Глава 11
Похмельный синдром мучил с самого момента пробуждения. Боль тисками сжимала голову в области висков, нос был заложен, периодически накатывали приступы тошноты. Хотелось просто лежать пластом и ни о чем не думать. Так нет же, надо идти на эту постылую работу. Не идти нельзя. Начальница обещала: «Еще один прогул, и ты уволен».
Алексей прошел на кухню, открыл холодильник. На верхней полке стояла банка пива. Рука автоматически потянулась к ней. Нет, не буду! От меня, наверное, и так такой шлейф! А пиво только усилит. Нагнулся ниже, взял с нижней полки банку, в которой сиротливо болтался в рассоле маленький огурчик. Огурчик трогать не стал, а рассол с жадностью выпил весь. Полегчало! Ну что, пора на трудовые подвиги.
На почту пришел в десять часов, когда вся корреспонденция в отделе доставки была обработана и лежала готовая к разносу: две газетенки и пачка писем, штук двадцать, не меньше. Алексей с ненавистью посмотрел на эту пачку, стал ее перебирать. Слава богу, заказных нет. И чего все пишут, с раздражением подумал он, есть же телефоны, Интернет. Так нет, пишут чего-то, пишут!
– Сумароков, опять пьяный? – за спиной неожиданно раздался голос начальницы.
– Да что вы, Агния Владиславовна, – Алексей обернулся и возмущенно посмотрел на нее, – как стеклышко, даже не шатаюсь.
– Что-то запашок от тебя подозрительный…
– Ну, выпил бутылочку пива, и что? Я ведь не на машине работаю, а на своих двоих.
– Ладно, иди. До обеда разнесешь, потом поможешь Ленке сортировать отправку.
– Опять, – недовольно пробурчал Алексей, кидая в сумку жиденькую почту, – работаешь за двоих, а платят копейки…
Вышел на улицу. Моросил мелкий сентябрьский дождь, приятно освежал. В животе заурчало, затем засосало. Эх, сейчас бы сто грамм и закусить. Зря дома не позавтракал. Сначала разнес газеты, они были в одном большом доме, девятиэтажке. Теперь письма. Посмотрел адреса. Черт! В разных частях участка! Часа на два, не меньше.
Когда стоял на светофоре, ожидая зеленого света, его кто-то окликнул: «Леха!» Обернулся – Костя. Раньше вместе работали грузчиками на складе. Не только работали, но и «дела» делали: немного подворовывали. А без этого никак. Сидеть на таком добре и не отщипнуть? Их, правда, быстро вычислили и уволили.
– Привет, – Алексей обрадовался встрече с бывшим коллегой.
– Ты чего, куда?
– Да вот… – Алексей раскрыл сумку, в которой лежали письма, – «…кто стучится в дверь ко мне, с толстой сумкой на ремне…».
– Охота тебе этой ерундой заниматься? – искренне удивился бывший подельник.
– Ну, надо же чем-то заниматься, – тоскливо вздохнул Алексей.
– Леха, выбрось их, пойдем по пиву. Угощаю.
– Как выбросить? – Алексей недоуменно уставился на Костю.
– Легко. Вон, видишь контейнер? – Друзья перешли через дорогу. – Я вчера подкалымил. Разбирал гараж у одного бизнесмена, а там стоял маленький холодильничек. В рабочем состоянии. Спрашиваю, куда его? А хозяин: «Выбрось на хрен». А я его одному дачнику толкнул. Вот сюда, бросай свою почту. И все проблемы! Вообще, знаешь, старые холодильники, советские, классные были. Это я только недавно понял…
Радостный Алексей стремительно шел к ближайшей пивной в ожидании приятного разговора и халявной выпивки. Он и не подозревал, что его недобросовестное отношение к своей работе скоро сильно осложнит жизнь одному человеку.
Грибов было море. Грузди, подосиновики, подберезовики. Много белых. Через полтора часа у Максима была целая корзина. Кузьмич, восьмидесятилетний старик, провел его по своим, одному ему известным местам. Истосковавшийся по слушателю, болтал без умолку:
– Вот ты мне скажи, мил человек, грибов у нас только по одной Московской области – тонны. А летось был в Москве, зашел в магазин, огромный такой, с футбольное поле, а там наших грибов нету. Одни китайские в банках, да дорогие такие! Почему так?
– На покупку товаров за границей выделяется валюта и там – объемы. А если ты придешь в маркет с десятком килограммов, то что с тебя взять? Отката не будет, да и мороки много.
– Во-от, – многозначительно протянул Кузьмич, – выходит, мы ихних людей кормим, а на своих насрать?
– Выходит, так.
После побега из СИЗО и «душевного разговора» с Каретниковым Максим посчитал благоразумным на время уехать из Москвы. Наверняка уже включили план «Перехват», это минимум дней на пятнадцать. Потом его объявят во всероссийский розыск. Поэтому, подумал Максим, месяцок надо отлежаться в тихом месте. Он выбрал самую глухую деревню в тридцати километрах от станции Ожерелье. Деревня практически вымершая: в ней доживают старики – четыре старухи и Кузьмич, «первый парень на деревне», как он представился при знакомстве с Максимом. У него Иконников и поселился, так как остальные дома давно сгнили или стояли наглухо заколоченные.
Перед отъездом в московскую глушь Максим послал письмо Плешкунову, где все подробно ему рассказал о своих последних приключениях и о разоблачении Каретникова. Доказательства он просил забрать из камеры хранения на Павелецком вокзале. А вот когда Каретникова вызовут на допрос и припрут к стенке, тогда можно будет возвращаться в Москву.
– Максим Михайлович, вот ты, я вижу, человек грамотный, – не унимался Кузьмич, – объясни мне: зачем у нас в стране порушили колхозы?
– Да они вроде как сами разрушились, – предположил Максим.
– Не-ет, мил человек, их угробили специально, только чей это замысел, понять не могу. В девяностые все орали: «Создаем фермерские хозяйства, фермер – вот король на селе». А не докумекали, что не приживется у нас фермер. У него мунталитет другой. И еще, фермер-то на Западе как работает? Собрал он, к примеру, на своем огородике помидоры, к нему подъезжает агент, забирает все со двора, и денежки на его счет. У фермера и не болит голова, как товар сбыть. Я в середине девяностых овец держал. Порезал как-то их штук десять. Ну, мясо ладно, кое-как продал с убытком, а шкуры – никак! Никому они не нужны. Бегал, бегал да и выкинул их в овраг. Зато дубленки в Турции закупаем. Это какая, к черту, экономика?!
– Для мелкотоварного производства на селе, Николай Кузьмич, нужна инфраструктура, а ее у нас нет.
– Вот, и я о том же: структура не та! Михалыч, а ты к нам как, пожить или отдохнуть?
– Отдохну немного, от Москвы. Пока тепло. А потом поеду обратно. Дела.
– Ага, ну да. Токо не пойму я тебя, чудной ты мужик. Не алкаш, не бомж, не бандит, а в такую глушь приехал. К нам уже лет пять никто не приезжает, даже туристы. – Кузьмич с прищуром посмотрел на Максима. Тот только неопределенно пожал плечами, – ну, да ладно, не хочешь, не говори. Только чую я, человек ты добрый и сила в тебе большая. Живи сколько хочешь. Мы еще на рыбалку сходим, сеть где-то в сарае завалялась. Дырявая, правда, но я починю.
Подошли к окраине деревни. На пути показался дотла сгоревший большой каменный коттедж. Остов дома мрачно чернел на фоне еще зеленого леса.
– Отчего дом сгорел, Кузьмич? – поинтересовался Максим.
– А-а, это дом зоотехника. Богатенький он был. В конце девяностых переехал в Москву, а дом остался. Продавал его лет шесть и никак не мог продать. А кто тут будет жить? Кроме электричества, никаких благ. Токо раз в неделю приезжает автолавка, привозят хлеб, консервы. А в прошлом годе приехал один покупатель, из Барыбино. Говорит, возьму за сто тысяч и ни копейки больше. А наш-то: «Нет, я лучше его сожгу». А энтот, покупатель-то: «Сжигай!» Ну, он взял и спалил при всех. Мунталитет у них такой.
Вошли во двор Кузьмича. Он поставил корзину с грибами в сенях, бросил курам пшена, распорядился:
– Михалыч, ты дрова поколи немного и печь затопи. А я пока картошку почищу, пожарим ее с белыми грибками.
Максим пошел в сарай за топором.
