II

– С-сука! Вот же сука, а… – Стас с силой ударил основанием ладони по пластиковой панели автомобильной «торпеды», вымещая переполнявшие его злость и раздражение на ни в чем не повинном «мицубиси». – Вот скажи ты мне, как он мог Петра засечь, а? Он ведь, собака, спать должен был, спать! А он мало того, что придурка этого засек, так он еще и вырубил его как пацана, как безмозглого теленка на бойне…

– Да ладно тебе, что теперь-то нервами бренчать… – Малышев, заложив сцепленные ладони на затылок, с усилием потянулся, зевнул и посмотрел на бесшумно бежавшую по циферблату автомобильных часов секундную стрелку. – Подумаешь, одним бойцом меньше стало. Так доля наша автоматом увеличилась. Нет худа без добра.

– Доля, – сквозь зубы зло процедил Воронин. – Чтобы эту твою долю получить, надо эту падлу с его чемоданчиком найти… Вот скажи ты мне, где он теперь может быть?!

– Ну, думаю, не так уж и много мест, куда он мог рвануть. – Малыш чуть насмешливо прищурился и посмотрел на шефа, напоминавшего в эти минуты сердито клокотавший самовар. О самоваре Малышев имел весьма смутное представление, но, по его мнению, тот должен был ворчать именно так – много искр, пара и мало толку. – Здесь не сибирская тайга, а он не кержак, чтобы ружье на плечо вскинуть и в глушь податься. На нем теперь труп висит, а с таким довеском он ни в аэропорт, ни на вокзалы не сунется. Остается не так уж и много путей-дорог…

– Ну да, всего-то сотня-другая, – мрачно возразил Стас и, щелкнув зажигалкой, густо задымил сигаретой. – Насчет аэропортов я бы так категорично не говорил. Он ведь мог и не один комплект документов иметь, а все десять… Ох, и достану я его, я ему…

– Что толку дороги считать и грозиться, – флегматично сказал Малышев, – тут, как в старом анекдоте, трясти, то есть искать надо. А стрелочка-то вон, бежит и бежит…

…Воронину казалось, что они предусмотрели буквально все. Было точно определено местонахождение этого самого пана Ковальского. Во время съемки «телесюжета» были зафиксированы все подходы к снятому беглецом домику, были учтены все зоны, закрытые для объектива телекамеры, установленной на одном из столбов рядом с центральной гостиницей. С учетом всех нюансов был разработан план, согласно которому группа по возможности скрытно подъезжала к туркомплексу и укрывала свой «мицубиси» в одном из глухих переулков. Стас и Малыш должны были оставаться в микроавтобусе, а Петр отправлялся к японскому домику Ковальского. «Оператор» отправлялся первым неслучайно: Петр имел в своем прошлом некоторое знакомство с миром, в котором весьма высоко ценится умение легко открывать любые замки и проникать в любое помещение. Правда, за это знакомство пришлось заплатить несколькими годами свободы, получив взамен бесценный опыт и несколько пустяковых синих наколок на руках и на теле…

Время было выбрано достаточно позднее, чтобы быть уверенным, что объект спит, что называется, без задних ног. Петр должен был подобраться к дому с тыльной, глухой стороны, аккуратно, без шума вскрыть дверь и войти в здание. Затем следовало отыскать спальню, убедиться, что Ковальский спит, и подать сигнал оставшимся в машине. Далее планировалось, что они втроем тихо скрутят сонного пана, отволокут пленника к машине и потом отвезут на территорию старого рыбозавода, где полячка можно было допросить без всякого опасения и помех. Воронин с подельниками даже не поленился наведаться на тот самый чертов завод и убедиться, что он действительно заброшен и можно смело везти туда будущего пленника. Все было точно рассчитано, все должно было получиться, и вот на тебе! По выражению Малыша, «вот такая вот фигня случилась почему-то…».

Воронин явственно, так, словно на месте Петра был он сам, представлял, как тот тенью проскользнул на задворки дома, где над дверью красивой веранды тускло светилась желтоватая лампочка, и начал возиться с замком. Замок оказался простеньким, жалу тонкой отвертки, приспособленной под отмычку, поддался без проблем, легонько щелкнув в ночной тишине. Вот Петр проходит по узенькому коридору, куда выходят двери ванной комнаты, туалета, а в торце чуть светлеет проем, ведущий в холл. Там, в холле, лестница, ведущая в спальни, расположенные на втором этаже. Нигде нет ни полоски света, весь дом тих и спокоен. Пан Ковальский, вероятно, смотрит второй сон. А может быть, и третий…

Петр осторожно входит в холл… И получает жуткий удар металлической клюшкой для гольфа по голове. Затем еще один… В том, что удар был нанесен клюшкой, Стас был уверен на сто процентов – спортивная «железяка» со следами крови валялась рядом с Петром, которого Воронин и Малыш обнаружили лежащим в луже крови минут через тридцать после того, как «оператор» отправился к дому, самоуверенно пообещав, что «все будет чики-поки!»

«Вот тебе и “чики-поки”, – с непреходящей злобой размышлял Стас, – влетел наш матерый медвежатник как зеленый фраер… Вроде так они лохов кличут. Или так говорили лет сорок назад? Да какая, к хренам, разница! Не о том думаешь, капитан, не о том…»

О том, что же было в доме дальше, вспоминать не хотелось…

…Воронин опустился рядом с Петром на одно колено, прислушался к неровному хриплому дыханию и легким движением приложил два пальца к сонной артерии. Почувствовал слабую, но размеренную пульсацию, нахмурился и негромко произнес:

– Живой однако…

– Стас… ты же понимаешь, что мы не можем с ним возиться. Куда мы его денем? – в густом полумраке лица Малышева было не видно, но Воронин отчетливо слышал, как тот нервно усмехнулся. – Или будем скорую вызывать?

Стас представил, как они звонят, как приезжают эскулапы и спрашивают, что же тут на самом деле случилось. А они с Малышом начинают с улыбочками и поклонами рассказывать, как совершенно случайно зашли ночью в чужой дом и их товарищ – тоже, разумеется, совершенно случайно! – ударился головой о железную кочергу. Два раза… Затем в голове промелькнули несколько кадров из неведомого старого фильма: цепь немецких автоматчиков, лай яростно рвущихся с поводков овчарок и двое красноармейцев, один из которых из последних сил тащит на плечах раненого товарища. Конечно же комиссара. И комиссар, как и положено по законам жанра, истекает кровью и хрипит: «Брось меня, Петро…Уходи один!»… Бред собачий. Можно подумать, на той войне они всех раненых к своим тащили! Генералов еще туда-сюда, а уж простого мужика… А у разведчиков и диверсантов и вовсе были особые правила, которые, кстати, и сегодня никто не отменял. Если ты ранен, если ситуация складывается так, что ради твоего маловероятного спасения нужно рисковать жизнью остальных и выполнением задачи…

– Нет, скорую вызывать не будем, – Воронин поднялся с колен, неторопливо выудил из кармана носовой платок и, обернув им рукоятку валявшейся на полу клюшки, взвесил спортинвентарь в руке. Перехватил поудобнее, примерился, словно собирался мастерским ударом послать шарик точно в лунку, и нанес сильный удар. После чего брезгливо отшвырнул клюшку в сторону, а платок спрятал в карман. – Все, отмучился наш Петро. Было два удара, стало три. А полячок, когда мы его найдем и прищучим, глядишь, и посговорчивее будет, зная, что на нем стопудово труп висит… Все, уходим!

– Может, тут поджечь все, а, босс? И все концы…

– Не надо ничего жечь, – сердитым шепотом возразил Стас. – Пусть полиция позабавится, выясняя, кто тут и кого замочил. Это под ногами Ковальского должна земля гореть – тогда он засуетится, заторопится и ошибок обязательно наделает. Типа ломанется сквозь кусты, а мы его по шуму и найдем…

Из поселка удалось уйти тихо и незаметно. И вот теперь они сидели в «мицубиси», спрятанном в старом полуразвалившемся цеху, по которому гулял холодный и сырой ветер, погромыхивая проржавевшими листами старой жести. Как оказалось, болтать о том, как они лихо «прищучат полячка», было гораздо проще, чем реально вычислять, куда этот самый пан Ковальский мог «ломануться сквозь кусты».

– Так вот, Стас, насчет дорог. Дай-ка мне атлас… – Малыш взял протянутый атлас, полистал и ткнул пальцем в глянцевый лист. – Вот наш колхоз рыбацкий, так? А вот это – туркомплекс.

– Я бы на его месте не пошел бы ни в одно из мест, где есть риск засветиться перед камерой. А камеры здесь, в этой славной стране, по-моему, даже в сортирах стоят…

– Так если они везде понавешаны, то какого черта мы вообще обсуждаем! – взорвался Воронин. – Ты же сам себе противоречишь…

– Погоди, не горячись, – Малышев терпеливо подводил босса к казавшемуся очевидным выводу, ненавязчиво предлагая Воронину отбросить в сторону неуместные сейчас эмоции и поразмышлять спокойно, холодно и отстраненно, словно сидели они сейчас не в грязном японском сарае, а в уютном гостиничном номере где-нибудь в Подмосковье. – Несмотря на офигенный «орднунг», думаю, и здесь есть места, где нормальный порядок навести невозможно по определению. Думаю, там есть и чисто русские дырки в заборах, и народ шляется разный – есть кого расспросить…

– И где же это сказочное место? – недоверчиво покосился на карту Стас, прикуривая новую сигарету. Пыхнул дымом, взглянул в атлас еще раз и постучал зажигалкой по какой-то точке. – Ты про это, что ли, толкуешь?

– Да, порт. Он, конечно, не такой огромный, как в Кагосиме, но кораблики там наверняка есть и за денежку они вполне могут взять левого пассажира… А куда ему еще соваться? Некуда! А в порту у него шанс есть.

– «Невозможно просчитать логику непрофессионала… Профессионал не пошел бы в приют, черт побери!» – не отрывая взгляда от карты, задумчиво произнес Воронин.

– Какой приют? Ты о чем, босс? – недоуменно поднял брови Малышев.

– Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны» так говорил. Забыл, что ли?

– Я эту лабудень не смотрел. Как-то включил, а там что-то про политику… Тоска, короче.

– Интересный ты парень, я смотрю, – насмешливо скривился Стас. – По-английски чешешь будь здоров, про викингов книжки вроде читаешь, а про Штирлица не смотрел…

– Про Штирлица мы потом поговорим, лады? Что сейчас-то делать будем? Мы в порт идем?

– Порт, корабли, сейнеры. – Воронин помрачнел и с силой раздавил в пепельнице окурок сигареты. – По морским делам у нас как раз Петька спецом и был. Я, например, понятия не имею, как аквалангом пользоваться. А вдруг понадобится? На корабль там незаметно пробраться или еще чего…

– Если чего такого, то я умею аквалангом пользоваться, – суховато сообщил Малышев и вскользь добавил, имея в виду вычеркнутого из списков Петра: – Охота тебе про него вспоминать? Плюнь и забудь. Он сейчас в Валгалле, пьет пиво с настоящими героями и на нас злится. А злиться бы ему следовало на себя. Сам подставился, дурак… Главное, что в страну мы все порознь въехали и полиция никак не может его с нами связать… Едем?

– Едем. Заводи машину, Верещагин. Или «Солнце пустыни» ты тоже не смотрел?

– Смотрел. – Малыш повернул в замке ключ зажигания. Мотор почти мгновенно отозвался чистым, ровным урчанием. – Вот на каком-нибудь баркасе нашего поляка и надо искать…

«Все-таки выследили, твари, обложили! Как волка флажками окольцевали и теперь, уроды, ружья готовят, медные рога до блеска начищают, собачек гончих за высокую холку треплют. Хотя какие, к дьяволу, гончие – там волкодавы в чести! Какие-нибудь кавказские овчарки злющие… А наивный обыватель до сих пор думает, что КГБ давно приказал долго жить, а современные службы работать уж точно не умеют. Дурачье! Как буквы не переставляй, не изменяй, а Контора была, есть и будет. И серьезных профессионалов там еще предостаточно. Не дай вам бог никому узнать, как эти ребята умеют делать свою работу. И умеют делать на совесть, всерьез, ничуть не хуже легендарных чекистов из прошлых времен.

Весь вопрос только в том, на кого они работают. Да и Служба внешней разведки тоже… Вон, Витька Суворов, еще при Советах к смерти за измену Родине приговоренный, в Лондоне гужуется и плевать хотел на все наши службы. Да и тот же Липковский, лучший друг семьи пьяного барабанщика, не больно-то прячется. Вот если бы им МОССАД пальчиком погрозил, то парни, задрав штаны, понеслись бы в дикие леса землянку рыть и прятаться. Хотя, от израильских «ангелов смерти», пожалуй, и на Марсе не спрячешься. И у нас когда-то так было: Троцкого аж в самой Мексике нашли и раздавили как клопа… Но было – сейчас и интересы, и расклады несколько другие…» – Ковалев устало смежил тяжелые веки, тут же встряхнулся и отхлебнул солидный глоток из плоской бутылки виски. Ладонью вытер губы, навинтил крышечку и сосредоточенно посмотрел на пальцы вытянутой ладони. Пальцы не дрожали, и это Ковалеву понравилось.

Сразу помимо воли вспомнилась предыдущая ночь и взломщик, вообразивший себя неуловимым ниндзя, невидимым и умеющим двигаться бесшумно. Да вот прокол случился. И на старушку бывает прорушка, а уж на таких-то уголовных шестерок… Егор ядовито усмехнулся.

…Эту «киносъемочную троицу» Ковалев засек практически в первые же минуты, как только они появились в турпоселке, и почти сразу же внутреннее чутье, которое его практически никогда не подводило, шепнуло ему, что эти парни явились сюда вовсе не затем, чтобы какое-то дурацкое кино снимать. Кто же красивое курортное местечко снимает в межсезонье, когда вместо солнца, моря и сосен в объектив попадает лишь тоскливое серое небо и прочая скука и унылость природы! Это уже антиреклама получается, господа…

Ковалев Нобелевской премии по математике конечно же никогда не получал, но два и два складывать умел: то, что эти европейцы, рядящиеся под киношников, прибыли сюда, на край земли, именно по его душу, для беглеца было бесспорно. Мало того, пан Ковальский подспудно чувствовал, знал, что рано или поздно, но подобные гости в этот тихий уголок страны Нихон обязательно заявятся. Знал и заранее принял некоторые меры…

– Одно плохо: скорее всего, этот ниндзя все-таки сдох, – Ковалев вновь посмотрел на свои длинные сухие пальцы и с силой сжал их в кулак, вспоминая, как стоял в непроглядном сумраке холла с металлической клюшкой наготове и, сдерживая дыхание, поджидал, когда гость закончит возиться с плевым замком и войдет в дом. Хватило бы, конечно, и одного удара, но в тот момент Егор не смог сдержаться и тщательно загнанные глубоко внутрь страх и ненависть неожиданно вырвались и буквально заставили ударить того мужичка и второй раз. Правда, вспышка слепой ярости тут же погасла, и когда Ковальский спешно покидал дом, тот налетчик был еще жив. Точно жив. А что уж там было дальше… кто ж его знает.

– Да нет же, что это я забыл… – стукнул себя по лбу Егор и неприязненно покосился на фляжку с виски. – В новостях местных передали, что неизвестные грабители проникли в бунгало, которое занимал турист из Польши, и этого самого поляка грохнули… Типа ограбление, да то-се. Значит, я перестарался, или… черт возьми, ну точно – его же свои добили, сообщники! Как это я сразу не догадался-то?! Им же его ни в больницу, никуда… А на меня теперь полиция всех собак спустит. Если найдет, ха-ха! Ну уж нет, я им этого удовольствия не доставлю! Ще Польска не сгинэла, пан Ковальский… Нет, есть и получше вариант: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от вас, бонды хреновы, и подавно уйду… А если все же встретимся… Я вам, недоумкам, объясню, что даже зайца или ту же крысу в угол загонять нельзя! Слишком опасно. Они, бедные твари неразумные, от отчаяния на человека бросаются и плевать им, сколько противников перед ними и какой они величины… Нет, про крысу я зря, пожалуй. Зря-я – они ведь поумнее и похитрее многих людишек будут. А я, надеюсь, ха-ха, не глупее серой крыски… Нет, получается, что глупее – что ж вы, пан Ковальский, так нажрались-то? От страха, что ль? А-а-а… А со страхом надо поступать вот так!

Ковалев на мгновение замер, твердея лицом и перестав качаться, и вдруг резким и точным броском швырнул недопитую фляжку в торчавший из кирпичной стены подвала металлический костыль, с которого свисала какая-то цепь. Фляжка угодила точно в крюк костыля и с влажным хрустом разлетелась на мелкие кусочки, звонким дождиком осыпавшиеся на керамическую плитку пола.

– А вот так, панове. – Ковалев ладонями потер виски, как-то по-собачьи встряхнул головой и почти трезвым взглядом посмотрел на часы, обвивавшие его запястье золотым браслетом в стиле «милитэри», точно имитировавшем траки танковой гусеницы. – Ще Польска не сгинэла… Так, время. Пора бы и якудзе моему явиться…

Со стороны входной двери в подвал послышался негромкий шорох, затем в замке дважды что-то клацнуло, дверь чуть скрипнула и в круг рассеянного света вошел невысокий полный мужчина с маленькой корзиночкой в руке. Мужчина окинул взглядом обитателя подвала, дружелюбно улыбнулся, от чего его и так далеко не широкие глазки жителя Востока совсем спрятались в припухлых веках, и качнул корзиночкой, в которой что-то заманчиво звякнуло.

– Вот, мистер Ковальский, принес вам немного перекусить. Есть там и пара бутылочек неплохого пива… Как вы тут освоились, не замерзаете? Может быть, приготовить для вас фуро? У нас ведь есть и отдельные кабинетики для особо уважаемых…

– Благодарю вас, Уэмада-сан, горячая ванна – штука замечательная, но с ней пока обождем. Может быть, чуть позже, – устало улыбнулся Ковалев, уже полностью взявший себя в руки. Стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно и беззаботно, спросил: – Как там дела у местного шерифа? Как же у вас его офис называется… тюдзайсё, вот. Этот участковый тюдзюк, значит, и криминальную полицию из префектуры вызывал… Так что со следствием?

– Надеюсь, мерзавцев непременно разыщут и закуют в наручники, – многозначительно кивнул господин Уэмада, управляющий местного рёкана – гостиницы, выстроенной в традиционно японском стиле. В рёкане жили постояльцы, по каким-либо причинам не желавшие селиться в индивидуальные домики. Управляющий поставил корзиночку на узкую полку, тянувшуюся вдоль стены, и не без гордости объявил: – У нас раскрываются до 97 процентов убийств.

– Утешил, родной… Ну, будем стараться попасть в оставшиеся три, – помрачнел Ковалев и, разбирая содержимое корзинки, спросил: – Что с моей просьбой, дорогой Уэмада-сан?

– Думаю, все будет в порядке, – управляющий вздохнул, немного помялся и все-таки вновь задал вопрос, на который тайный постоялец старого подвала уже неоднократно отвечал: – Ведь вы действительно непричастны к этому убийству? Мне очень не хотелось бы однажды понять, что я помог убийце скрыться от правосудия…

– О, господи, – Егор, закидывая голову, страдальчески поднял глаза и со злобой посмотрел в потолок, – я же вам столько раз объяснял на неплохом английском… Это трудно рассказать в двух словах, но я ни в чем абсолютно не виновен! Во всяком случае, перед законами Японии чист на все сто. А в Польше я был всего лишь помощником не очень большого босса, который был замешан в очень серьезных махинациях. Теперь его хотят посадить за решетку, а я – главный свидетель. Поэтому меня и хотят убить люди из нашей мафии, понимаете? Вы же теперь прекрасно знаете, что в мой дом забрался человек без документов – наверняка наемный киллер. Он меня убить хотел. Убить, понимаете?

– Из-за мелкого босса? – недоверчиво сузил глазки Уэмада.

– Нет, конечно, – с досадой взмахнул рукой Ковалев, думая, что японец-то зрит в корень и прекрасно понимает, змей черноглазый, что из-за мелкой сошки никто не станет посылать наемных убийц на другой конец света. – Просто если мой босс сядет за решетку, то он сдаст и тех, кто сидит намного выше. Это очень большие люди. И невероятно опасные… Взятки текли рекой. И река эта доносила свои воды вплоть до… Вы понимаете меня, дорогой Уэмада-сан?

– Да-да, коррупция, – важно кивнул управляющий. – Полиция говорит, что в ваш дом забрался человек без документов… Вообще-то я мало что понимаю… Чиновника только собираются брать под стражу, а свидетель, вместо того, чтобы давать показания, уже прячется на краю света, куда за ним тут же прибывает мафия. Неужели у вас нет программы защиты свидетелей или чего-то подобного?

– У нас все есть, ясновельможный пан, но ни хрена не работает, понял? – вконец обозлился Ковалев, уже плохо соображая, о какой же стране он сейчас толкует этому марсианину узкоглазому – о Польше или о России. – А то, что работает, почему-то делает это обязательно вверх задницей! Понятно? Нет? И замечательно! Что там с нашим траулером?

– Судно уходит завтра, рано утром, – самую малость насупился Уэмада, но на его недовольство Ковалеву было решительно наплевать – он уже отвалил этому хитроглазому корчмарю столько бабок, что тому было впору и в тюрьму присесть вместо беглеца, прятавшегося в его подвале «от злобной польской мафии»… – Я проведу вас к причалам так, что ни одна портовая крыса вас не увидит! Подниметесь на борт, ну а дальше – все, как и договаривались…

Множество людей на этой маленькой планете верят во Всевышнего, создавшего и Землю, и моря-океаны-горы-леса на ней, и превеликое множество птиц и животных, и еще одно мелкое, довольно-таки пакостное и несовершенное существо – человека. Кто-то молится Иисусу, кто-то Аллаху и его пророку Мухаммеду, кто-то Будде, а кто-то попросту поклоняется Солнцу и малопонятным духам Огня и Воды.

Но, так или иначе, в Судьбу верят почти все, не исключая и самых убежденных атеистов. И каждый конечно же представляет эту Судьбу по-своему. Кому-то она кажется злобной и капризной старухой, постоянно изобретающей для нас всякие трудности, пакости и несчастья – этакая старуха Шапокляк. Кто-то считает, что Судьба – это нечто вроде сердитого пастуха с длиннющим кнутом, которым он безжалостно наказывает всех, кто пытается свернуть с начертанного для них пути. Кто знает… А может быть, Судьба – это вполне симпатичная девчушка, обожающая поозорничать и шаловливой ручкой перемешать листочки, вырванные из книги, в которой по минутам расписаны наши жизни? Планирует человек отдохнуть у моря, а Судьба с усмешечкой укладывает его на больничную койку в серой и скучной палате. Видимо, недаром мудрые говорят: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах…» Впрочем, можно и Судьбе рассказать – она ведь тоже любит повеселиться…

То, что и Ковалев, и группа Ската, и Воронин с Малышом одновременно оказались в небольшой туристической деревушке на краю земли, можно было считать вполне закономерным итогом поисков беглеца. А вот то, что группа Каткова поселилась в том же рёкане, в подвале которого прятался пан Ковальский, уже смахивало на забавную проделку госпожи Судьбы. Мало того, старушка решила – видимо, для особого эффекта, – подкинуть всем участникам этой истории один и тот же объект основного интереса – местный маленький порт…

– Командир, я честно заработал свой стакан! – самодовольно заявил Троянов, с размаху плюхаясь в мягкое кресло и шумно выдыхая, словно грузчик, только что перетащивший десятка три мешков с сахаром по полцентнера каждый. – Я думал, только у нас, в России-матушке, такой бардак, разброд и шатание. Представляете – ни одного крейсера на рейде, даже завалященького ржавого эсминца ни одного. Так, пара сейнеров, да баркасы-вельботы местных рыбачков. Чахленький рыбозавод. Ну там холодильник промышленный – и все! Когда-то, наверное, был путный типа колхоз, а теперь, как я узнал, все мощности перевели в Кагосиму, а здесь так – чтоб местные с голоду не померли. Охраны никакой, смех один! По ночам типа дедок с берданкой дремлет в сторожке…

– Ты хвостом пореже стучи, – перебил мичмана Катков. – По делу что узнал?

– Так точно, – насупился Тритон и снова выдохнул, переводя дух. – Значит, докладываю все по-порядку…

…Порт – это, пожалуй, было бы слишком громким названием для двух пирсов и длинного причала с какими-то складскими постройками, над которыми возвышались две решетчатые конструкции портовых кранов. Причем один из них, полуразобранный и весь покрытый лохмотьями старой краски и ржавчины, наверняка уже давным-давно ничего не поднимал, и с чисто буддистским смирением ждал отправки на металлолом. Тут же громоздились штабеля каких-то ящиков, контейнеров и тесные стайки железных бочек. Довершали картину десятка полтора лодок и катеров местных рыбаков, мирно болтавшиеся на привязи у пирсов, и два-три сейнера покрупнее, дремавшие на якорях у причала.

Троянов, благоразумно решив не соваться через официальную проходную, дабы избежать ненужных расспросов, без малейшего труда пробрался на территорию порта традиционным русским способом: через одну из бесчисленных дыр в сетчатом заборе. Для легкой маскировки мичман нарядился в синий рабочий комбинезон, старательно присыпанный пылью и рыбьей чешуей, и по самые глаза нахлобучил оранжевую строительную каску – как это принято на всех объектах мира, где работают подъемные краны и механизмы, на которые вешают табличку «Не стой под стрелой!».

– М-да, а я-то думал, что такие колхозы только у нас есть… – весело изумился мичман и направился к первому же попавшемуся на глаза мужичку почти в таком же комбинезоне и в каске. – Простите, вы не могли бы…

Мужик, во взгляде которого отчетливо читались недоумение и недоверие, буркнул что-то неразборчивое и, отрицательно отмахиваясь рукой в брезентовой рукавице, торопливо проследовал мимо – не то испугался иностранца, не то спешил по своим докерским делам.

Такое явное фиаско Тритона не обескуражило, и он тут же двинулся к другому персонажу: неподалеку вяло помахивал метлой бомжеватого вида плюгавый мужичонка – естественно, восточного типа.

– Конници-ва! Оу, сорри, мистер говорит по-английски? – мичман приветливо улыбнулся и даже изобразил некое подобие поклона.

Мужик опасливо посмотрел по сторонам и чуть заметно кивнул.

– Могу я задать вам парочку вопросов?

Мужик еще раз кивнул и почему-то уперся ищущим взглядом в ладони Троянова.

– Понял, – пришла очередь кивать мичману, и тут же на свет была извлечена из кармана цветная бумажка достоинством в тысячу иен, что в долларах соответствовало примерно десятке без малого. Метельщик хмуро смотрел на тысячу и выжидательно молчал. – Красноречиво молчишь, уважаемый. Вас понял – вот еще одна такая же… Так поговорим?

– Что мистера интересует?

– Друга ищу, – снова улыбнулся мичман и начал нести почти складную околесицу про то, что он с друзьями случайно оказался в этом замечательном местечке и – надо же случиться такому совпадению! – где-то именно здесь прячется один их давний знакомый, который задолжал им целую кучу денег. – Представляешь, брат, вместо того, чтобы как нормальному пацану отдать долг, он в бега подался. Кинул нас и сбежал. Нехорошо ведь?

– Нехорошо, – с кривой ухмылкой согласился метельщик, и Троянов вдруг ошарашенно замер, осознав, что мужичок-то ответил ему по-русски.

– Сорри… Ай донт андэрстенд ю… – мичман на всякий случай изобразил полное непонимание.

– Да хорош тебе, – поморщился мужик и снова осмотрелся по сторонам. – Я, между прочим, кореец, просекаешь? Из Владика. Правда, давно уже тут кантуюсь… Я русского за сто миль чую, понял? Так что ты там говоришь про братка вашего?

– Кинул нас, падла, и в бега подался, – принимая новые условия игры, вполголоса поведал корейцу Тритон. – Вроде где-то здесь прячется. Вот если б помог кто… Бабла не пожалеем, зуб даю! Ты тут ничего такого… не видел, не слышал?

– В поселке грохнули кого-то – вот это слышал, – пытливо прищурился метельщик.

– Ни боже мой, мы не при делах, брат. Скажу больше… – Мичман и вовсе перешел на доверительный шепот: – Он-то одного из наших и замочил, понял? Теперь ему что? Только когти рвать куда подальше отсюда. А пути-то все полицией перекрыты! Одна дорога остается: ваш порт…

– Давай еще десять тысяч, – решительно произнес метельщик, видимо, решаясь. – Давай, не жмись, не пожалеешь… Вот, другое дело. В общем, слушай! Кое-что я видел. И вот что тебе скажу: твой кореш, видно, не только вам должен. Тут, в порту, еще двое вчера крутились и тоже про европейца расспрашивали… Точно не скажу, но уж больно эти двое тоже на русских смахивали. Мне, понятное дело, ваши проблемы до одного места, но ты имей в виду. Слушай дальше… А сегодня утром сюда заявился сам господин Уэмада. Знаешь такого? Вроде бы и ничего особенного – они рыбу для гостиничной кухни у наших рыбаков покупают постоянно. Но обычно это делает кто-то из поваров, а тут управляющий сам приперся. И о чем-то долго толковал с капитаном траулера – вон того, что подальше у причала стоит. А этот траулер завтра рано утром в море на лов выходит. Смекаешь?

– Думаешь, этот Уэмада насчет левого пассажира базарил? – напряженно прикидывая, можно ли верить этому беженцу с метлой, предположил Тритон.

– О чем базарили, не знаю, – отрезал кореец, – но на твоем месте обо всем этом задумался. Мало ли… Кстати, траулер этот – русский, между прочим. То ли к находкинскому порту приписан, то ли еще где, но точно русский. Команда, правда, сборная – сброд всякий, но кэп русский. Краем уха слышал, что он и мелкой контрабандой не брезгует. А так обычно рыбу, краба сюда сдает – получается намного быстрее и выгоднее, чем на русские рыбозаводы. Ловит в русских водах, а продает япошкам, понял! А они, естественно, сквозь пальцы смотрят на то, что он туда-сюда шастает… Все, мне работать надо. Да и тебе я не советовал бы здесь сильно отсвечивать – японцы ребята суровые, чужаков не очень-то жалуют…

– Ну что ж, и на том спасибо, братан, – Троянов добавил в голос металла и на всякий случай предупредил: – Ты тут смотри, лишнего никому…

– Учи ученого, – огрызнулся кореец, красноречиво дотрагиваясь до небольшого шрамика под левым глазом, и демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Деньги были получены и надежно припрятаны, так что можно было спокойно возвращаться к прерванному занятию – сгребать мусор в кучки, которые почти тут же разносил по сторонам сырой порывистый ветер…

…Троянов со стуком поставил на столик опустевший стакан, задумчиво посмотрел на ополовиненную бутылку минеральной воды и нерешительно покачал головой.

– Нет, лопну…

– А ты попробуй, – насмешливо предложил Орехов, вспоминая популярную рекламу, в которой забавная девчушка литрами дула какой-то сок, – а мы, если что, отскочить успеем…

– И новость главная… – Тритон торжественно поднял вверх указательный палец. – Траулер, что завтра поутрянке якоря начнет выбирать, русский!

– Класс! – лицо Ската озарилось улыбкой – одновременно радостной и зловещей. – Вот за эту новость я бы тебя расцеловал бы, если б не боялся, что майор нас неправильно поймет.

– Майору, честно говоря, плевать, – отозвался Орехов, прекрасно понимавший причину радостной улыбки старлея: то, что судно оказалось российским, значительно упрощало дело. Вот если бы они задумали нагнать в открытом море японский траулер и устроить там небольшую проверку, то такая операция вполне могла закончиться большим шумом и тюрьмой. Японским властям вряд ли понравилось бы, что какие-то русские беспредельщики совершили наглое, откровенно пиратское – если уж называть вещи своими именами, нападение на кусочек суверенной территории императорской Японии…

– Так какие будут наши действия, товарищ старший лейтенант? – развернулся к командиру Троянов.

– Наблюдать и ждать, – коротко ответил Катков, прикидывая, где же им раздобыть подходящее транспортное средство, если все их предположения оправдаются и завтра им придется нагонять в море рыболовецкую посудину.

– Эх, сейчас бы сходить к этому почтенному господину Уэмаде, да взять его за мягкие места и спросить, а не прячет ли он убивца, которого вся полиция разыскивает… Интересно, что бы он на это сказал? – потягиваясь, мечтательно произнес мичман.

– Он бы тебя послал! И был бы прав, – холодно заметил Скат. – Я сказал: ждать!

– Ах, ты… – Троянов вдруг яростно выматерился и вскочил с кресла, чуть не опрокинув хлипкий столик. – Вот сука, как же я сразу-то не сообразил!

– Ты чего бушуешь-то? Кто сука? – насторожился Катков.

– Да кореец этот… – мичман с силой ударил левым кулаком в правую ладонь. – Я когда ему денежку давал, он и говорит, мол, что ж вы все такие жадные… Командир, я только сейчас допер: он же, наверное, и тем двоим так же информацию продал! Коммерсант хренов!

– Может, продал, а может, и нет… Ладно, что теперь кулаками махать, – помрачнел старлей и многозначительно добавил: – Даже если и так, то мы еще посмотрим, чей таракан к финишу первым прибежит…

– Кстати, о тараканах… – Орехов щелкнул пальцами. – Командир, так как ты догадался, что на носилках тогда был не наш пан Ковальский?

– Да все очень просто, – отмахнулся Катков. – Наш пан чуть выше метра восьмидесяти, а на носилках лежал мужик ростом поменьше – минимум на сантиметров пятнадцать. Кроме того, из-под простыни рука была видна, а на ней татуировка какая-то. А у Ковалева, как мы знаем, ручки чистенькие, белые и холеные…

– Были, – решил уточнить майор. – Теперь мы знаем, что парнем он оказался довольно зубастеньким и на его барских ручках сейчас немало кровавых пятнышек…

Серенький рассвет еще только начинал брезжить над заливом, когда на русском траулере зашевелились матросы и начали готовить судно к выходу в море. Все погрузочно-разгрузочные операции были закончены еще вчера, горючее в танки закачано, пресная вода залита в цистерну под пробку. Оставалось доделать кое-какие мелочи и можно было запускать машину, выбирать якорь и самым малым выбираться из бухты и далее на простор открытого моря.

До отхода сейнера оставалось совсем немного времени, когда на территорию порта въехал небольшой грузовичок, за рулем которого восседал сам господин управляющий рёкана Уэмада-сан. Грузовичок лихо притормозил рядом со сходнями, водитель выскочил из кабины и, открыв задний борт, что-то прокричал появившемуся на палубе капитану. Тот, в свою очередь, отдал какие-то распоряжения матросам, и те быстренько начали перетаскивать из кузова на борт сейнера что-то вроде металлических ванн – вероятно, это были пустые корыта-поддоны из-под рыбы. Затем наступила очередь какой-то сети с блестящими стеклянными поплавками и в конце погрузки матросы внесли по трапу длинный деревянный ящик.

– Есть! – Скат опустил руку с биноклем и переглянулся с лежавшим неподалеку майором. – Как думаешь, не великоват ли ящичек для консервов?

Орехов, который в данный момент покусывал горькую травинку и пытался определиться, чего же ему сейчас больше хочется: большую кружку горячего и крепкого чая или все-таки сигарету, травинку выплюнул и, подавляя зевок, изрек:

– Как говорил один прапорщик – будем посмотреть…

Минут через пять швартовые канаты были сняты с причальных тумб и выбраны на борт, глухо залопотал дизель, коротко взвыла сирена, и траулер отвалил от причала. Уэмада, не дожидаясь, когда судно покинет бухту, забрался в кабину грузовичка, довольно ловко для простого управляющего развернулся и умчался – вероятно, продолжать исполнять свои нелегкие обязанности воротилы гостиничного бизнеса.

Сейнер уже успел наполовину выбраться из бухты и вскоре должен был превратиться в плохо различимую точку на горизонте. Скат с майором тоже собирались оставить свой наблюдательный пост, когда их внимание привлекла новая группа людей, неведомо откуда появившаяся на причале.

Катков направил на вновь прибывших бинокль: четверка мужчин торопливо направлялась к рыбачьим лодкам, качавшимся на легкой зыби у дальнего пирса. Старлей присмотрелся повнимательнее и убедился, что японцами были лишь двое, а вот вторая парочка была явно европейской наружности: один невысокий и худой, второй – немного повыше и поплотнее. Мужчины о чем-то переговаривались и жестикулировали, время от времени указывая в сторону открытого моря.

– Та-ак, действие третье: те же и группа разбойников, – не отрываясь от окуляров бинокля, процедил Скат. – Похоже, Тритон прав и его кореец информацией как беляшами горячими приторговывает… Ну что, майор, вводим в бой резерв Верховного? А то, как бы эти резвые ребятки опять нас не обскакали!

– Это вряд ли, – отрицательно покачал головой Орехов. – Ладно, бежим к машине. Для нас теперь время не просто деньги, а большие деньги…

…Лопасти ярко раскрашенного вертолета, стоявшего на краю небольшого летного поля, принадлежавшего частному аэроклубу, слегка дрогнули и начали медленно раскручиваться под мерный шум мощного двигателя. Еще через минуту лопасти, стегавшие холодный сырой воздух, превратились в прозрачный, почти невидимый круг, их свист стал нестерпимо резким, и вертолет медленно отделился от бетона площадки. Машина, слегка покачиваясь, набрала высоту и, развернувшись в сторону моря, легла на заказанный курс.

Внизу сначала медленно проплыли поросшие соснами горы, справа промелькнули домики туркомплекса, затем геликоптер пролетел над рыбачьим поселком и овал береговой линии тут же сменился унылой серостью раскинувшегося внизу залива. Еще через несколько минут полета вертолет миновал внешнюю кромку залива и уверенно пошел на северо-запад, в сторону Корейского пролива…

В тесноватой кабине пилота Орехов кое-как пристроился рядом с креслом летчика и о чем-то переговаривался с невозмутимо поглядывавшим на приборы японцем, с профессиональной небрежностью уверенно манипулировавшего со штурвалом. Майор попеременно тыкал пальцем то в полетную карту, то в сторону моря и, стараясь перекричать гул двигателя и мощное «шух-шух-шух» винтов, что-то втолковывал вертолетчику, освободившему одно ухо от наушников и время от времени согласно кивавшему. Минут через пятнадцать майор вдруг несильно хлопнул пилота по плечу, обтянутому светло-серым комбинезоном, и указал пальцем на черную точку, едва различимо покачивавшуюся на морских волнах. Еще через пару минут Орехов убедился, что он не ошибся и внизу действительно идет тот самый сейнер, ради которого и была затеяна вся эта «воздушная экскурсия над морскими просторами». Русский сейнер, казавшийся с высоты детским корабликом, лениво покачивающимся в лужице, на вертолет, казалось, не обращал ни малейшего внимания и сосредоточенно молотил винтом, уходя все дальше на северо-запад…

Орехов, низко пригнув голову, быстро выскочил из кабины в грузовой отсек и мельком осмотрел облаченных в черную униформу Ската и Тритона. Оба боевых пловца были подпоясаны широкими страховочными поясами с закрепленными на них блестящими карабинами. Головы бойцов прикрывали шапочки-маски наподобие тех, что используют спецназовцы всего мира, шапочки, из-за которых российские остряки парней из любого спецназа именуют «маски-шоу».

– Он прямо под нами! – указывая большим пальцем вниз, прокричал майор, натягивая на голову такую же маску. – Готовы?

В ответ Катков молча кивнул и знаками показал, что первым спускается он, за ним пойдет мичман, а Орехов покидает борт вертолета последним.

Геликоптер завис над траулером, дверь грузового отсека отъехала в сторону, и вниз полетел крепкий трос, на какое-то время связавший судно с грохотавшим над ним вертолетом. Из темного провала двери по тросу скользнула первая черная фигура и через несколько секунд зависла в паре метров над палубой сейнера. Здесь, внизу, качка и ветер, как и ожидалось, оказались намного сильнее, чем это казалось из кабины вертолета. Сильные порывы ветра, взбивавшие на поверхности волн облака водяных брызг, раскачивали спускавшегося первым Ската и выгадать момент для точного прыжка было очень непросто: одно неверное движение, малейшая ошибка в расчетах – и вместо палубы можно было запросто угодить в какую-нибудь надстройку или и вовсе промахнуться и свалиться за борт, в ледяную воду…

Скат выпустил из рук трос, довольно-таки жестко ткнулся подошвами высоких ботинок в металл палубы и мгновенно щелкнул карабином, освобождая «дорогу» для мичмана. Для спешки основания были самые что ни на есть веские: на траулере поднялась если и не тревога, то некое ее подобие – со стороны ходовой рубки к Скату скорым шагом приближался весьма приличных размеров усатый мужик в рабочей робе, которого старлей тут же мысленно окрестил «боцманом». Двигался боцман весьма решительно, а короткий стальной ломик в его руках позволял с уверенностью предположить, что к свалившемуся с неба пришельцу моряк спешит совсем не для того, чтобы по-дружески обнять незваного гостя.

– Куда?!! Ты… … мать… А ну… – с трудом разобрал Скат сквозь ветер и шум вертолетных лопастей. Хотя, что мог кричать размахивающий ломом русский мужик, было нетрудно предположить. Старлей краем глаза заметил, что Тритон тоже вот-вот спрыгнет на палубу, и тут же увидел, что на помощь боцману несутся еще трое.

Пытаться что-либо объяснять человеку, несущемуся на тебя с ломом, – не самое разумное занятие, мгновенно прикинул старлей и, приседая на широко расставленных ногах, скользнул навстречу боцману, продолжавшему яростно выкрикивать угрозы и проклятия. Конец лома со свистом рассек воздух над головой слегка отклонившегося спецназовца и промахнувшегося боцмана по инерции немного развернуло влево, чем Скат не замедлил воспользоваться и от души ударил подъемом ботинка под коленный изгиб. Боцман тут же грохнулся спиной о палубу, словно табуретка, из-под которой вырвали три ножки, оставив всего одну. Лом, мелодично лязгнувший о металлическую обшивку палубы, мгновенно оказался в руках Ската. Боцман, оказавшийся орешком крепким, начал было подниматься с красным от злости лицом, но старлей в долю секунды подпрыгнул к нему и коротким ударом в могучую шею отправил усатого в нокаут.

Второго матроса, подоспевшего к месту драки, Катков уложил классическим йоко-гери – боковым ударом, весьма популярным у каратистов. А вот третий, вероятно, тоже кое-что о единоборствах слышал: без всякого разбега довольно высоко выпрыгнул и с яростным визгом попытался ударить ногой подскочившего с другой стороны Троянова. На что мичман сначала поставил жесткий блок, а потом крутнулся и широким махом ноги буквально вбил матроса в переборку палубной надстройки.

– Всем лежать! – перекрывая все шумы, по-русски заорал Катков и добавил, не особо вникая в несуразицу слов: – Мы из Интерпола! Российский Интерпол! При попытке сопротивления открываем огонь на поражение! Мичман, бегом в рубку, а то капитан сейчас запрется к чертовой матери и SOS подаст…

Тритон понятливо кивнул и бросился в сторону рубки, а старлей с ловкостью кошки подобрался к протянутой от верхушки мачты проволочной антенне и одним ударом ломика лишил траулер возможности дать радио в эфир.

Капитан траулера встретил ворвавшегося в рубку Тритона с почти восточной невозмутимостью: лишь окинул пришельца в черном сумрачным взглядом и, пыхнув самой настоящей капитанской трубкой, сердито прорычал по-английски:

– Какого черта? И кто вы такие?

– Полиция, – коротко представился мичман – на всякий случай тоже по-английски.

– Нас интересует пассажир, – холодно заявил Скат, вошедший в рубку.

– На моем судне нет никого, кроме членов экипажа, – вскинул кустистую бровь капитан и вновь сунул в рот чубук трубки. – А пассажиров нет и никогда не было, джентльмены!

– Мужик, ты, похоже, плохо понимаешь, в какое дерьмо вляпался, – неожиданно перешел на русский Катков и устало присел на какую-то лавчонку. – Ваше корыто к Находке приписано, так?

– Ну, допустим, – насторожился кэп и в глазах его мелькнули явная растерянность и недоумение. – А вы чего, наши, что ль?

– Наши, наши, – кивнул старлей и продолжил: – Есть там у меня хороший знакомый у погранцов – майор Иванов. Знаешь такого? Вот-вот, а теперь соображай, что будет, если я его по-дружески попрошу устроить тебе скучную жизнь… и будешь ты тухлого минтая у бережка ловить и сдавать его на наш родной рыбозавод по три копейки за тонну… Как тебе такая перспектива? Ты хоть в курсе, что помогаешь преступнику, объявленному в федеральный розыск? И сколько лет тебе и всей команде может светить, прикидываешь?

– Нет у меня никакого пассажира, – капитан насупился и, не поднимая глаз, начал по новой набивать табаком трубку. – Можете все судно облазить – нету…

– Ладно, – не обещающим ничего хорошего тоном сказал Скат, – не хочешь по-хорошему, будет по-моему…

– Командир, – в рубку протиснулся Орехов и, не обращая внимания на капитана, негромко сообщил, – похоже, у нас гости…

…В кабельтове от легшего в дрейф траулера покачивалась на волнах большая резиновая лодка с двумя подвесными моторами. В лодке Скат насчитал четверых и, хотя лица всех мужчин были прикрыты точно такими же масками, как и у находящихся на борту траулера спецназовцев, было нетрудно с уверенностью предположить, что это та самая четверка «разбойников», которых старлей с Ореховым совсем недавно видели в порту. Один из мужчин без особого стеснения рассматривал с помощью бинокля всех, кого можно было разглядеть на палубе, и о чем-то переговаривался с товарищем, показывая рукой на барражировавший неподалеку вертолет – у спецназовцев с летчиком была договоренность, что тот дождется результатов проверки и улетит лишь по получении соответствующего разрешения.

– А моторы-то у них… – Скат прикинул, что они обогнали лодку с бандитами всего-то минут на пятнадцать – двадцать. – Надо будет этому капитану Врунгелю подробно растолковать, что они могли бы сделать с командой этого корыта, если бы успели сюда раньше нас… Так, мужики, я тут, как говорится, на стреме постою, а вы быстренько проверьте каждый уголок, в каждую бочку загляните и в печку на камбузе! Чтоб ни одна крыса от ваших глаз не успела спрятаться. Задача ясна? Вперед!

Команда траулера, видимо, получившая от капитана приказ не будить лихо, больше никаких агрессивных действий не предпринимала, лишь неприязненно косились на непонятных пришельцев, по-хозяйски сноровисто и явно со знанием дела обшаривающих их корабль.

Катков поднес к глазам бинокль, временно реквизированный у капитана, и так же демонстративно рассматривал бандитов, по-прежнему и не думавших убираться, хотя там, на лодке, прекрасно понимали, что на сейнер их никто сейчас не пустит и дела их плохи.

– Крепкие мужички, – бормотал себе под нос старлей, обшаривая каждого их мужчин внимательным, запоминающим взглядом. – Япошек в расчет не берем, а вот с этих двоих корешков я бы масочки сорвал, да на их рожи полюбовался… Этот худощавый… нутром чую, тот еще волчара, не гляди что мелким кажется… Что ж нам с вами делать…

– Командир, – голос Тритона был немного растерянным, – дрянь дело. Этого козла нет нигде…

– Ты еще скажи, что и не было никогда! – злобно сверкнул глазами Скат. – Так я это уже от капитана слышал.

– Не скажу. Вот, это майор в ящике том самом нашел, – мичман протянул Каткову обрывок фирменной бумажной салфетки – точно такие же они видели в рёкане Уэмады. – только сейчас в ящике старая сеть лежит, а нашего дяденьки и след простыл…

– Ах, сука… – старлей вполголоса выругался. – Майор где?

– В рубку к капитану пошел, наверное, еще раз хочет расколоть попробовать.

– Я тоже хочу с морским волком побазарить маленько, а ты за этими хунхузами присмотри. Мы недолго…

Капитан, по всей видимости, решил твердо придерживаться позиции: ничего не видел, не слышал, не знаю и не скажу. Восседал на своем прежнем месте, окутывался голубоватыми облаками дыма и только все больше мрачнел. Скат, рывком распахнувший железную дверь, с ходу решил брать быка за рога.

– Молчишь, партизан хренов? Ну-ну. Мы никого не нашли. Сейчас мы заберемся в вертолет и спокойно улетим. А в кабельтове от твоего корыта болтается катер. И катер тот ну очень быстроходный, а в нем сидят ребята, которые тоже очень хотели бы пощупать пассажира, который волшебным образом исчез с твоего корабля. Скажу тебе по секрету, что это не наши друзья, а совсем даже наоборот! Мы уйдем, а они сюда придут… Смекаешь? Придут и на ленты порежут и тебя, и твоих рыбаков! Так что, выбирай: или ты мне сейчас говоришь, куда подевал пассажира, или я с парнями ухожу и на борт поднимутся те, из лодки… Даю десять секунд! Больше не могу – у меня вертолет дорогой, разорит вконец, пока я тут с тобой песни пою…

Катков вскинул руку и демонстративно уперся взглядом в тонкую секундную стрелку, торопливо описывавшую круги на циферблате его механических часов – современным «электроникам и кварцам» старший лейтенант не доверял. Ровно через шесть секунд капитан тяжело вздохнул и нехотя выдавил:

– Был пассажир. Но мы с тем японцем сразу договорились, что, как только сейнер выйдет в открытое море, он подойдет на катере и пассажира заберет. Они знали, что вы за ними следите и придумали такой трюк. Для отвлечения внимания, так сказать…

– И куда катер Уэмады рванул? – Скат сразу поверил, что на этот раз капитан не врет.

– На юг-юго-восток. Там островов, что твоих комаров в лесу… Командир, ты это… как-нибудь ситуацию разрули, а? – капитан тоскливо посмотрел на старлея, лицо которого все еще было прикрыто маской. – У нас семьи у всех – их как-то кормить надо. Ну, бес попутал, хотел деньжат срубить – тот гад, и правда, неплохо заплатил… Ну, хочешь, отдам я их вам и своих еще добавлю?

В ответ Катков буркнул что-то невнятное – не то «чудак», не то что-то очень созвучное, – круто развернулся и вышел из каюты, подавая майору знак следовать за ним. За эти несколько минут ничего в обстановке не изменилось: мичман, облокотившийся на поручни, лениво поплевывал в воду и равнодушно поглядывал на упорно державшуюся поодаль лодку с четверкой чужаков.

Скат подошел к борту, поднял к губам прихваченный в рубке мегафон и над водой разнесся усиленный динамиком голос, перекрывая и шум волн, и вялое бормотание дизеля сейнера, работавшего на холостых оборотах:

– Джентльмены! Мне плевать, кто вы такие, – отчетливо произнес старлей по-английски, хотя процентов на девяносто был уверен, что как минимум двое из четверки русскую речь поняли бы ничуть не хуже. – Но я даю вам слово, что человека, которого вы так упорно ищете, на этом судне нет. Мы все ошиблись… Если еще точнее – нас просто надули! Пока мы гонялись за этим ржавым корытом, он наверняка смылся другим путем…

Со стороны лодки не раздавалось ни звука, и тогда Катков решил привести еще один веский, на его взгляд, довод.

– Предлагаю вам джентльменское соглашение: сейчас один из вас может подняться на борт и убедиться, что я говорю правду. Неприкосновенность мы гарантируем! Впрочем, можете подниматься хоть втроем – на тех же условиях. Итак?

На лодке о чем-то коротко посовещались, после чего один из мужчин, сидевший у руля и поддерживавший работу двигателей на малых оборотах, плавно выжал рукоятку газа. Моторы взревели, взбивая высокий бурун, и лодка, закладывая крутой вираж, развернулась и устремилась в обратную сторону, туда, где на горизонте едва просматривались очертания темно-синих гор острова Кюсю…

– Думаешь, поверили? – Троянов с сомнением посмотрел вслед умчавшейся лодке.

– А черт их знает. – Скат достал из наплечного кармана рацию, давно известную в мире под красивым названием «уоки-токи», и, переключив переговорное устройство на передачу, связался с продолжавшим описывать круги вертолетом. Отдал несколько коротких распоряжений, выключил рацию и добавил: – Поживем – увидим. Нам сейчас о другом думать надо… Кликни-ка мне капитана этого крейсера…

Капитан траулера, появившийся через минуту, выглядел невесело. Каткову при виде заметно приунывшего хозяина судна, традиционно величаемого на флоте «первым после Бога», на ум первым пришло избитое выражение из старых романов: «он был убит горем». До «убийства» конечно же было далеко, но захват судна неизвестными и появление второй группы в таких же масках и, по всей видимости, имевших те же намерения, естественно, не могли прибавить старому морскому волку доброго настроения.

– Капитан, мы уходим. Ты сам все видел, так что я бы тебе посоветовал немного с курсом поиграть. Знаешь, как заяц петли скидывает, когда за ним волк гонится? – Скат поднял голову и посмотрел на зависший над палубой вертолет и на выброшенную из открытой двери вниз веревочную лестницу, раскачивавшуюся метрах в пяти от них. Затем старлей выудил из одного из бесчисленных карманов пухлую пачку местной валюты, отсчитал несколько бумажек и протянул деньги вконец растерявшемуся капитану. – Бери-бери! Это тебе на ремонт антенны и небольшая компенсация за моральный ущерб, так сказать. Ну а за то, что мы так некрасиво заявились к вам в гости, ты уж нас извини. И в судовом журнале об этом упоминать не надо, лады? Все, кэп, счастливо тебе! И про петли заячьи не забудь…

На то, чтобы забраться в грузовой отсек вертолета по лестнице, раскачиваемой ветром и воздушным потоком от рокочущих винтов, спецназовцам понадобилось не более десятка минут. Затем вертолет круто отвалил в сторону от сейнера и взмыл в высоту, уходя в сторону островов, которые сами японцы именуют «основной территорией»…

…После дозаправки вертолет вновь взмыл над маленьким аэродромом и взял курс на юг, куда по словам капитана, ушел катер Уэмады. Вертолет, подобно охотничьей гончей, идущей по следу, обшаривал все окрестности ведущей на юг водной дороги, тянущейся на сотни миль вдоль архипелага Рюкю. Обшаривал, кружа и заглядывая чуть ли не под каждое дерево и за каждую скалу до тех пор, покуда хватило горючего в баках, но никаких следов катера, умчавшего хитроумного беглеца, так и не обнаружил. В конце концов вертолет был вынужден ни с чем вернуться на базу, а Скат с товарищами был так же вынужден признать, что господин Ковалев переиграл всех своих преследователей и бесследно исчез…

… – Кажется, очухался, ублюдок… – было первым, что сквозь звенящий шум, наполнявший голову вместе с тягучей, пульсирующей болью, услышал господин Уэмада, когда наконец-то пришел в себя. Затем последовал болезненный пинок в бедро – очевидно, носком жесткого ботинка. – Глаза открой, тварь! Давай-давай, я же вижу, что ты в себя пришел…

Сам Уэмада-сан так не считал. Первой мыслью управляющего была: «Где это я? Что со мной случилось? Голоса…Чьи это голоса?» Однако все попытки что-либо вспомнить были тут же отодвинуты на задний план резкой, сильной и рвущей болью, отозвавшейся во всем теле. Уэмада в этот момент вряд ли смог бы подобрать наиболее точные слова, которыми можно было бы описать его ощущения. Все равно главным словом было бы короткое: «боль». Мелькнула смутная мысль, что, наверное, так чувствует себя человек, упавший на камни с высокой скалы, или тот, по кому проехал трактор с прицепленной к нему бороной. Хотя, глупость, конечно, – при чем тут трактор…

В разламывающейся от боли голове вдруг возникла и с неимоверной быстротой пронеслась рваная цепь отчетливых картинок: серый полумрак позднего вечера, море, ледяные брызги горько-соленой воды, летящей в лицо… а потом была темнота. Нет, сначала была боль, а темнота наступила уже потом…

– Поговорим? – предложил тот же голос по-английски. Уэмада приоткрыл правый глаз – левый почему-то открываться решительно отказывался, – и попытался сфокусировать взгляд на темном силуэте, маячившем перед ним. Получалось плохо. Кто-то, весь в черном, стоял напротив, склоняясь над пленником. И лицо черное? Нет, маска это. Черная маска с прорезями для глаз. Склонился, руками в колени упирается, говорит что-то…

– Я спрашиваю: говорить будем? – Последовал еще один пинок, и управляющий сначала инстинктивно зажмурился и сжался, но тут же вытянул шею, торопливо кивнул несколько раз и замычал нечто невразумительное. Они что, не видят, что его рот заклеен пластырем? – Слушай сюда, урюк! Я сейчас сниму скотч и освобожу твою пасть. И ты будешь отвечать на мои вопросы. Вздумаешь орать – горько пожалеешь… Хотя, если очень хочется, можешь попробовать пару раз вякнуть – все равно местечко здесь такое, что хоть ты лопни от крика, никто тебя не услышит…

Незнакомец протянул руку, подцепил кончик липкой ленты и одним рывком освободил губы пленника, в очередной раз болезненно сморщившегося, поскольку рот его был также разбит.

Уэмада, наконец-то вдохнувший свежего, прохладного воздуха полной грудью, в эти секунды испытывал к своим мучителям почти искреннюю благодарность, впрочем, тут же сменившуюся ненавистью и страхом. А что еще должен испытывать человек, обнаруживший, что руки и ноги его стянуты полосами крепкого скотча, а сам он, избитый и абсолютно беспомощный, находится в каком-то грязном сарае во власти каких-то непонятных бандитов? Понять, что эти люди в масках не имеют никакого отношения к обычной полиции, было не так уж и сложно…

– Подышал? Хорошо? Молодец. А теперь расскажи нам, куда ты возил своего постояльца?

– Господа, я не очень понимаю, о чем вы говорите… – Лицо японца выражало такую неподдельную растерянность, такое искреннее непонимание, что Воронин на какое-то мгновение даже усомнился, что они с Малышом находятся на верном пути и взяли того, кого следовало.

– Ты сейчас выбрал неправильную дорогу, – сокрушенно кивнул Стас и в ту же секунду на пленника обрушился град ударов. Бить правильно бывший капитан Воронин умел: ни один из ударов не мог ни сломать что-либо, ни лишить японца сознания, но каждый из них был очень болезненным. Остановился Стас ровно за мгновение до того, как избиваемый готов был снова выпасть из реальности и провалиться в темноту. – Вопрос повторить?

– Босс, ты его так до смерти забьешь… – Малышев мягко отстранил напарника и присел перед тихо подвывавшим от боли пленником. – Или вдруг сердце не выдержит… Господин Уэмада, вы совершенно напрасно упорствуете… Ну, ей-богу, что за детство? Неужели вы до сих пор не поняли, что помогли скрыться от правосудия преступнику? Мы понимаем, что он хорошо заплатил вам и попросил молчать. Вы хотели немного заработать – и это нормально, это просто бизнес. Мы даже не спрашиваем, сколько он вам заплатил – мы ведь не налоговая полиция…

– А кто? – голос пленника был настолько жалким, а неожиданно прозвучавший вопрос настолько по-детски наивным, что Малыш непроизвольно улыбнулся и продолжил:

– Да какая вам-то разница, Уэмада-сан? Ну, допустим, мы из спецслужб… И мы просто обязаны выполнить приказ и добиться от вас правды. И мы ее добьемся, поверьте мне. Если вы будете и дальше играть в самурая, который боится потерять лицо, то вы рискуете потерять гораздо больше: остатки здоровья и… жизнь вообще. Если же вы сейчас нам откровенно все расскажете, то мы просто уйдем, а вы через недельку залечите все ваши ссадинки и забудете все как страшный сон… Вы же умный человек, Уэмада-сан! Ну, давайте, все по-порядку…

Вы помогали прятаться господину Ковальскому после ночного нападения на него. Потом он попросил вас помочь ему покинуть страну, так? Вы договорились с капитаном русского траулера… Я пока все правильно излагаю?

– Да, все верно, – Уэмада кивнул, пытаясь изобразить некое подобие улыбки и поклона – то и другое получилось неважно. – Господин Ковальский придумал план, по которому я должен был привезти его в порт в ящике из-под сетей. А после выхода сейнера в море я должен был подойти к судну на катере и забрать Ковальского с траулера. Все это было придумано, чтобы сбить со следа возможных преследователей…

– Значит, те козлы не соврали – пана уже не было на том корыте… – Воронин щелкнул зажигалкой, прикуривая, подошел поближе к мгновенно напрягшемуся японцу и насмешливо выпустил дым в искаженное страхом и побоями лицо. – Да не трясись ты, не трону. Пока… А теперь, гражданин добрый следователь, узнайте-ка у этой мартышки адресок.

– Судя по времени, почтенный Уэмада-сан, вы на своем катере дошли примерно до острова Яку, нет? Или куда-то дальше? Где вы высадили Ковальского?

– Танегасима. Тоже остров, – раздельно произнес пленник. – Там есть частная авиакомпания и небольшой аэропорт. Грузовые и пассажирские перевозки по всем островам архипелага…

– Отлично, уважаемый! – вновь ободряюще улыбнулся Малышев. Хотя вообще-то улыбка в узкой прорези маски выглядела жутковато. – Уже кое-что. Осталась сущая мелочь: припомнить, куда господин Ковальский собирался лететь? Напрягитесь, Уэмада-сан, подумайте…

– Клянусь, я точно не знаю, – отрицательно покачал головой японец и, увидев, что куривший в стороне второй бандит отбрасывает в сторону окурок и явно собирается помочь своему напарнику методами, в которых главными аргументами являются не слова, а кулаки и тяжелые ботинки, торопливо добавил: – Правда, не знаю! Но он как-то вскользь обмолвился… Он называл остров Окинава. Да-да, я вспомнил – Окинава…

– Окинава? Это точно?

– Да-да, Окинава…

– Ну вот и славно, – Малышев подцепил край ткани под подбородком и одним движением снял с лица маску. – Фу-у-у, утомил гад… Какой-то мудрец, дорогой Уэмада-сан, сказал, что многая знания таят в себе многая печали. Может, и так, но, как видите, иногда они могут и жизнь спасти… Да что это с вами, уважаемый? А-а, понимаю: догадался-таки…

Управляющий рёкана не был мудрецом, но иногда смотрел полицейские боевики и прекрасно знал, что если похитители вдруг снимают маски и позволяют жертве увидеть свои лица, то означать это может лишь одно: пленник приговорен, никто не собирается оставлять в живых свидетеля, который впоследствии может опознать бандитов…

Малыш почти с сочувственным интересом наблюдал, как ужас понимания на лице японца сменился отчаянием, а еще через долю секунды – отрешенным спокойствием обреченности.

– Прости, брат… – бандит сокрушенно вздохнул и с неуловимой быстротой нанес пленнику страшный удар в висок. – Вот и все. Теперь тебе уже не больно…

– Слушай, артист хренов, кончай свой балаган! – Воронин раздраженно прикурил новую сигарету. – Псих… Нам надо о другом думать: куда его теперь…

– А что велосипед изобретать? – равнодушно пожал плечами Малыш. – Можно здесь прикопать, можно в море отвезти подальше да в мешке с камнями утопить. Или автокатастрофу изобразить… Ты босс, тебе и решать. Стас, а ведь ему сейчас хорошо: ничего не надо и все уже знает… В смысле – как оно там…

– Если мы по-быстрому его не спрячем и не уберемся отсюда, то вполне можем словить по пуле от шерифов местных и тоже… все узнать! А мне не к спеху. Давай, за ноги его бери…

Старший лейтенант Катков чувствовал себя довольно скверно. Вероятно, нечто подобное испытывал в былые времена стрелок, соглашавшийся на дуэль по правилам «темной комнаты». Пистолеты за поясом или револьвер в руках, непроницаемая повязка на глазах и пустая комната, в которой дуэлянт оказывался один на один со своим противником. Кругом темнота и страшная, настороженная тишина. Противник где-то здесь – возможно, он в одном шаге от тебя, стоит лишь протянуть руку. Он так же, до звона в ушах, напрягает слух, каждой клеточкой настороженного до звериной чуткости тела ловит едва слышный вздох, каждый шорох врага и в любую секунду готов нажать спусковой крючок. Три выстрела, три пули и лишь насмешливая Судьба знает, кому повезет в этом единоборстве остроты чувств, нервов и быстроты и твердости рук…

Прочесывание островов с вертолета ничего не дало – Ковальский исчез, растворился, как рассеивается легкий парок над кружкой чая.

«Это называется тупик, – размышлял Скат, сидя перед телевизором и упираясь в слабо мерцающую цветную картинку невидящим взглядом. – Какой дурак сказал, что труднее всего искать иголку в стоге сена? Подумаешь, трудность… А вот если стог размером с полмира! Этот гад сейчас может быть как в соседнем городке, так и в какой-нибудь Новой Гвинее. Век самолетов, компьютеров и шпионских спутников! А толку? Ну, связался я с “центром” через страшно секретный спутниковый канал и что? Центр и ответил мне, Юстасу недоделанному, что работа ведется, но пока результатов никаких. Ни-ка-ких!..»

Катков никогда не считал себя специалистом в области всяких разведывательных и шпионских электронных штучек, но прекрасно знал, что любого человека можно в принципе отследить в любой точке мира по его мобильнику, по той же электронной почте и черт еще знает по чему. Да, можно с помощью спутника сфотографировать любого и на фотографии без особого труда рассмотреть, сколько времени на его часах. Многое по силам современным спецслужбам, но… не все.

Против всех электронных штучек и ловушек есть одно на удивление простое и эффективное средство-противоядие. Стоит сесть на самый обычный рейсовый автобус и заехать в обычную российскую деревеньку, удаленную от федеральных трасс километров этак на пятьдесят. Затем нужно выбросить в болото мобильный телефон и засесть в деревенской избе с русской печкой. И если человек не станет болтаться по единственной сельской улице и рассказывать всем пятерым местным жителям, как ловко он обманул все на свете спецслужбы, а просто затаится как мышь под веником… Если он скажет хозяйке дома, что ищет тишины и уединения для того, например, чтобы поработать над книгой или научным трудом, то… в этом случае все спутники и прочие поисковые системы окажутся просто бессильными.

– Так, а это что еще… – Скат направил пульт в сторону негромко бормотавшего телевизора и прибавил звука. На экране появилось панорамное изображение местной бухты, затем камера прошлась по болтавшейся в полосе прибоя перевернутой резиновой лодке, крупным планом показала черневшие груды камней. Картинка сменилась, и во весь экран возникла фотография обезображенного мертвого лица. Бесстрастный голосок дикторши-японки сообщил, что на берегу бухты обнаружен труп управляющего одной из местных гостиниц, некоего господина Уэмады. По всей видимости, продолжала диктор, речь идет о несчастном случае: по версии полиции господин Уэмада возвращался с рыбалки, двигатель лодки заглох, ее тут же развернуло боком, перевернуло сильной волной и швырнуло на камни…

Катков едва успевал переводить взгляд с картинок на бегущую строку субтитров, по-английски дублирующих мелодичную речь диктора, и обратно.

– Это что, нашего управляющего показывают? – Троянов подошел поближе к телевизору и впился глазами в экран и уже через минуту скептически прокомментировал: – Ну да, вот прямо как кит одуревший выбросился на камни и тут же ему настал кирдык!

– Да, не повезло мужику, – думая о чем-то своем, рассеянно кивнул старлей.

– Скат, ты что, веришь во всю эту лабуду? – удивленно вскинулся мичман. – Да ты два и два сложи, командир. Нет, ребята, тут без тех хлопцев, что за нашим сейнером охотились, никак не обошлось – вот на что хочешь спорю!

– Мы можем спорить и гадать сколько угодно, – подал голос Орехов. – Толку-то… Не идти же нам в полицию и спрашивать, что там на самом деле произошло…

– Но делать что-то же надо! – раздраженно заявил Троянов. – Сколько мы еще в этой гостинице сидеть будем? Как эти… дарумы, да? В смысле ваньки-встаньки…

– Когда мудрец не знает, что ему делать, – флегматично ответил майор, – он не делает ничего.

– Во-во, так в Москву и доложим: клиент от нас в бега подался, а мы типа медитируем! Мы, майор, от этой мудрости уже жиром скоро заплывать начнем, – не унимался Тритон.

– Да тихо вы! – повысил голос Скат и протянул руку к трубке мелодично запиликавшего гостиничного телефона. – Да, слушаю вас… Скоси мо вакаримасен – ничего не понимаю. Пожалуйста, говорите по-английски… Да… Предположим… Хорошо, я согласен. Называйте место… Об этом можете не беспокоиться… Хорошо, я буду через минут тридцать – тридцать пять… Русалка? Хорошо, пусть будет русалка. О’кей, отбой связи.

– И? – Троянов, затаив дыхание, слушавший диалог старлея с невидимым собеседником, явно сгорал от любопытства. – Хотя, стоп, погоди, не говори ничего – я попробую угадать… Уж не хотят ли местные Пинкертоны на нас этого жмура повесить? А что, вспомнили, что и тогда ночью, когда мы только здесь появились, у них в поселке трупешник нарисовался…

– В молоко, мичман, мимо мишени, – распихивая по карманам всякие мелочи, без тени улыбки ответил Катков. – В таком случае полиция была бы уже здесь и мотала нам наши нежные психические нервы. Вы, кстати, тоже по-быстрому собирайтесь. У нас важная встреча – будете подстраховывать своего командира.

– Ясно, якудза нам стрелку забили. Каждого пристрелят восемь раз, а потом меленько нашинкуют самурайскими мечами, – печально вздохнул мичман и тихонько пропел не без легкого надрыва: – Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут – она зарыдает…

– Ты, сын, не каркал бы, – неодобрительно покачал головой майор, – а то вот сейчас по-отцовски подзатыльника навешу… Связь как поддерживать будем, командир?

– Я под воротником микрофон уже пристроил, так что «слушайте на той стороне…» Сидите в засаде, молчите и наблюдаете. Валер, ты хохмить завязывай! Эта встреча – возможно, наш шанс выбраться из глубокой…

– Депрессии, в которой мы оказались. Выбраться – это было бы неплохо… Да понял я все, не волнуйся. Мы с товарищем майором станем невидимыми и неслышными, как летучие мышки в темной пещере… Стоп, а что вы там про какую-то русалку базарили?

– Про баб ни слова, мичман! Все, мышки, полетели, благословясь…

…План, навскидку разработанный Катковым, подвергся коррективам сразу же после того, как троица вышла из номера и спустилась в просторный холл. Внизу, совсем рядом с лестницей, неведомо откуда материализовалась довольно-таки симпатичная японка и практически со всего маху врезалась в Тритона. Мичману пришлось приложить всю свою реакцию и сноровку для того, чтобы девушка не отскочила от него, подобно мячику, ударившемуся в стену, и не попала в еще более смешное положение – то есть не плюхнулась бы с размаху на пол. Достаточно было того, прикинул Троянов, что ее пакет с какими-то свертками и несколькими апельсинами упал на блестящий пол и, естественно, рассыпался. Поскольку правила приличия буквально заставляли мичмана помочь японочке ликвидировать последствия небольшой аварии, то Тритон без лишних размышлений бросился собирать и запихивать в пакет раскатившиеся по холлу ярко-оранжевые шары, источавшие нежно-цитрусовый аромат.

– Тысяча извинений, мисс, – несколько смущенно бормотал Валерий, подбирая с пола апельсины и бросая на девушку заинтересованные взгляды. Японочка была хороша – хороша именно на традиционно европейский взгляд: большие глаза на очень миленьком личике.

– Нет-нет, это вы меня простите, мистер, – без особого раскаяния ответила девушка на довольно приличном английском и тут же без всякого перехода быстро добавила: – Вы идете на встречу с господином, позвонившим вам по телефону. Идти должен только один, а двое пусть останутся здесь. Вы можете подождать вашего друга в баре. Сейчас вы пригласите в бар и меня. Ваш друг пусть отправляется в сторону старого рыбозавода – это налево сразу за чертой деревни… Только один – иначе встречи не будет.

– Что делать будем? – Тритон вскинул взгляд на Ската, в паре шагов от места столкновения с девицей ожидавшего, когда же закончится «сбор урожая цитрусовых».

– Желание дамы – закон, – холодно пожал плечами старлей. – Я иду один. Мне очень неловко, мадемуазель, но имейте в виду, что мы очень неважно относимся к плохим шуткам, поэтому мне очень хотелось бы, чтобы от этой встречи был какой-то толк и все закончилось хорошо. Хорошо прежде всего для вас…

– Все будет честно, не надо мне грозить. Пожалуйста, возьмите вот это, – девушка незаметно сунула в ладонь Каткова плоский мобильник, – вам понадобится связь. У меня в сумочке такой же. Вы не беспокойтесь, вам не грозит никакая опасность. И идите же скорее, он ждет вас…

Орехов с мичманом проводили Ската взглядом и направились к одному из столиков, стоявших в уютном уголке справа от барной стойки. Причем, провожая японку к выбранному столику, майор не преминул предложить даме руку и вообще старательно изображал галантного кавалера. Вероятно, со стороны это выглядело вполне обычно: двое молодых людей хотят часок-другой провести вместе с понравившейся им девушкой. То, что кто-то из персонала или из числа посетителей мог решить, что девица принадлежит к одной из древнейших на земле профессий, которую в России до сих пор по незнанию упорно отождествляют с работой гейш, спецназовцев абсолютно не тревожило. Орехов такой ерундой голову забивать и не собирался: мало ли кого и где могут принять за проститутку – девица вполне взрослая и свои проблемы пусть решает сама…

Троянов ловко и непринужденно помог даме присесть, затем основательно утвердился на соседнем шатком стульчике и поискал глазами официанта, который уже подходил к новым гостям откуда-то со стороны кухни.

– Добрый вечер, господа! – на хорошем английском с легким поклоном поздоровался официант, приготовил свой блокнотик и вопросительно посмотрел на Орехова, безошибочно определяя в нем старшего. – Что господа будут заказывать?

– Два коньяка, два кофе, – майор окинул японку теплым взглядом, – и сухой мартини для нашей переводчицы. Да, и чай, будьте добры. Зеленый.

– Прошу прощения, господа, – девушка почти непринужденно улыбнулась, показывая безукоризненные белые зубки, – я не пью вина. Совсем не пью. Если можно, закажите минеральной воды без газа.

– Как даме будет угодно, – кивком отпуская официанта, Орехов выложил на скатерть пачку сигарет, зажигалку и с разрешения дамы тут же задымил первой сигаретой. – Миледи, с вашего позволения, нам хотелось бы…хм, определить ваш статус. Вы сейчас исполняете обязанности конвоя или соглядатая?

– Скорее посредника, или связующего звена, – ответ прозвучал довольно сухо – девушка, несмотря на довольно людное место и вроде бы доброжелательных собеседников, все же заметно нервничала. – Скоро вы все поймете…

…Скат быстро шагал по направлению к перекрестку, где к главной дороге, идущей от турпоселка, примыкала боковая ветвь, ведущая к рыбацкой деревне с ее заброшенным рыбозаводом. Часы показывали около десяти вечера, так что видимость была весьма и весьма неважной – уже метрах в семи все сливалось в одно смутное чернильное пятно. Сверху нудно сыпался не то мелкий дождик, не то какая-то водяная мгла, которая вместе с темнотой и порывами далеко не теплого ветерка делали погоду совсем уж дрянной.

«Курортное местечко, черти б японские его побрали… Или у них только драконы? Да у меня в деревне в ноябре точно такой же санаторий: небо серое, сыро и холодно, как в аду! Ну здесь разве что грязи непролазной нет… – злился Катков, отмечая, что огни туркомплекса остались далеко позади, минуты три назад он уже миновал указатель на рыбозавод, а пока ни малейшего намека на неизвестного. – И где же этот гад? Ей-богу, если начнет вола крутить и тюльку гнать, то набью морду без всякого политеса!»

Где-то справа, в зарослях кустарника не то прошмыгнул какой-то зверек, не то камушек с горки сорвался, следом чуть слышно хрустнула влажноватая ветка. Скат непроизвольно замедлил шаг и до рези в глазах всмотрелся в темно-серую мглу. Нет, похоже, показалось. Старлей мысленно усмехнулся, представляя напружинившегося волка с вздыбившейся на загривке шерстью и оскаленными клыками – а что, совсем неплохая эмблема для спецназа. Для сухопутного, естественно, тут же поправил сам себя Катков. Для боевых пловцов скорее не дельфин подошел бы, а злющий и безжалостный кашалот… А у любого спецназа есть одно хорошее правило: никогда и никого не оставляй за спиной! Не любит спина, когда в нее пули попадают или еще хуже – когда в нее всякие острые предметы вроде десантного ножа с силой втыкают… За спиной сейчас точно никого нет, а вот впереди что-то такое маячит… Ага, зелененьким фонариком моргает, облегченно кивнул Скат, значит, в точку я правильно пришел. Будем надеяться, что сразу палить из всех стволов не станут – не за этим вроде бы звали. Но ухо востро держать стоит…

– Стой, еще шаг – и я стреляю! – Неизвестный направил на старлея узкий луч сильного фонаря и подал следующую команду: – Руки покажи! А теперь пароль!

– Русалка, – Скат с некоторым облегчением выдохнул – на крутого бандита мужчина был мало похож. Судя по дерганым и суетливым движениям, а также по голосу, мужичок не то отчаянно трусит, не то просто здорово нервничает – а может, и то и другое вместе. – Да не дергайся ты так, один я. Зачем звал, говори. И это… личико освети, а то как-то некрасиво получается – ты меня рассмотрел, а сам в темноте прячешься.

– Деньги принес? – Мужчина после легких колебаний все-таки мазнул лучом фонаря по своему лицу – ничего особенного, простое восточное лицо.

– Ага, в валенке, в портянку завернуты, – сухо пошутил Скат, останавливаясь в двух шагах от корейца, с которым он заочно был уже немного знаком – видимо, именно об этом мужичке со шрамом под левым глазом и рассказывал Тритон. Последние сомнения развеивало то, что кореец говорил по-русски ничуть не хуже старлея. – Я что, похож на колхозника, который в город приехал хомут покупать? Ты сначала докажи, что у тебя реально есть что продать.

– За этим дело не станет, докажу…

– Докажу, парень, – уверенно кивнул кореец. – Начнем с того, что вы охотились здесь за корешком одним. И не только вы, как оказалось. Какие-то лихие ребята еще до вас хотели того корешка за жабры взять. Но он, похоже, чуток ловчее оказался – башку одному налетчику проломил, а от остальных в бега подался…

– Ты мне старые сказки не пересказывай, – досадливо скривился Катков, – все это я и без тебя знаю. Дальше что было? Уже после того, как Уэмада беглеца на сейнер определил?

– А было то, – метельщик непроизвольно понизил голос и осмотрелся по сторонам, что было и совсем уж бессмысленным, поскольку темень уже стала именно такой, о какой страстно мечтают ворюги и взломщики всех мастей. – А было то, что двое ребяток лихих Уэмаду перехватили, когда он с моря возвращался. Я случайно увидел. И, веришь, как черт меня толкнул: а посмотри-ка ты за этими братками!

– И ты подсмотрел, – понятливо кивнул старлей, прекрасно понимая, что кореец решил рискнуть совсем не из-за того, что надеялся в будущем помочь полиции разоблачить злодеев. Рассчитывал ушлый метельщик совсем на другое: или заработать на шантаже тех неведомых бойцов, или продать информацию заинтересованным лицам. Второе, видимо, показалось корейцу более перспективным и безопасным. – Не самый плохой бизнес: бывать в нужных местах в нужное время и многое видеть. И знать. Так что же ты видел?

– Я видел, – кореец совсем перешел на едва слышимый шепот, – как эти двое допрашивали Уэмаду-сан. Они пытали его. И потом… убили.

– И устроили инсценировку с неудачной рыбалкой, так? – скорее утвердительно добавил Скат.

– Этого не знаю, не видел, – покачал головой мужчина. – Я по-тихому ушел, когда они труп к берегу поволокли. Если бы они меня засекли… Там один еще ничего – хотя, тоже, конечно, бандюга. А второй… Типа меня мужик – в смысле невысокий и худой. Но зверь еще тот, гадом буду! Он-то управляющего и кончил. Одним ударом, между прочим.

– Ясно. А почему ты, друг мой, решил к нам обратиться? Не, насчет бабок я понимаю. А как же насчет «гражданского долга», а? Что ж в полицию не пошел?

– А чего я у мусоров не видел? Думаешь, они тут другие? Счас! – метельщик явно недолюбливал людей из органов правопорядка – причины, скорее всего, остались в прошлой жизни, где была матушка Россия и славный город Владивосток. – Они, суки, везде за копейку рубль сдачи требуют. Сам себя проклянешь, что с ними связался! Я тебя ведь по делу позвал.

– Вот и говори, а я посмотрю, стоит ли твоя информация хотя бы ту самую копейку…

– Стоит, не сомневайся, – пообещал кореец. – Всего-то одно слово, но, сдается мне, именно за него ты готов маленько заплатить. Эти ребята… они Уэмаду пытали. И допытывались, куда тот беглец умотать собирался…

– Слушай, ты мне шоу тут не устраивай! – обозлился Катков. – Куда? Он сказал им?

– Им и ты, думаю, сказал бы, – нехорошо осклабился мужичонка, нажимая на «им». – Да, сказал. А я слышал. О веселых долларах говорить будем или как?

– Будем, – твердо пообещал старлей и внушительно добавил: – Но имей в виду: если твоя информация окажется гнилой туфтой… Мы ведь вернемся и даже если ты под гору Фудзи зароешься на километр – мы тебя отроем. И снова закопаем – чуть позже и то, что от тебя останется. А останется мало, можешь мне поверить.

– Ты меня не пугай, – огрызнулся кореец, – а то я от испуга могу и забыть все. И даже пытать меня будет бессмысленно – не потому что я стойкий как партизан, а просто сердце у меня больное. Один удар, немного боли – и мне конец, понял?

– Как же ты, такой трухлявый, в это дело не побоялся нос свой сунуть? – насмешливо поинтересовался Скат, хотя правильный ответ на свой вопрос и так знал наверняка.

– Деньги очень нужны, – просто ответил метельщик. – Обрыдла мне здешняя цивилизация, понял! Да и кореец я все-таки, некомфортно мне в Японии… Хочу во Владик вернуться, свой бизнес открыть. Маленький… Я, как только вас всех увидел, так и понял все. Где русские – там всегда драка, а там, где драка, умный человек всегда может немножко заработать.

– Складно излагаешь, доцент с метлой. Твоя фамилия часом не Ротшильд? Деньги прямо из воздуха лепишь…

– Тебе моя фамилия нужна или все-таки словечко заветное? – кореец недобро насупился.

– Так говори, – склоняя голову, дернул плечом Катков. – А то скоро уж светать начнет…

– Значит, делаем так, – метельщик подобрался и перешел на сухо-деловой тон. – Телефон девчонка тебе дала, он у тебя в кармане. Мы сейчас связываемся с моей девочкой и твоими ребятами. Они отдают ей деньги наличными, и она уходит. Естественно, твои ее отпускают и никаких хвостов! Потом она звонит мне из безопасного местечка и сообщает, что все в порядке. И только тогда я говорю все, что тебя интересует.

– А ты, значит, у меня типа в заложниках? – понятливо улыбнулся старлей. – Только имей в виду, что я на твое больное сердце не посмотрю, если что… В момент к Уэмаде отправлю сакэ пить. Так что, если ты какое кидалово задумал, подумай еще раз. Хорошо подумай.

– Я сам себе не враг. Так ты девчонке будешь звонить?

– Уже звоню, родной, – Скат высветил на мобильнике единственный записанный номер. – И сколько ты за свое заветное слово хочешь?

– Пять тысяч, – ни секунды не раздумывая, твердо сказал кореец, – баксов. Поверь, дело того стоит.

– Пять… – Катков задумчиво пожевал губами, потом кивнул и ткнул пальцем в зеленую кнопочку: – Ладно, посмотрим… Алло! Да, как вы догадываетесь, это ваш друг из рыбацкой деревушки. Передайте трубочку тому, что постарше… Старшой? Делаем так: поднимись в номер, возьми пять штук зеленых и отдай девчонке. С собой? Еще лучше. В общем, отдавай бабки, и пусть она уходит. Нет, никакого сопровождения – она совершенно свободна! Да, я хорошо подумал. Все, действуй. Через десять минут после ухода она пусть позвонит сюда и скажет, что все в порядке. Все, давай! Отбой связи… Ну вот, мой храбрый метельщик, теперь ждем-с, как говаривал товарищ Суворов…

Ровно через десять минут телефон ожил. Скат передал трубку корейцу, тот о чем-то быстро переговорил с напарницей, удовлетворенно кивнул и отключился. После чего тут же вытащил из мобильника сим-карту и швырнул ее куда-то в темноту, а телефон спрятал в карман.

– Я жду, – напомнил Катков, – давай, открывай тайну золотого ключика.

– Значит, так… – кореец заметно посерьезнел, хотя и получасом ранее никому и в голову не пришло бы назвать его улыбчивым весельчаком. – Слово, если уж на то пошло, не одно. Их, можно сказать, целых три. Первое: Уэмада признался, что отвез беглеца, того самого Ковальского, на остров Танегасима. На том острове вроде бы частная авиакомпания какая-то базируется. Второе: один из бандитов – тот, что худой – один раз назвал своего дружка Стасом. И третье, самое главное: Уэмада сказал, что точно не знает, но Ковальский что-то болтал про остров Окинава. А теперь решай: стоит ли моя информация каких-то несчастных пяти тысяч…

– Окинава, говоришь… – тяжко задумался Стас, чем вызвал у корейца нешуточное беспокойство, которое тот пытался изо всех сил скрыть. – Да не трясись ты, сердечник! Все нормально. Ну что ж, спасибо тебе. Но если соврал, то лучше сейчас, сразу мне скажи… А то Земля ведь не только круглая, она и маленькая очень.

– Нет, уважаемый, все сказал, как и слышал, – кореец чуть заметно улыбнулся. – Похоже, продешевил я, а? Да, вот еще что… В виде бонуса тебе: есть у меня на Окинаве знакомый… Вот тебе его координаты… Если ствол понадобится или еще что – обращайся. Он поможет и возьмет совсем недорого. Человек надежный.

– Что ж, и за это спасибо. – Катков протянул корейцу руку: – Ну, бывай. Может быть, когда еще свидимся.

– И вам удачи, – метельщик неожиданно крепко ответил на рукопожатие и уже через минуту старлей остался на укрытой темнотой дороге один…

После серой и холодной сумрачности острова Кюсю как-то даже не верилось, что всего в какой-то полутысяче верст юго-западнее может находиться настоящий солнечный рай с белыми песчаными пляжами, буйной тропической зеленью и сказочно-прекрасным голубым океаном. Ковалев, расслабленно развалившийся в шезлонге, поставленном на палубе под большим матерчатым навесом, приоткрыл глаза и потянулся к стоявшей рядом на столике бутылке виски, уже почти наполовину опустевшей. Щедро плеснул в тяжелый стакан, одним махом выпил, бросил в рот кусочек рыбки и, чувствуя, как теплая волна приятно разливается под ложечкой, с удовольствием окинул взглядом синий безмятежный горизонт и темно-зеленую линию берега, видневшегося метрах в трехстах от яхты.

Местные акулы туристического бизнеса, давно и прочно освоившие это чудное курортное местечко на севере Окинавы, предлагали на выбор любые места в отелях и множество всяких отдельных мезонетт-гарден-флоран коттеджей, выстроенных в типично американском стиле, но Ковалев выбрал все-таки именно яхту. Выбор яхт и катеров тоже был довольно солидный: на все вкусы и для любого размера кошелька. При желании можно было заказать даже глас-бот, яхту с прозрачным днищем: плыви себе между коралловых рифов и разглядывай рыбок и прочие красивости подводного мира…

До стапятидесятиметровых монстров вроде тех, на которых гуляют по морям российские абрамовичи, этой посудине, стилизованной под некое подобие старинной джонки, было конечно же далеко, но Ковалев решил, что ему вполне хватит и двадцати пяти метров – главное, что на этом кораблике можно было ночевать прямо в открытом море. С некоторых пор беглец на суше чувствовал себя не очень комфортно и чисто рефлекторно стремился оставить между собой и опасным берегом полосу воды пошире…

Ковалев принял еще одну порцию золотистого напитка, закурил сигарету и подумал, что пора бы, пожалуй, и освежиться – немножко поплавать, благо вода здесь была всегда теплой, но передумал. Есть дела и поважнее…

Мужчина не без труда поднялся и, не очень твердо ступая, направился к себе в каюту. Открывая дверь в переборке, оглянулся и нарочито-придирчивым взглядом посмотрел на двух крепких японцев, прогуливавшихся вдоль борта, обращенного к берегу. Несмотря на очень теплую погоду, оба японца щеголяли в легких пиджачках, призванных скрывать наплечные кобуры с пистолетами. Телохранителей беглец тоже без всякого труда нанял в местном детективном агентстве, причем никто даже и не подумал задать денежному туристу никаких вопросов о причинах, заставляющих его беспокоиться об охране. Ну хочет богатый бездельник поиграть в крутого босса – да пожалуйста, только плати. А платил Ковалев за все аккуратно и не торгуясь… Бойцы службу несли исправно, придраться было не к чему, и хозяин, удовлетворенно хмыкнув, скрылся в темном проеме двери.

В каюте Ковалев уселся за небольшой столик и включил ноутбук. Пощелкал мышью, пробежал пальцами по кнопкам клавиатуры и включил веб-камеру…

– Вот сейчас мы вам и позвоним… Барышня, Смольный, пожалуйста! – Ковалев снова улыбнулся, представляя, как современный японец накручивает «заводную рукоятку» массивного черного телефона и орет в трубку, пытаясь дозвониться до восседающей на коммутаторе тетки. Нет уж, это вам не Африка – здесь со связью во всех ее видах все в полном порядке! Через несколько минут невидимый сигнал улетел в нежно-голубые небеса, чтобы, добравшись до начиненного сложнейшей аппаратурой спутника, отправиться дальше – в хмурую и холодную заснеженную Москву…

…Высокая тяжелая дверь тихого, уютного кабинета, расположенного в одном из старинных московских особняков, беззвучно приоткрылась, и на пороге возникла подтянутая фигура помощника с безлико-незапоминающимся лицом. Помощник деликатно помолчал, ожидая, когда шеф оторвется от какой-то бумаги и, лишь услышав негромкое: «Ну что там еще?», доложил:

– Владимир Иванович, включите, пожалуйста, компьютер. Там для вас какое-то личное послание. С пометкой «срочно».

– Хорошо, иди…

Хозяин кабинета неприязненно посмотрел на ноутбук, одышливо посопел и, тыкая пухлым пальцем в клавиши, запустил хитроумный агрегат. В последнее время хороших вестей было совсем мало, а тех, что надолго портили и без того далеко не радужное настроение, наоборот, хватало с избытком – хоть на вес торгуй. Да, торгуй. Доторговались, мать их…

На экране возникло очень даже знакомое лицо, и чиновник едва не заскрипел зубами, болезненно морщась, словно у него вдруг с новой силой схватил благополучно забытый больной зуб.

– Здравствуй, Владимир Иванович! Не ожидал? А я думаю, дай-ка поболтаю малость со старым товарищем… – Лицо на экране было видно вполне отчетливо, и хозяин кабинета сразу увидел, что Ковалев нетрезв. – Владимир Иванович, а ведь вы неправильно себя ведете! Какие-то уголовники за мной охотятся, гоняют меня, как зайца, понимаешь… Нехорошо. А я думал, что вы гораздо умнее. Ты что же думаешь, я бумаги с собой в мешке таскаю? Нет, уважаемый, они совсем в другом месте. Там же и человечек у меня сидит верный. И если со мной что-то такое нехорошее произойдет – естественно, совершенно случайно! – как ты думаешь, сколько времени ему понадобится, чтобы эти бумаги попали… куда следует, а? А он их отправит, как только не получит от меня подтверждения, что со мной все о’кей. Тебе меня не убивать надо, а охранять всеми силами, так-то. Теперь слушай меня внимательно! Первое: если в течение ближайших двух-трех часов ты не дашь своим псам команду «отбой», я чисто по-русски уйду в запой и забуду позвонить своему другу. Второе: если в течение суток на счет, который я тебе сейчас посылаю, не будут перечислены деньги, о которых я тебе уже не раз напоминал, то… в общем, смотри пункт первый. Все, дорогой, всех благ тебе и здоровья! Ты о здоровье больше думай – в тюрьме-то ты больше года не протянешь…

– Подонок. На осину бы тебя, иуду, – мужчина с ненавистью покосился на светившийся мирным голубоватым светом экран, потом несколько секунд задумчиво побарабанил пальцами по столешнице, после чего нажал кнопку вызова и негромко приказал: – С генералом Дымовым меня соедини… Михаил Андреевич, здравствуй, дорогой! Надо бы встретиться – тут кое-какие новые обстоятельства в одном интересном дельце появились…

…Ровно через пятнадцать минут после того, как Владимир Иванович переговорил с генералом Дымовым, раздался телефонный звонок в кабинете командира спецподразделения боевых пловцов подполковника Вашукова. Подполковник поднял трубку защищенного от любой прослушки телефона, коротко представился.

– Подполковник, где сейчас твои люди?

– По моим сведениям планируют перебираться на Окинаву. Есть информация, что интересующий нас человек сейчас, возможно, скрывается именно там.

– Значит, не спят, молодцы. Тут ребята из службы перехвата принесли мне расшифровку довольно-таки интересного письмеца… Беглец наш объявился. Действительно, на Окинаве. Есть там курортное местечко в сорока километрах от города Наха – столицы острова. Записывай название… Так что при следующем сеансе связи сообщи своим бойцам! Все, подполковник, работайте. Конец связи…

Малыш, прикрыв глаза и закинув руки за голову, лежал на гостиничной кровати, удобно пристроив ноги в кроссовках на высокую спинку, когда чуть слышно вздохнула входная дверь и в номер вошел Воронин. Малышев приоткрыл глаза, мгновенно оценил выражение неприкрытой досады на лице компаньона и догадливо предположил:

– Мы получили втык от большого начальника?

– На этот раз не угадал, – скидывая куртку, усмехнулся Стас, десять минут назад покинувший местное Интернет-кафе, где старательно изображал великовозрастного придурка, забавлявшегося игрой в какую-то новомодную стрелялку, а между делом и вышел на связь с работодателем. – Скорее, наоборот: у нас начинаются каникулы. Иванович приказал не приближаться к объекту ближе, чем на полкилометра. Но глаз с него не спускать.

– Ура, каникулы, – без особой радости раздельно произнес Малыш и скорбно покивал, изображая явное сожаление: – А я так мечтал этому хорьку жирному головенку свернуть… И домой – водку пить и снежную бабу лепить.

– Ты же не пьешь, – открывая дверцу холодильника, улыбнулся Воронин, – сектант ты наш. А то давай по стакану, а? Тем более повод есть: типа отдых и расслабуха…

– Нет, господин штабс-капитан, не хочу. Русскую водку надо пить в заснеженной России, в уютной кухоньке у потрескивающего комелька. Под грибочки и капустку – знаешь, такую, с морковочкой и клюквой, ледяную с морозца. А еще под сальце с чесночком…

– Нет, ты точно псих. – Стас налил и выпил граммов пятьдесят, захрустел сухим печеньем. – А, дошло! Ты небось в глубокой завязке, да? Ну, точно. То-то я смотрю, тему просекаешь, а сам ни-ни…

– Увы, капитан, теперь не угадали вы, – безмятежно улыбнулся Малышев. – С детства это пойло поганое ненавижу. И никогда не пил. С меня хватило того, что маменька-с в этом деле была мастером спорта… Ладно, вечер воспоминаний окончен. Пойду, воздухом морским подышу, а то все кабинет, кабинет…

– Надолго не пропадай, ужин скоро. Я бы сейчас, кажется, быка сожрал бы, – Воронин подхватил со стола бинокль, подошел к окну и, откинув легкую занавеску, принялся рассматривать раскинувшуюся до самого горизонта морскую гладь. Яхта с пышным названием «Ориент Стар» по-прежнему находилась на месте – метрах в трехстах от берега…

…Почти в ту же самую минуту, когда Стас высматривал в море яхту Ковалева, группа старшего лейтенанта Каткова заканчивала посадку на небольшой частный самолет, очертаниями напоминавший известную «сессну». Самолет взревел моторами, легко выкатился на прямую взлетно-посадочной полосы и после короткого разбега плавно взмыл в серое небо. На полетной карте пилота была вычерчена почти совершенно прямая линия, протянувшаяся от Кагосимы до маленькой точки на побережье острова Окинава…

– Славка, а ты, случаем, японским не владеешь, а? Как-то ты больно уж ловко с летчиками договариваешься. Они, родимые, по первому твоему слову готовы в любое время суток хоть к черту на рога лететь! – Троянов с удовольствием развалился в мягком кресле и наблюдал, как внизу проплывает серебристо-серая морская гладь, постепенно, по мере набора высоты, прятавшаяся за туманной дымкой облачности.

– Вот мой русско-японский разговорник, – Катков вытащил из нагрудного кармана толстенькую пачку денег и щелкнул ею по раскрытой ладони. – Когда у меня такая книжица в кармане, я с любым папуасом договорюсь, понял, салага!

– Моя понимай, капитана. Шибко умная капитана – полиглот, – мичман восхищенно покрутил головой и изобразил почтительный поклон. – Борони бог, какая умная! Вот бы еще ты нам сказал, где этого гада конкретно искать…

– Найдем, – с мрачной уверенностью заявил старлей. – Знаешь, как старатели золото моют? Лопатой породу в лоток кидают и промывают, промывают… А потом раз – и на дне самородочек! Вот и мы – надо будет, так весь тот курорт через сито пропустим…

В городок прибыли, как и рассчитывали, уже ночью. Поселились в разных гостиницах, но у каждого из окон номера открывался вид на море…

…Однако обнаружить Ковалева первым удалось все-таки не «умной капитане», а майору Орехову. Причем удалось почти случайно, хотя майор и был твердо уверен, что настоящие счастливые случайности выпадают людям крайне редко. Чаще всего то, что мы принимаем за случай, везение, на самом деле является нормальной закономерностью, рожденной прежде всего настойчивым и упорным трудом – тем, что иногда называют грубоватым, но очень верным словом «пахота».

Спецназовцы почти в точном соответствии с описанной Скатом технологией добычи золота проверили-прошерстили практически все население курортного местечка, однако результат оказался нулевым. Троянов, владевший компьютером на уровне не самого плохого хакера, «пролистал» книги учета постояльцев всех гостиниц, но это тоже оказалось лишенным всякого смысла, поскольку гостей, естественно, никто не фотографировал, а Ковалев наверняка сменил документы и мог скрываться под любым, даже самым экзотичным именем. Вчера он был поляком Ковальским, а сегодня вполне мог стать каким-нибудь арабским шейхом Гарун-аль-Рашидом, благо, «японский разговорник» у Ковалева был наверняка в несколько раз солиднее, чем у старшего лейтенанта Каткова.

… – Вон, видишь, яхта на якоре стоит? – Орехов указал Скату пальцем на «Ориент Стар», безмятежно покачивавшуюся на легких зеленовато-голубых волнах среди десятка разнокалиберных судов. – А теперь смотри на корму. В шезлонге мужик кайфует… Наш клиент, командир.

– Да ну, – с сомнением покачал головой старлей, подкручивая колесико резкости, – с чего ты взял? Вот этот пузан?! Да он старше нашего клоуна на лет пятнадцать. И морда какая-то…

– Парик, живот накладной, за щеками тампоны специальные, – уверенно перечислил майор нехитрый набор, способный изменить внешность человека почти до неузнаваемости. – А очки наверняка с простыми стеклами. Вот, вот, сейчас смотри! Видишь?

– Ах ты, жучара, – Скат злорадно улыбнулся, не отрываясь от бинокля. Мужчина, сидевший в шезлонге, уперев локти в подлокотники, сложил поднятые вверх ладони, словно собираясь вознести к небу некую молитву, и характерным движением начал почесывать нос растопыренными пальцами, – типа дедушка, король Лир, блин… Молодец, майор, глаз – ватерпас! Все в точности, как и описано в графе «излюбленные привычки и жесты». Для верности неплохо бы вечерком туда незаметно сплавать, да в иллюминатор глянуть…

– Глянуть – это хорошо, – озабоченно потер подбородок Орехов, – вот только не надумал бы он в ближайшую же ночь куда смыться. Маскировка – маскировкой, но он-то, собака, знает, что японская полиция тоже его ищет.

– Теперь он от нас никуда не смоется, – твердо заявил старлей и, посмотрев на часы, положил бинокль на подоконник. – И, по-моему, нам надо сходить в какой-нибудь местный спортивный магазинчик – думаю, настала пора прикупить кое-чего для правильного отдыха на море и для рыбалки…

Сегодня благодаря распространению вошедших в моду восточных ресторанов русский человек имеет о китайской и японской кухне несколько более широкое представление, чем лет тридцать назад. В советские времена бытовало стойкое мнение, что несчастные японцы вынуждены каждый день давиться горсткой пресного риса с кусочком сырой рыбы, а китайцы о той же горсточке всего лишь мечтают со слезами на горящих от голода глазах.

На самом деле, перечень как традиционных, так и новых, современных, блюд японской кухни значительно длиннее, чем можно себе представить. Например, уже давным-давно жители страны, где над островами возвышается вулкан Фудзи, а по весне буйствуют розовые метели из лепестков сакуры, едят достаточно мяса, что заметно отразилось даже на физическом облике среднего японца. Народ стал заметно крепче, выше ростом, а иностранцы, работающие в Японии, не без удовольствия единодушно отметили, что ножки очаровательных японочек стали длиннее и гораздо ровнее, чем в прежние годы.

Еще одним забавным заблуждением было то, что весь мир почему-то считал, что японцы пьют исключительно зеленый чай, который по три часа готовят в специальных чайных домиках, тщательно соблюдая девяносто девять старинных церемоний. Знающие люди на это с улыбкой заявляют, что рядовому японцу, работающему по десять часов в день, просто физически некогда заниматься такими глупостями, а пьют они не только чай и – изредка по праздникам, – крохотную рюмочку сакэ. Кофе и прочих напитков японцы употребляют ничуть не меньше, чем в любой другой стране мира, а принять на грудь бутылочку-другую сакэ жизнелюбивые потомки самураев позволяют себе гораздо чаще, чем цветут хризантемы.

Бесспорно, пожалуй, одно: настоящие блюда японской кухни можно отведать только в Японии. Суши, для приготовления которого в рязанском ресторанчике используют неведомо какую рыбу, привезенную за тридевять земель и неведомо когда выловленную – это не экзотика, а экстрим, игра в русскую рулетку… Рыба, твердо скажет любой японец, должна быть свежевыловленной!

…Закатное солнце выстлало на потемневшей водной глади прощальную дрожащую золотистую дорожку, когда от берега отвалили и устремились в открытое море с десяток рыбачьих суденышек, отправлявшихся на ночной лов. Утром рыбаки доставят на местный рынок свежайшую рыбку, которую тут же раскупят домохозяйки и деловитые снабженцы, поставляющие продукты для кухонь многочисленных отелей, гостиниц и ресторанчиков.

В одной из моторных лодок, под стук и рокот моторов резавших носами спокойную гладь моря, кроме троих местных рыбаков находились и трое молодых мужчин европейской наружности, одетых в обычные рыбацкие комбинезоны. В том, что кто-то из числа любопытствующих отдыхающих решил посмотреть, как настоящие японские рыбаки ведут ночной лов, в принципе не было ничего особенного.

Ну, захотели туристы от безделья прокатиться с рыбаками, посмотреть, как сети забрасывают, как в них потом золотистые и серебристые рыбки бьются, да еще и щедро заплатили за экскурсию. Вот разве что не каждый турист берет с собой в море акваланги и настоящие гидрокостюмы в комплекте с ластами, хотя и этому нашлось вполне логичное объяснение: Скат заявил хозяину суденышка, что они с товарищем хотят попробовать поохотиться с подводным ружьем именно ночью. Два подводных ружья тоже оказались в наличии, так что пожилой японец только плечами пожал, пересчитывая деньги, и уважительно поклонился, на ломаном английском добавив что-то вроде: «Все будет в лучшем виде, почтенный господин!»

Снаряжение, ружья для подводной охоты и кое-что по мелочи – вроде ножей, компасов и фонариков, было без всяких проблем куплено в спортивном магазине.

…Около года назад Скат с товарищами выполнял не менее щекотливое задание на территории латиноамериканской Венесуэлы: в сельве, раскинувшейся по берегам Ориноко, спецназовцы нашли и обезвредили тайную базу наркоторговцев. Там задача несколько облегчалась тем, что российские коммандос действовали с ведома и при полной поддержке местных властей и спецслужб, что позволяло без всякого стеснения использовать практически любое оружие и спецснаряжение.

Здесь же, в Японии, группа не имела при себе ни оружия, ни снаряжения, что конечно же создавало определенные сложности – правда, не столь уж непреодолимые для людей, прошедших курс соответствующей подготовки. Например, при необходимости многое можно было купить в обычном спортивном магазине: от полного комплекта снаряжения для подводного плавания до любой разновидности дельтаплана. Об оружии, пожалуй, не стоит даже и упоминать, поскольку любой десантник проходит спецкурс боя без оружия и умеет прекрасно пользоваться практически любым подручным предметом, легко превращая простую палку в подобие дубины или меча, а бутылку в штуку пострашнее любого ножа.

Если же боец все-таки предпочитает привычный тяжелый нож – к его услугам хозяйственные магазины с их широким выбором. Нужны компоненты для приготовления простенькой, но эффективной взрывчатки? Это – в отделе бытовой химии и в аптеке напротив. В оружейные магазины обращаться не стоит – там наверняка потребуют разрешение и гору справок. Беда невелика, поскольку в том же магазине спортинвентаря можно без всяких справок купить охотничий лук с боевыми стрелами или арбалет – в умелых руках оружие ничуть не менее опасное, чем винтовка с оптическим прицелом.

Кроме того, знающие люди почти в любой стране могут выйти на немногословных парней определенной профессии, у которых можно купить пистолет, автомат или ту же винтовку с оптикой, без особого труда минуя полицию с ее разрешительной системой. Правда, для человека с европейской внешностью, попавшего в азиатские края с их традиционно закрытыми для чужаков преступными кланами, путь этот весьма и весьма скользок и опасен. Скорее всего, никто с белым клиентом и говорить на эту тему не станет, а если и заговорят… Восемь против одного, что вместо ствола с пригоршней золотистых патронов покупатель получит заточку в бок или блестящую пульку в голову…

Примерно в километре от берега хозяин лодки отдал несколько коротких распоряжений своим подручным и те начали без особой спешки возиться с грудой серых сетей, украшенных блестящими поплавками и тяжелыми грузилами – все это было, конечно, меньших размеров, чем у сетей, которыми пользуются настоящие сейнеры, но сама сеть, по-видимому, была немалой длины. Пока рыбаки разбирали и готовили к постановке свои снасти, Катков с Тритоном занялись своим делом: быстренько сбросили рыбацкие комбинезоны и облачились в свои темно-синие гидрокостюмы. Еще раз проверили работу клапанов и давление в баллонах с дыхательной смесью, после чего надели акваланги, маски и натянули на ступни длинные ласты. Сверив часы, «дайверы-охотники» незаметно для японцев еще разок прикинули по компасу направление на маячившую вдали «Ориент Стар» и, прихватив подводные ружья, спиной вперед одновременно упали за борт, тут же уходя в темную глубину…