Глава 7

Чем ближе мы подходили к «форту», тем угрюмей становились лица. На ужин собрались немного растерянные… То, что случилось в лесу, в какой-то мере, застало всех нас врасплох. Да, мы ждали их появления - и, все равно, оказались к нему не готовы. Слова Сыча, брошенные напоследок, услышали и запомнили все.

Первым не выдержал Бен. Он принялся нервно жестикулировать, бросая отрывистые фразы, которые мы с трудом понимали.

- Быть кровь! Быть огонь! Дар - драться! Бен - рядом! Все - рядом! Надо драться!

Стопарь осадил разволновавшегося чернокожего инженера:

- Не мельтеши… Тут с наскока нельзя - все обмозговать нужно. Ты как считаешь, - он обратился ко мне. - Придут еще раз?

- Придут.

- И что? Уходить в степи? В прерии?

Я обвел глазами, с таким трудом построенные дома, заготовленные поленницы дров, сохнувшие на жердях, шкуры…

- Нет. Это - наш дом. И никуда мы уходить не станем.

- Но тогда - война! Самим надо, как Сова предлагал уже… Одним нам не справиться - их в десять раз, если не более, больше. И все здоровые мужики, привыкшие убивать. А нас - четверо. Плюс Сова, он один стоит двоих. И женщины... - Стопарь чуть иронично поклонился Нате. - Кое-что умеют. Еще три бойца. Салли и Туча - пусть не обижаются, не в счет. Нам нужно найти тех, кто думает так же, как мы. И готов к войне.

Все молчали, поглядывая друг на друга с невысказанным и всем понятным вопросом - в открытую, выступить против банды, ни в поселке, ни в стойбищах, кроме нас никто не решался. Это говорило о том, что мы вряд ли найдем союзников среди этих людей. Может быть, к нам и примкнули бы Череп, да Черноног, с женой своего погибшего брата. Но этого слишком мало, для того чтобы противостоять бандитам. Паузу прервала Туча. Она хмуро разливала по чашкам мясной бульон, подавая его каждому по кругу:

- Что умолкли? А еще - мужики... Стопарь - мы для чего из поселка ушли? Чтобы жить спокойно. И ты, Салли, скажи, зачем?

- Нам быть плохо с люди Сыч...

- То-то. Понятно. Ну, так и не сидите с постными физиономиями, словно в рот воды набрали! Драться? Ну, так давайте драться! Форт укрепим, частокол поставим, как Дар предлагает. Вода у нас есть, запасов на некоторое время хватит. Если придут - что они, совсем дурачье, под стрелы да копья лезть? Посидят перед забором, да и упрутся восвояси.

- Нет, - я жестом велел ей замолчать. - Они не упрутся. Если придут - не для того, чтобы гибнуть под стрелами. Что такое для них форт? Несколько горящих факелов - и частокол превратиться в погребальный костер для нас самих! Сыч не так прост, как вам кажется. Они разведают вначале все подходы. Пригнут остальных жителей долины до конца, чтобы не опасаться удара в спину. А уж потом - возьмутся за нас. Не нужно много ума, чтобы пригнать сюда половину населения поселка и заставить их лезть на стены, которые мы воздвигнем. Под угрозой смерти, не собственной, а тех, кто останется в заложниках… Понимаете меня? Либо, нас просто окружат - без того, чтобы сразу лезть на рожон. Сколько у нас хватит припасов, чтобы сидеть так? Да, мы можем перебраться на соседнюю скалу - и что, будем так жить всю жизнь? А насчет умения воевать… Мы во второй раз попадаемся в их лапы, и лишь случайность, в виде Наты, а сегодня - Элины! - выручает от полного поражения. Так - не воюют…

Вернулся Сова. Индеец был весь взмокший и сильно уставший. Он благодарно принял предложенный ему Тучей ужин - несколько кусочков обжаренного мяса и зелень. Успевая откусывать и пережевывать пищу, он поведал нам все, что разузнал:

- ...Они ругались всю дорогу. Сыч набрасывался на того, с губой, Бес уговаривал остальных вернуться и напасть. Большинство отмалчивались, а Сыч, хоть и орал, но приказа не отдал, похоже, твоя скво его здорово напугала!

- Вполне возможно, - хладнокровно заметил я. - Продолжай.

- Труп своего, они бросили, едва отошли от просеки, где вас застали врасплох. Второго… Грев осмотрел того, кому Стопарь сломал спину, потом его тоже оставили в лесу.

- Вот как? - Я сдвинул брови. - Это большая ошибка для Сыча. Если они так легко бросают своих раненных, это не добавит прыти остальным.

- Сова не заметил особого сожаления на лицах. Даже близнец того, кого убила Огненноволосая, и то, прошел мимо.

- Тем более. Зная, что увечных не жалуют, другим не захочется лезть на рожон. Продолжай!

- В поселке - как я услышал! - основная группа. Грев - я правильно назвал имя? - кому-то жаловался, что там не выполняют указаний Сыча. И боевики Циклопа ходят по землянкам, выискивая молодых девушек...

При этих словах Бен заскрежетал зубами, а Салли помрачнела:

- Скоро в поселок не остаться ни одной не обесчещенной женщин!

Салли зло помешала костер палкой, отчего в небо взвился сноп искр. Я кивнул примолкнувшему Сове, и он продолжил:

- Скво должны молчать, когда говорят охотники... Они договорились вернуться.

- Когда?

- Не сейчас. У них нет продовольствия. В поселке сами себя не могут обеспечить, а тут еще такой отряд дармоедов. Сыч решил устроить облаву в Пустоши - хотят найти стадо овцебыков. Но ему нужно более подходящее оружие. У них его мало. Есть самострелы, есть луки, ножи и дубинки - все, с чем можно выйти против человека. Но с дубинкой не встанешь на дороге овцебыка! Быка не запугать угрозами - против его рогов требуются настоящие копья! В поселке некому ковать железо…

Кузнец довольно ухмыльнулся. Сова, искоса бросив на него взгляд, добавил:

- Но там есть мужчины, которые знают, как выслеживать зверя. Их когда-то, учил этому индеец… Они не могут отказаться - в противном случае, Сыч отдаст их женщин на растерзание банде.

- Как они вообще сумели выжить, если до сих пор не научились делать этого сами?

- Не знаю. Половина их слов просто мне не понятна.

Я согласно переглянулся с Натой - блатной жаргон уголовников и нам, далеким от того мрачного, скрытого от нас, решетками и сроками мира, был знаком лишь понаслышке, а Сове, практически половину своей сознательной жизни, проведшему вдали от городов, он и вовсе ни о чем не говорил.

- ...Они вернутся позже. Как только разведают всю округу. Пока, по требованию Сыча, стараются сильно никого не притеснять, но потом он обещал всем погулять от души... Поселок решили не тревожить, иначе все разбегутся, а пройтись по ближайшим стойбищам и там повеселиться вволю. Ну, а когда обживутся, найдут проводников и нового кузнеца - тогда и надо их ждать.

- Зря мы их отпустить...

Я посмотрел на Бена:

- Да? А толку? Кто бы остался жив, после схватки?

Белая Сова решительно махнул рукой:

- Их надо убивать поодиночке...

- Я не хочу никого убивать!

Он осуждающе посмотрел на меня и вскинул глаза к небу:

- Тогда плохо... Потому что они - хотят! Пока мой брат будет думать - враг окрепнет и придет за твоим скальпом. И за скальпом твоей жены. Ты станешь защищаться, но будет поздно, мой брат.

- Если они не совсем идиоты… Тогда они должны понять, что жить так, как они жили раньше, уже нельзя.

- Ты сам в это веришь? - Ната тихо вздохнула.

- Нет, мой брат в это не верит. Почему он так нерешителен? Мы можем навещать их каждую ночь, а утром скальпы врагов будут сохнуть на наших плащах! И, с каждым разом, врагов будет становиться меньше, а скальпов - больше!

Бен одобрительно кивнул, а Салли одернула его за руку:

- Ты есть пока молчать…

- Нет. Мы не будем начинать войны.

Индеец разжег свою трубку и, не спеша, затянулся, после чего передал ее мне.

- Мой брат не объявлял совета. Не стал спрашивать мнения своих спутников. Он все решил сам. Тогда - это участь того, кто взвалил на себя ношу вождя, имеющего право отдавать приказания… Белая Сова предупреждал тебя, мой брат. Тебе придется запомнить. Раз ты стал отдавать приказы, то ты - вождь! У тебя, - он обвел всех глазами. - Еще нет племени. Нет рода, который бы носил твое имя. Нет даже самого имени, достойного вождя. Но есть желание… быть первым. Не смотри на меня так, мой брат. Ты - первый в форте у скал. И население этого форта тебе подчиниться, как я, полагаю. Белая Сова останется сам по себе - у него свой род. Но он будет помогать своему брату и его товарищам. Враги его друзей - его враги!

Я потупился. Индеец ясно дал мне понять, что я обращался с ним, как с подчиненным. Для гордой натуры Совы это было унизительно…

- Пусть мой брат Белая Сова простит резкие слова Дара. Время, быть может, еще научит его вести подобающую речь. Но в одном ты прав - я принял решение, и не стану его менять. Войны… не будет. Я уже давно не боюсь крови - как бы дико это не звучало, за прошедшие месяцы, привык… Но! Мы ее начинать не станем. Даже сейчас, после того, как сами пролили эту кровь. Пойми те же! Их более ста человек! О каком сопротивлении может идти речь? Ну, убьем мы с пару десятков - из засад, как предлагает Сова. Потом Сыч сожжет форт, и всех, кто в нем на тот момент будет находиться. Война… Чем воевать? Ножами? Стрелами? Копьями? Да, можно и ими… до первого столкновения. Когда некуда станет отступать. Это не времена дикого запада и покорения прерий - пусть мой брат Сова не примет мои слова за тавтологию… Оружие несколько не то. Мы будем вынуждены сближаться, чтобы вступить в бой. Но, после такой схватки - все… Некому станет воевать. - Я выдохнул, поняв, что мои доводы звучат не слишком убедительно для основной части слушателей. - Ну, хорошо. Допустим. Я соглашусь. У кого из нас есть хоть малейший опыт таких действий? Молчите? Вы признали меня лидером - и ваш лидер совершенно бездарно прозевал два раза появление бандитов, после чего всех нас могли практически безнаказанно порвать на куски. Вы выскочили из форта по сигналу Элины, даже не осмотревшись - а вдруг, это ловушка? Да, успели вовремя… а если бы Сыч, имей он чуток более хладнокровия и выдержки, распорядился заранее поставить заслон на тропе? Его свора, возможна, не так метка и не имеет большой практики в стрельбе из луков - но из десятка зэков в засаде, уж половина точно могла попасть в цель! И что тогда?

Сова нахмурился. Не признать мою правоту он не мог…

- Есть еще одна причина… - Я вздохнул, положив руку на плечо индейца. - Ему пока не до нас. Может, я и не прав, но Сыч шел сюда не для того, чтобы покончить с фортом. Он шел с предложением, не ожидая, кстати, что оно окажется для нас неприемлемым. Учить его отморозков охотится… платить дань, наконец. Но - не воевать! И даже это, еще не самое главное. Причина в ином: Сыч понимает, что форт, как бельмо на глазу, и постарается выкорчевать его всеми доступными способами. Мы - слишком яркий пример для подражания, на виду у всей долины. Но просто вырезать нас всех - глупо. Другое дело - заставить, где угрозами, а где подкупом перейти на свою сторону. Если уж Форт станет выполнять волю вожака банды - кто после этого в прерии будет помышлять о сопротивлении? Это очевидно… Мой брат Сова обвинил меня в нерешительности и самовластии. Пусть так. Все равно - будем ждать, что предпримет главарь бандитов. День, два, неделю… месяц. И пусть такое положение продлиться как можно дольше - время работает на нас! Пусть к нам придут еще хотя бы человек семь-восемь, и тогда… Посмотрим. И… - я собрал все самообладание, понимая, что последние слова многих покоробят, - Пусть в прерии, наконец, поймут. Либо они сами станут себя защищать - либо, забудут о свободе навсегда. Рисковать нашими жизнями ради тех, кто уже согласился согнуть свою спину, я не стану.

Стопарь угрюмо бросил:

- Не дождаться бы нам вместо этого синеблузых…

Сова вздохнул и опустил руки.

- Тогда мне нечего сказать больше. Ты решил - пусть так будет. Сова не станет перечить воле своего брата. Его томагавк еще не вырыт.

В молчании все разошлись по своим домам. Сова оказался ночевать под крышей и улегся неподалеку от очага, прямо на шкуру. А мне предстояло убедиться в том, что его слова об уходе бандитов верны - Сыч не дурак, и тайное возвращение бандитов более чем вероятно. Если они где-то рядом - утром над фортом могут взвиться наши головы, одетые на шесты… Стопарь подготовил несколько ям на тропах, идущих к селению - не зная точно, как они расположены, любой чужак провалится в одну из ловушек. Последствия для неудачника будут трагическими - кузнец вкопал на дно заточенные колья… Кроме этого, хитроумный силач привязал в кустарниках веревки-лианы, смазав последние клейким соком одного, крайне пахучего растения. Вроде ничего особенного - если не считать, что этот сок очень полюбился местным муравьям. А укус шестиногого насекомого, размером с половину пальца - это даже не удар ножа. Яд бил по нервным окончаниям, заставляя пострадавшего, корчится в сильнейших муках. Странно, но так он действовал только на людей - животные практически не страдали, хоть и подвергались нападению встревоженных муравьев, стоило только развалить ближайший муравейник. Днем они спали - или мы так считали! - а ночью выходили и рыскали повсюду, делая исключение лишь для форта. Но и в этом тоже была заслуга Стопаря, посыпавшего все подходы к форту, золой. Почему-то, насекомые, коснувшись такой подстилки, сразу поворачивали назад…

Имелись еще одни, не предусмотренные нами сторожа. Летучие мыши. Размером с прежнего голубя, если не крупнее, они во множестве летали вокруг обоих скал, охотясь на других летающих созданий - что не могло не приветствоваться нами, ибо мошкара уже начинала досаждать. Мыши иной раз натыкались на препятствия, а так, как, большая их часть предпочитала ловить добычу в степи - любой случайный путник, не зная, кого он видит перед собой, поневоле бы стал кричать от ужаса, завидев у лица кроваво-красные глаза и оскаленную пасть перепончатокрылого охотника. Не вампир, конечно, но тоже неплохо…

Так как все были взвинчены утренним происшествием, я старался успокоить людей собственным примером. Иначе говоря - ходил по форту и травам без излишнего рвения, словно ленясь… Видя, что я скучающе посматриваю на небо, Туча, самой последней покидающая площадку, где мы сидели, тоже поднялась и направилась к их хижине. Стопарь уже ушел - он должен был менять охранника в самый неприятный час стражи. Очередь нести вахту выпала мулату - и Бен, прихватив одеяло и пару лепешек, уже направлялся к скале.

- Бен… Бенедикт.

Он остановился и повернулся на зов. Я повторил, стараясь не повышать голос:

- Я здесь.

Бен кивнул и направился в мою сторону. Я оглядел мулата - вроде, подготовился… За поясом - нож и маленький топорик. На плечах - куртка без рукавов. Накидка от дождя - хоть и не должен пойти, но мало ли… Вода. Еда. Что же еще?

- Ничего не забыл?

Бен непонимающе вскинул глаза:

- Дара быть недоволен? Дара искать что-то?

Он волновался - и в такие моменты еще пуще коверкал и мое имя, и слова. Впрочем, так же поступала и Салли, знавшая язык куда лучше своего напарника.

- Да нет…

Он снова расширил глаза:

- Как - нет? Как - да?

Я непроизвольно усмехнулся - вот, поди, объясни иностранцу все обороты родной речи…

- Скажи мне, Бен. Ты хочешь вернуться на родину?

Он свел руки на груди:

- Бен любит свой родина. Бен хотеть вернутся. Но Бен знать - он никогда не видеть больше тот земля. Теперь его родина - это! - Он развел руки и указал всей пятерней на стены и скалы форта.

- Да… все так.

- А вождь? Дар хотеть вернутся свой дом?

- Нет.

Мулат даже не удивился. Напротив, Бен указал на луну, уже начинавшую освещать степи:

- Бен понимать. Дар иметь две жена, красивый, молодой. Дар стать вождь племени. Дар быть на свой место - так? Тот дом - не место Дар. Так?

- Шибко ты мудрый… А у самого - семья была? Жена у тебя есть?

Он пожал плечами:

- Мой отец - большой бвана, самый главный советник, иметь три жен. Одна быть мой мама. Две - другие дети. Нас вместе - он стал загибать пальцы… - Один, три, семь - девять! Когда Бен уезжать твой страна - одна из жен быть с живот - значит, уже десять! Пять мужчина - как я!

- А семья? Собственная семья?

- Бенедикт не хотеть жениться. Совет племени говорить с папа, папа кричать на Бенедикт - мой не сметь спорить. Но Бен не видеть свой жена - он успеть уехать с Салли, круиз…

- А с Салли… Почему вы не вместе?

Мулат сделал непонимающее выражение на лице, и я махнул рукой:

- Ладно, проехали. Может, оно и к лучшему - у тебя нет причин тосковать по дому. Ступай. Смотри, не усни.

Отдав распоряжение Бену взобраться на скалу и оттуда высматривать подступы к форту, я понуро направился к себе.

Еще в лесу у меня возникло странное ощущение - словно кто-то невидимый подсматривал за нами. Это не могли быть зэки - Сова, или Ульдэ, обладающая нюхом зверя, обязательно заметили чужаков. А ощущение - не проходило. Казалось, словно я сам вижу себя издалека - собственными глазами! Все это могло быть галлюцинацией, навеянной дурно пахнущими цветами - их много распустилось вдоль опушки, и днем, яркий ковер из всех расцветок радуги оставлял полное впечатление широко развернутого ковра…

Но я знал - цветы ни при чем. Нечто иное, уже знакомое… но что? И почему так хочется вновь оказаться в лесу, да так, чтобы напротив стоял враг? Почему так тянет к рукоятке ножа? И хочется кричать, даже нет - рычать! На губах появился солоноватый привкус - я, не ощутив боли, прикусил кожу… В нос ударили запахи и далекие звуки степи - вот, всхрапнул пхай, пасущийся где-то неподалеку… Вой собаки - видимо, парочка-другая, рискнула забрести в человеческие угодья. Свежий помет джейра… Уханье совы - настоящей совы, а не вздохи нашего индейца! Ветер пронесся над верхушками трав - это летят высохшие лепестки одуванчиков, способные прорасти даже на голом камне. И я это слышу? Чертовщина…

Что-то едва не ударило в лицо - я молниеносно перехватил маленькую тень и сжал кулак. Нечто пискнуло - в пальцах бился зверек, пытаясь вырваться из объятий. Мышь… Приступ ярости - и я сдавил кулак. Тушка обмякла. Убил! Кровь! Но, разве это добыча? Где моя добыча?

- Дар, ты где?

Я остановился. Крик встревоженной Салли словно пробил тьму. Пелена понемногу спадала - я вновь увидел себя возле стен форта. Не понятные ощущения исчезли. Но, почему-то, не пропало иное чувство - мне, по-прежнему, хотелось убивать…

- Не шуми… Проверял, нет ли кого. Иди спать.

- А ты? - Она держала в руках шкуру - видимо, что бы там не говорила, но ночевать предпочитала не одна, а с мулатом…

- И я. Не буди остальных.

В хижине Элина перебинтовывала Нате руку - моя девочка в пылу схватки даже не заметила, как копье, пущенное рукой дауна, оцарапало ей кожу. Отпив воды, я направился в угол, где заманчиво трещали угольки очага. Тепло… Вот он, мой дом. Но, надолго ли? И что со мной только что было?

Я сидел возле очага и вновь перебирал в памяти слова Сыча... Как нам предстояло жить дальше? Если Сова все понял правильно, а скорее всего, так оно и есть, то нашему будущему проживанию в форте приходит конец… На земле, стряхнувшей с себя, как пылинку, все неисчислимые города и страны, вновь могла появиться, как вечная проказа, одна из ее никогда не заживающих язв - война. Между себе подобными! Я впервые пожалел, что так рвался к людям… Мне казалось, что, после таких испытаний, уже никто и никогда не сможет поднять руку на человека - нас и так оставалось совсем мало. Но еще до прихода зэков убедился - я ошибаюсь. Здесь, как всегда и везде, вновь начинал править закон сильного! И, трижды прав Стопарь, заставляя меня определиться и твердо следовать дороге, которую я уже выбрал для себя и всех обитателей форта. Получалось, в долине действует три закона: мой, требующей уважения к каждому и соблюдения хоть каких-то мер приличия и порядка, закон неограниченной вольницы и свободы, которого придерживался Сова и практически все жители долины, и последний - самый новый и самый старый закон - пришельцев. Закон сильного, позволяющий грабить, насиловать и убивать. И каждый, даже мой, требовал крови - в целях самообороны. Несколько минут назад именно этого я и хотел! Крови!

Я содрогнулся - наваждение… А может, так и надо? Хотя бы, как наш шаман? Он не особо ценит чужую жизнь. Не так, как я. Я перевел взгляд на дверь, прикрытую шкурой свинорыла. Да, Белая Сова относился к этому проще. Он снял скальп, с убитого Элиной, бандита и, не испрашивая ничьего мнения, подвесил его сушиться на шест, возле входа в дом, где мы жили. Туча, увидев это, охнула, но, удерживаемая суровым взглядом Стопаря, смолчала и ничего не стала говорить. И теперь, за шкурой - тот самый шест…

Мы все никак не могли лечь. Элина, всегда веселая и вносящая в наш размеренный уклад некоторую искристость, к ночи стала очень тиха и задумчива. Она почти не принимала участия в общем разговоре, ограничиваясь односложными ответами. Ната погладила ее по голове:

- Лина… Линочка!

Та слабо улыбнулась и вновь замкнулась в себе. Ната расстелила постель - набросила на свежие травы несколько шкур овцебыков со срезанным мехом и, поверх всего, сохранившееся одеяло - подарок индейца. Простыней, которыми мы пользовались в подвале, у нас не осталось - все погибло в завалах при последнем землетрясении. Я надеялся, когда-нибудь, вернуться туда и попробовать откопать часть прежних богатств… но стоили ли они того? Более серьезные проблемы возникли в связи с появлением в долине Сыча и его банды. До той поры мы вынуждены ночевать так, как это уже давно делали все остальные - прямо на шкурах, или травяной подстилке. В доме веяло теплом - Ната поддерживала постоянный огонь в нашем новом очаге... Он давал слабое освещение и высушивал неизбежную сырость, накапливающуюся в углах, не имеющего окон, помещения. После подвала здесь казалось тесно, но все же мы могли разместиться с некоторым комфортом. Впрочем, проводя большую часть времени на воздухе, мы приходили сюда лишь на ночлег. А Сова, в отличие от нас, вообще предпочитал ночевать на открытом воздухе, укладываясь на жесткую землю и пользуясь лишь одной подстилкой из крепкой шкуры волка. Я наклонился к девушке и взял ее лицо в ладони:

- Давай спать, солнышко. Нам с тобой рано уходить...

Она безвольно подчинилась. Я подумал - ее мысли заняты тем, что она сегодня совершила. Когда мы, с Натой, убили в предгорье тех, кто принес гибель всем ее спутникам, с нами тоже творилось что-то похожее…

- Иди ко мне.

Я поднял ее на руки и отнес к Нате. Подруга сразу обняла ее и принялась раздевать. Элина протестующе захлопала глазами, но Ната мягко заметила:

- Это лучшее, что тебе сейчас надо...

Я сел на край. Ната разоблачила Элину и сняла свои одежды, а потом призывно посмотрела на меня. Я последовал ее примеру.

Элина лежала ничком, сведя ноги вместе и прижав руки к груди. Она нисколько не была настроена, на то, чем хотела ее отвлечь Ната. Я наклонился к ее ногам. Меня уже охватило возбуждение - обнаженные тела девушек всегда вызывали немедленную реакцию, и я только поражался, тому, откуда у меня порой берутся силы? Элина закрыла глаза. Я бережно перевернул ее на живот… Какое-то новое ощущение начало захлестывать меня с головой - мне хотелось сегодня не ласкать, а брать женщин силой, грубо и с болью! Я не понимал, отчего оно возникло, но уже чувствовал, что хочу войти в девушку без тех нежных слов, которые всегда сопутствовали нашим бурным ночам...

Ната заметила мой напряженный взгляд. Она всегда замечала малейшие изменения в моем поведении. Я отвел ее руку - она положила ладонь, на ягодицы безмолвной и покорной девушки… Я склонился над спиной Элины. Желание, усилившееся при открытых моему взору покатых холмиков, жаркой волной затопило низ живота, мой орган порывался найти лазейку между ними, руки уже судорожно сжимали податливое тело… И, в этот момент, Ната мягко отстранила меня от девушки.

- Подожди немножко... Я хочу сделать для нее, кое-что...

Она взяла Элину под талию и перевернула на спину. Взяв за полушария грудей, она слегка сжала их, принудив почти не реагирующую девушку слегка вскрикнуть. Ната прижалась к ее груди. Элина, не открывая глаз, скривилась и стала отворачиваться, убирая свои губы. Тогда Ната, незамедлительно и страстно поцеловала ее.

- Мне плохо, Натка… Оставьте меня сегодня.

- Нет… Забудь обо всем! Ты получишь сейчас то, что я никогда не решалась сделать раньше… но уже давно хотела.

Одна рука маленькой женщины скользнула вниз, к выбритому лобку рыжеволосой девушки - Ната уже приучила подругу избавляться от растительности на теле везде, кроме головы - и проникла ниже, заставив ту вздрогнуть и издать еле слышный вздох. Потом, слегка прижала ее руки к бокам и скользнула вниз, к ногам подруги. Она взяла Элину за колени и чуть развела их. Элина раскрыла глаза и увидела, что я, внешне спокойный, нахожусь рядом, и все, что с ней происходит, производится не мной... Она залилась краской и закусила губу. Я успокаивающе пригнулся к ее лицу:

- Позволь ей это сделать...

Вместо ответа, она часто заморгала, и из ее васильковых глаз полились слезы.

- Элина… Что ты, котенок?

- Зачем вы… Сейчас?

Я понял - девушка, потрясенная дневными событиями и собственным в них участием, и представить себе не могла подобный метод для успокоения нервного срыва. Но, зато, именно его предпочитала Ната - и, как мне казалось, нисколько не ошибалась…

- Я не хочу…

Вместо ответа я склонился над Элиной и поцеловал ее в глаза.

- Я только что убила человека. Мне плохо. И… налей мне коньяк…

Я чуть улыбнулся - она хотела забыться в опьянении, хотя совершенно не переносила алкоголь.

- У Наты есть иное лекарство…

- Вы оба - маньяки!

- Пусть так.

Она вдруг схватила меня за голову и впилась в губы жарким, неистовым поцелуем, на который я ответил таким же. Я понял - совсем шалея от столь откровенных ласк подруги, она полностью потеряла всякую способность сопротивляться… Желание распирало меня самого, но еще больше я хотел увидеть то, что делала Ната. Тем временем, она еще шире развела ноги Элины в стороны и прильнула к ее лону. Элина сжалась, задрожала и опять прикрыла глаза. Я приподнялся над ней, и, обуреваемый стремлением вонзиться хоть в ту, хоть в другую, приставил свой орган к ее губам… Одной рукой я оглаживал груди Элины, другой ласкал волосы Наты. Элина, так и не открывая глаз, раскрыла губы - и я не удержался, сразу прижав ее голову к себе. Элина покорно приняла член, отчего я едва не взорвался, еле найдя в себе силы удержаться от пика. Тем временем, Ната очень нежно касалась язычком холмика между ног у лежавшей девушки, и постепенно спускалась ниже, к набухшим половым губам. Она захватила их ртом, мягко покусывая и вбирая в себя, затем выпустила и проделала это вновь. Элина дернулась - я отпустил ее, понимая, что сейчас она захвачена совсем иным. Она часто-часто задышала, сжимая кулачки. Ната легла на живот, устроившись между ног Элины, и, закончив предварительные ласки, проникла языком внутрь повлажневшего отверстия. Элина заметалась по постели, стоная и вскрикивая. Она, то порывалась схватить Нату за волосы и притянуть к себе, то бессильно разбрасывала руки в стороны, то умоляюще прикасалась ко мне... От всего этого я напрягся так, что казалось, мой орган был изваян из камня. Такое мне пришлось увидеть впервые, и я испытывал из-за этого воистину жуткое желание! Видеть, как одна из девушек, ласкает другую, видеть первый раз в жизни - да от этого можно сойти с ума!

Ната прижалась к промежности Элины, ухватив ее за точеные бедра. По ее лицу я понимал - все, что происходит, доставляет ей не меньшее удовлетворение, чем самой Элине. Вскоре последняя, еще сильнее забилась, потом в голос закричала и выгнулась всем телом. Ната поднялась на колени, взяла кусок ткани и насухо, аккуратными и бережными прикосновениями, высушила все следы страсти на животе и у лона Элины.

- Дар... - она встала на колени возле Элины и поцеловала ее ноги. - Теперь можно. Она готова...

Элина, до того не произнесшая ни слова, приподнялась и обняла Нату, а потом спрятала ее лицо на своей груди.

- Я задыхаюсь... - глаза красавицы вновь наполнились влагой. - Сначала ты… так делал, а теперь и она! Я сойду с вами с ума, так хорошо...

Я вновь схватил ее за волосы и, удерживая рукой напряженный член, провел им по ее губам. Она раскрыла рот и мягкие, влажные губки, обхватили его… Ната склонилась к нам - и еще одни нежные губы стали целовать и ласкать мой орган со всех сторон… У меня закружилась голова…

- Возьми ее! - Элина высвободилась и горячо зашептала - Мне и так сладко! Пусть теперь она будет с тобой! Я хочу, чтобы ей было хорошо!

Я не возражал - уже было все равно, с кем и как… Сил сдерживаться просто не оставалось. Ната, слышавшая все, ждала дальнейшего.

- Я хочу ее так... - я положил ладонь на бедро. Элина согласно кивнула, и, отстранившись, стала было укладывать теперь уже покорную Нату на постель, но я ее остановил:

- Нет. Ложись! Пусть она будет на тебе. Хочу, чтобы она тебя касалась. Словно, обоих сразу!

Ната улыбнулась и опустилась на грудь девушки. Элина взялась за ее бедра, и, словно облегчая мне проникновение, потянула подругу на себя. Я, окончательно теряя голову, уже готов был вонзиться в иное отверстие, но Элина, поняв мое намерение, расширив глаза, воскликнула:

- Нет, нет! Ты такой большой сегодня... Ей будет больно! Пожалуйста, Дар!

Я помедлил… и кивнул. Ухватив член рукой, направил его ниже того места, которым первоначально стремился овладеть, и, более не сдерживаясь, лег на спину Наты. Элина продолжала ее удерживать, одной рукой, второй - гладила меня по голове, что-то шепча… Ната подавалась мне навстречу, и я проник в ее вагину, уже обильно покрытую соком. Я входил в нее так, что при каждом движении девушка ахала, вскрикивала и билась всем телом. Элина отпустила ее бедра и положила ладонь на мои ягодицы. Она пощипывала, поглаживала и всячески ласкала кожу, и я еще больше стремился выплеснуть скопившуюся энергию в желанное тело. Я слышал, как Ната два или три раза громко крикнула, выгибаясь навстречу моим движениям, и вновь без сил падала на тело Элины. Разрядка никак не приходила, более того, я чувствовал в себе огромную силу и еще сильнее, и глубже ударял всем телом о ягодицы девушки.

- Не могу больше... Дар, Лина...

Я медленно поднялся, весь дрожа и готовый вновь прильнуть к ее телу. Ната сползла с Элины, и устало легла на бок. Она опустила голову и жалобно произнесла:

- Он совсем замучил... Элина, пожалей!

Та поджала затекшие ноги и повернулась к ней:

- Солнышко ты наше! Иди ко мне!

Она обняла Нату и прижалась к ней своим телом. Я, разгоряченный и остающийся неудовлетворенным, положил руку на ее талию. Элина повернула голову, прошептав:

- Как ты хочешь?

- Как? - Я чуть помедлил, дав волю своим страстям и ощущая полную покорность и готовность девушки, им следовать. А еще через миг – накатила темная, страшная волна какой-то мрачной ярости, испытываемая словно вовсе даже не мной…

- Не поворачивайся. Встань на колени! И… терпи.

Я не узнавал свой голос – это был хрип, похожий на рычание. Что-то было в этом тоне такое, отчего они обе мгновенно умолкли. Элина, широко раскрыв глаза, смотрела на Нату, та – на меня, и никто ничего не понимал.

- Ну!

Я видел перед собой только самок, готовых повиноваться своему властелину… Клыки оскалились, шерсть стала дыбом – вожак хочет совокупиться со всеми сразу! Род должен заткнуться, и, тихо, беззвучно, прятаться по углам пещеры – вожак получит то, на что имеет право!

- Дар… Ты что?

- Дар? – Я оглянулся на девушку – та, в страхе, отшатнулась…

- Кто - Дар? Где – Дар?

- Родной… Вернись…

Вместо ответа, я рывком бросил другую на настил, покрытый шкурами зверей. О каком другом вожаке говорят самки? Где он? Здесь - только я! Я!

- Ната, что с ним?

- Лина… Молчи, ради всего святого… И - покорись.

Самка, которую мне хотелось разорвать, подчинилась... Бесподобные, манящие и доступные ягодицы приподнялись навстречу, и я, вконец дурея от стремления немедленно взять ее этим образом, схватился за талию девушки. Девушки? Кто это? Как? Что-то произошло в этот момент - я словно оказался в ином месте, и иным человеком… Человеком ли? Жажда крови, насилия, вовсе не присущая мне раньше, перевесила все! Я не хотел, не мог быть ласковым и нежным… Было только одно желание - войти в нее с силой, заставить кричать от боли и унижения, и, услышав мольбы о пощаде, получить от этого желаемое успокоение!

Я рывком притянул ее к себе, развел мягкие полушария в стороны и приставил орган к маленькому, сжавшемуся отверстию. Элина вскрикнула - я надавил, проникнув внутрь, и сразу, ухватив ее за бедра, со всей силой потянул на себя, не давая вырваться. Кажется, я даже кричал… Девушка еще раз дернулась, застонала, но я уже не останавливался… Перед глазами все плыло - я ощущал жертву, которую терзаю длинными, кривыми когтями! Разрядка не наступала - я все сильнее и сильнее тянул на себя покорное тело, все больнее впивался в ее кожу… Она рыдала! Другая самка, во все глаза смотревшая на меня и подругу, испуганно поднесла ладони ко рту. Все, даже не сильное сопротивление, было жестоко и грубо преодолено. В какой-то момент, первая, плача, опустилась на локти рук и уронила голову на постель, предоставив тем самым мне еще большую доступность и облегчая движения в своем чреве. Еще несколько движений, ярость, жестокость - и я взорвался, сам сотрясаясь всем телом и дергая девушку, словно стремясь разорвать ее на две половины… И, сразу, куда-то исчезла злость, желание истязать и насиловать. С глаз слетела пелена…

Я отпустил вздрагивающую, плачущую от унижения и боли, Элину, и встал перед ней на колени. На губах чувствовался привкус крови…

Элина попыталась встать. Я удержал ее, порывающуюся уйти с постели и приник к нежной коже, которую только что сжимал до синяков.

- Элина... о небо. Прости. Прости! Не знаю, что нашло...

Ната очень осторожно, словно опасаясь удара, прикоснулась к моей спине:

- Что это было?

- Не знаю… - у меня вырвалось крайне нежелательное признание. – Это, не я…

- Не ты? - Ната расширила глаза. Она, как никто другой, могла знать, что это означает.

- Нет, я… но…

- Не ругайтесь. Все нормально. - Элина, перестав всхлипывать, повернулась ко мне и вымученно улыбнулась… - Правда, я никогда так не пугалась… Сильно. Потом поняла, что ты хочешь. Сегодня было немного больно… нет, очень больно. Но я решила терпеть… ты был сам не свой. Так велела Ната. И так хотел ты. И я буду терпеть… всегда. Ты - мой мужчина. Ната, не обижайся, что я так сказала! Одного не могу понять – что это было… С тобой? Мне казалось – меня насилуют…

- Так и есть… Он тебя изнасиловал.

- Знаешь, - Элина улыбнулась краешками искусанных губ. - Ната правду говорит - с каждым разом мне становиться легче, когда ты так делаешь. И, с каждым разом, я чувствую что-то… другое, не так, как если бы ты… - Элина смутилась, но нашла в себе силы закончить. - Непохожее, на то, как если бы обычно... Но... Нет, не могу объяснит словами. Только сегодня, ты был словно чужой. Так грубо…

Она опустила голову и спрятала от меня глаза. Я виновато привлек ее к себе и поцеловал. Ната, молча за всем наблюдавшая и лишь отшатнувшаяся, когда я насиловал Элину, встала возле нее на колени:

- Я боялась за тебя, девочка... Он никогда таким еще не был. Дар... - губы ее вздрогнули. - Делай с нами все что хочешь, только не будь жестоким... Не уходи… Ты знаешь, куда. Не становись Им!

Я обнял одной рукой ее, другой - Элину, и притянул обеих к себе:

- Лина, мне нужно, признаться. Во мне сидит зверь... Это не совсем верно, я даже не знаю - как объяснить? Но порой, иногда, он вырывается на свободу. Но вы… Вы всегда можете его остановить! Достаточно сказать хоть слово, и это отрезвит меня!

- Значит, ты ждал, пока Элина сама тебя попросит?

- Ждал? Нет… я даже не слышал.

- Почему ты молчала? - помолчав секунду, Ната обратилась к подруге.

Линка прилегла на бок и положила голову мне на плечо.

- Почему? А я знаю? Мне было больно, страшно, но я понимала - это, не кто-то другой… хотя, порой казалось, что так! Это - он! Разве ты, для него, не сделала бы так же?

Ната взъерошила ей волосы и легла рядом.

- Что ты солнышко, рыженькая наша... Конечно. А теперь обними меня, а этот грубиян и варвар пусть спит в одиночестве, раз не может совладать со своими животными инстинктами.

- Нет... - Элина чуть лукаво улыбнулась. - Мне его жалко. Я не усну так. Мне привычнее спать, уткнувшись в плечо.

- Слабые мы женщины, а кто-то этим пользуется... Я тоже не усну.

Она потянула меня, и я лег между девушками, раскрывшими мне навстречу свои объятия.

- Обещай, что так больше не будешь... с ней. - Ната шепнула мне на ухо.

Я так же шепотом ответил:

- Постараюсь. Что на меня нашло… Но ты всегда в силах меня удержать.

Элина вскоре уснула, тихо дыша мне в шею. Я тоже закрыл глаза, проваливаясь в дрему. Ната прикоснулась к мочке губами и тихо произнесла:

- Не могу не признаться… Это глупо, да. Но, иногда, мне тоже… так хочется... не вскакивай, пожалуйста! Я попросила тебя не поступать так с Линой, но, со мной… Когда-нибудь, я попрошу, чтобы ты меня ударил, швырнул на пол, изнасиловал, как последнюю шлюху, избил до смерти! Потому, что я тоже хочу узнать все темные стороны твоей души. Хочу стать безвольной и испытать унижение и страх в твоих руках... как Линка сегодня.

- Ната? Зачем? Что ты, родная? Что с тобой?

У Наты, умеющей держать свои эмоции в руках, появились неожиданные слезинки…

- Я сама не понимаю... Наверное - это из-за сегодняшнего случая. Я уже стала забывать о таких людях. А в лесу, в Предгорье, когда мы ее нашли, вдруг пришлось все вспомнить! Мне хорошо с тобой, очень хорошо! Никогда так не было! Я проклинаю тот день, когда стала женщиной! Если бы я знала, что ты где-то есть, что я встречу тебя! Я сама, сама бы пришла к тебе и легла с тобой, сколько бы мне тогда не было лет! Ты понимаешь меня? Сколько бы мне не было! Думаешь, сейчас мне легко об этом говорить? После всех тех, кто у меня был? Но, это неправда! Я и тогда, в двенадцать, уже все понимала! Все-все! И мне не нужно было объяснять - откуда берутся дети… Как я завидую Линке! Ты стал для нее первым, и это прошло так, как надо, а не как у меня. А теперь, я вот здесь, с тобой, и, хочу того, или нет, сравниваю тебя с теми... со всеми, кто покупал меня. Ты не верь, - она сглатывала слезы и торопилась высказаться. - Не верь, что проститутки ничего не испытывают с клиентами! Большей частью, это так и есть, но мы же не бесчувственные колоды. И, хочешь того или нет, бывали среди клиентов и такие, кто мог довести меня, до… оргазма. А получалось это только у тех, кто брал меня, не жалея… Силой! Понимаешь? Когда меня били, крыли матом, тушили о спину окурки - а потом трахали, как последнюю дрянь! А я… что со мной сотворили, если самое первое желание я испытала именно от боли? Разве нормальный человек может такое хотеть? Я их ненавижу! Почему так? Почему? Ты первый! Первый, кто дал мне испытать счастье от любви с нежностью... но я все время жду, когда ты станешь иным, как сегодня, с Линкой! И хочу этого...

- Ната!

- Нет, нет, не останавливай меня! Ведь ты все про меня знаешь, все! Я раскрылась перед тобой полностью, у меня нет ни единой тайны, которую я хотела бы утаить. Я счастлива, Дар! Я очень счастлива! И, веришь ты мне, или нет - я счастлива и тем, что она с нами! Что у тебя не только я! Это, может быть, глупо, но это так. Я люблю ее, хоть тебя люблю больше... Но иногда я схожу с ума, когда вижу, что ты уходишь с ней, оставляя меня одну. Не бросай меня, любимый! Никогда не бросай!

Она, не в силах удержаться, с силой прижалась ко мне всем телом...

- Ты возьмешь меня! Ты возьмешь меня, так же, как взял сегодня Линку! Не жалея, не спрашивая, больно мне или нет! Ты сделаешь это, для меня... Когда-нибудь, внезапно и так же жестоко! Но ты сделаешь так, как я тебя прошу, потому что я должна знать, каким ты можешь быть…

- Я не…

- Молчи, прошу тебя, молчи!

- Это получилось случайно, Ната!

- Нет! Не случайно! Я знала, и ждала, что в тебе это проснется. Не прячь глаза - ты ни в чем не виноват! Я знаю, почему так... Ты почти такой же был, когда мы нашли Элину, помнишь? Только ты не мог себе позволить этого со мной, потому что жалел меня и стеснялся ее… Не жалей меня больше! Я вся твоя, до малейшей капельки - твоя! И, если испытывать боль, то пусть я получу ее от тебя! Ты думаешь, - она жарко зашептала, неистово перемежая слова поцелуями. - Я с ума сошла? Я садистка? Нет, Дар… Это не так. Кто, как не я, хочет только ласки, только нежности, после всего, что мне пришлось вынести. Я не хочу, чтобы ты меня ударил… и мечтаю об этом, тоже!

- Это невозможно, родная моя…

Она поцеловала мне глаза:

- Сероглазый мой, единственный... Чудо мое и сладость моя! Только ты! А я - просто глупая, малолетняя девчонка, которой судьба играет, как хочет, давая ей иногда случайный шанс. И я его не упущу! Ни за что не упущу!

Она вздохнула, немного успокоившись:

- Об одном я жалею и кусаю себе локти... Я не могу забеременеть. Я так хочу иметь ребенка! Твоего ребенка, Дар! Я не боюсь нисколечко! Мы сумели бы его вырастить, даже в этих условиях! Но мне не суждено... И я, еще и поэтому согласилась тогда на то, чтобы Элина осталась с нами. Пусть не я - она станет его матерью! Может, чудо случиться… Да, пока никто не слышал, что после Того дня, хоть одна забеременела от мужчины. Но, если нам повезет, если она понесет от тебя - у тебя будут самые счастливые жены во всей долине! Как я хочу этого! Как я завидую ей! Это чистая зависть, мой родной!

- Я люблю тебя, малыш... Я очень тебя люблю, Наточка...

- Обними меня покрепче, милый!

Она сглотнула и снова забилась - нервы девушки не выдержали напряжения, дав выход чувствам слезами. Она уже не могла остановиться - они горячим потоком окропляли мою грудь. Она рыдала, вздрагивая и прижимаясь ко мне, а я, не зная, что сказать, лишь целовал ее глаза и кончики пальцев, которые взял в свою ладонь. Тяжело вздохнув, над нами приподнялась Элина. Она тоже плакала, роняя на меня слезы. Девушка легла к Нате, обняв ее со спины. Мы сцепили свои руки и Ната, маленьким котенком, спрятавшись между наших тел, постепенно успокаивалась и затихала...