проди, основной конкурент Берлускони на предстоящих выборах. Поскольку записи Митрохина были рукописными копиями и имена в бумагах КГБ были зашифрованы псевдонимами, использование их в судах не представляло возможности. Но для шантажа они подходили. Попытка шантажа Романо Проди, предпринятая главой комиссии Гузанти, провалилась, и поэтому претворение в жизнь его угрозы разоблачить Романо Проди как агента КГБ было возложено на Литвиненко. 3 февраля 2006 года Литвиненко перед камерами итальянского телевидения сделал заявление о том, что он как бывший полковник КГБ получил еще в 1996 году информацию от генерала КГБ/ФСБ Анатолия Трофимова о том, что Романо Проди, в то время занимавший пост президента Европейского союза, – «наш человек, он кооперирует с КГБ» и «мы с ним работаем». Вопросы Литвиненко задавал Скарамелла. Перевод на итальянский делал Максим, сводный брат Литвиненко, живший в Италии. Заявление Литвиненко, переданное по какому-то из каналов телевидения, было сфабриковано, и оно не произвело большого впечатления в Италии. Проверить его не представлялось возможности, так как генерал Трофимов был убит в Москве в 2005 году, уже после выхода на пенсию. Литвиненко по своему положению в ФСБ в 1996 году не мог находиться в контакте с Трофимовым, заместителем председателя ФСБ, и обсуждать с ним проблемы внешней разведки. Романо Проди, естественно, заявил, что это намеренно сфабрикованная клевета. Службы безопасности Италии, расследовавшие это эпизод, пришли к такому же выводу.

После смерти Литвиненко Юрий Швец тоже боялся за свою жизнь и временно исчез из своего дома в Вирджинии, недалеко от Вашингтона. Однако его временное убежище было известно ФБР, и британские детективы, прилетевшие в США для беседы с ним, ознакомились с его объяснением причин убийства Литвиненко. Версию Швеца я уже обсуждал в седьмой главе. Швец признал, что именно он выполнял главную работу по составлению досье на Виктора Иванова, одного из главных руководителей администрации президента Путина. Это досье, по утверждению Ю. Швеца, могло стать причиной ликвидации Литвиненко, который был соавтором и представлял досье в какую-то неназванную британскую фирму, отменившую в связи с этим подписание коммерческого контракта. Объяснение Швеца было одним из вариантов версии о мести Кремля, которая не имеет никаких серьезных доказательств. Швец, являясь членом группы Березовского, уже в 2004 году выполнял для олигарха сложную техническую работу по расшифровке записанных на пленку разговоров в кабинете президента Украины Кучмы в 1999–2000 годах. Эти пленки также планировалось использовать для шантажа. Поскольку возникла группа (Литвиненко, Лимарев и, возможно, Скарамелла), готовившая досье ЮКОСа, то вполне вероятно, что Швец, как эксперт по банковским операциям, отмыванию денег, коммерческим сделкам глобального масштаба и по анализу финансовых документов, оказывал им профессиональную помощь. В США он консультировал ФБР именно по проблемам отмывания денег, поступавших в американские банки из стран бывшего СССР. 21 сентября 1999 года по этой же проблеме Швец давал показания в комитете по банкам и финансовым трансакциям Конгресса США.

Следует отметить, что Швец, окончивший в свое время Академию КГБ, является профессиональным разведчиком, перешедшим на сторону США. Если он и помогал Лимареву и Литвиненко в составлении досье ЮКОСа, чтобы получить свою долю от продажи досье руководству этой компании, маловероятно, что он мог передать в Генпрокуратуру России компрометирующие ЮКОС сведения в случае убийства курьера Литвиненко. Литвиненко это, безусловно, понимал. Он, очевидно, не был уверен, что страховку ему может обеспечить Лимарев, хотя для Лимарева это было бы единственным спасительным шагом. Именно поэтому Литвиненко в апреле – июне 2006 года рассматривал на такую роль Юлию Светличную. Трудно найти другое объяснение тому, что он, профессиональный работник и КГБ, и ФСБ, столь подробно рассказывал Светличной о своих планах шантажа олигархов и о «горячем» досье ЮКОСа, на которое он возлагал наибольшие надежды. Он также выбрал Светличную и ее коллегу Джеймса Хартфильда для исповеди, о которой я писал в восьмой главе. Джеймс Хартфильд был марксистом и в прошлом – членом компартии. Однако Литвиненко понимал, что и эти люди не являются профессионалами, способными выполнить столь деликатное и опасное дело. Это, возможно, и привело его к контакту с Андреем Луговым, бывшим коллегой, которого он давно знал. Дмитрий Ковтун, которого Литвиненко раньше не знал, возможно, также был информирован о досье ЮКОСа и поездке Литвиненко в Израиль. Они были для Литвиненко надежными людьми, которые могли бы обеспечить передачу досье ЮКОСа в Россию, если с ним что-нибудь случится.

Но за контактами Литвиненко с Луговым и Ковтуном в середине октября 2006 года или ранее наблюдали и другие люди. Логично предположить, что это были не державшиеся на виду неизвестные члены службы безопасности ЮКОСа. По существующей в настоящее время версии Скотленд-Ярда, первое отравление Литвиненко произошло именно в середине октября, когда Луговой и Ковтун находились в Лондоне и обсуждали с Литвиненко ряд деловых проблем. О том, что к этому времени у Литвиненко и Лугового уже были какие-то совместные проекты, свидетельствует заявление Лугового, что в тот визит он привез Литвиненко особую телефонную карточку для связи. А Литвиненко передал Луговому лондонскую телефонную карточку, которая, как выяснилось позже, уже была, загрязнена полонием-210.

О существовании досье ЮКОСа, которое готовили Литвиненко, Швец, Лимарев и, может быть, кто-то еще, стало известно во время встреч Литвиненко с Юлией Светличной в мае 2006 года. Однако не исключено, что подготовка досье не была секретом для служб безопасности ЮКОСа. Шантажистам для сбора компрометирующей информации нужно было взламывать разные секретные файлы, изучать банковские счета и электронную почту. В настоящее время опытные хакеры могут проникать в секретные базы данных даже Пентагона и ЦРУ и снимать деньги с плохо защищенных банковских счетов. Однако само проникновение хакеров в конфиденциальные базы данных регистрируется суперкомпьютерами. Утечку секретных данных не всегда удается предотвратить, но проникновение в базу данных не остается незамеченным. И если службы электронной безопасности ЮКОСа обнаружили «наблюдение», то они, безусловно, подозревали в этом российские спецслужбы. Сигнал тревоги в отношении Литвиненко и его группы мог быть поднят либо в мае 2006 года, либо раньше, если Литвиненко рассказывал об этом досье кому-нибудь еще кроме Светличной. Контрмеры, несомненно, начали принимать в мае 2006 года или раньше. ЮКОС в это время все еще функционировал в России. Совет директоров компании возглавлял Виктор Геращенко, бывший председатель ЦБ РФ.

Шантаж руководства ЮКОСа, грозивший новыми сроками для Ходорковского и Лебедева, экстрадицией Голубовича из Италии и самому существованию компании, не мог, конечно, оцениваться сотнями тысяч долларов или даже миллионами. Такая игра просто не стоила свеч. От ЮКОСа наверняка требовали более высокие суммы, не менее миллиарда долларов или больше. Но подобные требования не могли быть сформулированы Литвиненко, Лимаревым или Швецом. Они были слишком мелкими игроками в столь большой игре. Они – технические исполнители. За их спиной, очевидно, стояли более крупные фигуры, которые и финансировали достаточно дорогостоящее создание самого досье ЮКОСа, для этого нужны были более совершенные и, значит, дорогие компьютеры и немало времени, не менее одного-двух лет.

Незадолго до первых симптомов лучевой болезни, с которой Луговой попал в больницу, примерно 3 и 4 декабря 2006 года, он, считавшийся тогда в Англии главным подозреваемым в отравлении Литвиненко, дал в Москве интервью германскому журналу Spiegel. В этой беседе участвовал и Дмитрий Ковтун, который в то время был уже явно болен, так как начал терять волосы и решил обрить голову. «Он выглядел так же, как и Литвиненко в последние дни своего пребывания в больнице», – отметили корреспонденты немецкого журнала. Когда это интервью было опубликовано в Германии, Ковтун уже лежал в больнице в очень тяжелом состоянии. Совершенно очевидно, что отравление Ковтуна было реальностью, а не симуляцией.

По объяснениям Лугового, он познакомился с Литвиненко в середине 1990-х годов, когда они оба работали на Бориса Березовского. Березовский, и как олигарх, и как член Совета безопасности РФ, имел охрану, в составе которой Луговой и Литвиненко выполняли разные функции. После того как Березовский, а затем и Литвиненко оказались в 2000 году в Великобритании, связь Лугового с ними прервалась до 2004 года. Луговой встретился с Литвиненко снова в октябре 2004 года, уже тогда у Литвиненко возникли серьезные финансовые проблемы в связи с потерей гранта Фонда гражданских свобод. Обсуждались возможности работы в частных компаниях по проблемам безопасности. Луговой к этому времени уже создал в России охранную компанию «Девятый вал» и хотел включить ее в международные системы частных служб безопасности, для которых Лондон является основной базой. Литвиненко нередко звонил Луговому в Москву. На пресс-конференции в Москве 31 мая 2007 года Луговой сообщил, что летом 2006 года он посещал Литвиненко в его доме, причем в отсутствие жены Марины. Не исключено, что именно в тот приезд в Лондон Луговой узнал от Литвиненко и о досье ЮКОСа. В середине октября Луговой прилетел в Лондон вместе со своим другом и сотрудником Дмитрием Ковтуном. На той же пресс-конференции Луговой сказал, что они обсуждали совместные проекты, причем один из них касался возможности шантажировать Бориса Березовского. 16 октября 2006 года Литвиненко пригласил Лугового и Ковтуна на ленч в тот же суши-бар на Пиккадилли. Детективы Скотленд-Ярда впоследствии предположили, что загрязнения полонием-210 в этом баре были связаны с этой встречей трех русских, а не со встречей Литвиненко и Скарамеллы 1 ноября. Но эти следы радиоактивности не означают, что отравление произошло здесь и всех фигурантов вместе. Не исключено, что все трое уже были отравлены и именно поэтому оставляли следы. Скотленд-Ярд считает, что отравление Литвиненко произошло 1 ноября в гостинице «Миллениум». К этому времени Литвиненко и его российские друзья находились под наблюдением, хотя приезд Лугового и Ковтуна в Лондон был действительно связан с намерением посмотреть футбольный матч. Когда популярные российские команды играют в Лондоне, из России, как правило, приезжают от двух до трех тысяч болельщиков, иногда и больше, в основном это достаточно состоятельные люди. По словам Лугового, они не планировали ни встречу с Литвиненко, ни других деловых встреч. Именно Литвиненко звонил в гостиницу и настаивал на встрече. Луговой приехал в Лондон с семьей. Встреча в баре гостиницы продолжалась около тридцати минут. Ковтун заказал для всех джин, но Литвиненко отказался и предпочел чай. Здесь следует отметить, что Литвиненко очень заботился о своем здоровье, он не курил и не употреблял спиртных напитков. В его доме всем гостям было запрещено курить – курильщикам нужно было выходить в сад.

Именно в этом баре британские эксперты нашли через четыре недели загрязненную полонием чашку и еще сильнее загрязненный заварочный чайник. Этот чайник был рассчитан на шесть чашек, чай заваривает обычно персонал бара. Луговой и Ковтун пришли в бар, в котором было назначено свидание, прямо с бизнес-встречи с руководством фирмы безопасности Erinys International Ltd. Все трое договорились о встрече на следующий день. У Литвиненко были к партнерам какие-то предложения, которые предстояло обсудить.

Литвиненко также предлагал свои услуги Erinys. Это была международная компания, для работы в ней хорошее знание английского языка было менее важным, чем опыт работы в КГБ, ФСБ или спецназе. Основана она была недавно, в 2002 году, и обеспечивала охрану и безопасность банков и других финансовых институтов в разных странах, особенно нестабильных, Африки, Ближнего Востока, и даже в Ираке. Ее группы охраны обеспечивали перевозки ценностей самолетами, поездами, автотранспортом и морскими судами. Оперативный персонал фирмы имел хорошую спецподготовку. В последнее время множество таких фирм возникло и в Англии, и в США для выполнения частных охранных функций в Ираке, Афганистане и в других горячих точках. Оперативные команды этих фирм, например в Ираке, освобождают от подобной работы армейские подразделения. Их сотрудники не имеют военной формы и подвергаются меньшему риску. На работу в такие фирмы идут многие участники бывших военных конфликтов в Южной Африке, Родезии, Анголе. Большая часть бывших военнослужащих группы УНИТА в Анголе служит в подобного рода частных компаниях безопасности. Эти люди воевали с ранней молодости по 10–15 лет и поэтому к другой работе мало пригодны. Именно такую работу, но, естественно, не в Ираке или в Африке, а в Англии искал для себя и Литвиненко. Такие охранные компании, которых в Западной Европе очень много, рекламируют свои возможности только через особые, засекреченные сайты в Интернете, и большая часть жителей Англии или Франции о их существовании ничего не знает. Различные группы безопасности есть почти у каждой крупной бизнес-корпорации. Судя по косвенным данным, Луговой и Ковтун, близкие друзья с детства, пришли к идее о необходимости создания подобных фирм и в России, возможно, в кооперации с уже существующими.

Если Литвиненко выбрал Лугового для подстраховки своей миссии в Израиле, то пакет с досье ЮКОСа и необходимыми инструкциями Луговой получил до отъезда Литвиненко в Тель-Авив. Юрий Фельштинский в одном из своих интервью Би-би-си утверждал, что он случайно встретил Лугового в Лондоне в сентябре 2006 года. Сам Луговой не отрицал, что он был в Лондоне в 2006 году много раз. Так или иначе, Литвиненко мог лететь в Израиль с досье ЮКОСа лишь тогда, когда копия этого досье уже находилась в Москве в надежных руках. Вряд ли Лимарев или Швец знали об этом. Что они сделали с копиями досье, которые у них тоже были, установить трудно.

Я понимаю, что моя попытка воспроизведения событий, повлекших групповое отравление полонием-210, в результате которого погиб человек, является гипотезой. Она возникла отчасти на основании неожиданного изменения отношения российских правительственных чиновников к Александру Литвиненко. До 2006 года он входил в категорию предателей, изменников Родины и т. д. После его мучительной смерти о нем стали говорить совершенно иначе, и повод к этому дал лично Путин. 24 ноября 2006 года Путин находился в Хельсинки на саммите ЕС – Россия. Ему уже было известно о зачитанном Гольдфарбом заявлении Литвиненко после смерти. Путин дал ясно понять, что считает это заявление фальшивкой. Интерфакс привел следующие слова президента России: «Смерть человека – это всегда трагедия, и я приношу свои соболезнования близким господина Литвиненко и его семье».

И в старой России, и в СССР, и в Российской Федерации измена Родине, как известно, считалась самым тяжким преступлением. Мера наказания за это преступление хорошо известна. Смерть предателя вряд ли кто-либо из российских лидеров мог счесть трагедией, и никто не стал бы выражать соболезнование семье покойного. Заявление Путина у многих вызвало удивление. После убийства журналистки Политковской Путин, находившийся тогда в Германии, никаких соболезнований семье покойной не высказал. Я могу предположить, что Литвиненко, передав досье ЮКОСа в Генпрокуратуру РФ, а это могло произойти уже в середине ноября, когда стало известно о его отравлении, в определенной мере реабилитировал себя перед теми немногими людьми, которые знали об этом. Если бы у Генпрокуратуры РФ не было оснований для объединения дела Литвиненко с делом ЮКОСа, то вряд ли в Москве стали бы открывать уголовное дело по поводу смерти гражданина России Литвиненко. К этому времени он уже был гражданином Великобритании с британским паспортом на имя Эдвина Картера.

Высказанные соображения и предположения являются, безусловно, сугубо предварительными. Антитеррористический отдел британской полиции, который вел расследование убийства Литвиненко, в других случаях обычно формулирует обвинение и готовит дело для суда. Прокуратура выступает с обвинениями только в суде. В деле Литвиненко этот порядок был по неизвестной причине нарушен. Скотленд-Ярд закончил расследование и передал дело в королевскую прокурорскую службу, не сформулировав никаких четких обвинений. С 1 февраля 2007 года никаких новых следственных действий британской полицией не проводилось. В прессе несколько раз появлялись сообщения о том, что обвинения уже сформулированы и вскоре будут объявлены. Заявление прокуратуры ожидали в марте, затем в апреле. Однако оно появилось только 22 мая 2007 года. Представитель королевской прокуратуры Кен Макдональд, не приводя никаких конкретных фактов и деталей, просто заявил, что «свидетельств, переданных нам Скотленд-Ярдом по делу Александра Литвиненко, достаточно для выдвижения обвинений в отношении Андрея Лугового». Заявление было сформулировано таким образом, чтобы создать впечатление, что решение по этому делу принимал лично Кен Макдональд, без всякого влияния со стороны правительства.

Королевская прокурорская служба обратилась в Генеральную прокуратуру РФ с требованием об экстрадиции Андрея Лугового, но не подкрепила это требование отправкой в Москву так называемой доказательной базы его вины. Адвокаты Лугового не получили никакой возможности для ознакомления с материалами обвинений. Все детали расследования, включая результаты вскрытия (патолого-анатомического и радиологического исследования), оставались засекреченными. Все эти детали обязательно должны быть представлены в суде. При наличии реальных доказательств вины суд мог бы состояться, но без всякой экстрадиции, непосредственно в России. Но в этом, судя по всему, британская сторона не заинтересована. «Замороженность» всего дела будет сохраняться очень долго.