Глава 9

С уходом отряда, в форте стало как-то, особенно пусто… Рядом, уютно положив голову на мое плечо, спала Ната — а мне, неожиданно, вдруг стало не хватать Элины. Раньше, когда я сам покидал эти стены, оставляя девочек ждать моего возвращения, разлука не казалось долгой. Все знали — охотники придут, через несколько дней, максимум — пару недель. Лишь иногда, когда мы шли по следам Беса, или отправляли людей в самые дальние стойбища, ожидание затягивалось. Но сейчас я ясно понимал — они вернутся не скоро. Путь в горы далек и труден, поиски, неизвестно чего, могли потребовать времени еще больше… Так надолго мы еще никогда не расставались.

Пока радовала погода. Не шли затяжные, холодные ливни, способные размыть самые исхоженные тропы, не дул ветер со стороны Провала — самый стылый и способный нагнать тоску на бывалых и привычных ко всему, скитальцев прерий. Днем светило солнце, освещая и прогревая долину так, что мы скидывали верхнюю одежду и ходили в одних рубашках, без рукавов. Зато позднее, когда ему на смену поднималась луна, дневной жар исчезал, и становилось более прохладно. По ночам было привычно тихо — только доносилось из Черного леса уханье сов, да где-то порой взлаивал шакал, облюбовавший поблизости нору и питавшийся полевыми мышами. Иногда мелькали горбатые, полосатые спины козорогов, да вдалеке неясным силуэтом мелькали пугливые лани. Стайки птиц, размерами от привычных ранее воробьев, и до жутких в своей мощи и силе, воронов, пролетали над стенами и бойницами форта, забираясь, порой, на такую высоту, что мы едва могли их разглядеть, на фоне сгустившихся облаков. А последние, то, махрово-синие, что предвещало неожиданный снег, то перисто-белые, так и плыли по небу, угоняемые потоками воздуха куда-то вдаль, через Синюю реку и далее, за близкий и столь же недоступный, противоположный берег…

Правильно ли я поступил, выбрав для поисков именно горы? Смотря на ту сторону, я представлял себе несколько крепких, управляемых плотов — разве не смогли бы мужчины, пользуясь парусами из шкур, пересечь этот поток? И, не лучше ли было направиться туда, где путь пролегал по земле, а вокруг простирались почти такие, как и у нас, леса и луга? И я отвечал сам себе — нет… Что могли они там найти? Полчища крыс-людоедов? Людей-мутантов, в одиночку способных схватится даже с медведем? Громадные пространства степей, где жизнь мало отличалась от нашей собственной… или, отличалась? Могли они там обнаружить то, зачем мы их посылали? То, что предполагала Стара — средство, способное исцелить чуму? Ведь непросто так она указала туда, на утонувшие в звездах, неприступные вершины? Что же хотела мне сказать старая цыганка? От чего предостерегала? О чем предупредила? Так ли я ее понял? Эх… Быть охотником — проще. Быть вождем… спасибо, брат мой, Сова!

В самом Форте все шло по заведенному распорядку. Несмотря на болезнь, нужно заботиться о пропитании, заготавливать топливо для очага и кузни, следить за полем. Примерно через каждые три-четыре дня, поутру, из-за приоткрытых ворот уходили в травы люди. Их состав всегда менялся — я следил за тем, чтобы никто не задерживался на одном деле. Постоянное место сохранялось только у Тучи, хранительнице наших припасов, и «главной», по обеспечению всего форта, едой. Зато ее помощницы каждый раз были новые — но теперь, всегда девушки. Мужчин работа на кухне мало привлекала. Здесь я потакал охотникам — хоть женщины мало в чем уступали сильному полу. С увеличением количества населения, прежние привычки поневоле стали меняться — готовить на всех было слишком тяжело, да и просто долго. Туча в основном вела учет провизии, распределяя ее между домами, но в «гостинице», любой странник всегда мог рассчитывать и на ужин, и на ночлег. Это была ее прямая обязанность, и старуха ею не пренебрегала, тем более что гости, не смотря на некоторый «карантин», у нас практически не переводились.

Вскоре после возвращения Будды, перед стенами появился и сам Змей — усталый и едва передвигавший ноги. Такое путешествие не могло быть приятным, учитывая то расстояние, что отделяло его от нас. К тому же, он пришел один, что само по себе довольно сложно. На южной стороне скалистого озера завелись крысы-трупоеды, а кто-то видел возле белых холмов, следы большой кошки….

— Эх, знала бы мама, какая у меня драма…

Змей с огорчением скинул с себя изорванные мокасины, оголив голые ступни. Я спокойно достал глиняную бутыль, изъятую из припасов Стопаря, и налил полную чашку. Змей-Весельчак отхлебнул, сделал широкие глаза и рассмеялся:

— Твою же мать! Ну, вы и буржуи! На что мы горазды из топора кашу варить — но такой браги и в помине не видали! Давай еще!

— Не обпейся… И валяй, рассказывай — к нам не один переход идти, думаю, просто так, без причины, не стал сам навещать. Ну?

— … Живем помаленьку! Солнышко светит, шалашики по росту, еды хватает — мимо нас тропки к водопою. Курорт! Если б не те многоногие уроды, что возле солончака обитают — так и вовсе кайф. Но тут уж деваться некуда…

Он спокойно кивнул на мой невысказанный вопрос:

— Нет, все целы. Бог миловал — на рожон не лезем, бьем их издалека, отравленными стрелами, как ты подсказал. И то, когда приходится — а так, стараемся поменьше туда соваться.

Вышедший из дома, Волкобой, издали увидев нас, заметно насупился и быстро удалился к кузне, откуда раздавался ритмичный перестук молотков.

— Не признает…

— Так ты ему другом и не был.

Змей как-то неприязненно пожал плечами:

— А оно мне надо? Не след тебе советовать, но… Ты же знаешь, кем он у нас был. Так что мне его приязнь, до одного места. В другое время, и стоять рядом, западло…

— Прошло то время. И что было с ним — тоже прошло. Право быть человеком он заслужил — ты тоже знаешь, как.

Змей вздохнул, всем видом выражая свое несогласие с моими словами:

— Побывал бы ты там… в зоне, может, и по-другому думал. А так — воля ваша. Пусть он живет среди вас, и зовется, по-новому, да только для меня, как был… — он с опаской посмотрел на мои посуровевшие глаза, не решившись произнести обидную кличку. … — Так и остался.

— Люди и сильнее ломались, когда в вашу стаю попадали. Что он из себя представлял? Начинающий наркоман, здоровья нет, нервы ни к черту, срок немереный отвесили, страх… и, к тому же, щенок — едва из школы выскочил! А лицом, как назло, словно девица на выданье. Опыта жизни маловато, одни глюки — и вы, озверелые от воздержания! Скажешь, не так? Сколько времени понадобилось, чтобы из бывшего парня «девочку» слепить? Неделя? Не рассказывай мне байки, Змей. Не сидел я на зоне, парашу не нюхал — и, слава богу. Теперь, уже не придется. Но, порядки ваши, известны. У всех на слуху, так что, как говорят — «не лепи горбатого». Прежде всего, это вы виноваты, что он в петушки попал. Только знаешь… Пора забыть об этом. Не то, — я указал на навес кузни. — Он сам эту память, из особо памятливых голов выбьет. Вместе с башкой…

Змей искоса глянул на кузню, с недоверием — на меня, но промолчал, не стал связываться.

— Ты ведь, не просто так ноги бил…

Он мотнул головой, соглашаясь.

— Естес-но… Нужда появилась. Только, после такого вот вступления, как-то и говорить о том затруднительно.

— А ты не робей. Уж, как-нибудь, выслушаю. А, если язык заплетается — еще глотни. Но потом, когда все обскажешь, а то вдруг, спьяну, придумаешь чего…

Он махнул рекой, решаясь.

— В общем, действительно, нужда появилась. Среди нас… — он запнулся. — Таких нет. А самоудовлетворением заниматься — никаких рук не хватит.

— Не по адресу.

— Так и я не лекарства прошу! Позволил нам жить — так разреши жить, по-нормальному! В конце концов, мы, не люди что ли?

— Я принуждать никого не стану. А добровольно, ни одна женщина с вами связываться не будет.

Он хитро усмехнулся:

— А если станет? Разрешишь?

— Повторю, что и раньше. Найдется какая, что пойдет — ей и решать. Тут не мне, той дурочке думать… Неужели, нашлась?

— И не одна! — Змей откровенно ухмылялся, довольный эффектом. — Целых две! Только, ты уж извини… Мы их такими не считаем. Напротив — очень даже умные женщины! Но, загвоздка одна есть…

— Поясни.

Он кратко рассказал суть. В соседнем селении, ближайшем к стану зэков, жило примерно около двадцати человек. Это было «владение» Кремня, чье присутствие при совете, и нелестный отзыв о нем самом, Зои, вызывал у меня самое негативное мнение. И я не забыл, как, и благодаря кому, она оказалась одна среди трав. Он был старшим, причем, как мы позже выяснили, именно благодаря своей силе и грубости — обычное дело, если среди спасшихся, не нашлось ни одного, способного обуздать подобный типаж. В войне участия не принимал, своих людей не посылал, но и нам не мешал — так, по принципу — моя хата с краю, никого не знаю. После битвы вел себя столь же тихо, на Мене появлялся редко, со Святошей не дружил. Словом — сам по себе. Если бы не его выкрики, тогда — никто бы и не знал о нем. Соседство бывших уголовников воспринял злобно, но перечить не осмелился — это я помнил. Что же теперь стряслось?

— Короче… Та, которая мне приглянулось — в его шалашах обретает. И он, кабан вонючий, к ней подбивается! Если, по-доброму — ну, перетер бы я с ним. Сама решит, с кем быть. Но он же ее достает конкретно! Говорила, чуть ли не силком к себе тащит. А урезонить, как положено — потом нас на ножи поставят. Так? Вроде, и мирно сосуществуем, но это так… видимость. Мы к ним без нужды не суемся — и они к озерам близко не подходят. Нейтралитет, мать его… Да и по-другому не получится — хоть и не все из нас кровью прошлого повязаны. А отвечаем — за всех.

— Хочешь, чтобы я вмешался?

— Хочу, вождь.

Я удивленно посмотрел на его лицо — но Змей был совершенно серьезен.

— Ты не ослышался. Уж извини… Про сходку мы знаем, хоть вы и старались все втихомолку провести. И что про тебя решили — тоже. За то, что было, как сам сказал — зла не держим. Мысль, что кому-то одному власть держать — дельная. А кроме тебя, или индейца — кандидатур нет. Ну и… Наш выбор состоялся. За тебя масть держать будем. Так что — ты вождь. Другие нам не нужны.

— Вот как…

Он ждал моего ответа, перестав улыбаться и позабыв на время про свои прибаутки.

— Разведчики ушли надолго. Пока не вернутся — нужно ждать. Ты, по прерии прошелся — много, кого видел? То-то… Эпидемия. Нет лекарства — нет дороги. А когда будет… Одному небу известно. И до тех пор мне покидать форт нельзя. Не могу я к тебе воинов вести, в такое время. Да и не поймут нас, если я с оружием в руках в чужое селение приду, свои порядки наводить… Так что, извини, но придется тебе свои сердечные дела, как-нибудь, самому решать. Раз про совет слышал — то в курсе, на каких условиях мне это право дадут. Найдут они проход среди гор, или средство от чумы — я смогу вмешаться. Не найдут — все.

Змей поскучнел, но перечить не стал. Неизвестно откуда, зная про общее решение, он понимал, что нарушать его я не стану.

— Зря шел… Жаль, тапочки свои, от «Версаче», стоптал, пока доперся. Что ж, твоя правда, сказать нечего.

— Опасно одному в травах.

Он угрюмо кивнул:

— Опасно. Но, если людям дорогу не переходить — выжить можно. А зверь сам боится. Сколько ждать-то?

Он смотрел на меня, и я понимал тоску, явно застывшую в его глазах… Возвращение, могло произойти, невесть, когда, а станет ли Кремень мириться, с соседством бывших уголовников, всерьез претендующих на женщин из его селения — еще тот вопрос. Я бы не стал…

— До озера с тобой отправлю Джен, и Шатуна. Пойдете вдоль леса — так безопаснее. И смотри… девушке голову не морочь.

Он криво усмехнулся:

— Совсем-совсем?

— С собой не тяни. Остальное… можно. Если сама захочет.

Он покачал головой, потом утвердительно кивнул. Я подумал, что, не будь Джен столь легка в обращении с мужчинами, мне пришлось бы предупреждать его об ином…

Отдохнув в гостевом доме, Змей наутро собрался в обратную дорогу. По моему распоряжению, Стопарь выдал ему пять десятков наконечников стрел, несколько ножей и топоров. Найти что-либо стоящее в желтых песках нельзя, возможности производить орудия самим, они не имели. А я не хотел, чтобы новоприобретенные «друзья» выходили на жутких скорпионов с голыми руками. Это был не обмен — такое количество изделий могло обрушить «рынок» в поселке, скупив все новые ценности нашего мира. Мы выкинули его прежнюю одежду — ставшая почти нарицательной, синяя куртка в глазах жителей прерий, стала чем-то вроде красной тряпки для быка…. Я подарил ему пару рубашек, сшитых моими девушками, а из числа общих запасов выбрал еще и несколько легких и удобных курток и мокасин. Змей, взамен, отдал Туче большой мешок с солью — товар, в условиях нашего бытия, равный золоту. Он и провожатые покинули форт. Уже на выходе Змей что-то весело рассказывал Джен, и по ее смеющимся глазам я видел, что следующую ночь бывший зэк проведет, не один… Стоит ли говорить, что о том, кто он, она задумается лишь после этого.

Только по прошествии нескольких дней, я вспомнил и всерьез задумался над его словами. Никогда раньше ни одно животное не уклонялось от встречи с человеком — кроме, что самых робких, вроде джейров, чуть более рослых косуль, или одиночек-кролов. Ни стада овцебыков, редко превышающие восемь-десять голов, ни пхаи, чья численность также держалась в этих пределах, ни даже стремительные козы — никто из них не убегал от охотников, пока не чуял явную опасность этой встречи. Что и говорить про могучих туров, или редких и действительно страшных кабанов — тут уж опасаться должны были сами люди. А про хищников и вспоминать не следовало… В прерии, на самом деле, происходили изменения — теперь, появлении человека заставляло любое животное или зверя исчезать в густых зарослях, отчего охота становилась все более продолжительной и трудной. Волей-неволей, а мы все приучили этот мир к тому, что нас нужно бояться… И это было плохо.

К исходу первого месяца, после ухода отряда, в гости заглянул Йети. Оставленный Лешим вместо себя, огромный, чуть ли не гориллоподобный человек, с головы до пят заросший густой шерстью, так напугал новичков, что в его сторону даже улетело несколько стрел — и только вмешательство Стопаря остановило не в меру ретивых защитников форта. Сам Йети легко уклонился от стрел — все даже поразились, насколько легко! А я вспомнил, что почти также предугадывал все мои движения, тот, бывший человек, едва не убивший нас с Натой в Провале…

— Весточек нет?

— Сам знаешь.

Он вздохнул и засунул в рот угощение — Туча, сурово отчитав любопытных девчушек, поставила перед ним миску с мясом и несколько лепешек, изготовленных из размолотых семечек подсолнуха. Йети отказываться не стал…

— А у вас? Как дела?

— В город ходили…

— ?

— Увлеклись немного. За стадом шли — а те, как назло, вдоль реки и все дальше к проходу. Там теперь еще уже стало — все заросло напрочь, кустарник, а на нем колючки, что твой меч, режут не хуже бритвы.

Я невольно улыбнулся — представить себе бреющегося Йети, это нужно недюжинное воображение… Он тоже усмехнулся, обнажив громадные клыки, делающие честь любому волку прерий.

— Смешно, да? А нам как смешно…

— Извини, Йети, не со зла.

— Ладно, привыкли уже… Сам понимаю.

— А женщины… ваши?

Он насупился. Я затронул больной вопрос. Если для перерожденных мужчин их внешность была на втором, если не третьем месте, то для их подруг она воспринималась крайне болезненно. Но так было… и этим приходилось жить.

— Привыкли. Тоже… Не о том мы, Дар.

— Что-то срочное?

— Срочное? Нет сказал бы… Но важное — да. Вулкан растет. Опять.

Я посмотрел в глаза великана. Они остались нормальными — ярко-синими, на фоне столь же ярко-рыжей шерсти…

— Дым есть?

— Слегка. Метров с полста, думаю. Земля не горячая… — Йети знал о наших походах со слов Наты и был в курсе того, как мы стояли на своем берегу реки и ощущали жар, даже сквозь подошву мокасин. Это было уже так давно… И вот, его слова напомнили мне о прошлом.

— Странно все это. Будь у нас хоть один вулканолог, а так…

— Док что говорит?

— У него на все один ответ. Недра Земли еще не успокоились, происходит движение внутреннего ядра, или мантии, а еще возможен быстрый дрейф континентов. Любое объяснение хорошо — может жахнуть так, что снова все к небесам взлетим.

— Успокоил… — Йети иронично зевнул. — Ну и ладно. Растет, и растет. Может, наши там проход среди гор найдут? Свалим тогда отсюда, на ту сторону… Как сам думаешь — там лучше, чем здесь?

— Там южнее. Если здесь зимы, который год нет и даже намеков не видно — там жара может такая стоять, что пожалеем, что ушли. Но, с другой стороны — там тоже может быть море… а то и океан. Да нельзя нам всю жизнь в этой долине провести, как бы хороша она не была. Пусть, переселяться не станем — но знать о тех землях нужно! Там и такие же, как мы, могут быть… и вообще.

— Вот и оно. Вообще… — Он положил руки-лапы нас стол. — Когти видишь? Нет. Нет их у меня… А у того, кого вы у скал преследовали — были. Найдут наши проход, а за ним — они! Новые хозяева земли!

— Не пытай меня, Йети… не знаю. Давай лучше, сходим к Стопарю — вам, я слышал, железо требуется? Много не дам, но, кое-что, выделю…

— Я тоже не с пустыми руками. В обмен — шкуры овцебыков и несколько корзин с ракушками. У вас таких нет — мы их только возле наших холмов находим. Пошли, что там…

Ожидание затягивалось… Дни шли, заканчивалась шестая неделя — и волнение, пока скрываемое мной от остальных, понемногу стало овладевать всеми обитателями форта. Мы понимали — еще слишком рано. Поиски среди ущелий, когда даже неизвестно — что нужно искать? — могут продолжаться бесконечно. А Чер, получивший категорический приказ, постарается выполнить его, несмотря ни на что. И менее всего — считаясь со временем…

Не одна Элина — среди ушедших были близкие люди у всех. Туча тревожно посматривала в сторону синеющих вершин, Рита, одна из последних пришедших в форт девушек и ставшая неотлучной тенью сына кузнеца, внезапно затосковавшая по покинувшему ее Бугаю, забредавшие с прибрежных холмов друзья Лешего… Мы все ждали их — и ждали с все более возрастающим нетерпением…

Отряд разведчиков представлял собой немалую силу — опасаться столкновения испытанных охотников с крупным хищником не следовало. Скорее, тому пришлось бы спасаться бегством. Но существовали еще и другие сложности, в виде внезапных оползней, частой и резкой смены погоды, предательских обрывов и камнепадов. Это были Горы, именно так — с большой буквы! И Чер, который в поисках остатков банды Беса забирался в самые труднодоступные места, только один доходил до самых ледников. Никто более так далеко не заходил, а, следовательно — никакого опыта не имел. Правда, с ними был Угар — пес, уже доказавший свою надежность. Мы полагали, что он всегда успеет предупредить отряд в случае тревоги — сообразительность и смекалка нашего четвероного друга давно стала притчей на устах…

Желая отвлечься от тревог, мы со Стопарем вернулись к его идее воздушного шара. Не желая отдавать старику, запас наших выделанных шкур, я предложил кузнецу испробовать листья деревьев. Названия им я не знал — могучие стволы мне показал Док. Листья находились на огромной высоте, и их добыча была связана с большим риском. Док как-то попытался склеить пару, используя их как замену козырьку над окном. Тогда этот опыт прошел незаметно, но сейчас мог пригодиться. Широкие листья, вначале вымоченные и при этом слегка отбитые на ровной поверхности, после высыхания и пропитывания хитрым составом, становились удивительно пластичными и не ломались при сгибании. Стопарь также скрепил несколько по краям, клеем — получилось. Было сомнение, смогут ли они выдержать вес корзины, и еще более тяжелый — наш, но узнать это, мы могли только при испытаниях. Требовалось очень много листьев, много работы — а я не имел возможности заниматься этим в ущерб другим обязанностям. В итоге, кузнец остался один, и окончательная доводка будущего изделия оказалась целиком в его руках. Неожиданно старику стала помогать Пума — без принуждения и какого-либо приказа с моей стороны. Девушка так и старалась везде попасться мне на глаза, тем более удивительно, что она сама напросилась к нему в помощницы. Впрочем, я мог только приветствовать это желание — все равно, ничем иным она заниматься не хотела.

На утоптанной площадке, посередине форта, играла Зоя — и при моем появлении радостно завизжала. Ее тоненькие ручонки обвили мою шею, босые ноги оплелись на пояснице, а чумазая мордашка вплотную приблизилась к губам…

— Это еще что?

Она неумело ткнулась губами в мой рот. Я дернулся, на какое-то время не зная, как поступить — толи оторвать бесшабашную девчонку от себя, и дать ей по одному месту, толи сделать вид, что ничего не случилось…

— Больше не буду… — она сама разжала руки и отпрыгнула в сторону, сделав при этом самый невинный вид.

— У кого научилась? — мой тон не предвещал ничего хорошего, и она на всякий случай отошла еще подальше.

— Ульдэ говорила — вождь тебя любит. Иди и поцелуй — вот я и поцеловала. Нельзя? — она прекрасно понимала, что произошло, но продолжала делать вид совсем уж маленького ребенка. Но я услышал только имя…

— Ульдэ?

Она встала еще дальше и уже на безопасном расстоянии ответила:

— Да. Сказала, тебе светленькие больше нравятся! А темнолицых ты не любишь! Вот! — она демонстративно встряхнула маленькой головкой, и ее встрепанные волосы веером рассыпались по худенькой груди.

Ната, невольно ставшая свидетельницей этой истории, только охнула… Вечером, когда я принес ей сок, она вспомнила об этом событии:

— Как там Элина?..

— Все будет в порядке. Не волнуйся. Их много, все отлично экипированы, одеты. Да там каждый и в одиночку смог бы это сделать! Просто, еще не время возвращаться… Они придут, Натка. Обязательно придут. И ничего с ними не случится.

— Надеюсь. Просто ждать устала… и в этих стенах сидеть — тоже.

Утром к нам пришли гости из озерного поселка — событие, более чем неожиданное… В приближающейся процессии я разглядел Чайку. Женщина поздоровалась со всеми, сняла с плеч массивный тюк и устало присела.

— Хоть бы дорогу проложили… Дар, ты главный — почему не прикажешь?

— Какую дорогу, Чайка? От вас до Форта давно тропа исхожена, удобнее не найдешь.

Я присел рядом.

— Ну, здравствуй, вождь! — Чайка словно нечаянно коснулась меня ладонью. — Далеко живете… И крепко.

— Здравствуй.

Я ответил на пожатие. Она смущенно убрала руку — жест, не замеченный никем.

— Хорошо устроились. Лучше нас.

— Что мешает?

— Сам знаешь, — она слегка нахмурилась. — Святоше не до наших проблем. Он своим орденом занят, новых братьев по вере вербует. Да еще болезнь эта…

— Много набрал?

— Не очень. Молитвами да поклонами сыт не будешь, а просто так, кормить его ораву, тоже никто не станет. Приходится пастырю нашему в прерии выходить — есть то, хочется… А там уже не до его увещеваний — прозевал добычу, остался голодным. Вот и вся молитва…

Я прищурил глаза:

— Значит, не идут впрок его призывы… И, слава богу.

Она рассмеялась:

— Грешник ты!

— А ты?

Она опустила глаза:

— Не напоминай о том… и так тошно.

Я пожалел о своих словах — знал точно, что у нее никого не было. Но Чайка не нуждалась в жалости. Она внимательно посмотрела на бегающих поодаль девчонок — Зою и Карину, и с усмешкой произнесла:

— Красивые… смену растишь?

Намек был ясен.

— С ума сошла? Нет. Просто ращу. Детей в долине едва с десяток наберется, и те — почти как мы. Такое пережить, быстро взрослым станешь. А моих, — я сделал ударение на этом слове — Никем не заменить. Слишком многое мы вместе пережили…

— Прости… Хорошо, что ты о них заботишься. Только, что они видят? Детства ведь нет…

— Что видят? — я на миг задумался. — А все. Траву, которая раньше только под асфальтом была, ручьи, которые не из кранов, а по земле струятся… Реки настоящие — не в кино. Зверей. Знают, как им больно бывает от наших стрел и копий — и зря мучить уже никого не станут. Что такое — зверство! — тоже знают. Это, уже Сычу спасибо — всех научил. А еще — лес знают, деревья, шум ветра, как выжить и как с голоду не умереть… Они много знают!

Она покачала головой, сгоняя улыбку с лица:

— Тебе поэтом быть… Дар, что бы с ними не приключилось, они, все равно — дети. Их учить надо. Понимаешь? Ну, вырастут они здесь, в защите твоей, а кем? У тебя уже есть одна, не поймешь сразу, как и назвать… Я про Ульдэ! Такими хочешь их видеть? Да, природу они видят ежечасно, и умеют многое — не отнять. Но ведь и основы знать надо! Ты не спрашивал — они школу помнят? Читать, писать умеют? А если так дальше пойдет — кто тогда сохранит для будущего все это?

— Читать им нечего. Писать — не на чем. Историю помнить… Какую, Чайка? Ту, что была, или нашу? И как теперь года считать — те, или эти? Когда мы и сами до конца понять не можем, сколько в них месяцев и дней. Когда даже время — и то, другим стало. А ты — школа… Кто учить будет?

— Я.

Она решительно посмотрела мне в лицо:

— Они, — Чайка кивнула на своих спутников. — Сюда торговать пришли. Я — нет. Вещи при мне, хочу просить тебя оставить меня здесь. Для того и шла.

Я подумал, что, считая Ладу, уже две женщины, с которыми я разделил ночь, вскоре станут встречаться в этих стенах… И кивнул.

— Что ж. Может, ты и права. А сможешь ли — твоя забота. Насильно заставлять их за партами сидеть, уже вряд ли получится.

— Сам сказал, ничего нет. Так что, обойдусь без парт. А захотят, или нет — посмотрим…

Для жилья мы определили Чайке место в доме временно отсутствующей Зорьки и Совы. Это жилище почти всегда было занято не настоящими хозяевами — но рассчитывать на него Сова мог в любой момент, когда бы ни появился, в форте. Поселившись — это заключалось в простом переносе вещей! — она вышла наружу и вновь подошла ко мне.

— Я слышала… Вы ведь часто поднимаетесь туда? — она указала на вершину скалы. — Покажешь мне долину?

— Пошли… — просто ответил я.

Мы поднялись по узким, едва заметным выбоинам, придерживаясь за натянутые веревки. Стража — Будда и Салли, пропустили нас, вжавшись в настил. Разминуться всем вместе на таком узком пространстве было трудно, и Чайка невольно прижалась ко мне грудью. Женщина вспыхнула, отчего шрам на ее лице стал еще более багровым и страшным… Заметив мой взгляд, она резко оттолкнулась:

— Я сама!

На вершине дул довольно свежий ветерок, незаметный и неощутимый внизу. Чайка пораженно ахнула, разглядывая открывшийся сверху вид.

— Да… Теперь понятно, почему ты выбрал именно это место. Здорово…

Она пошатнулась, и я придержал ее за талию. Узенькая, как у молодой девушки, она чуть вздрогнула в моих руках — и Чайка, решившись, прильнула ко мне. Снизу нас было не видно, но на соседней скале находились рыбаки, во главе с Беном. Я внутренне напрягся — она почувствовала это и отодвинулась.

— Прости…

— Нина…

Она прижала палец к губам.

— Не надо. Не говори ничего. Я все понимаю. Ни приставать, ни напоминать, тебе ни о чем не стану. А за это, — она обвела рукой вокруг себя. — Спасибо. Посмотришь отсюда — и жить хочется…

На следующий день умерла Алиса. Рана, нанесенная арбалетной стрелой, была смертельной — подобные не излечивались нигде и никем. Даже то, что она продержалась столько времени, уже вызывало уважение к стойкости девушки. Но все оказалось бесполезно… Мучения бедной девушки оборвались на рассвете — и, на этот раз, рядом не оказалось Угара, так выручившего нас в ту памятную ночь, когда мы прощались с Натой… Мы были возле нее. Ната, Салли, Пума — все старались облегчить страдания несчастной. Всю ночь она металась по шкурам, бредила, звала родных… В себя Алиса пришла лишь на короткое время — перед самой кончиной. Она взглядом попросила воды — Ната смочила ей губы. Девушка стиснула ей пальцы, вся вытянулась… ее глаза остановились. Не было сказано ни единого слова…

Мы отнесли ее к лесу. Никто не спрашивал — зачем. Хоронить бессмысленно. Мы со Стопарем сложили квадрат из сухих стволов, обнесли его хворостом и возложили на помост тело девушки.

— Сказать бы что… — кузнец обернулся ко мне. — Сможешь?

— Нет, — я отказался. — Не умею…

— Жаль. Человек, все ж таки… Тебе надо — уметь! — Он вздохнул и направился к воткнутому в землю факелу. Среди стоящих поодаль, людей, послышался тихий плач — Пума, не выдержав напряжения, закрыла лицо руками…

— Стой.

Я повернулся. Сова, возникший, как привидение из-за кустов, подошел к Стопарю и забрал из его руки факел.

— Это дело шамана…

— Она крещеная, индеец! — Стопарь нахмурился. — Похоронить, по-человечески, не можем, да… Но, и по твоим обычаям — нельзя.

— Будешь звать Святошу?

Кузнец еще больше насупился. Он не мог отойти, уступив индейцу, и не мог согласиться… Только тут я понял, как монах, всем известный своим предательством, до сих пор мог удержаться у власти в поселке. Провожать, в последний путь, умерших и погибших от ран, почти везде звали его…

— Стопарь, — я стиснул кулаки, принимая нелегкое решение… — Отойди.

Кузнец поднял на меня гневные глаза. Я выдержал взгляд, повторив:

— Отойди. Не делай свары.

— Ты разрешишь ему…

— Вы! Оба! — я не сдержал крика. — Не смейте устраивать ссоры, возле нее!

— Тогда ты, вождь, должен отпустить ее душу! — Сова сложил руки на груди. — Какой бы веры она не была. Ты не стал звать монаха — он далеко и не услышит призыва. Ты отказался от меня — Сова не будет спорить с предводителем прерий. Сделай это сам!

Стопарь, подумав, кивнул. Я, не глядя, сделал знак рукой — прочь… Они оба отошли, встав возле остальных. Возникло напряженное молчание… Все смотрели на меня, отчего каждый шаг давался с трудом, словно на ногах повисли тяжелые гири.

— Я не вправе… Не вправе делать этого. Не могу. Но… буду. Не хоронить мы должны ее — Алиса могла бы еще жить. Долго. Как все. Но она — здесь. Была ли она верующей, или нет — кто знает? Многие из нас отвернулись от веры… или, никогда всерьез и не воспринимали ее. Только сейчас, в такие моменты, мы вспоминаем о ней. Провожая своих близких, своих друзей, туда, откуда уже нет возврата. Прощаясь навсегда… Мне известны слова, которые говорят, опуская в могилу. Покойся с миром… Но, мы не в силах предать ее земле — вы знаете, почему. Там ей не будет покоя. И тогда, я скажу так — ты уходишь на небо. Туда, где все светлые души обретают свой покой, туда, куда попадают все, покинувшие это мир. У тебя была светлая душа… Прощай, Алиса. Пусть дым этого костра поможет тебе быстрее вознестись к своим родным, к свету и солнцу. Прощай…

Факел коснулся валежника — сухие дрова быстро занялись, и вскоре весь постамент был охвачен огнем. Девушки не скрывали слез, охотники опустили лица… Сова, неслышно вставший рядом со мной, положил свою руку на плечо:

— Мой брат опечален… Я делю его скорбь.

— Прости, Сова. Может, ты и прав… когда-нибудь, все будет так, как это было заведено в твоем племени. Но так будет не скоро.

— Пусть, — он согласно кивнул. — Я не Святоша. Шаману претит навязывание своей веры людям. Они сами должны решать для себя свой путь…

— Ты тоже проделал долгий путь. Нет, от них еще нет вестей… ты это хотел узнать?

Индеец отрицательно мотнул головой:

— Мой брат не ошибся. Сова долго блуждал в тени высоких скал у тихой реки. Его мокасины развалились в горячем песке Диких земель. Его голос охрип от соленой воды возле Пустоши. И он нашел — что искал.

— Нашел!?

Я не мог сдержать удивления. На возглас, обернулись все присутствующие… Сова устало подтвердил:

— Нашел. Пойдем в форт — индейцу многое предстоит рассказать…

…Слова Дока, оставленные нами без внимания, нашли свой отклик в расчетах шамана. Не одержав успеха среди руин, Сова не расстался с надеждой отыскать средство от болезни в долине. Рассказ врачевателя о загадочных свойствах воды, которая помогла пхаю выжить и даже победить болезнь, заставил Сову вновь проделать маршрут беглеца. От самого поселка, от северных густых кустарников, и до южных лугов предгорий, индеец прошел все известные речушки и ручьи, похожие на описание старика. По дороге на него дважды нападали — стая оголодавших крыс-трупоедов, неведомо как забредших в эти места, и большая кошка, решившая, что человек, более легкая добыча, чем быстрый степной козел или джейр. Крыс Сова разогнал, убив вожака, а от кошки едва спасся, просидев целый день в расщелине. И именно там, в расщелине, удача вернулась к шаману. Индеец решил посмотреть загадочный ручей возле соляных озер — несмотря на опасность подобного предприятия. Многие охотники подмечали привычку некоторых больных животных уходить к краю желтой пустыни. Там, на границе трав и отравленного песка, они забредали в страшные заросли соляных озер. Большей частью, животные погибали, становясь жертвой жутких созданий, с которыми не на жизнь, а на смерь, боролся Змей, но некоторые выходили обратно — и выходили здоровыми! Так было до чумы — и сейчас Сова вдруг вспомнил, про это явление. Вспомнил, и подумал — не может ли быть так, что целебные свойства озер, помогающие вылечиться зверью раньше, окажутся эффективными и на этот раз, в борьбе с пятнистой смертью?

Индеец заметил больное животное — крупный степной козел с двумя самками и несколькими мелкими козлятами, продирался сквозь колючки к ручью, спрятанному в кустарнике. Он не стал натягивать лук — вместо этого Сова осторожно проследовал за стадом, стараясь не упустить его из виду. Козлы появились на рассвете — самое безопасное время для посещения подобных мест. В этот час ночные чудовища уже попрятались по своим пещерам, в изобилии раскиданным вдоль брегов озер. Несмотря на множество разбросанных повсюду скелетов — останки пиршества гигантских насекомых! — многие животные прерий стремились посетить озера и вволю нализаться из соляных источников. Тоже устремление вело и больного вожака с его стадом. Но, в отличие от прочих, он не стал выходить прямо к воде — вместо этого козел направился в самую гущу колючих кустов, откуда в озеро вливались несколько крохотных ручейков. Сова с трудом, оглядываясь на зияющие черные дыры нор, пошел за ним. Вожак проламывался вперед, не обращая внимания на ветви, больно хлеставшие его по мохнатой спине. Сове приходилось еще хуже — колючки едва не впивались в его кожу, напрочь изорвав всю рубаху. Но он шел не зря!

Больное животное надолго припало к одному из текущих ручьев, совсем как в рассказе Дока. Козел провел возле воды более трех часов, делая перерывы между отдыхом и питьем. Больше оставаться здесь было опасно — ближе к середине дня жуткие создания просыпались и выходили наружу. Сова не стал дожидаться — он уже понял, что козел искал в воде ручья то же самое, что и мы — средство победить заразу. Он наполнил свою фляжку и быстро покинул заросли, идя вдоль ручейка. Вода вскоре исчезла — индеец добрался до груды валунов, откуда и вытекал этот ручей. Он запомнил место, и устремился в форт.

— Это — всего лишь вода… Может, козел ее предпочел, более соленой воде озера?

— Может. Только я по пути заглянул в одно из селений, где есть больные. Я напоил охотника и смочил ему пятна. А на другой день ему стало лучше!

— Сова… Этого не может быть! Простая вода?

— Простая? — Сова усмехнулся. — Простая вода заставила моего брата прыгать таким же козлом по скалам при свете луны — он помнит об этом? А что еще смогла простая вода? Какая сила появилась у Дара, когда он вернулся после купания, к своим скво?

— Но это, совсем другое…

— То озеро питает другой ручей. Вернее — даже два. И ты не знаешь, сквозь что они проходят, прежде чем наполняют собой озеро на вершине. А по каким лугам, и сквозь какие камни, текла эта вода, став целебной? Так почему мой брат склонен думать, что она не может быть той самой панацеей, которую так тщетно мы все ищем?

Мы с Натой молчали, потрясенные неожиданным открытием шамана. Если он прав, и нам улыбнулась удача — это открытие меняло очень многое в наших планах. Оставалось только провести еще несколько испытаний, чтобы убедиться в действенности воды из ручья. Но не приводить же к нему всех больных долины?

Сомнения разрешил сам индеец:

— Я накопал возле валунов немного песка. Он не такой, как обычно — красный и вязкий, словно в нем разлито масло. Посмотри.

Он протянул мне кожаный мешок. Я вынул горсть и раскрыл ладонь. Песок и в самом деле был охряного цвета, и несколько прилипал к коже.

— В форте, к счастью, нет больных. Но у Лешего в становище есть. Сова сделал крюк и навестил перерожденных. Этот песок высушил пятна на коже всех заболевших, всего за один вечер. Ты слышишь меня, вождь?

— Более, чем…

Песок казался горячим, и я подумал, что, пропитанный неизвестным нам составом, он вполне мог быть как спасением, так угрозой. Все ручьи и малые речушки возле восточного берега Скалистого озера, питались водой, спускавшейся из Предгорий по отравленным пескам. Именно там находился страшный Каньон смерти, время от времени выпускавший из своих недр густые клубы пара, насыщенного ядовитым газом. Там погибало все живое. Мы полагали, что каньон образовался в результате чудовищного разлома, вроде того, что произошел на севере, и куда опустилась гигантская часть суши. Кроме того, по этим местам пронесся ядерный смерч, виденный в самом начале не только мной, но и многими уцелевшими жителями долины. Первое ли послужило причиной возникновения каньона, или, все вместе — выяснить никто не пытался. Достаточно того, что люди знали — находится возле края бездны, более нескольких минут, это, то же самое, что подписать и вынести себе приговор. Там не росла трава, не высились деревья — только россыпи некрупных камней и песок, простирающиеся на многие километры вдоль провала. Вода, впитанная песком и вышедшая наружу возле соляных озер, могла нести в себе радиоактивный заряд. И только возле берегов этих озер водились чудовищные создания, вроде той многоножки, убитой нами, в первые дни борьбы с бандой. А раз так… что могла нести в себе подобная вода?

Сова словно прочитал мои сомнения, чуть усмехнувшись выветренным за время скитаний, лицом:

— Она — лечит. Кроме того — уже поздно ждать результатов. Я встретился с некоторыми бродягами и отдал им часть песка.

— Ты рассказал им про свое открытие?! — Ната всплеснула руками. — Но… Мы могли!

Он свел брови и глухо произнес:

— Продать эту воду больным? Что хотела сказать Маленький Ветерок?

Ната заметно покраснела. Сова отрывисто бросил:

— Мой брат тоже так думает? Он считает, что Форт имеет право торговать лекарством, способным остановить чуму? Скажи, что индеец не прав, и его уши не могут услышать такого из уст вождя!

Теперь неуютно стало мне… Сова угадал смутную мысль, промелькнувшую в наших, с Натой головах, одновременно. Я медленно ответил:

— Сова мог оказаться прав… Дар не знал, как поступить с тем, что открылось шаману прерий. Но он вовремя понял, что это значит для тех, кто в них живет. Вождь не станет претендовать на единоличное пользование спасительным ручьем или песком, которое обнаружил Сова. Это принадлежит всей долине.

Сова заметно выдохнул, уже более спокойно глядя мне в глаза:

— Мой брат сделал правильный выбор. Выбор, достойный вождя.

— Я не вождь. Всего лишь — его жена. Ты можешь негодовать, глядя в мою сторону, Сова. Но я вижу, как в очередной раз мы упускаем возможность стать теми, кого ты сам хочешь увидеть! — Ната выдержала паузу и, не опуская взора от пристальных глаз индейца, продолжила. — Тем самым Родом, или племенем, возле которого должны сплотиться все остальные люди прерий. Если бы именно Мы несли эту воду и этот песок в селения — все бы знали, от кого исходит помощь… и кому они обязаны спасением от эпидемии. Скажи мне, шаман, насколько ближе стала тогда твоя мечта — увидеть Дара во главе этого племени? Ты поведал о своем открытии каждому, кого встретил по дороге в форт. Что ж, поступок, достойный уважения. Но он едва ли сделал ближе цель, которую ты нам поставил. Я не собиралась продавать лекарство — как ты вообще мог так обо мне подумать? Но в долине бы знали — от кого оно получено! Ты всех спас… и все испортил.

Ната махнула рукой и вышла прочь. Сова опустил голову:

— Мой брат хочет что-то добавить к речам своей скво? Пусть говорит — душа индейца сейчас в смятении.

— Ты все правильно сделал. Пусть охотники, которых ты повстречал, разнесут весть о лекарстве во все селения. Чем скорее там узнают о средстве, тем быстрее к ручью потянутся заболевшие. И тогда многие, собравшиеся умирать, останутся живы. Ната мыслила завтрашним днем… и она не ошиблась, считая твою находку способной вывести форт на первое место средь прочих. Но пусть люди исцелят себя сами, не будучи обязанными, кому бы то ни было. Не благодарность должна влиять на их выбор, не душевный позыв — а трезвый и продуманный расчет. Тогда они не станут метаться в стороны, как это уже произошло один раз в этих стенах. И лишь тогда, я сам… может быть, стану тем, участь кого предрек мне при нашем знакомстве последний индеец этого мира. Стану вождем долины.

Сова встал и протянул мне руку:

— И он видит, что предсказание Стары очень скоро сбудется. Мой брат Дар станет вождем!