Глава 6
Просьба о помощи
Дома меня ждала новость. Сдав девочку на попечение Салли — та, всплеснув руками, сразу потащила малышку «отмокать»! — я направился в обход форта. Мне требовался кузнец — следовало продумать план действий, раз уж дошло до того, что половина обитателей форта едва не покинула его, и, лишь неожиданное нападение приспешников Святоши, вновь сплотило людей в единое целое. Что-то шло не так…
В поисках Стопаря, я увидел его и Нату возле кучки чужаков. Стопарь, кивнув издалека, жестом позвал к себе, и я решил сразу выяснить, в чем дело.
— Кто это?
— Болотные… Не узнаешь крайнего?
— Знаком! — Я приветливо кивнул коренастому крепышу, признав в том одного из парней, помогавших нам расправиться с бандой. Из четверки добровольцев, пришедших с севера, тогда только он один остался жив. Три его товарища расплатились за победу жизнью…
— У нас появилась зараза…
Травник — так звали этого парня, рассчитывал на нашу помощь. В своих скитаниях Сова забредал даже к ним — и, в достаточно далеко разбросанных друг от друга, стойбищах болотных, знали о многом, что происходило в прерии. Болезнь, от которой не имелось лекарства, докатилась и до них. Кроме того, им серьезно докучали неимоверно расплодившиеся на падали крысы — и теперь, сами же серые твари массами подыхали от эпидемии, заражая своими трупами водоемы и луга.
— Умерло уже девять… и больных — более двадцати.
— Сколько же вас всего живет на болотах?
Стопарь заинтересованно смотрел на Травника. Тот неопределенно махнул рукой:
— А леший его знает… Нет, не ваш Леший! — Мы непроизвольно улыбнулись… — В нашем стойбище двадцать два было — вместе со мной. Сейчас уже семнадцать осталось… В селении Ворона — четырнадцать. У красного камня — восемнадцать, или двадцать. И в глубине болота, на островках, тоже есть люди…
— В глубине? — мы не поняли его ответа.
— Ну да! — он недоуменно посмотрел на нас. — А вы что, не знали? Хотя, конечно… Сова до них не дошел, мог и не рассказать. Да, там тоже живут. Они нас сторонятся… потому как, странные немного. В общем, вдоль всего берега, человек триста наберется.
Я повернулся к Стопарю:
— Не хило. Мы и не предполагали, что вас там столько… Ладно, замнем для ясности. Другие дела есть. Чер и Череп — вернулись?
— Они ждали тебя, потом, как и договаривались — пошли в форт. Не без приключений…
Я насторожился:
— Что опять?
— Пустое, — Стопарь поморщился. — Братья из ордена пытались след взять. Не по рылу, затея! Ты лучше о своем поведай! Что Стара насоветовала?
На меня глядели с надеждой…
— Не так, чтобы очень… Но, кое-что, есть.
Я пригласил всех в гостевой дом. Там, среди собравшихся, передал наш разговор со старухой. Какое-то время все молчали. Первым высказался Чер:
— Что можно найти в горах? Плохой совет. Опасно.
Стопарь задумчиво произнес:
— Ну, это ты загнул малость… Там красиво.
— Да. А еще — там водятся медведи. И тот… сам знаешь.
На пару минут все умолкли. Гор мы не боялись — хороший отряд мог пройти все Предгорья вдоль и поперек, что уже случалось. Более того — подобное проделали мы с Совой, всего лишь вдвоем, подгоняемые желанием мести за насилие над людьми. Конечно, путешествие в дальние ущелья куда более опасно, хоть и осуществимо — но был ли в том смысл? Общее сомнение высказала Элина:
— Дойти до самых подножий не проблема. Но, что искать? Про какое средство говорила старуха?
Вперед выступил Док. Запинаясь от волнения, он вновь повторил для всех то, что я уже услышал от Чера — более обстоятельно и подробно, чем торопившийся, в двух словах все рассказать, следопыт.
— Когда ты ушел к цыганке, Ульдэ услышала погоню. Мы спрятались. Сова и Леший решили не нападать… как ты и велел.
Я посмотрел на охотников — кажется, до всех уже дошло, почему мы не стали устраивать кровопролития…
— Твои спутники вернулись, сказав, что тебя не дождались, и, по уговору, должны идти в форт. Мы ждали, сколько нужно, пока рясоносцы не показались в травах… Чер и Череп перехитрили людей Святоши и увели их в прерии. А я, чтобы не попасться на глаза его псам, решил сразу пойти обратно. Мне… мне было стыдно возвращаться, после того, как я так глупо оказался в плену, и я захотел все исправить…
Стопарь с укоризной вставил:
— В форте теперь бардак, как у озерных. Никто ничего слушать не хочет, кому, что взбредет в башку — то и делает… И лекарь наш, туда же!
Док виновато посмотрел на меня, но я сделал вид, что ничего не случилось.
— Продолжай.
— …Забрался в самую гущу зарослей, и случайно попал на поляну с дикой малиной. Ты знаешь ведь, какая он сейчас стала… Ну, не удержался. Решил набрать с собой. А пока собирал — услышал, как кто-то ломится сквозь растения. Спрятался… На этот лужок вышли пхаи — стадо в восемь голов. Я был так близко, что смог разглядеть — один из них точно заражен! Он все время искал, где напиться, а воды, как раз, рядом и не было… Мне показалось странным — пятна на его коже уже были не мокрые, а ведь все, что я видел раньше, когда рассматривал других животных, говорило о том, что по мере их высыхания зверь слабеет и гибнет. Но этот самец на удивление был еще силен! И тогда я подумал — я должен увидеть, что ест пхай, чтобы узнать, не сможет ли это помочь всем нам?
— Так…
— Я кинулся за ними… Нет, я все понимаю — глупо было идти по следам пхаев, да еще и без оружия…
— Вряд ли оно бы вам помогло, — Шейла покачала головой. — Мы даже на одного не рискуем нападать… А вы — стадо.
— Но я не собирался нападать! — Док возмущенно вскинулся, и я сделал знак Шейле — не перебивай! Он выдохнул и уже более спокойно продолжил:
— Я шел за ними два дня… потому и не смог вернутся в условленное место. Пхаи привели меня почти к отрогам предгорий. И там, стадо нашло луг, где остановилось надолго. Я хотел понять — что помогает самцу держаться? Любой джейр, к такому сроку, уже бы давно сдох…
— Они просто намного глупее пхаев!
Шейла, ставшая под воздействием Чернонога, ярой поклонницей преобразившихся лошадей, вызывающе смотрела на нас. Ната сердито цыкнула на нее, и та спешно отступила.
Док продолжал, как ни в чем не бывало:
— Джейры, на самом деле глупее. Только ведь лошади, прямые наследники тех, прирученных, тоже особой школы не проходили. Они сейчас все дикие.
— И что? — Чер тоже стал защищать своих любимцев. — Это еще не резон. Дикие животные всегда отличались гораздо большей сообразительностью и живучестью, чем одомашненные!
— Да не встревайте вы! — Я вмешался. — Пусть рассказывает… Это мне кое-что напоминает.
— Я крался за ними по прерии… — мы невольно улыбнулись, представив, как наш Док изображает из себя охотника. — И, однажды, самец задержался возле источника со свежей и прохладной водой. Он не уходил оттуда — и все время пил эту воду! Я тоже находился неподалеку — и наблюдал. Все пятна на теле пхая высохли окончательно — но животное не только не погибло, но даже вроде как окрепло. Он стал выздоравливать!
— Вода!
Салли не сдержалась:
— Это же вода ему помогла!
Док устало кивнул:
— Да… вода. Скорее всего. Но, хоть режьте меня на куски — я не могу понять, как обычная вода смогла оказаться тем средством, которое я так долго ищу? Какого-то особенного вкуса или запаха в ней я не нашел… Но она помогла. Только не делайте слишком поспешных выводов! Это всего лишь один крохотный ручеек… и я не знаю, сколько нужно выпить из него, чтобы это стало лекарством. А может быть, это и не вода вовсе — а травы, которые ел пхай, пока пасся возле источника.
— Так помогло ведь?
— Помогло! — он согласился. — Но, почему — ты знаешь? И я не знаю.
— Наверное, нужно знать, как эту воду применить… — Элина посмотрела на далекие горы. — По крайней мере, один эффект от использования… точно есть.
Я смущенно спрятал глаза — кроме Наты и нее, никто больше не знал о некоторых особенностях купания в далеком озерце…
Док мрачно проследил за рукой Элины.
— Прежними лекарствами вылечить эту напасть невозможно. Я пробовал все травы, какие знаю, использовал твои антибиотики… Уколы делал, какие сохранились… Болезнь, хоть и не убивает сразу, но убивает… практически всегда. До сих пор ни одного, у кого появились пятна, шансов не было. Я не знаю, правду ли тебе наговорила старуха, но не воспользоваться ее советом — преступно и глупо. Все равно, другого средства у нас нет… Если она советует искать в горах — надо искать в горах.
По сильной худобе, по истоптанным в кровь ступням, рваной одежде и лихорадочному блеску в глазах, я понял — Док измотан до предела… И, если уж он сам согласился последовать наказу Стары, то иного выхода, действительно, нет…
— Вижу, пока меня не было, здесь тоже не сразу все собрались. Кто еще до сих пор в прерии? Кто командует в форте? Где Сова? Кто несет вахту на скале? Кто занимается рыбной ловлей? Почему нет дыма на кузне? Как дела на поле?
От моих вопросов все стали смущенно отводить лица… Стопарь, поняв, что никто не хочет оказаться крайним, виновато заметил:
— Порядка нет…
— А ты на что? Не можешь?
— Силой — не могу! — он твердо смотрел мне в глаза. — А убеждать… Я в словах, не силен. После… как уйти хотели, черт те знает, что творится. Ната пыталась всех урезонить — не слушают. А как убедить? Не бить же…
— Ты — вождь! — Ната взяла меня за руку. — Тебя послушают.
— Вождь? Уверена? Ладно… Оставим, пока. А насчет предложения Стары… Кто знает дорогу к дальним перевалам, за предгорья?
— Я, — Чер поднял руку. — Мы с братом ходили в самые далекие ущелья. Правда, давно…
— Сова должен знать. Он не раз рассказывал, что искал проход в ледниках. Элина… если помнит. Она там жила, до того, как их группа стала спускаться в долину.
— Такого средства нам не попадалось. Иначе бы я запомнила.
Я кивнул. Что мог обнаружить Док, наблюдая за пхаями? Не факт, что именно вода стала панацеей от смертельной угрозы… Или, все же, вода? Разве не ее действие, той ночью, так странно подействовало на меня? Что, если в ущельях, практически не исследованных никем, где-то течет чудодейственный родник, способный победить эту черную заразу? И как его обнаружить? Можно пройти рядом и просто не понять, что он обладает такой силой… Я опять подумал, об озере, среди скал. Даже его найдет не каждый — можно пройти в нескольких шагах, и так и не увидеть. Оно будто запрятано в скалах, в стороне от основного ущелья. Я и сам был только один раз — ночью. И вряд ли смогу вновь отыскать тропку, по которой прыгал при лунном свете…
— Лучше всех знает дорогу индеец… Но он уже где-то далеко, по слухам — чуть ли не за Каменными Исполинами.
— Уже ушел? Что он там потерял? — Док растерянно посмотрел на Чера.
Стопарь ответил за следопыта:
— То же, что и мы все… Лекарство.
Я промолчал — даже в кругу людей, которым я мог доверять, лишнее говорить ни к чему. По уговору, который мы обсуждали во время возвращения из похода, Сова, Бен, Леший и еще несколько человек ушли к проходу между рекой и скалами. Лекарства, принесенные мною из тайника, практически закончились, да и все сроки их хранения вышли, но оставалась надежда, что землетрясение не погубило те, которые лежали на стеллажах нашего подвала. Это было далекое и небезопасное предприятие…
— Будем думать. Стара сказала — нужен совет. Если что — Чер пойдет не один. Есть человек, который тоже знает дорогу к ледникам.
На меня уставились вопросительные взоры…
— Зорька. Она не раз была в предгорьях вместе со своим мужем. Сейчас она здесь, в форте.
— Оставил одну?
Мне показалось странным такое решение названного брата — после гибели Дины Сова уже не столь часто решался уходить в прерии в одиночку. Зорька — единственная отдушина в той жуткой жизни, которую ему приходилось вести, и он не мог ей рисковать, как раньше. Но, надо отдать должное, юная девочка-женщина могла за себя постоять — на ее плаще тоже висели скальпы и клыки животных, сраженные ее рукой!
— Да, сказал — пусть дожидается твоего возвращения. Индеец хочет знать из первых уст — сохранится ли форт и установленный порядок?
Все умолкли — вопрос индейца адресовался к будущему нашего поселка, и оно пока еще не было столь надежным, как все считали ранее…
— Как Алиса?
Док нахмурился:
— Очень слаба. Правда, уже приходила в себя, но…
— Плохо?
Вместо врачевателя ответила Ната, тоже вдруг согнавшая улыбку с лица:
— Плохо. Лекарств нет, постоянно лихорадит, хоть Док и смог остановить нагноение, но способ…
— Не томи!
— Мне пришлось удалить ей грудь, — Док нахмурился еще больше. — Рана оказалась столь обширна и глубока, иного способа вырезать все поврежденные и начавшие отмирать ткани, я просто не видел.
По глазам девушек и женщин, было ясно — в случае выздоровления Алиса уже никогда не сможет улыбаться, как улыбалась ранее… Женщины в прерии получали различные увечья — что звери, что бандиты, не щадили никого, не делая различий между полами! Порой, выжившие, стремились покончить с собой именно из-за этого — изувеченные и переставшие быть «женщинами», они теряли всякий смысл к дальнейшей жизни… Алиса, в чем-то очень наивная и такая милая, тоже может не захотеть продолжать свое существование в таком облике. Но я понимал — Док не мог поступить по-другому. Его богатый опыт в деле излечения всяческих ран диктовал свои собственные правила — и им приходилось следовать неуклонно. Что ж… Бедной девочке уже никогда не стать прежней.
Протяжный, залихватский свист заставил всех нас невольно посмотреть наверх — Джен, словно ни в чем не бывало, весело улыбаясь, посылала нам всем воздушный поцелуй и одновременно указывала на северо-восток…
— Люди!
— Сколько?
— Пять… нет, шесть! Мужчины и женщины!
— Святоша? Опять? — Стопарь сжал кулаки. В форте напряглись…
— Вряд ли. Напасть исподтишка — это возможно. Но вот так, в открытую… Что-то иное. Впрочем, мы узнаем это еще до того, как они приблизятся к форту. Бугай! Шейла! Спрячьтесь со стороны южных трав. Если враги — ждите, пока они подойдут поближе. Может, за ними идут другие…
Бугай, чье дежурство закончилось утром, пожал плечами:
— А на кой? Вот приблизятся — и так все узнаем. Что ноги зазря бить… И так, только вернулись.
Я стал закипать… После того, как после проповедей Святоши в долине на нас стали смотреть не на как освободителей, а чуть ли не продолжение банды — любой, встреченный в прерии человек мог оказаться если не врагом, то и не всегда другом. Моим же товарищам, расслабившимся после столь легкой победы, все казалось в ином свете. И, уже не в первый раз, я замечал, как мои приказания просто саботировали. Не всегда умышленно, но иной раз, по откровенному разгильдяйству. В прошлый раз, это плохо кончилось…
Ната ухватила меня за локоть:
— Что с тобой? Ты взвинчен, как пружина?
— Хватит! Я устал быть поводырем, для тех, кто желает оставаться слепым. Зачем мы с тобой и Элиной позволили им всем прийти сюда? Зачем? Прав был Сова — пока плохо, людям нужен вождь… Как полегчало — каждый сам по себе.
— А ты думал, они станут ходить по твоему приказу строевым шагом?
Я отмахнулся:
— Не своди все к шутке. Один не захочет идти за дровами, другой откажется принести воды. Третий… Все.
— И что?
— И ничего, — Я взял себя в руки. — Я допускаю, что каждый волен жить, как он того желает. Но только тогда, когда он свободен от моих указаний. Хочется ему того, или нет. Иначе — к черту все!
К нам приблизилась Туча. Она спокойно выслушала весь мой монолог, и лишь потом кратко спросила:
— Мой?
Ната кивнула. Туча неторопливо вернулась к своему дому и, встав чуть поодаль от входа, подперла руки в бока.
— Ты. Бык-переросток. Марш сюда!
Из-за двери выглянул Свистун:
— Ты что орешь?
— Позови-ка сюда сынка моего. Что-то он воли себе захотел, Дара слушать не хочет.
— Дара?
Свистун нахмурился и сразу исчез обратно. Через пару секунд из дома вылетел Бугай, явно получивший ускорение от своего крепкого приятеля…
— Так… — Туча, слегка кособочась, обошла стушевавшегося сына вокруг. — Вымахал, орясина… Оглоблей уже не перешибешь. А ума, как не было — так и нет. Ты что же, пень дубовый, права вздумал качать? Да я из тебя, мордоворот ты этакий, сейчас всю дурь повыбью!
Туча, размахнувшись, отвесила сыну звонкую оплеуху, Рука у женщины оказалась тяжелая — на лице Бугая отпечаталась красная отметина…
— Да что я сделал то?
Хрясь! Голова здоровенного мужика качнулась в другую сторону…
— Не понял? Поясню… Ты что обещал, когда мы сюда пришли? Кто старший в форте?
— Так ведь ничего и не б…
Хрясь! Ната шепнула мне на ухо:
— Останови ее. Покалечит ведь…
— Да уж… его дубиной бить надо. Чтобы прочувствовал.
Туча, поискав глазами, направилась к кучке веток, сваленных возле общего очага. Бугай не стал дожидаться ее возвращения…
— Ну, хватит. Не позорь мужика перед всеми. Иди к себе…
Я остановил разъяренную старуху и поманил потупившегося у ворот Бугая.
— Шейла уже ждет.
Он неприязненно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Шейла поигрывала луком, терпеливо поджидая своего спутника. Бугай нырнул в дом, и через пару минут присоединился к девушке, неся в руках свое копье, способное устрашить даже Бурого… Все разговоры внутри лагеря притихли, так же смолк и смех на скале — Джен, наблюдавшая в паре со своей подругой за подступами к форту, перестала улыбаться и юркнула назад, под защиту навеса. Все, кто видел расправу Тучи над сыном всю эту сцену с самого начала, быстро сообразили, что это относится не только к нему. Я заметил, как кто-то украдкой кинулся к берегу — предупредить самовольно ушедших рыбаков, что их, вернувшийся вождь, с цепи сорвался… Стопарь, вышедший из дома вслед за Бугаем, виновато опустил голову:
— Моя оплошность… распустил негодника.
— Хватит! — я остановил кузнеца. — Не твоя, а моя. Не ты его… я сам всех распустил.
— Моя. Некогда было разборки устраивать, когда возле форта стрелы летали. Наверстаю.
Стопарь вздохнул и отошел к горну, где усердно что-то перетаскивал Будда.
Мы затаились на стенах. После предательского нападения «братьев», в любого чужака было нацелено не менее пары острых стрел.
…Это оказались хорошо знакомые нам обитатели верховьев Змейки. Они остановились возле ворот и сложили оружие на землю — заведенный мною порядок, теперь никто не осмеливался нарушить. После этого Свистун, осмотрев каждого, пропустил гостей внутрь.
— Даже Святоша до такого не додумался… Вы всех так проверяете?
Крупнолицая женщина — глава отряда, недовольно обратилась ко мне, указывая на свои вещи, сложенные возле входа.
— Всех! — я не счел нужным оправдываться. В прерии не могли не знать о наших разногласиях с монахом. Сторонников у новоявленного проповедника нашлось немало — и, как не раз было в истории, могли объявиться и фанатики… После страшного ранения Алисы, подобное не казалось бредом.
— Ну… и ладно. — Она уселась на предложенную скамейку. Ее спутники расселись рядом, молча, ожидая последующего разговора.
— Ты про эпидемию знаешь?
Она слегка прикусила губу — я кивнул.
— Во все земли пришла беда…
— Мои люди ходят тропами прерий. И первых зверей с пятнами смерти увидели раньше всех.
— А что не предупредили тогда?
— О чем? Среди всех обитателей долины, один лишь Док мог понять, что случилось. Он и сказал… когда догадался. И мы оповестили всех, кто был рядом. А посылать охотников специально, я не стал. Док и сам ушел в поселок у озера — оттуда вести разносятся быстрее.
— Ну да… ясно.
Она замялась.
— Со мной две девушки. Примешь к себе?
Я посмотрел на ее спутниц. Обе невысокие, даже слегка коренастые, но при этом не казались тяжеловесными, скорее, просто крепкими и сильными, давно и прочно ставшими на ноги в этом новом мире. О том свидетельствовала и их одежда: штаны из шкур степных козлов, прочно сшитая обувь, непромокаемые накидки из хитро сплетенных листьев. За поясами у каждой ножны — сами клинки Свистун сложил в общую кучу.
— Почему за них просишь? Сами не могут?
— Можем! — одна из девушек привстала. — Мы с сестрой жили далеко отсюда — в горах. До тех пор, пока на нас не напали уголовники. Старшего из них все называли, словно черта какого… Бес, кажется. Точно — Бес! Я запомнила.
Мы молчали. Не столь давние события с бегством Блуда и поисками остатков банды, еще не успели выветриться из памяти. Волкобой, стоявший с краю, чуть сощурил брови — ему-то преследование запомнилось лучше всех…
— После них у нас не осталось мужчин — всех вырезали. Нас… оставили. — Она чуть стиснула зубы. — Только мы ночью задушили их сторожа и убежали. Спустились в долину, узнали про войну и вообще, про все… Скитались из селения в селение. Вроде никто не гонит, но и не сказать, что рады. Если ты не примешь — уйдем назад, в горы. Больше некуда.
Широколицая грустно добавила, когда девушка села:
— Все так… Они девки — а таких, в долине, пруд пруди. Кому нужны? И так, — она скосила глаза на наших охотников. — Мужчин на всех не хватает. После вашей войны с Сычом, на восемь девчонок едва ли один сыщется… и то, уже при семействе.
Ната слегка толкнула меня в бок:
— Ты становишься популярен, милый… И девушки ничего.
— Да?
Она состроила мне глазки:
— Ну-ну, не отворачивайся. Вижу ведь, уже решил!
— Нет. Не решил. Не ко мне лично они пришли — в форт. Вся долина считает, что мы живем лучше других.
— Так ты и хотел этого… Что мешает остальным жить так же?
— Вот и спроси сама…
Вопрос с девушками оставили на вечер — когда соберутся все жители форта. Не желая прослыть полным диктатором, я хотел, чтобы такие решения иной раз обсуждались всеми. Да и сам факт, что новоявленные члены рода будут принимаемы общим голосованием, заставлял новичков относиться к этому более серьезно…
— Ну… А ты что хочешь? Им помогла — вижу. Но ведь не для того шла?
Женщина кивнула:
— Зови меня Радой. Друг твой мне кличку придумал — пусть сам и носит. А у меня имя есть. Пришла, потому что кроме как у тебя, помощи просить негде. Больные у меня в селении… трое. А нас и так мало, двенадцать всего. И из них девять — бабы. Три парня прибилось — и те слегли… Я последняя.
— Мужик?
Она недоуменно посмотрела на изумленного Стопаря:
— С катушек съехал?
Мы засмеялись.
Она хлопнула себя ладонями по широким ляжкам:
— Дожила, мать вашу… Вот, значит, кем стала! Мужиком!
Когда смешки затихли, она, уже с грустью в голосе сказала:
— И, правда, ведь… мужик. Все сами. На зверя — сами. На рыбу — сами. Землянки копать — тоже мы. В селение, на Мену — только я… мужчины вообще не хотят там появляться. Вот и выходит — мужик.
Ната, вмиг посерьезнев, задала вопрос:
— Ты прости его, — она укоризненно посмотрела на смутившегося Стопаря, — Он не со зла. А помочь тебе мы не можем. У нас тоже заболевшие есть… правда, не от чумы. И Док все перепробовал… не помогает. Вот и они, — она указала на Травника. — Тоже помощи просят. А чем помочь? Никто не знает.
— Так… — Рада бросила на меня усталый взгляд. — Рассчитывала я с вождем поговорить… — я заметил, что при этих словах она явно поморщилась. — А вместо того, со мной девчонка беседует, да? Что, ты сам ответить не мог? Я про то, что Док лечить пытался, и сама в курсе. Ты мне другое скажи — я тут слыхала, ты с Вещей на короткой ноге.
— Быстро слухи летят…
— Быстро. Что ты от Стары принес?
— Ничего. Нет у нее волшебного средства, хоть и шаманка. Кстати, это — не девчонка. Это Ната — одна из моих жен. А другая, за раненой ухаживает — потому и не может тебя приветствовать, наравне со всеми.
Рада равнодушно бросила взгляд на Нату и пожала плечами:
— Наслышана… плевать. Живи хоть с десятью сразу — мне до лампочки. Девок, в долине, как грязи, скоро друг на друга кидаться с тоски станут. Лучше уж так… гаремом! Так ты мне ответишь, или я зазря ноги била?
Я кивнул:
— Могу повторить. Лекарств от заразы — нет. Что делать — не знаю. Выздоравливающих — пока не видали. Но… — я сделал небольшую паузу, дожидаясь, пока все умолкнут. — Есть надежда. И ее, действительно, дала мне Стара. Но о том и сами могли догадаться.
— Не томи!
Рада и Травник буквально вскочили со своих мест.
— Мы и так столько вынесли — что одно, что другое! Если есть надежда — говори! Пусть хоть что-то… чем ничего. Не могу я назад с отказом идти!
Травник поддержал женщину:
— И мне возвращаться пустым, толку… некуда будет. Если какая помощь нужна — я готов. Что с бандой биться, что в поход, куда…
— В поход! — Я прервал парня. — Ты и так в курсе. Для нее говорю — я кивнул в сторону Рады. — Именно, что в поход. Далеко, в горы. В непогоду, в холод, немедля. Искать… сам не знаю, что. И не знаю — где. Людей для того у меня мало — ты сам вызвался. А мне… Святоша сейчас волком на всех наших смотрит. После того, как мы Дока у него из-под носа увели, никому из форта в поселке делать нечего… Напали на нас — знаете про то? Монахи, новоявленные… Убить могут. Даже вас, если он узнает, что вы здесь были. Мои люди все в горы уйдут — кому форт защищать?
Я не стал говорить, что селение не так уж, и ослаблено, отсутствием нескольких мужчин, ушедших с Совой. Так же умолчал и о нашем сговоре с монахом, насчет совета. Прочно вбитый в сознание образ будущего вождя прерий заставлял искать выгоду для форта, даже в ущерб собственной совести. Мы могли отправить в горы отряд и без остальных — но теперь, я специально хотел усилить его за счет чужаков. Отчасти, хотя бы для того, чтобы объединить всех общим делом…
— Я готов.
Травник стукнул себя в грудь:
— Ходок я, правда, не очень… Но не подведу.
— Я не могу, — Рада вздохнула. — Куда мне, в горы? Сюда еле дошла. Но, если надо — оставлю тебе одну из своих девочек! — она указала на молчавшую все время, черноволосую смуглянку, стоявшую за ее спиной.
— Ее зовут Зейнаб. Она турчанка.
Мы переглянулись. Судьба забросила в долину различных людей, как вероисповедания, так и наций, но, не считая Салли с Беном, настоящих иностранцев почти не встречались.
— По-нашему, может?
Рада мотнула головой.
— Более-менее. Куда ей деваться? Научилась… Ее оставлю. Она молодая, шустрая. С луком хорошо управляется, не то, что я… Больше не могу. Одной назад не дойти. Они ведь, — она показала на сестер. — Тоже у тебя будут? Вот и бери их в горы. Как раз, сами оттуда. Опытные…
— Возьму. Но, не я, — я указал на Чера. — Ему в ущелья идти! Мне — форт защищать. Чер — следопыт, ему и карты в руки. Кого сам выберет — тот и пойдет.
— Другое дело… — Рада деловито осмотрела Чера. — Легок, видно. Что ж, вам самим решать. Может, так и надо — раз меж тобой и монахом грызня пошла… Почему — Чер? Имени нет?
— После Того дня, у нас с братом ноги до колен потемнели… по пескам шли, а они дымились. — Черноног оголил штанину. — Потом месяц кожа шелушилась. Как змея, линяли… новая — почти черная. Вот и прозвище — оттуда.
— Многим нравится свое имя на кличку поменять. Я того не понимаю. Зачем? Все приятель твой, индеец, тоже вот… как его?
— Индеец, — подтвердила Ната, довольно спокойно перенесшая пренебрежение женщины на свой счет. — Белая Сова.
— Белая Сова… — тоже спокойно повторила за ней Рада. — Пусть так. Не всем это по нраву… тому же Святоше, знаешь ли.
— Он и это ставит нам в вину?
— Да! — она попросила подать ей воды, и Зейнаб приняла из рук Салли чашку, передавая ее своей старшей.
Рада отпила немного, утерла губы и повернулась:
— Говоришь, Стара велела совет собрать? Про нее много болтают… может, и правда. Знает старуха, что нужно делать. Когда будешь созывать?
— Уже начал.
Она кивнула:
— Добро. Приду. Где?
— В приречных холмах, где стойбище Лешего. Через десять дней. Раньше не успеют собраться.
— А придут?
Я пожал плечами:
— Откуда мне знать? Придут. Иного пути нет. Про то, что она насоветовала, посланцы не скажут. Здесь объясню. А там — пусть решают. Или лекарство искать, или — смерть.
Утром я отпустил Нату вместе с Радой к Лешему — у женщины были дела с перерожденными, и я с удовлетворением констатировал, что люди понемногу привыкают к их пугающему виду. Интересовать, что влечет ее туда, не стал. Леший держал под контролем все прибрежные холмы, где находились обширные степи, богатые животными. Возможно, что Рада искала земли, пригодные для охоты и переселения — ее местность становилась опасной…
Незаметно подошел Свистун.
— Дар… Дар!
Он заступил мне дорогу, и я вынужденно остановился.
— Не хочешь разговаривать?
— Честно? Не очень. Устал и не о чем.
Он закусил губу, потом тихо произнес:
— Прости нас. Меня, девочек. Волоса… Глупо получилось. Джен всех взбаламутила, да еще и Ната твоя… пощечина эта. Вроде, куда серьезнее девчонки удары держали — а такую малость, не смогли. Обидно стало. Вот и сорвалась она… Сейчас сама кается — только к тебе подходить боится. А форте уже все, как прежде, кого куда назначили! Правда! Стопарь каждому дело дал!
— Ушел бы?
Он запнулся. Мой вопрос, заданный спокойным, будничным тоном, слегка сбил его с мысли. Свистун пожал плечами:
— Могли… Я вспыльчивый. Потом бы назад попросился. Пустил бы?
— Нет. Я тоже — вспыльчивый. А Джен скажи — Ната тоже… кается. И прощения просит. Только все равно — в Форте должен быть порядок. Или — я сам уйду.
— Ты? — удивление на лице Свистуна было столь неподдельным, что я усмехнулся.
— Не веришь? А зря… Если вождь из меня хреновый — на кой тогда, вообще, все? А что плохой — то так и есть… раз распустил вас всех и все, что делается — лишь через окрик и мат Стопаря. Ведь так?
Свистун виновато опустил голову, не решаясь возразить…
— Вот и оно… Ладно, проехали. Никуда я не уйду — это место мы сами выбрали, еще, когда здесь близко вас не было, так что, если кому и покинуть форт — то не его основателям! Но, думаю, больше такого не повторится.
— А сам ты… хочешь им быть?
Свистун смотрел напряженно — я подумал, что ответ, какой бы он не был, будет воспринят в виде решения окончательного и бесповоротного. И что сказать? Что я, до сих пор, так и не решил — нужно ли мне это? Какую непосильную ношу взвалили на меня индеец и старая цыганка! А, по-иному — нельзя… Пожалуй, я уже и сам никого не видел в этой роли, кроме себя самого. Да, вот так и «бронзовеют» люди…
— Должен.
— Так я и думал. Кто другой и силой бы заставил людей подчиняться — как тот же Сыч, или враньем, да мягким подходом — как Святоша. А все — за ради права командовать другими. А тебе, «корона», похоже, жмет…
Я навестил Алису. Элина, ставшая подле нее почти неотлучной сиделкой, указала на табурет и приложила палец к губам.
— Она спит… Недавно очнулась, есть не хочет, пьет воду и все.
— Так сил не прибавится… А что Док?
— Варит снадобья, Тучу заставляет каши готовить, разводит с чем-то и чуть не силком впихивает ей в рот. На одной воде она бы уже умерла… а так — держится.
— Про то, что он ей грудь удалил — знает?
— Да… потому и не ест.
Я вздохнул. Если человек не хочет жить — никакие снадобья и лекарства не помогут.
— Говорить пробовала?
— Она не слушает… или делает вид. Дар, она так слаба, что в себя приходит очень редко — рана такая глубокая, а средства от боли Док еще не изобрел. Тут от одной царапины порой воешь, а у нее вся грудь пробита, насквозь! Да еще и вырезана, в итоге… Представляешь, каково ей?
— Ты все время здесь? Так нельзя…
Элина пожала плечами:
— На охоту и без меня есть, кому ходить, а других дел в селении нет. Стройка, во что с трудом верится, вроде как закончилась, рук освободилось много — могу и посидеть. Да и Ната просила — она, хоть и лучше меня во всех этих проблемах разбирается, хочет, чтобы я тоже опыт приобрела… на будущее. Только не хочется мне такого опыта! Ты не сердись… я просто устала. Тяжело это — видеть одну из подруг в таком состоянии, и знать, что ничего не можешь сделать.
— Не вини себя. Все мы в таком положении. Алиса еще жива — это главное. А что в тоске… время излечит.
— Время? — Элина скорчила гримасу. — Не знаю… Я бы вены вскрыла.
— Ты что? С ума сошла?
— Ты не понимаешь, родной… Ты — мужчина. Вам любая рана, если не смертельна — как украшение и знак доблести. Ну, правда, если вдруг не лишится кое-чего… Вот и для нас — оказаться без такого признака женственности, как грудь — почти тоже, что и для вас, стать не мужчиной. Понимаешь?
— Да… Хорошо, я пойду. Кто тебя сменит?
— Салли. Она тоже очень способная в целительстве — но, кажется, сейчас многие этому научились… хоть по желанию, хоть и без.
В кузнице Стопаря шла работа. Бугай, получив взбучку от матери, явно присмирел и теперь шустрил по мастерской, помогая отцу в нелегком труде. В горне полыхал огонь, сам Стопарь, прикрывая глаза ладонью, всматривался в узор на металле, и, недовольный, что-то добавлял к поленьям, желая выдать еще больше жара. От этих добавок шел такой пряный дух, что я меня едва не закружилась голова.
— Колдуешь?
— А то! В нашем деле без хитрости нельзя — он этого не любит.
— Он?
— Железный… мы его так зовем.
— Вот не думал, что ты настолько суеверен.
Стопарь неодобрительно качнул головой:
— Отойди, мешаешь! Да, суеверен. У тебя да Совы свои заморочки, с духами земли и прочего, у меня — свои. И потише — ему такого слушать не нужно… обидится.
Я пожал плечами — да, и здесь своя религия…
— Что хотел-то? — Стопарь, потянув носом, решил, что с добавками все в порядке и, удовлетворенный, снизошел к разговору.
— Как на поле?
— Нормально. Растет все… урожай скоро снимем.
— А что хоть?
— Ну… — Он явно растерялся. — Картошка есть. Свекла. Морковка, вроде… да ты не смотри так — раз зверье ее ест, то и нам можно!
— Потравишь людей, кузнец.
— Не потравлю. Док, вон, тоже все, что в прерии найдет, сюда тащит, на пробу. И ничего — пока никто на понос не жаловался. Если б не он — в долине до сих пор все голодали. А так, приметил, где какие корни животные употребляют — остальным рассказал, сам попробовал — вот и живут люди, даже если мяса на столе нет.
— Кстати, с этим как?
— Достаточно. Перед твоим возвращением добыли парочку овцебыков, да Ульдэ выследила стадо джейров. Половину в подвалы определили, другую едим…
— С рыбой?
— Бен силки меняет, трава сгнила — пора подновить. Тоже хорошо. Вернее — слишком хорошо. Соль на глазах исчезает — опять придется в гиблые места тащиться?
— Посмотрим… — Я подумал о Змее и данном ему совете. Если бывший зэк ему последовал — сейчас уголовники уже давно обжились среди пустынных земель, и ведут жестокую борьбу с обитателями пещер возле берегов соленых озер. Не позавидуешь… но, для них тоже иного выбора нет. Видимо, нужно кого-то определить с посланием к Весельчаку — будем меняться…
— К Власте зайди. Она там что-то придумала, с тобой посоветоваться хочет.
— О чем?
— Сам спроси. Мне не говорит.
Власта встретила, с порога засыпав вопросами — я догадался, что женщина не была среди встречающих и пропустила все последние новости.
— О чем ты хотела спросить?
— Дар… тут такое… — Она замялась. — Понимаешь, время идет…
— Ну? Какое время?
— Дар, время — это Время! Новое время! А мы его упускаем… В общем, что я хочу — оставить все это на будущее! Нельзя забывать, как мы жили — потомки не простят!
— Потомки? — Я скупо улыбнулся. — Власта… это плохая шутка.
— А ты не бросай надежды! Да, потомки! Я верю — однажды у кого-нибудь, появится ребенок! А потом и другой, третий! Мы не последние на земле!
— Твоими устами…
— Ты помнишь, что мне обещал? И для чего я пришла в форт?
— Да, припоминаю. Ты говорила, что хочешь своими глазами видеть, как зарождается новая цивилизация. Ну и как — зарождается? Ждать устанешь, Власта…
— А ты не юродствуй! Короче — вели Стопарю да Туче выделять мне с каждого третьего убитого детеныша джейра, или крола, выделанную шкурку!
— Ого? Зачем?
— Бен бумаги пока не придумал — ленится, думаю! — а мне писать не на чем! А шкурка, если очистить от шерсти, очень хорошо подходит!
— Власта, да меня люди сами без шкуры оставят, если я их тебе отдавать прикажу. Ты как, с головой дружишь? Их добыть — семь потов пролить. А тебе даже не на дело — а так… не пойми, зачем?
Женщина взвилась, что я даже отодвинулся:
— Это ты с головой не дружишь! Решил, что все давно изменились и дикарями жить должны! Не так! Нам надо прошлое свое хранить! Не в преданиях — а в виде четких записей! Это — наша новая история! Только так мы сможем людьми остаться! С памятью!
— Ладно, успокойся… — Я подумал, что пожертвовать двумя-тремя шкурками, пожалуй, можно… ну о чем она будет писать? Все шло довольно обыденно — какая история? Зато, перестанет истерить — что уже хорошо!
— Отдам распоряжение… будь, по-твоему. Про сестру ничего не узнала?
— Нет… Пропала она. Только вот, не знаю даже, говорить ли?
— Ну?
— Волкобой, когда вы из похода вернулись, одну безделушку Анне принес. Расческу простую…
— Да, вроде как находили что-то такое…
— Я ошибаться могу, но… У Вероники такая в точности была.
На секунду мы оба замолчали… Представить себе, что мрачная предсказательница оказалась в лапах жуткого чудовища — уж лучше сразу смерть!
— Расческа там давно лежала… сестра могла ее просто потерять — а кто-то подобрал.
— Я бы так и думала, но… охотники говорили — с Ним женщина была? Так?
— Видеть — не видели. А следы — да, были… Но, ведь не факт — что она?
Власта опустила голову.
— Не факт… а сердце — болит. Нехорошее у меня предчувствие, хоть я и не предсказательница, как она. Очень нехорошее…
День пролетел незаметно. Вернувшись домой, я быстро поел, после чего собрался выйти на пару минут — проверить сторожевых на скале. Внезапно меня остановила Элина.
Она схватила меня за руку, усадив рядом:
— Дар… Это правда?
— Ты, о чем?
— Об Ульдэ. Она хочет переспать с тобой?
Я смешался. Как-то не приходило в голову, что вся эта история может стать достоянием всех, и, прежде всего — моих подруг. Как бы ни была упряма северянка, но вряд ли ей могло прийти в голову, рассказать об этом Огненноволосой. А я совершенно точно знал, что никто, кроме Наты, не был посвящен в наши отношения… Но Ната хватало ума не делиться этим со своей подругой — или же…?
— С чего ты…
— Ясно. Правда.
Она прислонилась ко мне.
— Мне хватило одного урока…
— Ты — мужчина. Как говорят — в расцвете сил. Ната, говорит, таких, как ты, один на тысячу… Она права?
— Мой рассвет уже в прошлом. Почему до сих пор в силе и вынослив, как степной тур — сам удивляюсь. Но это уже не ко мне вопрос — спроси у Дока. Ты о ее прошлом? Возможно, что она может сравнивать… Но нужно ли об этом говорить? К тому же — у меня есть ты.
— Я — плохая ей замена.
— С ума сошла? Да мне с тобой… Лина!
— …Тебе со мной плохо. Ты уже две недели, если считать до прошлого скандала и ухода на разборки в Озерное селение, приходишь и сразу ложишься спать.
Я куснул губы… Девочка говорила правду — до предела занятый делами, уставая так, что к вечеру ноги едва тащились, я как-то позабыл, что дома меня ждут юные и чувственные девушки…
— Тебе со мной не хочется… Я знаю!
— Лучше меня?
Лина скорчила гримасу:
— Но ты же, на самом деле, перестал с нами бывать… А я знаю — если без этого… ну, долго обходится, потом становится трудно. Значит, у тебя кто-то есть еще!
Я не смог сдержать улыбки… Она насупилась:
— Не смейся! Мне девчонки в институте рассказывали. Если вы долго без этого дела — потом, совсем дурными становитесь.
— Аа-а… — я подумал, что если бы не практически полное отсутствие свободного времени, то кое в чем она оказалась и права…
Элина мечтательно подперла голову и продолжила:
— Как я по ним соскучилась! Знаешь, словно перед собой всех вижу! Мы иногда у нас собирались, когда праздник, или еще что… На столе — шампанское! Холодное такое, пузырится в бокалах! Музыка, платья у всех, я в своем кресле-качалке… в волосы нитка жемчужная вплетена — подарок бабушкин. Сережки длинные, настоящие бриллианты — их мне подарил папа, на окончание школы. Шум, разговоры… ты не слушаешь?
— Отчего же? Нет, наоборот. Пытаюсь представить. Шампанское… и тебя в шкурах.
Она обиженно ткнула меня кулачком в грудь:
— Ну, тебя! Смеешься все время, когда я о прошлом говорю!
— Ты прости меня… Да, смеюсь. Может, и не следовало это забывать… Но и вспоминать не хочется. Извини.
Она дотронулась до моего лица.
— Ты тоже… извини. Глупая я.
Она обвила меня руками:
— Не ходи к ней. Дар.
— С чего ты взяла, что я собираюсь?
— Я заранее… не ходи. Она всегда одна, словно зверь какой-то. Дикарка. Я хорошо к ней отношусь, правда! Но я боюсь ее… И еще. Она — не Лада. Та — как мы, я даже понять могу! И тебя… хоть и ревновала, но простила… потом. А Ульдэ — она другая. Совсем другая! Если ты с ней переспишь — потом, так просто не уйдешь! Не измены твоей боюсь — у тебя и без нас, женщин много было… Мне Ната говорила. С ней так — нельзя. А я этого не выдержу! Если, совсем честно… сама тебя отпущу… к любой. Но, только не к ней!
Она вдруг скривила лицо. Я подхватил ее обмякшее тело.
— Да не нужен мне никто, кроме вас. Тебя и Натки. И сейчас — Натки… и тебя. Веришь мне?
— Верю…
Она коснулась моих отросших волос… Я поднял ее, и на руках отнес к ложу. Элина зарделась, и тихо произнесла:
— Я так соскучилась по тебе… По всем твоим ласкам…
Вместо ответа, я стянул с нее рубашку. Под ней ничего не было — Элина заранее сняла все, и теперь лежала на шкурах полностью нагая. Она прикрыла свои глаза, смущенная моим пристальным взором.
— Не смотри…
— Почему? Я люблю тебя видеть. Ты так красива… самая красивая девушка прерий!
— Неправда…
— …И желанная…
Я пригнулся к ее лону. Элина попыталась сдержать мой порыв, но я развел ее колени в стороны, щедро даря те ласки, которые она хотела получить… Девочка вскоре стала вздрагивать, положила ладони на мою голову, из губ срывались тихие стоны…
— Возьми меня.
Она призывно раскрыла объятия. Элина оставалась такой же худенькой и страстной, как в первые дни, и я не медлил более, опускаясь на нее всем телом. Она чуть прогнулась — я вошел в нее, и девушка больше не стала себя сдерживать! Она билась подо мной, словно вновь теряла невинность, вскрикивала от избытка чувств, ее пальцы впивались в мою спину. Через пару минут мы одновременно задрожали — и я извергся в лоно милой девочки, ощущая, как она отвечает мне практически тем же…
