Литвиненко летал в Израиль, как сообщалось в газетах, за два месяца до смерти, то есть в сентябре. Но досье ЮКОСа было готово или почти готово раньше, так как он рассказывал о нем Юлии Светличной еще в мае. Подобное досье могло состоять из большого количества различных документов, но уже в электронной форме, на компьютерных дисках. В этом случае легко иметь несколько копий. Литвиненко, как сообщают его биографии, получил британское гражданство 12 октября 2006 года, отметив это событие собственной фотографией с самурайским мечом, шотландской шапочкой и на фоне британского флага. Эта фотография, напечатанная на первой странице The Observer 3 декабря 2006 года, вызвала изумление. Некоторые друзья Литвиненко, включая Ахмеда Закаева, заявили, что это фотомонтаж. Однако жена и отец Литвиненко впоследствии подтвердили, что снимок настоящий, все его атрибуты украшали стену кабинета покойного.

В сентябре Литвиненко мог лететь в Израиль лишь с временным так называемым документом для путешествий, выдаваемым иностранцам, резидентам королевства, не имеющим национальных паспортов. Полет в Израиль с таким документом невозможен без визы, получение которой в эту страну связано с множеством формальностей. Имея политическое убежище в Англии, Литвиненко был обязан просить разрешения британских властей на любую поездку, даже по Европе. В других странах его могли арестовать и экстрадировать в Россию.

До получения британского гражданства Литвиненко довольно часто ездил за пределы Великобритании со своим временным документом для путешествий. В пределах Шенгенской зоны нет паспортного контроля при пересечении границ, но в любой гостинице требуют паспорт или заменяющее его удостоверение личности. Литвиненко полагался на то, что его британский так называемый документ для путешествий был выдан на другое имя. Людям, получающим политическое убежище в Великобритании, разрешается сменить имя. По рекомендации адвокатов, которые занимались его делами, Литвиненко в 2001 году выбрал для себя довольно сложное имя – Эдвин Редвальд Картер (Edwin Redwald Carter), в котором и имя, и «отчество», и фамилия были связаны с историческими фигурами: Эдвин – в честь саксонского короля, которому в 593 году пришлось бежать из своей провинции в результате заговора, Редвальд (Raedwald) – король Восточной Англии, который в 616 году восстановил Эдвина на престоле. Поскольку эти имена были слишком знаменитые, фамилию адвокаты решили выбрать малозаметную – по названию улицы, на которой находилась их адвокатская контора. Между тем Картер – тоже историческая личность и предок американского президента Джимми Картера, посетившего, в поисках своих британских корней 17 века, эту улицу в 1978 году. Выбор нового имени для Литвиненко был неудачным. Столь суперанглийское имя, свидетельствующее кроме того и об аристократическом происхождении, подразумевало, что владелец документа должен прекрасно говорить по-английски. Поскольку Литвиненко вообще не владел английским, то в любой гостинице он вызывал подозрения. На это имя нужно было оформлять теперь и банковские счета, и кредитные и медицинские карточки, и много других документов. В больнице в ноябре 2006 года Литвиненко также находился под этим именем. В прессе и в книгах о Литвиненко сообщалось, что он в 2002–2003 годах побывал в Грузии и в Турции. В Тбилиси «Саша в темных очках прошел паспортный контроль как Эдвин Редвальд Картер», – сообщает Алекс Гольдфарб в книге «Смерть диссидента». Визит Литвиненко в Грузию с целью посетить Панкисское ущелье для встреч с чеченцами – это, как мне кажется, придуманная легенда. В темных очках через паспортный контроль проходить просто не разрешается, так как проверка включает обязательное сравнение фотографии с натурой. При пересечении пограничных постов Литвиненко следовало избегать любых вопросов, так как вопросы на английском он просто не понимал и мог отвечать только на русском.

Прокуратура РФ не объявляла Литвиненко в международный розыск, поэтому не было и ордера Интерпола на его арест. Российские власти, безусловно, считали Литвиненко слишком мелкой фигурой, чтобы принимать в отношении него сложные и дорогие методы отслеживания.

После смерти Литвиненко его поездка в Израиль комментировалась в британской прессе. Звучали разные спекуляции о характере досье ЮКОСа. Сам Леонид Невзлин в интервью журналистам заявлял, что приезд Литвиненко в Тель-Авив был для него неожиданным. Он также сообщил, что после смерти Литвиненко передал досье в посольство Великобритании для отправки в Скотленд-Ярд. Нельзя, конечно, проверить, было ли передано досье полностью или только частично. На вопросы о содержании досье Невзлин обычно отвечал, что Литвиненко привез ему материалы о преступлениях российского правительства.

Леонид Невзлин был наиболее влиятельным партнером М. Ходорковского. После ареста Ходорковского и Лебедева в конце 2003 года Невзлин был вызван в прокуратуру РФ на допрос. Второго вызова он не стал дожидаться и улетел в Израиль, где сразу получил гражданство. Вместе с ним туда же приехали и двое его партнеров – Михаил Брудно и Владимир Дубов, которые, как евреи, тоже имели право на немедленное получение гражданства и защиту в этой стране. Другие члены руководства ЮКОСа, быстро покинувшие Россию, обосновались в Лондоне. ЮКОС в 2003 году был уже международной компанией, имевшей обширные активы за пределами России, главным образом в странах Балтии. Финансовый центр ЮКОСа, группа МЕНАТЕП, находился в Гибралтаре. Управлять компанией можно было не только из Москвы. В 2004 г. председателем совета директоров ЮКОСа был избран Виктор Геращенко, 67-летний бывший председатель Госбанка СССР и Центрального банка России, ушедший с этого поста в 2002 году.

Лично Невзлин вряд ли мог беспокоиться по поводу шантажа, с целью которого составлялось досье ЮКОСа. Он давно уже был обвиняемым по тому делу, по которому находились в заключении Ходорковский и Лебедев. Уже два года существовал международный ордер Интерпола на арест Невзлина и его партнеров в Израиле, а также нескольких директоров, живших в Лондоне. В любой стране, кроме Израиля и Великобритании, они подлежали аресту и экстрадиции в Россию. Шантаж, по-видимому, угрожал всей компании и ее финансам, распределенным по многим офшорным счетам. Личный капитал Невзлина исчислялся миллиардами долларов, капиталы других членов руководства ЮКОСа – сотнями миллионов. Богатые люди в случае шантажа не действуют по собственной инициативе, а советуются с доверенными адвокатами. У любой компании такого ранга есть службы безопасности с профессионалами, взятыми из спецслужб разных стран. Вне всякого сомнения, и адвокаты ЮКОСа, и специалисты его спецслужб объяснили своим клиентам, что Литвиненко только курьер, выбранный для наиболее опасной миссии, благодаря его прошлому опыту оперативного работника. За ним стояла какая-то более интеллектуальная группа людей, составлявших досье. Их возможности можно было оценить по характеру привезенных документов. Чтобы раскрыть состав этой группы, следовало установить тщательное наблюдение за всеми контактами Литвиненко. При этом надо было уложиться в определенные сроки – шантажисты не ждут слишком долго выполнения своих условий.

Уже в больнице Литвиненко говорил, что за ним следили; он и сам хорошо знал все приемы и наружного, и скрытого наблюдения. Он даже назвал имя человека, который якобы вел наружное наблюдение, – Киров. Журналисты стали искать Кирова в Лондоне и обнаружили, что человек с такой фамилией служил в российском посольстве в прошлом, но уехал в 2005 году или раньше. Наблюдение за Литвиненко в конце сентября и в начале октября выявило несколько его контактов и встреч. Прежде всего – с Луговым, Скарамеллой, Лимаревым, Швецом и Фельштинским. Литвиненко часто встречался и с Владимиром Буковским. После убийства в Москве 7 октября журналистки Анны Политковской Березовский, который был с ней хорошо знаком, решил создать группу для независимого расследования. В нее вошли Литвиненко, Лимарев, Скарамелла и Швец, они обсуждали эту миссию в Лондоне. Можно предположить, что эксперты службы безопасности ЮКОСа стали прослушивать и телефоны Литвиненко, домашний и мобильный. Для профессионалов это не такая уж сложная проблема. Ликвидировать, если такое решение было принято, нужно было всю группу шантажистов, а не только курьера. При ставках в миллиарды долларов другого решения не могло быть. Судя по следам полония, первая попытка отравления Лугового, Ковтуна и Литвиненко была совершена в середине октября, когда Луговой и Ковтун прилетели в Лондон и встречались с Литвиненко. Все места, где в тот приезд были Луговой и Ковтун, оказались загрязненными полонием. Для Ковтуна это была первая в его жизни поездка в Лондон, впервые он встретился и с Литвиненко. Вряд ли он был посвящен в дела ЮКОСа. Но Луговой бывал в Лондоне и летом, и в сентябре 2006 года и посещал Литвиненко в его доме на севере Лондона. Если Литвиненко подробно рассказывал Юлии Светличной в мае о своих планах по шантажу олигархов, то он, безусловно, посвятил в эти планы и Лугового. На пресс-конференции в Москве 31 мая 2007 года Луговой и Ковтун сообщили, что Литвиненко рассказывал Ковтуну о том, что он собрал обширный материал для шантажа Березовского и «обратился к Ковтуну с просьбой найти надежного человека, который познакомил бы Березовского с этими компрометирующими материалами». Литвиненко предполагал, что эти документы можно было оценить в несколько миллионов долларов. По словам Лугового, они с Ковтуном отказались от этого проекта. К началу этой встречи служба безопасности ЮКОСа была уже мобилизована для нейтрализации шантажистов. 1 ноября, когда Марио Скарамелла встретился с Литвиненко в суши-баре, они оба уже имели в своих телах какие-то дозы полония, оставлявшие следы. У Скарамеллы не было никаких контактов с Луговым и Ковтуном, он их даже не знал. Это означает, что итальянец мог быть отравлен полонием раньше, у себя дома в Неаполе.

Вся цепь событий, которые привели к возможному второму отравлению Литвиненко, началась с Евгения Лимарева, создавшего в 2001 году под руководством Гольдфарба интернетовский сайт «РусГлобус» для Березовского, смонтировав все необходимое для этого оборудование в одном из городков французских Альп. Брат жены Лимарева, живший вместе с ним, был специалистом по компьютерам. В конце октября 2006 года Лимарев, анализируя разные электронные материалы, обнаружил, что образована ударная группа для физической ликвидации определенных людей. Эта группа была замаскирована под организацию «Честь и достоинство», созданную ветеранами КГБ. В том списке, который Лимарев по электронной почте отправил Скарамелле 28 октября, был и сам Скарамелла, его шеф по «комиссии Митрохина» сенатор Паоло Гузанти, Литвиненко, Владимир Буковский и кто-то еще. Это письмо Лимарева есть в Скотленд-Ярде, но полностью никогда не публиковалось. Маскировка «ударной группы» под ветеранов КГБ или ФСБ была понятной. Скарамелла, получив письмо Лимарева, очень испугался и позвонил Литвиненко с просьбой о встрече в Лондоне. Условились встретиться 1 ноября в японском суши-баре на Пиккадилли. Здесь и был впоследствии найден первый след полония. В настоящее время считается, что источник этого следа находился там же при встрече Литвиненко, Лугового и Ковтуна 16 октября.

Так или иначе, но все, кто контактировал с Литвиненко в октябре, были отравлены полонием, хотя и в разной степени. У Ковтуна волосы начали выпадать уже в декабре 2006-го, у Скарамеллы – только в марте 2007 года. Полоний-210 после попадания в организм дольше всего, в течение 5–6 месяцев, накапливается именно в волосяных сумках кожи. В других органах пики накопления приходятся на первые недели после отравления. Лимарев и Швец быстро «ушли в укрытие» и после смерти Литвиненко не обращались к врачам. Но я не исключаю, что и они получили определенные дозы полония, и им было бы полезно пройти обследование. Луговой получил меньшую дозу радиотоксина, чем другие. Однако его жена и трое детей, которые были с ним в Лондоне с 31 октября до 3 ноября, тоже прошли в Москве обследование на полоний.

Пресса и первые книги-детективы, рассматривая эти факты, развивали версию, которой придерживался и Скотленд-Ярд. Согласно ей, Скарамелла загрязнился полонием от контакта с Литвиненко (при встречах они целовались), тогда как Ковтун и Луговой были отравителями, неумело обращавшимися с ампулой или капсулой с радиоизотопом, и загрязнили сами себя. Такая теория годится только для наивных людей, не имеющих никакого представления о радиоактивных изотопах. Противоречивые сведения, появившиеся в прессе об уровне полония, обнаруженном у Скарамеллы, мешали полиции в первые недели сделать Лугового и Ковтуна главными обвиняемыми. Консультировавший Скотленд-Ярд по поводу полония профессор Ник Д. Прист (Nick D. Priest), эксперт по токсикологии, работавший в одном из университетов Лондона, произвольно предположил, что при анализе образцов мочи Скарамеллы на полоний их могли просто перепутать с анализами мочи самого Литвиненко, так как эти анализы проводились в одной и той же лаборатории атомного центра в Олдермастоне. Это нелепое объяснение сразу попало в прессу, и Скарамеллой перестали интересоваться. Полоний выделяется из организма на 98 % с желчью, через кишечник, а не с мочой. У Литвиненко полоний действительно был обнаружен в моче, в последнем ее образце, полученном за несколько часов до смерти. Скарамелла проходил специальное обследование на полоний, притом дважды – в конце ноября и в течение двух недель декабря. Эти тесты включали не только мочу. Перепутать результаты анализов Литвиненко и Скарамеллы было просто невозможно.

Загрязнения радиоизотопами, попадающие на кожу, не проникают в кровь. Опасны лишь аэрозольные отравления, очень редко происходящие на предприятиях, производящих чистые радиоактивные изотопы. Я сам работал в лаборатории с разными радиоизотопами в течение почти сорока лет, в 1950-е годы – в Москве, в 60-е – в Обнинском институте радиологии и с 1973 года – в Лондоне. В 1953–1961 годах при работе с растениями дозы часто были очень большими, до 500 милликюри, а средств защиты, экранов или даже тонких резиновых перчаток, не было. Соблюдая осторожность, я никогда не был загрязнен. Но пальцы рук нередко имели повышенную радиоактивность, которая легко отмывалась.

После 1958 года во всех научных институтах, имеющих дело с радиоактивностью, были введены достаточно строгие правила контроля. В Обнинске, в корпусе института для работы с радиоактивными материалами, всех сотрудников проверяли на радиоактивность на одежде, обуви и на руках при выходе из здания. При наличии загрязнений, что иногда случалось, нужно было менять одежду и отмываться в душевых. Если полоний, привезенный в Лондон, был в форме раствора соли, который добавили в чай, как следует из версии британских детективов, то уровни загрязнения, обнаруженные у Скарамеллы, Лугового и Ковтуна, и то, что радиоактивность сохранялась долго, можно объяснить лишь оральным поглощением.

С полонием-210, которым отравили Литвиненко, работал, конечно, опытный человек или группа. Ошибка была совершена, по-видимому, при определении дозы. Она, наверное, при планировании операции, рассчитывалась по существующим данным из опытов на животных. Между тем мелкие лабораторные животные, такие как мыши, крысы или морские свинки, намного чувствительнее к уровню радиоактивности, чем крупные животные и человек. Кроветворение происходит у мелких животных в 4–5 раз интенсивнее, чем у человека. Это относится и к общему метаболизму. Зрелые эритроциты циркулируют в крови крыс 25–30 дней, в крови людей – 120–130 дней. Приводимые в справочниках так называемые летальные дозы разных радиоизотопов рассчитаны, как правило, на основании их внутривенных инъекций. Между тем, если, например, соли радиоактивного фосфора или соединения радиоактивного углерода или трития всасываются из пищеварительного тракта в кровь почти на 100 %, то соли полония и других тяжелых металлов очень плохо проходят в кровь через кишечную стенку. В кровь попадает лишь 5–6 % полония, если он добавлен в пищу. В обзорах по токсикологии эту цифру округляют до 10 %. Для радиоактивного фосфора летальная доза начинается с 10 милликюри, или 0,4 гигабеккереля.

Полоний более токсичен. При оральном попадании в организм 3 гигабеккерелей, которые якобы получил Литвиненко, это не сто летальных доз, как утверждала пресса, а лишь одна. Летальной считается доза изотопа, от которой умирают не все, а только 50 % экспериментальных животных. Организаторы этого преступления должны были знать основные сведения из радиобиологии. Однако маловероятно, что они хорошо знали токсикологию полония. С радиоактивными материалами в настоящее время работают десятки тысяч лабораторий и сотни тысяч людей. Число специалистов, имеющих опыт работы с полонием-210, во всем мире, наверное, не превышало в 2006 году 150–200 человек. Интерес к полонию 20–30 лет назад был значительно выше, чем сейчас. Резко снизилось и его производство для научных целей.

Первое отравление полонием Ковтуна, Лугового и Литвиненко произошло в середине октября, вскоре после того, как друзья Литвиненко прилетели в Лондон. Этот визит, безусловно, обсуждался заранее по телефонам и по электронной почте, и он не был неожиданным. Самолеты, которыми Луговой и Ковтун прилетели тогда в Лондон и улетели через три дня домой, принадлежали российской компании «Трансаэро». По сообщениям прессы, эта компания не разрешила экспертам Скотленд-Ярда проверить салоны самолетов на альфа-радиацию. Однако российские эксперты, безусловно, проделали эту работу. Ее результаты пока засекречены. Но гостиничные номера в Лондоне, где останавливались Ковтун и Луговой, были загрязнены полонием. Дозы, полученные тремя русскими в середине октября, были значительными, но не летальными. Для полония, из-за его очень медленного выведения из организма, летальность, то есть возможность умереть из-за постепенной аккумуляции дозовой нагрузки, растянута на несколько месяцев. В этот же период получил полоний, по-видимому, и Скарамелла. Были ли попытки дать полоний Лимареву и Швецу, пока неизвестно, так как они не проходили обследований. Но это можно сделать и через год с помощью биопсии кожи. В интервью Элеоноре Сюльеер, опубликованном 22 декабря 2006 года в женевской газете Le Temps, Евгений Лимарев сказал: «Поскольку я вижу, что произошло с Литвиненко, я боюсь, что со мной может произойти то же самое».

Луговой и Ковтун решили пройти обследование в начале декабря по собственной инициативе. Это было результатом ухудшения самочувствия Ковтуна и начавшегося у него выпадения волос. Их поместили в специализированную радиологическую больницу № 6 Минатома, где в прошлом лечились чернобыльские ликвидаторы и где тысячи чернобыльцев проходят периодическое обследование.

Во всех многочисленных версиях о причинах убийства Литвиненко, в том числе и в той, пока неизвестной, которая лежит в основе расследований британской полиции, считается, что Литвиненко был единственной жертвой и единственной мишенью преступников. Но эта теория делает совершенно непонятным, почему был использован полоний-210, ранее никогда для подобных целей не применявшийся. Нередкие попытки объяснить применение полония стремлением вызвать особо мучительную смерть или всемирную сенсацию совершенно неубедительны. Профессионалов «нейтрализации» интересует прежде всего гарантия надежности выбранного средства. Полоний обнаружить очень трудно, и поэтому возникшая сенсация была случайной. Если бы смерть жертвы наступила днем раньше, никакой сенсации не было бы. Необходимость «нейтрализации» группы шантажистов, состоящей из нескольких человек, живущих к тому же в разных странах, делает более понятным выбор именно этого изотопа. Радиационное отравление обеспечивает большой резерв времени. Симптомы даже от летальной дозы начинают появляться через 10–15 дней из-за отсутствия эффективного кроветворения. При радиационном отравлении изотопами с гамма– и бета-радиацией симптомы отравления появляются быстрее. Особенно ярко проявляется кишечный синдром – из-за поражения делящихся стволовых клеток кишечника. Альфа-радиация полония не проникает в слой стволовых клеток через стенку кишечника. Разные альфа-источники дают также небольшое гамма-излучение, что делает возможным их обнаружение радиационным мониторингом в аэропортах. У полония гамма-спектр минимален, и его невозможно обнаружить в аэропорту. Если бы для «нейтрализации» группы шантажистов были выбраны другие методы, то акции нужно было бы проводить синхронно, что трудно в случае, если члены группы живут в разных странах. Если погибнет только один или два человека, то остальные могут передать досье тем, кто сможет его использовать против интересов акционеров ЮКОСа. Поэтому ни автомобильные аварии, ни пистолеты, ни химические яды не подходили для этой цели. Некоторые биологические яды действуют медленнее, иногда через два-три дня. Таллий действует еще медленнее, и именно поэтому в первом диагнозе было подозрение на отравление таллием. Но для отравления им нужны очень большие дозы, больше грамма. Полония же требуется в миллионы раз меньше. От радиоактивности люди сначала попадают в больницу и лежат там долгое время. При отравлении полонием диагноз поставить очень трудно не только потому, что он дает только альфа-излучение, но и прежде всего потому, что полоний раньше никогда для криминальных целей не использовался. Ни в одном руководстве по общей токсикологии ничего не говорится про полоний-210.

Я совершенно не уверен, что в группу шантажа кроме Литвиненко входили все те люди, у которых были обнаружены большие дозы полония, или те, которые попали в список, посланный Лимаревым Скарамелле. Но у тех, кто организовал контрмеры против шантажа, именно они могли вызывать подозрения из-за своих связей с Литвиненко.

Лимарев и Швец были специалистами по компьютерным расследованиям на уровне хакеров. Никто из них не имел постоянной работы и стабильного дохода. Их стремление зарабатывать деньги любым способом и в больших количествах было очевидным. Заявление Лугового для прессы о том, что он мультимиллионер, владелец завода напитков в Рязани и охранной компании «Девятый вал», появилось лишь в декабре 2006 года. В Лондон он приезжал очень часто именно для заработков и частных контрактов. На пресс-конференции 31 мая 2007 года Луговой рассказал, что составлял вместе с Литвиненко инвестиционные рекомендации для некоторых британских компаний, которые очень щедро оплачивались. Скарамелла занимался шантажом уже с юности, когда, незаконно присвоив себе звание «инспектора», проверял богатые имения в окрестностях Неаполя и, находя нарушения экологии и незаконные постройки, требовал штрафы наличными, которые нигде не регистрировались. Работа комиссии Митрохина по выявлению агентов КГБ в Италии также была рассчитала на шантаж левых политиков, включая кандидата в премьеры Романо Проди.

К концу октября 2006 года стало очевидно, что дозы полония, которые получили некоторые из шантажистов, оказались недостаточными. Нужно было повторять операцию, причем не только по отношению к Литвиненко. Хотя досье отвезли Невзлину, не исключено, что и другие члены руководства ЮКОСа, прежде всего в Лондоне, тоже подвергались шантажу. Шантажируемые люди не обращаются в полицию. Полет Литвиненко в Израиль невозможно было совершить секретно. Но акции по отношению к лондонским мини-олигархам из этой компании могли быть более скрытыми. После смерти Литвиненко живший в Лондоне Алексей Голубович, директор ЮКОСа по стратегическому планированию и корпоративным финансам, совершенно неожиданно решил вернуться в Россию, сдаться властям и дать показания на новом судебном разбирательстве против Ходорковского и Лебедева в обмен на юридический иммунитет. Предоставление иммунитета кому-либо из членов преступных группировок в обмен на показания – это широко применяемый юридический прием. Он нередко использовался и в Великобритании, особенно в период конфликта в Северной Ирландии.

Управление акциями и финансами ЮКОСа проводилось через Группу МЕНАТЕП, банковский офшор в Гибралтаре. Голубович владел только 4,4 % этого офшора. Это были сотни миллионов, но не миллиарды долларов. Российская прокуратура обвинила Голубовича в тех же финансовых преступлениях, за которые были осуждены Ходорковский и Лебедев. Но Голубович успел вместе с семьей уехать в Англию. В Лондоне он основал небольшую инвестиционную компанию. В России тем временем был оформлен ордер Интерпола на арест Голубовича. В Англии этот арест ему не грозил, но за пределы королевства выезжать было опасно. Однако весной 2006 года Алексей Голубович решил все же рискнуть и поехать в Италию. 10 мая 2006 года он был арестован итальянской полицией в Пизе. Российская прокуратура немедленно потребовала его экстрадиции. Но решение об этом мог принять только суд. В Италии такие разбирательства тянутся долго. Прокуратура Тосканы поддерживала требование об экстрадиции. Дело слушалось в суде этой провинции. Суд, состоявшийся только 18 октября 2006 года, отказал российским властям в экстрадиции Голубовича. Причины отказа пока неизвестны, так как судебное заседание по просьбе Голубовича было закрытым. За этими событиями в России внимательно следила газета «КоммерсантЪ». У Голубовича был серьезный конфликт с остальным руководством ЮКОСа по поводу распределения акций группы МЕНАТЕП. Голубович считал, что ему должно принадлежать 7, а не 4,4 %. Он заявлял, что на него и на его семью было два покушения, в одном из которых в качестве яда использовалась ртуть. В организации покушений он подозревал службу безопасности ЮКОСа. Голубович настолько боялся за свою жизнь, что даже место, где происходил суд по поводу экстрадиции, было засекречено. Прокуратура Тосканы обжаловала решение суда в апелляционном суде Флоренции, и дело продолжилось.

Леонид Невзлин не был наиболее уязвимой мишенью для шантажа среди руководства ЮКОСа, так как ему лично терять было особенно нечего. Главными мишенями для шантажа, связанного с раскрытием каких-то финансовых активов, о которых не знали в Москве, могли быть Ходорковский и Лебедев, уже находившиеся в заключении. Им в этом случае грозил новый суд. Но особенно тяжелые последствия информация из досье ЮКОСа могла представлять для Алексея Голубовича, финансового директора ЮКОСа, который в сентябре 2006 года находился под наблюдением полиции в Италии, ожидая решения суда об экстрадиции в Россию по ордеру Интерпола. Именно Голубович осуществлял в 1999–2003 годах создание офшорных компаний, покупавших нефть в России по внутренним ценам и перепродававших ее по мировым, скрывая прибыль на тайных счетах. Деньги переводились на разные счета на основании подписей Голубовича. Невзлин был вторым после Ходорковского держателем пакета акций ЮКОСа, но он не имел исполнительных полномочий. Трудность положения Голубовича определялась также и тем, что у него в России оставались очень большие активы: компании «Русский текстиль», «Русские инвесторы» и другие. Жена Голубовича Ольга Миримская тоже была крупным дельцом и владела компанией «Русский продукт», состоявшей из множества предприятий пищевой промышленности по производству чая, кофе, овощных консервов, геркулеса и многих других. Капитализация «Русского продукта» приближалась к двум миллиардам долларов. Личный капитал Ольги Миримской, возможно, превышал капитал ее мужа. Миримская и ее трое детей жили в России, однако проводили значительную часть времени за границей.

К Голубовичу у Генеральной прокуратуры РФ были такие же претензии, как и к Ходорковскому и Невзлину. Дело ЮКОСа началось в России именно с них не потому, что они были наиболее богатыми членами руководства компании, а потому, что они стали слишком активно заниматься оппозиционной политической деятельностью. Первые документы для следствия по делу ЮКОСа, поступившие в Москву в 2003 году, касались операций с прибылями компании, которые проводил Голубович. Они поступили из Франции, так как отмывание прибылей ЮКОСа осуществлялось в основном через французские банки. Доверенная сотрудница Голубовича, гражданка Франции русского происхождения Елена Попова Коллонг (Elena Popova-Collongues) создала в разных безналоговых мини-государствах около 30 счетов, на которые переводились прибыли ЮКОСа. Французские налоговые службы, обнаружив прохождение через банки более 300 миллионов американских долларов, предъявили Елене Поповой налоговые требования на 15 миллионов долларов, которые она не могла уплатить. В 2003 году Елена Попова была арестована в Париже, и ей грозило тюремное заключение. Именно этот эпизод стал началом дела ЮКОСа и в России. В 2003 году финансовые детали этого дела достаточно подробно обсуждались в западной прессе именно как коммерческие, а не политические. Голубович по непонятным причинам отказался заплатить французские налоги. Елена Попова в результате этого передала всю документацию по банковским операциям российским властям для оказания давления на ЮКОС. Это спасло ее от тюрьмы. Она и сейчас живет под охраной полиции. Но в Генеральной прокуратуре РФ возникло дело Голубовича. Сам олигарх быстро уехал в Англию. Уже после этого у него возникли конфликты с Невзлиным, главным образом из-за финансовых проблем. Голубович хотел консолидировать свои активы и начать самостоятельный бизнес. Но он претендовал на такую долю финансовых активов ЮКОСа, которая не устраивала других членов компании. Он также обвинял Невзлина в попытках отравления и его самого, и его жены. Боясь за свою жизнь, Голубович жил в основном на своей яхте «Халила». В ночь на 18 июня 2006 года лондонский офис Голубовича был взломан и ограблен. Но похищены были только личный компьютер олигарха и ряд документов. Пытались унести и сейф, но он оказался слишком тяжелым. Сам Голубович подозревал в этой акции службу безопасности ЮКОСа. Нельзя, конечно, исключить и того, что сведения из персонального компьютера Голубовича и другие документы пополнили досье ЮКОСа, которое готовилось для шантажа. Лондонская полиция начала расследование этого налета, но выводов о его организаторах нет и до настоящего времени.

С другой стороны, нельзя исключить и того, что ликвидация компьютера Голубовича и некоторых документов была просто попыткой скрыть от полиции сведения о финансовых трансакция, имевших нелегальный характер. Еще в ноябре 2003 года британский финансовый веб-сайт thisismoney co/uk(23 November 2003) опубликовал в статье «British connection in Moscow oil saga» данные о том, что между 1995 и 2000 годами Елена Попова производила переводы денег на офшорные счета и через британские банки и лондонское отделение американского банка JP Morgan Chase. Было переведено около 800 миллионов долларов в банки Швейцарии, Сейшельских, Багамских островов, Панамы, Люксембурга и других стран. Британия, однако, имеет более либеральные банковские законы, и здесь никаких претензий в отношении налогов не было. Но Голубович был столь напуган арестом Ходорковского, что его местонахождение после побега из Москвы было неизвестно. Впоследствии выяснилось, что он находился на Маврикии в Индийском океане.

Однако сам Голубович не стал ждать окончательного решения и вступил в переговоры с российскими властями. 16 января 2007 года, после гарантий прокуратуры России, Голубович вернулся в Москву. Он решил, что жизнь в России будет для него безопаснее. Сейчас он активно сотрудничает как свидетель со следствием по новому делу против Ходорковского и Лебедева. Он не встречается с прессой, и место его жительства засекречено. Генпрокуратура РФ заявила, что намерение вернуться в Россию выразили и другие члены руководства ЮКОСа. Но их имена пока не были названы.

Смерть Литвиненко и дело ЮКОСа в расследованиях Скотленд-Ярда никак не связаны. Британская полиция изучала только след полония и не пыталась расследовать возможные мотивы преступления. Однако Генеральная прокуратура России, возбудив в начале декабря дело об убийстве гражданина России Литвиненко и покушении на убийство гражданина России Дмитрия Ковтуна, объединила его с уже находившимся в разработке делом ЮКОСа, расширив таким образом число людей, которых российское следствие хотело допросить в Лондоне. Британская полиция допрашивала в Москве только тех свидетелей, которые оставили в Англии и в Германии следы полония-210. У российских следователей появился более широкий круг свидетелей. Официальный запрос из России по этому поводу был подан в министерство внутренних дел Великобритании 28 декабря 2006 года. Однако российские следователи смогли приехать в Лондон лишь в марте 2007 года, и число людей, с которыми они могли беседовать, было сильно сокращено.

Те люди, которые выбрали полоний-210 для достижения поставленной ими цели – нейтрализации группы шантажистов, вряд ли стремились к широкому паблисити. Это было им просто ни к чему. Полоний расширял для них оперативное время для действия в нескольких странах, включая и Россию. Он обеспечивал длительную изоляцию отравленных в больницах, причем источник заболевания было трудно предсказать. Несколько фатальных исходов в разных странах и в разное время к тому же трудно было бы связать между собой. Но когда сенсация все же разразилась, радиоактивные метки давали возможность «нейтрализаторам» оставлять множество ложных следов и создавать удобную для них «руку Москвы». Полоний, как природный элемент, образующийся при распаде атомов урана, всегда в ничтожных количествах присутствует в среде, обеспечивая некоторую часть естественной радиации. Каждый день любой человек поглощает с водой и продуктами питания от 1 до 5 пикокюри полония, то есть от одной до пяти миллиардных долей кюри, или от 37 до 150 беккерелей в секунду. Поскольку только небольшая часть полония проходит из кишечника в кровь человека, то было подсчитано, что в среднем каждый житель США получает за сутки в систему кровообращения около 0,2 пикокюри полония. Половина этой дозы поглощается из воздуха через легкие. Этот полоний обеспечивает годовую дозу облучения, или так называемый дозовый эквивалент в 1 миллизиверт. В Англии Агентство по радиационной защите, проверявшее людей, летавших в загрязненных полонием самолетах, посетителей суши-бара и работников гостиниц, где жили Луговой и Ковтун, определило, что полонием были загрязнены в той или иной мере 116 человек. Из них 13, все лондонцы, получили дозу свыше 6 миллизиверт. 73 человека имели дозы от 1 до 6 миллизиверт. Самые высокие дозы (выше 6 миллизиверт, но точных цифр не публиковалось) были у семи работников бара гостиницы «Миллениум», где, по версии Скотленд-Ярда, было произведено отравление. Поскольку этот более высокий уровень загрязнения неожиданно обнаружили лишь спустя две недели после смерти Литвиненко, нельзя быть уверенным, что это был тот же самый полоний, которым был отравлен Литвиненко. С помощью радиоактивности очень легко не только запутать следствие, но и направить его в желательном направлении.