Глава 20

На какое-то время, в долине воцарилось спокойствие... Как мы и ожидали, банда приняла все предложенные условия. Я вовремя уловил нужный момент - рисковать своими жизнями, ради целей Сыча, уголовники, волею случая получившие свободу, больше не хотели. Он, вынужденный даже не нами, а, в большей степени, своими собственными сторонниками, увел всех в горы. Зэки покинули прерии…

В долине, вначале с удивлением, а потом смешанным чувством недоверия и страха, узнали об окончании войны. По уговору, посыльные из Клана приходили в поселок, у озера - он служил отправной точкой, и все, что предназначалось для банды, они получали именно в нем. Таким образом, мы, хоть и не избавили от поборов все мелкие поселки и становища, но, по крайней мере, принудили уйти оттуда уголовников. Люди смогли вздохнуть чуть спокойнее…

Но взятые мной обязательства остались. Уговор, предполагавший частичное снабжение зэков провиантом, следовало выполнять. И мы его выполняли - сами и с помощью охотников этих самых селений. Назад бывшие зэки шли, груженые теми дарами, которые для них заготавливали в поселке у озера. Нельзя сказать, что наше соглашение пришлось всем по душе - многие усмотрели в нем уступку Сычу, а то и прямое предательство! - и отказывались при этом понимать, что воевать с бандой пришлось нам одним. Но, оспорить соглашение не осмеливались - может, потому что Сова терпеливо объяснял самым упертым причины такого решения, а может, потому что не желали возвращения сине и черноблузых, даже такой ценой…

Вскоре мы узнали, что не вся долина наблюдала со стороны. О судьбе многих, кто хотел когда-либо, присоединится к нам, до этого хрупкого мира почти никто не слышал. Так, в одном селении, где банда особо жестоко глумилась над женщинами, их мужчины напали на отдыхавших зэков, и убила половину из числа грабителей и насильников. К сожалению, их лидер не захотел искать с нами союза, полагаясь на собственные силы. В итоге, Грива-Грев, незадолго до своей кончины, выследил их с помощью желтошкурого Ганса. Пленных в этой войне практически не брали - не стали и сейчас. Ночью зэки напали на становище и всех вырезали. Бежать не смог никто. Особо зверствовал сам Ганс. С этим подонком у нас оставались особые счеты - но дальнее расстояние и нежелание вновь ввязываться в кровопролитные боевые действия, пока давали ему и остаткам его компании, возможность жить.

Главарь бандитов, не пожелавший более встречаться и все переговоры доверивший новому помощнику, вместо убитого Грева, пользовался отсрочкой военных действий, спешно заставляя свою гвардию учиться жить по-новому. Но нам стало ясно, что это дается сложно - всем своим существом, они противились тому, чтобы самостоятельно обеспечивать себе пропитание. Правда, грабежи, насилия и убийства прекратились. Пример жестоких и показательных расправ - мы тоже не щадили бандитов! - служил самым убедительным доводом. А после того, как осмелевшие охотники, одного из дальних становищ, попросту утопили двух вымогателей - они совсем перестали появляться, где бы то ни было. Сова, который встречал отпущенных на свободу, рассказывал с их слов - укрепления продолжают возводиться. Сыч задумал нечто, вроде настоящей крепости, и, хотя невольники ушли, работу продолжали зэки. Вход в ущелье охранялся - там постоянно дежурило несколько человек. Сыч готовился. Не к миру - к войне…

Готовились и мы. Стопарь с сыном, забросив все дела, день и ночь проводили в кузнице - отливали наконечники для стрел и дротиков, закаливали клинки ножей и копий, обрабатывали легкие, но очень прочные топорики - излюбленное оружие Черепа. И, хоть, в нашей дружине насчитывалось совсем немного человек, мы рассчитывали на то, что в решающей схватке не останемся совсем одни, как это было до перемирия. До многих, наконец, дошло, что воевать с грозным и беспощадным врагом можно, путь он и намного сильнее, и многочисленнее. Я надеялся, что нас поддержат...

Каждые пять-семь дней, нам приходилось выискивать для банды по одному крупному животному, либо заменять их десятком джейров, косуль или козорогов. Таковы оказались условия договора. Поддерживать его мы обязаны полгода - срок, за который банда сама должна научиться себя обеспечивать пропитанием. Череп, которого я послал обучать некоторых, из выделенных Сычом уголовников, охотничьему делу, приходил вымотанный и издерганный - весь день ожидать удара в спину, тяжело, даже для него… Обучения не получалось - они просто боялись приближаться к слишком крупным животным. Или, не хотели - что тоже, вполне вероятно. А Череп сознательно заставлял их брать с собой только копья - мы не решались дать им соблазна к убийству охотника на расстоянии, и ухода, по примеру пропавшего Беса, в горы. Девушек из клана все-таки отпустили - зэки, опасаясь мести, скрытно привели всех в почти полностью обезлюдевший поселок Носатого. Их всех в живых осталось двадцать семь - измученных, забитых, с затравленными глазами… Они не стали возвращаться в свои становища, к тем, кто отдал их на растерзание этой своре, и выбрали для себя отдельное место проживания. Бес, в своем время вдоволь покуражившийся в стойбище на берегу Змейки, полностью перебил его обитателей. Там нашлись еще пригодные землянки. Женщины поселились в них. Док, которого Сычу также пришлось отпустить, осмотрел их - многие пришли в очень плохом состоянии. Выбитые зубы, язвы на руках и ногах, а главное - морально полностью опустошенные. Анна, смешливая и веселая семнадцатилетняя девушка, которую когда-то приютила Туча - превратилась в угрюмую, выглядевшую на все сорок, замкнутую женщину, с ввалившимися глазами и седыми прядями волос. Она ничего и никому не рассказывала том, что пришлось пережить среди такого количества мрази, желающих ее тела. Впрочем, это и так понимали… Чайка с трудом уговорила ее не уходить из Озерного поселка, и девушка согласилась. Общество мужчин она избегала. Когда приходили сборщики податей для банды, скрывалась в землянке, в которой раньше жил Стопарь и Туча. К ним она возвращаться не стала, мучительно переживая свой вынужденный плен и те издевательства, которым там подверглась. На девушку больно было смотреть - она, практически ровесница Элине, сейчас постарела едва ли не вдвое больше своих лет. Хорошо хоть, освобожденным особо не докучали - зверства и жесткость бандитов, по отношению к женщинам, у всех стояли на слуху…

С Сычом я больше не встречался - он предпочитал общаться со мной через посредников. Иногда, это был новый ставленник, вместо убитого Совой Грева, - Щербатый, или Ушан, в чем-то похожий, на казненного мною Циклопа, и столь же сильно ненавидевший нас всех. И тот, и другой не упустили случая вцепиться мне в глотку, но пока были вынуждены терпеть. После поражения - а по-иному в Клане не считали! - власть Сыча сильно пошатнулась… По не писаному кодексу зоны, Сыч потерял лицо - следовательно, лишился права быть первым в этой стае. Но даже их законы нарушались их же главарями - что вовсе не казалось удивительным, учитывая, кто их придумал. Прежнего единства не осталось и в помине, сторонники новой резни предпочитали обсуждать свои замыслы тайком, опасаясь своих же. Нужно было что-то экстраординарное, чтобы заставить их вновь спуститься в долину и сразиться с нами. А Сыч, едва удержавшись у власти, командовал ими лишь потому, что в предыдущих схватках сумел сберечь основной костяк, сплоченный еще в завалах шахты. Иными словами - мой план действовал…

- Не зря ли мы все это затеяли?

Стопарь и Туча беседовали со мной возле костра. Почти все уже разошлись по домам и землянкам - время близилось к полуночи, а люди привыкли ложиться, когда на смену солнцу на небе всходила луна, и сумрак окутывал прерии и близлежащие холмы. Но и вставать научились на рассвете, едва утренний туман начинал отрываться своими влажными щупальцами от земли, оставляя на мху и траве капельки прохладной влаги…

- Сыч держит слово. Больше нет убийств.

- Он просто готовится к тому, чтобы прийти сюда и перебить нас!

Туча хмурилась и не смотрела на меня. Она не участвовала в голосовании, просидев все время в Предгорье с маленьким немым мальчиком. Она понимала, что мир с бандой был необходим, но не одобряла его, видя, в каком состоянии находится покинутый ими поселок и пришедшие из плена люди. По ее мнению, всех уголовников следовало истребить, до последнего! Стопарь положил руку на ее плечо:

- Молчи, старуха... Война - дело кровавое. В долине многие покорились им, ты знаешь. Будь Сыч понастойчивее, а его люди похрабрее, от нас уже никого не осталось! Эх… нам бы еще человек двадцать!

- Ждите, как же... Скорее, эти «ни наши, ни ваши!», сами к Сычу пристанут, лишь бы их не тронули!

- И такое возможно, - согласился кузнец. - Но… вряд ли. Нас не поддерживают, так и им не помогут. Нейтралитет, мать его! А, по-моему - обыкновенная трусость. Живут по принципу - наша хата с краю! Сыч верх одержит - будут на задних лапках ходить. Мы победим - нам же еще и укажут, что долго возились, да из-за нас пострадали… Я уж такое слышал. Прижимать их надо, не то Святоша в силу войдет, да на наших костях тут собственный монастырь построит. Вот погодите, этот монах еще и Сыча в свою веру обратит!

- Они друг друга стоят… - я кивнул головой.

- Справимся с бандой? - Туча выжидающе посмотрела на меня.

- Силы у нас неравные… Решись Сыч тогда на нападение, а не на переговоры - мы бы прятались сейчас в горах, а не он. И то, если б хоть кто-то выжить смог. Скоро он залижет раны, подготовит свору к новой схватке, и начнется второй раунд. Если мы не найдем сторонников к этому времени - не поручусь ни за что…

- И Черепа еще им послал помогать… Не зря ли?

- Цыц, старая! - Стопарь нахмурил брови. - Дар правильно делает. Не будем их едой снабжать - они еще быстрее спустятся! Так Череп хоть их учит, себя обеспечивать, а там, глядишь, они и сами не захотят кровь проливать зазря… Тур да лошадь, хоть и лягнуть могут, да, зато стрел не пускают - все безопаснее, чем за нами по прериям бегать. А брось все это - им некуда деваться, вновь станут отбирать у людей последнее!

Он немного подумал и прогудел, своим гулким басом:

- С этим ты неплохо придумал, чтобы все расчеты через тебя шли, на банду! Теперь, кто про форт не знал - точно услышит! И, кому миром обязаны, тоже.

- Сова передавал, есть и такие, кто думает, что я договорился с Сычом разделить долину надвое. И, что нет разницы, под бандой жить или под нами.

- Поймут потихоньку… Не огорчайся. - Туча сочувственно протянула. - Бандиты еще свое нутро покажут - натура у них такая. Вот тогда люди и потянутся к тебе - в форт, должно быть…

Стопарь многозначительно свел брови.

- Форт, не форт, а слухи ходят… Может, не без дыма? И стоило бы, на самом деле, показать всем, кто в долине настоящий хозяин?

- Ты что, рехнулся, что ли? - Туча всплеснула руками. - На кой нам это надо?

- Может, и надо…- он загадочно ухмыльнулся и посмотрел на меня.

Я опустил глаза. Стараниями Совы и Стары, меня уже всюду, за глаза, называли вождем, но вкладывая в это слово не настоящий смысл, а скорее, иронию…

- Док, по уговору, лечит бандитов и понемногу настраивает их уходить от Сыча прочь. Тот установил для своих драконовский порядок - если кто сбежит, при поимке, скармливают свинорылам.

- У нас научился, подонок…

- У нас? - Туча вскинула глаза. Она и понятия не имела, какие методы применялись нами в прошедших сражениях, и я вовсе не желал ее просвещать на этот счет. Стопарь, сообразив, что ляпнул лишнее, отвел лицо в сторону.

- Ну да. Я ему как-то пригрозил подобной расправой… Вот он и запомнил.

- Тогда, точно - зверь! Живого человека - и отдать этим трупоедам? Нелюдь…

Мы с кузнецом обменялись молниеносными взглядами. На этот раз я сам повернул голову - Стопарь участвовал в этих казнях, но организатором то был я…

- Договориться никак нельзя? - к нам подошла Элина.

Девушка куталась в одеяло, и я привлек ее к себе.

- Садись. Ты почему не спишь?

- Натка уснула. А мне не спится без тебя…

Она доверчиво положила свою голову мне на плечо. Стопарь вздохнул огорченно:

- Когда уже наш балбес себе подругу заведет? Такие девушки в долине пропадают, без присмотра… Горазд только быкам рога обламывать!

- Тоже занятие полезное, - я усмехнулся. - Второго такого еще поискать!

- Да уж, - Стопарь довольно улыбнулся. - Порода у нас крепкая! Дед мой, до ста лет, молотом махал - вся округа смотреть приходила! А помер глупо - с моста в реку упал и головой о камень саданулся… А отец в пьяной драке погиб - один против шайки, вроде этих вот, вышел, его и зарезали, в подворотне. Он человек пять разметал по стенкам, ну да тут ему в спину финку и всадили. А потом, уже лежачего, кирпичами по голове добивали - так подойти боялись! Тоже, уголовники, мать их…

Туча, что-то вспомнив, утерла слезу. Она посмотрела на Элину, прикрывшую глаза, и спросила:

- Никак, любишь его?

Элина еще теснее прижалась ко мне, не отвечая, ее рука скользнула мне под рубашку.

- Бывает ведь… - задумчиво произнесла женщина. - В отцы обоим годишься, волос седой… О такой любви только в кино показывали. А у тебя чисто гарем, какой-то!

- Волосы, может и седые. Да только я и сам не знаю - они такими в Те дни стали. От страха, наверное! А гарема у меня нет, - я улыбнулся. - У меня - две жены. Не четыре и не десять… Какой же это гарем? Они - как сестры. И даже больше, чем сестры. И третьей мне не нужно.

- Куда еще, - Стопарь хитро усмехнулся. - На этих бы силенок хватило!

Элина молча затряслась в смехе, поняв, на что намекал могучий старик! Зато я не смеялся - она не ответила на прямой вопрос Тучи, и я, лишний раз подумал о том, что еще никогда девушка вслух не признавалась мне в любви…

- А что, Сова еще не вернулся?

- Он далеко, - я кивнул женщине. - Возле Пустоши. Мы не можем пропустить появление банды, а это самая кратчайшая дорога к поселку, если Сыч решится напасть внезапно.

- Не решится, - Стопарь подбросил в огонь поленьев. - Толпой на одного - это они мастера. Они теперь напуганы - вдруг, в поселке, все под твою руку подались? Тогда у Сыча шансов больше нет…

- Не знаю… Кто-то докладывает бандитам о том, что творится в долине. И этот человек - отсюда. Не Святоша - тот пока, как в рот воды набрал. Чувствует свою вину, или, просто притих, понимая, что мы можем напомнить, про его речи… Череп понемногу присматривается к тем, кто ходит с ним на охоту. Я поручил ему разложить их, но пока безрезультатно. Они тоже бояться… Люди в прерии обозлены, пролитая кровь еще будет долго помниться.

- Если б только это… У них мозги набекрень свернуты еще в детстве. Другой жизни не понимают и не признают.

- Потому их в шахту и загнали, как самых отъявленных! - Стопарь непримиримо ругнулся вполголоса.

- Матери у них были, или как? - Туча снова вздохнула.

- А ты спасибо нашей власти скажи - это она их расплодила в таких количествах! Что же это за страна у нас такая? Где за воровство, в особо крупных… - становятся депутатами! А за буханку в магазине - до пяти лет! Слышал я, как-то, у нас чуть ли не каждый десятый в тюрьме побывал! Или в семье кто-то да сходил на ту сторону… Это что - норма такая? Чтобы из страны одну сплошную зону сотворить? Последние годы помнишь? По улицам пройти нельзя - то разборка, то перестрелка!

- Не кипятись, старый, - Туча осадила кузнеца. - Народ перебудишь…

- Хрен его разбудишь! - он опять зло выругался, не стесняясь задремавшей Элины. - Им хоть кол на башке теши, все едино. Прав Сыч - не он, так Святоша на шею взберется, а они и рады будут. Нет, Дар, давай-ка ты сам долину под форт подминай… Иначе, не жить нам спокойно. Чует мое сердце, еще столкнемся с этим монахом, язви его душу!

- Пока, другие проблемы есть - Сыч!

- Думаешь, осмелится гад, после всего?

- Должен. Иного выхода у него нет. Именно у него - нет.

Сова предпринял две глубокие разведки по окраинам долины на северо-восток. Он и раньше собирался пойти туда - путь, однажды проделанный Беном и Салли, не давал ему покоя. Раньше все не хватало времени, а события последних месяцев и вовсе отодвинули все лишнее на второй план. Угроза, исходящая от людей Сыча и вовсе, казалось бы, поставила на этом точку. Но, посоветовавшись промеж собой, мы решили, что стоит посмотреть, как живут в самых дальних становищах долины. И заручиться их поддержкой, если повезет. По слухам, эмиссары банды побывали и там. Мы понимали, что это означает - на таком расстоянии, бандиты могли надеяться, что вести об их преступлениях, не дойдут до поселка у озера, а значит, и до меня. Сова отправился не один - Ясная Зорька теперь всюду сопровождала мужа. После гибели подруги, такой нелепой и трагической, она не покидала его ни на минуту, и сурового индейца это иногда начинало раздражать. Впрочем, я ни разу не видел, чтобы меж ними возникли какие-то размолвки. Практически, воспитанная своим мужем, она ни разу не повышала на него голос, и не осмеливалась вставлять замечания. Сова часто повторял нам, что настоящая скво должна выполнять указания своего мужчины беспрекословно, и Зорька в его присутствии словно становилась меньше и тише. Хотя это был не страх перед индейцем - она так привыкла. Но, оставаясь в компании Наты и Элины, девушка преображалась, и они втроем, щебечущими птицами носились по всему поселку, излучая радостное настроение… Глядя на нее, я никак не мог понять, о чем меня просила старая жена умершего вождя, и что могло случиться, после чего я должен взять ее под свою защиту?

Особняком стояла Ульдэ. Девушка жила одна в своем доме, и ни разу никто не видел, чтобы она привела к себе мужчину. Ната предположила, что у северянки что-то с психикой - не иметь друга не считалось обязательным, но, при явном дефиците мужчин в долине, столь явное пренебрежение ими, вызывало недоумение. Я помалкивал, помня о просьбе смуглолицей девушки, и порой жалел ее… а также и том, что отказал ей, в минуту душевного порыва. Мужчин, на самом деле, мало, а из тех, кто оставался, не все годились в мужья. Сыч сознательно выбивал самых крепких и здоровых, рассчитывая таким образом запугать оставшихся. Своей цели он почти достиг - в прерии теперь проживало едва ли около двухсот человек, носящих штаны от рождения. Возможно, были и другие - численность населения, поселившегося у края болот, да в горных ущельях, никому не известна. Что до девушек и женщин, мы предполагали, что всего их в прерии не менее семисот - болезни, хищники и банда значительно сократили и их число. И неудивительно, что им приходилось самим выбирать, а порой и отбивать у соперниц, спутника. А у кого-то, и в самом деле, появлялся гарем… Хоть наш пример, как и пример индейца, далеко не всем мог послужить образцом для подражания - нас уже не осуждали. И некоторые решались ему следовать. Бугай, при всем том, что многие девушки сохли по могучему парню, так и не определился в выборе невесты, а Туча, потерявшая всякое терпение, без конца пилила его за это - старуха хотела дождаться появления внуков.

И как раз это стало головной болью для каждого из нас… Прошло почти три года с того момента, как уцелевшие после Катастрофы люди, разбрелись по всей долине, и ни в одном стойбище, при довольно вольных нравах и полном отсутствии средств предохранения, не зародилось новой жизни. Что-то случилось со всеми людьми, и наш всезнающий Док, имеющий свое мнение на все вопросы, был убежден, что изменения коснулись именно этой области. С его слов - это сама природа не хотела, чтобы у людей появилось потомство… С какой-то стороны, это облегчало наше существование - не возникало забот, которые могли возникнуть с рождением ребенка. С другой - пугало неотвратимостью дальнейшей перспективы. Получалось, что со смертью последнего человека, на земле воцарятся одни лишь животные, а у них, в отличие от нас, с этим все как раз в полном порядке!

За прошедшие месяцы произошло многое: полностью преобразилась земля, на которой мы жили, устоялись и приняли свое направление маленькие речушки, перестала, или, почти перестала, трястись земля под ногами - землетрясения, столь частые, в первые недели, теперь почти сошли на нет. Не было и намека на настоящую осень или зиму, хотя, судя по счету дней, которые мы вели, уже дважды менялись все сезоны… Так же ровно грело новое солнце, понемногу - очень редко и очень слабо, неестественно розовое небо, стало просвечиваться голубыми прожилками, и тогда получалась феерическая картина из разноцветных полос, переливающихся всеми цветами радуги над нашими головами. Само солнце тоже изменилось - оно, словно уменьшилось в размерах, и смотреть на него становилось не так легко, как раньше. Нам, привыкшим всю свою жизнь, видеть его в слепящем лавовом цвете, пришлось еще раз привыкать к багровому оттенку, который сверкал и горел, словно плавящаяся сталь в горне у кузнеца.

Земля нас баловала. Было очень тепло днем и слегка прохладно ночью. Мы не знали, что творится за недоступными хребтами гор, или другим берегом Синей реки - там выросли по берегам могучие деревья, и они не давали возможности увидеть ничего, даже с вершины нашей скалы. Возможно, что от страшных, ранее налетавших бурь и иссушающих ветров, нас спасал именно горный хребет - на его вершинах постоянно клубился туман. С севера, иногда, налетал шквальный ветер, несущий с собой кратковременные заморозки, чаще всего, ровно на одну ночь. В целом, в прерии и окрестных лесах, стояла устойчивая и теплая погода. Давно отпала надобность в теплых одеждах. Теперь вышли на первое место шкуры, очищенные от меха и многократно вымоченные в растворах, придающих им мягкость и легкость. Но было крайне нежелательно ходить без обуви, даже по мягкому мху. Ступни просто начинали гореть - кожа облазила и покрывалась струпьями. Эта беда обходила стороной животных, кого перерождение наградило своеобразными лапами, так напоминающими своими формами перевернутые блюдца. Но человеческие ноги для такого не годились. Так же не стоило долго находиться на открытом солнце, по той же причине. Тот, всеми любимый ранее, загар, ради которого когда-то ездили отдыхать к теплым морям, теперь стал просто опасен - те, кто часто и подолгу бродили под палящим светилом с голыми торсами, получали сильнейшие ожоги. Док полагал, что защита планеты от ультрафиолетовых лучей сильно пострадала. И даже он не знал, как помочь им, мучившимся от долго не заживающих волдырей. В целом, отбросив некоторые неудобства - жизнь казалась устоявшейся и даже приятной… Если бы не банда.

Ульдэ изловила в силки небольшого зверька, размером с кошку. Он имел очень крупные уши, мохнатые и округлые, закрывающие всю его мордочку. Зверек очень смешно взмахивал ими, когда кто ни будь, их почесывал. Глаза зверька, несколько выпученные, жили отдельно друг от друга - каждый смотрел по сторонам вполне самостоятельно. Чем-то он напоминал нам лемура, хотя, взяться такому здесь было просто неоткуда. Док высказал предположение, что, не успокоившись тем, что почти полностью изменились все имеющиеся виды животных, природа решила создать еще и новые… В это можно верить, или сомневаться, но они, появляясь словно ниоткуда, очень быстро заполняли ту или иную нишу и среду обитания. Охотница вначале хотела его съесть, но потом, сжалившись, оставила для забавы. Зверек быстро подружился с нашим мальчиком, и они вместе играли и возились в укромных уголках, близ скалы и форта. Питался он растениями, почти всеми, без разбору, так что проблем с его кормежкой не возникало. Но однажды, когда мы, по обычаю, собрались на вечернюю трапезу, на свет костра прилетел громадный жужжащий жук, размером с прежнего воробья! Укус такого насекомого мог оставить довольно болезненный след. Мы повыскакивали и принялись отгонять его ветками, желая прогнать от накрытого стола. Салли удалось загнать монстра под навес, где готовили пищу и под которым как раз восседал наш зверек, с интересом следивший за суматохой. Он заметил, присевшую на камень тварь, и, в мановение ока, слизнул ее длинным, буквально выстрелившим вперед, язычком. После этого мы уже специально стали запускать его в дома, перед сном, и он с удовольствием очищал их от малоприметных и чрезвычайно зловредных паразитов. На наше счастье, практически не было прежних - вроде клопов, или блох. Они, либо исчезли совсем, либо стали несколько другими… Возможно, теперь они предпочитали питаться не кровью, а чем-то иным, и у нас не возникало проблем, которые могли возникнуть от их присутствия.

Вернулся индеец. Он рассказал много интересного. Наш договор стал известен людям на окраинах… Не все хотели платить установленный налог, но и поселок у озера, не мог один нести эту тяжелую ношу. Завуалированная дань - разве что, без обязанности поставлять в клан людей - оставалась тяжким бременем для жителей прерий. Некоторые выразили желание с этим покончить, в основном те, у кого бандиты увели или убили близких, в недавнем прошлом. Но были и такие, кто предпочел ни во что не вмешиваться, выбрав для себя позицию выжидания. Они стремились покинуть самую обжитую часть прерий и уйти подальше, полагая, что там наши посланцы их не достанут. Говоря это, Сова скептически усмехался - покинуть долину не мог никто… Дорога, по которой прошли когда-то Салли и Бен, давно и полностью ушла полностью под воду. Болота, на удивление, не высыхали, а только расползались в стороны. Их западный край полностью перекрыл тропу меж скалами и болотом, и теперь, попасть в Город мертвых, можно только вдоль берега Синей реки, или, тайным проходом, который обнаружил Сова. Вторым краем вода из болота вливалась в Каньон смерти. Миновать его, ища выход на востоке, пока еще никто не смог. В пораженные ядовитым облаком земли не проникало ни одного существа, там любой ушедший пропадал бесследно. Пески этой своеобразной пустыни тянулись до самого горизонта, однообразно мрачные и пустые. Там ничего не росло. Те, кто, рискуя собой, пытались разведать желтые пески до самых предгорий, изначально считались самоубийцами...

Учитывая, что болота практически непроходимы, а на севере все пути упирались в Провал - выхода из долины не существовало. Идея Стопаря, построить хороший плот и на нем пересечь реку, понимания не встретила - очень часто, без всяких видимых причин, в водах появлялись сильнейшие завихрения и водовороты, и даже громадные стволы, которые иногда проплывали мимо нас, попадая туда, превращались в щепы. А мое описание чудовищного ящера, сожравшего преследовавших нас крыс, вовсе отвратил желающих попытаться достичь противоположного берега.

После непродолжительного отдыха Сова покинул форт. Он стремился набрать как можно больше сторонников, и, в их поисках, уходил в самые глухие и неизведанные края. Люди жили по всей долине, некоторые даже и не знали о нашествии уголовников, скрытые от них, или, труднопреодолимыми болотами - на севере, или скальными грядами и ущельями - в Предгорье. А меня волновал изредка появляющийся дымок на северо-западе. Нарождающийся вулкан мог всех нас поднять прямо на небо - еще один способ покинуть замкнутое пространство долины. Но такого желания у нас, сумевших выжить в нечеловеческих условиях, не возникало. Я хотел со временем навестить местность, где когда-то жил - за опасным холмом, так скоро выросшем на том берегу у самого края Провала, нужно следить… К сожалению, этому мешала постоянная мысль о том, что также нужно присматривать за Сычом и его людьми, не отвлекаясь на другие дела. Мы не имели возможности держать под контролем всех бандитов. Они уже неплохо ориентировались в Предгорьях и могли незаметно скрыться среди скал и ущелий. Под наблюдением постоянно держали только Пустошь. Вздумай Сыч повести своих отморозков по-прежнему, южному пути, в обход озера и вдоль кромки Черного леса, он мог бы пройти незамеченным. Учитывая такую возможность, я вынуждал охотников добывать зверя именно в том направлении, и они вряд ли пропустили бы такую массу вооруженных людей, не сообщив нам о начале нового вторжения.

Мы оказались отрезанными от всего остального мира, и, в какой-то мере, это заставило привыкнуть к тому, что с нами случилось. Природа, или что-то, чему никто не знал названия, породила множество новых форм жизни, и обратных шагов не делала… В прериях и предгорьях становилось все больше животных и птиц, и среди последних встречались гиганты, не уступающие первым. Нами был замечен орел, чуть ли ни впятеро больше самого крупного ворона. Такой мог спокойно поднять в воздух человека или разорвать его своими страшными лапами - возникни у него подобное желание. Завидев его, охотники спешили укрыться в кустарнике - стрелять в эту птицу равносильно приговору… На наше счастье, подобных гигантов встречалось мало. Они крайне редко появлялись в прериях, предпочитая летать среди снежных вершин. За характерное прищелкивание клювом - Клаш! Клаш! - эта птица получила свое имя. Зато волки и дикие собаки стали чаше наведываться в степи - охотники встречали их небольшие стайки в прерии, уже за пределами их обычного ореола обитания. Встреча с такой стаей нередко приводила к кровавому сражению, и не всегда человек оставался победителем.

Шли дни. Меж тем, в долине понемногу нарастало раздражение. Никто не голодал, но одно сознание того, что, еженедельная дань, добываемая людьми, отходила в Клан людям Сыча - нервировало всех. Своих же, Сыч посылал рыскать по лесу. Они собирали съедобные плоды и коренья, ставили силки на мелкую живность, практически опустошая все, что находилось вблизи их ущелья. Но умные звери скоро поняли, что эта часть лесов не безопасна - бандиты выходили на охоту толпой, панически боясь нашего нападения, и шум, производимый ими, был слышен далеко за пределами ближайших к Клану холмов. В итоге, в стане бандитов не жевали шкуры лишь потому, что я, со своей стороны, неукоснительно поддерживал условия договора, поставляя в их лагерь добычу. Мы тоже постоянно уходили в прерии на охоту и выслеживали животных. Не посещаемыми оставались загадочные верховья, где Чага показал нам урочище орехов - туда никто не осмеливался пойти с того времени, как мы принесли весть о его гибели. Охотники рассказали об одном случае, когда у бандитов погибло сразу пять человек - по неосторожности, или незнанию, они слишком близко подошли к темным горным лесам. Свидетели видели, как они вошли в чащу - и это было последнее, что они заметили. Остальное поведали страшные крики. Посмотреть, что произошло, никто не решился - монстры, подобные тому, которого мы выдали за настоящего, иной раз оказывались страшнее придуманного…

Сыч нервничал. Его планы покорить долину срывались, а всякая задержка в таком мероприятии означала только одно - главарь не способен повести своих людей в бой. Док передавал нам, что в их среде уже столь часты стали случаи самовольного оставления постов или просто бегства, что на это приходилось закрывать глаза. Если бы не страх перед жителями долины - вся эта двуногая стая разбрелась уже давно. И все же, опасность оставалась зримой и значительной. Потеряв почти половину людей от первоначального числа, Сыч и теперь располагал более чем шестью десятками человек. И они, пройдя такой путь и привыкнув к тому, что творилось в новом для них мире, уже не были такими беспомощными. В Клане шли трения - власть могла оказаться в иных руках.

- Придется выручать Сыча.

Салли и Туча - они обе готовили еду на всех - оторвались от очага и посмотрели на меня, как на сумасшедшего.

- Если Сыча скинут - жди беды.

- Какой? Что один, что другой - все они одинаковые. Оттого, что они передерутся, нам только лучше будет! - Туча смотрела на меня, недоумевая.

- Ты не понимаешь, - Ната мягко поправила ее. - Пока Сыч удерживает их - перемирие сохраняется. Нам оно выгоднее, чем ему. Он бы очень хотел, чтобы его люди научились обходиться без нашей помощи, а значит, станут более независимы. А мы ждем, пока они привыкнут сами себя обеспечивать и трижды задумаются - стоит ли им вновь лезть под удары копий и ножей, ради чужих интересов.

- Но я так и не поняла, почему вы не хотите, чтобы они разодрались меж собой?

- Я этого не говорил. Напротив, уйди из Клана еще часть, по примеру Беса - и у Сыча больше не возникнет желания воевать с нами. Просто, не с кем будет это делать. Я опасаюсь другого… Скинут главаря - во главе банды встанет более решительный и умный. Сыча мы знаем, а других - нет. Что от него ждать? Время работает не на них, Ната тебе уже сказала. Сова без отдыха ищет нам сторонников, и к нему прислушиваются. Пока, таких набралось немного. Но в долине знают - есть сила, которая не покорилась банде и заставила ее убраться прочь. Уже этого достаточно, чтобы заставить задуматься. К нам придут - не знаю, когда и не знаю сколько. Но придут. Пусть нас станет хотя бы в три раза больше, и Сыч ничего не сможет больше сделать. А смени его другой, они, воодушевленные новым вожаком, могут рискнуть спуститься… И тогда, справиться с ними будет намного труднее.

- А пока ты посылаешь людей, чтобы они рисковали собой, добывая пропитание для прокорма всей этой своры!

Я нахмурился - Туча не в первый раз высказывала мне, что ее многое не устраивает, в том числе и то, что ее сын слишком часто пропадает вне дома, преследуя вместе с Черепом или Чером диких зверей. Мне же хотелось сделать из сына кузнеца вполне приличного стрелка, чтобы было кем заменить в нужный момент опытных охотников. Стопарь, услышав слова своей жены, угрожающе поднялся и собрался было рявкнуть на женщину, но я его опередил:

- Хао. Завтра в прерии пойду я! Со мной - Элина, Ульдэ и Ната. Если сегодня вернется Сова - индеец тоже пойдет с нами. Чер, ты сможешь выйти в степь?

Молодой охотник только кивнул. Шейла неизвестно где пропадала, и он скучал, но искать ее не собирался. Их отношения оставались для нас загадкой.

Так и поступили. Не дождавшись прихода индейца - он так и не вернулся к назначенному сроку - мы углубились в прерии, в поисках стада овцебыков или степных козлов. Пришлось пройти почти до самого Озерного поселка, огибая Черный лес с севера, пока зоркие глаза Элины не увидели вдалеке стада. Оказалось, мы охотились не одни - Святоша, которого все привыкли больше слышать, чем видеть, так же шлялся среди трав, вместе со вновь приближенными к нему Белоголовым и Сутулым. У меня мелькнуло подозрение, что они не столько охотятся, сколько выискивают место, где устроить засаду… Но, на кого? Наша неприязнь друг к другу еще не перешла той черты, за которой начиналось открытое противостояние. Мы разошлись, не сказав друг другу ни единого слова. Святоша только с ненавистью бросил на нас презрительный взгляд и, развернувшись, зашагал прочь. Ульдэ долго наблюдала за ними, пока не произнесла:

- Монах редко покидает поселок. Ульдэ не понимает...

- Ему тоже нужно что-то есть. Он участвовал в загоне, когда мы с Совой и еще несколькими охотниками, устроили большую охоту. И монах далеко не такой уж и трус, каковым, кажется… Тогда все остались сыты.

- Монах дружит с Сычом. Расскажет ему про то, что мы разделились, и тот устроит вылазку.

- Кому? Нет... Не до такой же степени он глуп. Кроме того, сам Святоша не пойдет в горы, в Клан. А его подручные - тем более. Принцип монаха - ни во что, не вмешиваясь, ждать, пока мы перегрызем, друг другу глотки, а уж потом… он, может быть, и рискнет добить победителя. Да и как он это сделает? Самый быстрый ходок не сможет отсюда дойти до ущелья ранее, чем за неделю. Еще столько же, чтобы собрать отряд и перерезать нам дорогу. Мы за это время уже вернемся домой.

- Сыч мог поставить, кого ни будь, наблюдать за поселком... - сказала взволнованная Элина.

- Вполне допускаю. Если мы следим за подходами, что ему мешает отослать своих разведчиков? Но, даже если и так - скорость гонца от этого не увеличиться… Займемся своим делом, иначе стадо уйдет к Змейке, и мы потом будем долго бить ноги в его поисках.

Удача улыбнулась скоро - с два десятка джейров паслись неподалеку от озера, мы видели их спины в колышущейся траве. Подкрасться к животным и взять их на прицел наших луков, заняло около двух часов. Мы успели убить восьмерых. Я выпустил три стрелы, из которых в цель попала только одна. Ульдэ и Чер прикончили вместе троих, а вот Ната с Элиной оказались самыми везучими - они застрелили четверых. Остальные скрылись в зарослях, и преследовать их не имело смысла. Мы и так набили достаточное количество зверя, а его еще предстояло доставить в поселок. Я оставил девушек охранять добычу, а сам, вместе с Чером, отправился к людям. Следовало найти помощников и перетащить туши. Хочешь, не хочешь - дорога вела в озерный поселок…

После принятия соглашения, мы старались не появляться в нем слишком часто. Главарь бандитов, на самом деле, мог заручиться чьей-либо поддержкой, а мне не хотелось, чтобы ему доложили, как его главный соперник сам занимается поисками пропитания для бандитов - это роняло мой престиж в глазах Клана. Потому и приходилось, чаше отправлять других, а самому углубляться в дела форта. Но это трудно объяснить Туче…

Чер остался на входе, он спрятался в ветвях большого дерева, а я отравился к Чайке, с которой свел дружбу в последние дни. Женщина обрадовалась мне, как родному...

- Как хорошо, что ты пришел! У нас уже поговаривают, вы решили отдать поселок Сычу!

- А что, они уже не верят своим глазам? Или, слухи так причудливо искажаются, что наш договор о мире превратился в раздел долины?

- Скажи, что это неправда, Дар! Вся наша надежда - на тебя и тех, кто стоит рядом с тобой! Вам завидуют, да что там, я и сама бы хотела жить не здесь! Нет, не стоит… - Она махнула рукой.

- Кто мешал вам устроить свою жизнь лучшим образом?

- Трусость... Сыч казнил нескольких, Святоша, тоже, сыпет соль на раны. Оставшиеся прячут друг от друга глаза. Никто никому не доверяет, а вам - меньше всего. Считают договор, чуть ли не предательством, только некоторые одобряют и понимают, что другого выхода не могло быть. Но кому охота рыть землю и все выкопанные овощи относить на склад, из которого потом их заберут посланцы Клана? Из пяти рыб приходится оставлять себе лишь две, из корзины плодов - половину! В поселке нет единодушия…

- Потерпите. Чайка, это соглашение не навсегда. Но я не могу сказать, что его конец будет много лучше. Тогда - опять кровь и жертвы. Если мы не станем соблюдать договор, то поселок опять склонит шею под бандой и окажется в еще более худшем положении, чем был раньше. Сейчас хоть не убивают.

- Я знаю, - она устремила на меня свои умные глаза. - Я все понимаю, Дар. Только все так устали! Давно не устраивали праздников Мены, никто не хочет выходить за пределы более чем ста шагов, от землянок - предпочитают жить впроголодь, но не рисковать своей жизнью. Многие считают, что Сыч оставил кого-то поблизости, чтобы опять воровать девушек - уже две пропали за эту неделю. Если бы не вы - ни одна не смогла бы избежать участи Анны!

- Не только мы. Представь, что каждая вторая смогла решиться стать такой, как Ульдэ - бандитам пришлось бы забыть о женщинах. Но я не видел, чтобы они пытались защищаться. Что до появления банды, когда здесь руководил Белоголовый и Святоша - что после, когда о сопротивлении вообще предпочитали не думать. Уступили вначале - стали уступать и дальше. А вот если бы хоть одна решилась убить… еще тогда, до их прихода - другим вряд ли захотелось лишний раз рисковать! Мужчин не так уж и много в долине - если женщины сами не станут браться за оружие, их никто не защитит.

- Ты мечтатель, Дар… Женщинам трудно вести себя так, как ведут мужчины. Они, все-таки, женщины... Не все могут быть такими смелыми и решительными, как эта Ульдэ. Кстати, как твои девушки? Знаешь, что многие из наших, завидуют им? И… найдутся такие, кто не прочь разделить свое ложе с тобой, даже если они против!

- Спасибо, Чайка. У нас все нормально. Мы все вместе охотились неподалеку… Собственно, поэтому я и пришел сюда. Мне нужны люди, чтобы перенести убитых животных в поселок. А насчет этого… я не стану спрашивать девушек о разрешении - но не потому, что их мнение мне безразлично, просто кроме них мне никто не нужен.

- Ты охотился?

- Да. Для Сыча.

Она вскинула глаза и вздохнула:

- Что-то я не совсем дохожу... Что ты выиграл этим договором?

- Банду нужно кормить. Не станем - она вернется и отберет последнее. И снова будет убивать, и насиловать. Сыч, мы условились, как ты знаешь, пока не дает им лишний раз спускаться с гор в долину. Взамен я обязался ему помогать с пропитанием. По сути дела, да - та же дань. Но, раз это делаем мы, а не его люди, здесь избавлены от оскорблений и крови.

Она еще раз вздохнула, пожав плечами:

- Если бы все это понимали. Мне и самой больно видеть, как они приходят и уносят то, что, мы добываем для них своим трудом. Все считали, что вы их прогнали, а на самом деле, власть Сыча словно сохранилась… Скажи честно - он ведь предлагал тебе разделить ее?

- Предлагал. Мне не нужна долина, Чайка. И власть - тоже. Я гораздо спокойнее жил без всего этого, когда обитал в городе, вместе с Натой и Элиной. У меня есть две молодые женщины, почти девочки, которые мне очень дороги - так стоит ли желать большего? Такое счастье выпадает далеко не всем!

- Как ты их любишь… А они?

- Надеюсь на взаимность. По крайней мере, повода усомниться в обратном, не имел.

- Не всякий смог бы жить с двумя женщинами сразу и, при этом, изловчиться все обставить так, чтобы они остались друзьями! Ты очень мудрый человек, Дар, или, очень хитрый… Им повезло не меньше, чем тебе самому. Но как ты относишься к тому, что настолько старше любой из них? Они младше тебя и годятся в дочери!

- Молодая жена - вторая молодость мужа… А когда их еще и две - вдвойне! Старость близко, но еще не рядом, Серая Чайка. А с нашей жизнью, она и вовсе может не наступить никогда. Дикий ли зверь, нож бандита… Да мало ли что, может заставить меня закрыть глаза раньше того срока, о котором я бы вообще предпочел не думать? И о чем тогда жалеть? Что я был так близок с ними - или, что мог бы быть, да не решился, в силу каких-то глупых предрассудков? Лучше первое… Я и так многое в своей прошлой жизни упустил и больше не хочу повторяться. Если уж жалеть, так о свершенном. Буду с тобой откровенен. У меня хватает силы - мужской, если ты об этом! - на них обоих. А что до мудрости, так это скорее не моя, а заслуга самих девушек. У нас Ната - главная хранительница мира и спокойствия в нашем доме.

- А та... Твоя настоящая семья, ты позабыл про них?

Я на секунду умолк…

- Прости…

- Ничего. Я догадывался, что этот вопрос последует - ты не первая, кто меня спрашивает о прошлом. Хотя, сам я предпочитаю никому ни о чем не напоминать. Они так далеко, что это, почти что в ином мире. Если, к тому же, живы. Может быть, это и измена, но я не совершенен…

Чайка пригласила меня сесть. В ее землянке стало сухо и чисто прибрано. Она заметила мой взгляд и улыбнулась, наливая что-то из плетеной бадейки в глиняную чашку.

- Пей. Док научил варить настойку из трав, она восстанавливает силы. Он так много знает о растениях, если бы не Док, многие давно отравились ими! Он рассказывал, как чисто у вас, в форте. Вот и я, наконец, решила вспомнить о том, что тоже, женщина… Некого бояться - можно ходить нормально одетой и не с грязными руками.

Мы некоторое время помолчали. Чайка дотронулась до шрама на щеке - уродливый рубец пересекал ее сверху вниз, сильно портя, в общем-то, миловидное лицо женщины. Она увидела, как я слежу за ее рукой и отвернула голову:

- Не смотри.

- Извини.

- Я из-за этого шрама сама не своя… Знаешь, сколько мне лет?

- Откуда? Думаю, чуть за тридцать. Ты молодо выглядишь.

- Ты проницателен. Как раз исполнилось двадцать девять, когда все случилось. У меня день рождения стал самым громким, в истории человечества… Вот и отпраздновала, присыпанная с головой землей. Пролежала так двое суток, а когда нашла в себе силы и мужество вылезти, думала, что я - в аду…

Я вспомнил, как Элина рассказывала про то, как ехала отмечать свой день рождения и что из того вышло. Чайка приняла из моих руку пустую чашку и тихо произнесла:

- Все сгорело… Все. Ни семьи, ни детей - ничего. Одна только я осталась. Зачем?

- Чтобы жить, Чайка.

- А кому нужна моя жизнь? Мне порой хочется пойти и утопиться в озере... Знаешь, почему бандиты так легко подмяли под себя всех? Потому, что все устали от тоски по-прежнему, по погибшим близким, которых уже не вернуть. Они сломались и только по инерции продолжают барахтаться… А банда - она ничего не потеряла! Она приобрела - свободу! И теперь хочет ее уплетать полными ложками. И у них - есть та жажда жизни, которая так слаба у нас! Ты вот сказал - если бы девушки сопротивлялись, когда их затаскивали в кусты и норы! Как бы не так! Нет, не все, конечно… Но многие просто сдались, сразу. Мне кажется, что если у Сыча есть здесь глаза и уши, то они, как раз, среди тех, кого ты так старательно защищал!

- В поселке есть соглядатаи Сыча?

Женщина, не отвечая, вдруг резко повернулась ко мне:

- Дар, ты - мужчина! Тебе не нужна женщина, они у тебя есть! Но ведь нам - мужчин не хватает! Ты понимаешь это? Мы все - живые… И я - тоже! Мне стыдно говорить тебе об этом, но… Пожалей меня. Я не могу больше так, одна! Я ложусь спать и начинаю слышать голоса! Они зовут меня туда, в ночь, в огонь и ужас, а мне не на кого опереться, чтобы не сойти с ума от страха! И я начинаю кусать свою руку, чтобы болью заглушить боль… Смотри! - она протянула мне кисть, на которой багровым пятном были видны отметины от зубов. - Только эта, подаренная тобой шкура, знает - сколько моих слез пролилось здесь, по ночам! Бандиты не тронули меня, считая, что я старуха! Да, меня все считают старухой, потому что видят такой, какой я стала! Из-за седины и шрама! А я еще совсем молодая! У меня есть те же желания, которые посещают наших девушек! Они не хотят думать, что спят с убийцами и насильниками! Но я не могу поступать, как они, но и не могу больше это терпеть! Мне не нужна твоя любовь, просто… Переспи со мной.

- Чайка, ты...

- Не Чайка я! Нина! Меня зовут Нина! Что мне в этой глупой кличке? Я человек, а не птица! Я хочу хоть напоследок узнать, вспомнить, как это - быть женщиной…

Мне стало неловко. Сначала Ульдэ, теперь она… Чайка внезапно замолчала и, уже более сухо, спросила:

- Ты о чем-то спрашивал?

- Да… Про глаза и уши.

- Я попробую узнать.

Между нами воцарилось неловкое молчание. Я попробовал разрядить обстановку…

- В долине я не единственный мужчина… Почему? Ты ведь могла… попросить об этом, кого ни будь, другого?

- Попросить… До чего же мы дожили - женщине приходится умолять об этом мужчину! Не надо, Дар. Я просто устала… Глупо все вышло. Извини.

Она закусила губу - женщине стало стыдно своей вспышки отчаяния… Она поставила чашку, которую так и держала в руке, и вдруг всхлипнула, закрывая лицо ладонями…

- Дура! Какая я дура…

Я встал и подошел к ней.

- Успокойся.

Женщина порывисто прижалась ко мне, шепча горячими губами:

- Ты видишь? У меня еще молодое тело! И оно хочет ласки… Слышишь, как бьется мое сердце, как дрожат мои руки? Я готова на все, что угодно! У меня даже колени подгибаются - я так давно не была в мужских руках! Возьми меня сейчас! Хоть один раз! И я перестану тебя донимать… - она умоляюще посмотрела мне в глаза. - Нет… ты не станешь. Ты тоже боишься моего уродства! Вокруг полно красавиц - кому нужна такая, со шрамом? А этот шрам, он у меня не на лице - в сердце!

Я привлек ее к себе и обнял. Чайка, не пытаясь высвободиться, глухо вымолвила:

- Не знаю, что на меня нашло… Прости. У тебя такие замечательные девочки, я не хочу вставать между вами. Не говори им, о моей слабости.

- Не скажу. Не все можно говорить, даже самым любимым людям…

- Я не буду больше плакать. Отпусти меня - мне так трудно держать себя в руках…

Она присела на земляной холмик, служивший в землянке скамейкой и, утерев слезы, повторила:

- Я попробую узнать.

Вместо ответа я встал перед ней на колени. Во мне боролись противоположные чувства. Я видел отчаяние и ощущал боль женщины, и разрывался перед сознанием неправильности того, что хочу ей уступить… У меня всплыла в памяти ночь, проведенная вместе с северянкой, и, до сих пор испытываемый стыд за это. В подобной просьбе не отказывают девушкам, самим пришедшим к мужчине - я же не решился сделать этого для Ульдэ. Чайка заметила порыв и положила ладонь на мою голову.

- Ты, похоже, тоже… совсем седой. Хотя, нет - серый. Странный цвет - ты что, красишь волосы?

- Нет. У меня это после Того дня.

- Ты такой… не как все, я знаю. Ты что-то хочешь сказать?

- Да. Хочу… Я хочу выполнить твое желание.

Ладонь дрогнула. Чайка вновь часто заморгала и склонила голову вниз…

- Это так стыдно… Не нужно, Дар. Ничего не нужно...

Я подсунул под нее руки и поднялся с колен - Чайка оказалась чуть тяжелее Элины.

- Это я во всем виновата… Ты будешь потом жалеть об этом, глядя на своих девушек! Не надо, Дар! Не надо. Не…

Она обвила мою шею руками и, уже не сдерживаясь более, стала покрывать меня поцелуями… Я отнес ее на настил из веток и шкур и уложил на спину. Чайка в отчаянном, безудержном порыве, срывала с себя одежду и, слегка смущаясь, потянула меня на себя. Я вошел в нее сразу. Она, слегка вскрикнув, стала вздрагивать и биться в моих руках - жажда близости оказалась неподдельной!

- Еще! Еще!

Нина кончила очень быстро, на миг бессильно раскинув руки. Но желание и полностью охватившая ее страсть, вновь заставили женщину подаваться мне навстречу, и она, уже не стесняясь больше, обхватила меня руками и ногами, почти лишив возможности двигаться. Еще два, или три раза, она выгибалась всем телом, еле сдерживая крик - я же чувствовал какую-то скованность, отчего никак не мог получить разрядку. Чайка, получив желаемое, делала все для того, чтобы дать мне наслаждение, которого так долго была лишена сама. В какой-то момент, поняв, что ее усилия не приводят к результату, она решительно склонилась к моему животу. Я, почти грубо, остановил ее, и буквально распластал на постели, заламывая руки… Чайка тихо попросила:

- Бери, как хочешь…

Я приподнял ее под спину и перевернул на живот. Она соскользнула вниз, встав коленями на земляной пол. Уткнувшись лицом в постель, женщина глухо произнесла:

- Не жалей…

Я взялся за влажные от пота, половинки… Она чуть сжалась, но потом сама опустила руки вдоль туловища, полностью отдавшись моей воле. Видя такую покорность, даже стремление полностью следовать моим желаниям, я вдруг понял - я хочу ее! Хочу взять полностью, став на какое-то время полным хозяином и повелителем истосковавшейся по теплу и ласке, женщине. И, теряя голову, прижался к ее бедрам, более не сдерживая себя ни в чем!

Вскоре наступил финал...

- Какой ты сильный…

Она возлежала на настиле, слегка опершись на руку, и гладила меня по плечу. В глазах Нины появилась истома… У нее, действительно, было молодое и красивое тело. Его не следовало сравнивать с хрупкой и тоненькой Натой, или, идеальными формами первой красавицы прерий - Элины. У этой женщины имелась своя собственная грация, не менее волнующая, чем юные фигурки моих жен. Одного взгляда - и не только взгляда! - хватило, чтобы понять: Чайка вряд ли ранее была лишена мужского внимания. Если бы не этот уродливый шрам, не страдания, перенесенные женщиной за эти годы - она могла очаровать любого… Я помнил - она очень давно была с мужчиной, настолько давно, что почти забыла об этом. Может быть, она на самом деле готова на все… и подтвердила это. Я почувствовал неловкость. Чайка заметила мое напряжение, прикрылась одеждой и попросила:

- Поговори со мной… Я вижу, ты уже жалеешь об этом.

- Это не так. Странное ощущение, словно я, на самом деле, изменил им. Но как можно изменить сразу двум?

- Мне трудно это понять. И чувства ревности я никогда не испытывала, не довелось. Не кори себя… Я никому ничего не скажу. И, спасибо тебе!

Она нагнулась ко мне и поцеловала в губы.

- Накину рубашку, а то не смогу оторваться от тебя… А теперь, забудь о том, что было. Выкинь из головы. И спрашивай - то, что хотел узнать?

- Хотел? Ах, да… извини. Люди из банды здесь есть?

- Несколько. Ведут себя тихо, ждут, пока мы соберем эту чертову дань! Их здесь трое, но за пределами поселка еще, примерно, пять или шесть. Возможно, есть и другие. Они обычно приходят не меньше двенадцати - иначе тяжело нести. Я думаю - это только один отряд. А кто-то ждет их в Пустоши. Иначе они просто надорвутся столько нести до своего Клана!

- Все правильно. Мы так и уславливались - трое входят, а остальные ждут. И в Пустоши, вернее, в зарослях возле ее северной части, дожидаются остальные. А Святоша, он еще не вернулся? Мы видели его в степи, неподалеку.

Чайка поджала губы:

- Он - страшный человек, Дар. Если Сыч открыт и понятен, и от него, по крайней мере, ясно, чего ожидать, то этот, как змея… Он юлит и вползает в души, заставляет верить в то, чего уже нет. И люди поддаются ему, Дар. Он внушает надежду на лучшее - многие просто забыли о том, что их молитвы не помогли им ни тогда, ни сейчас…

- Людям всегда хотят во что-то верить. Я не вправе их осуждать. Лично я - не верю ни во что. Если и есть какая-то сила, которая для меня непостижима, то посредники меж ней и мной мне не требуются. А насчет молитв… С лица земли стерты миллиарды. Многим ли помогли просьбы о милосердии? И перед кем? Глупо думать, что комета - если Док не ошибся! - стала изменять свой маршрут, внимая голосам с земли. Это - неуправляемая стихия, и все… Кстати, что-то я не заметил среди уголовников, особенно верующих, в кого бы то ни было! Однако, небо их, почему-то, пощадило…

- А как же Сова? Он ведь тоже верит?

- Сова - потерявшийся в реальности и вымысле человек. Он искренен, в своем желании жить по законам своих предков. Хотя я сомневаюсь в том, что в его крови есть кровь индейцев. Но он, по крайней мере, не навязывает этой веры другим. И пусть он поклоняется духам - я считаю, что он гораздо ближе к земле и к небу, чем Святоша, с его угрозами о вечных муках или обещаниями райского блаженства… Кстати, Сова никогда не говорил о том, что после смерти мы еще можем на что-то надеяться.

- Вот потому люди и предпочитают обращаться к монаху, а не к индейцу...

Она вздохнула облегченно и улыбнулась.

- Я уж стала побаиваться, что вы с Совой решили всех нас превратить в дикарей!

- Я почти им стал. Мой внешний вид так изумил в свое время, уголовников, что одного этого хватило, чтобы заставить их потерять представление о том, где те находятся.

Она поднялась и открыла полог, прикрывающий вход в землянку.

- Скоро полдень. Ты теперь надолго уйдешь?

- Не знаю. Я встречусь с посланником Сыча и передам ему убитых джейров.

- Приходи, когда сможешь…

Я промолчал - знал, что больше никогда не смогу повторить того, что сделал сейчас, из жалости. Прийти же по иной причине… Кроме дружбы к ней, я ничего не испытывал. Чайка все поняла. Она грустно улыбнулась и обняла меня на прощание.

- И все равно, спасибо… Может быть, если ты остался у меня на всю ночь, ты не стал жалеть об этом. Я все бы для тебя сделала… Все! А теперь, уходи. Уходи!

Она быстро повернулась. Плечи Чайки вздрогнули…

Я покинул женщину. Следовало поскорее передать добычу бандитам. Того, что они втроем осмелятся напасть на меня, я не опасался - соблюдение договора пока еще требовалось не только нам. А страх уголовников перед вольными охотниками столь велик, что они могли отважиться на это только по прямому приказу главаря. Да и то, при многократном перевесе сил… Кроме того, они тоже никогда не знали, сколько всего нас присутствует при таких встречах.

Старшим у них оказался мой старый знакомый, тот самый Весельчак, которого я увидел первым, из всей этой своры, и который теперь носил отметину от моего меча на своей ладони. Он тоже меня заметил и подошел, радостно ухмыляясь:

- А! Наше вам со свиданьицем!

- Я приготовил для Сыча несколько джейров. Собирай свою шпану и забирай, пока их не утащили трупоеды.

Я сознательно не стал здороваться с бандитом, не хватало еще разводить с ними дружеские отношения! Но он, похоже, не обиделся. Весельчак жестом позвал к себе одного из своих людей, стоявших поодаль. К моему удивлению, это оказался второй из близнецов. Первого, при нашей первой стычке, без промаха застрелила Элина, а этот заметно прихрамывал, кособоча обеими ногами… Он меня узнал, и дурацкая ухмылка на лице сразу сменилась страхом и неприкрытой ненавистью. Близнец потянулся в висящей на поясе дубинке, а я медленно завел руку на спину, к рукояти меча…

- Эй! Хорош буянить! Убери грабли! - Весельчак отодвинул дебила назад, прикрывая его собой, и сердито на него цыкнул. Мне же пожаловался:

- Видишь, с кем приходиться работать? А других пахан не дает. Боится, что сбегут, падлы! Твоих мужичков, кстати, работа! Не ты ли велел ему яйца отрезать?

- Яйца? - я вспомнил, что сказал Черепу перед тем, как отправил его с пленниками к поселку. - Именно яйца - нет. Но поступок правильный - таким после себя потомство оставлять не следует. А насчет бегства… Ты же не сбежал?

- Куда? Мы уж так родились - срок мотай, не колись! Мама папу любила, а потом три ночи выла! Я, как в дырку пролез - сразу хвать за обрез!

- Все шутишь? Не надоело еще клоуном быть?

- А кому ж, еще? Им бы только руки в крови марать… а я иной масти. Катала… Знаешь таких?

- Слышал. По мне - все едино. Все вы одной масти - черной. Только ты этим цветом гордишься, а народ его - ненавидит. Вряд ли ты только своих дурил, простых людей, сколько голышом оставил? В шахту за что попал? Только за карты? Что-то смутно вериться…

Он нахмурился. Я многозначительно свел брови, кивнув в сторону кустарников:

- Не дури… Мы свою часть условия выполняем. Как обычно и без обмана. Зверье я сюда тащить, не намерен. Хватит того, что мы их собрали в одно место.

- Один, что ли, добыл? Сколько туш всего?

- Восемь. С избытком, в следующий раз будет меньше. Ты, так полагаю, тоже не один приперся… Управитесь. Разделай - легче нести будет. Пахану своему передай - следующая встреча состоится через две недели. Кстати, он, вроде как, решил крутить? Узнаю, что пропавшие девушки - ваша работа, не обессудь. Кому-то ответить придется…

- Передам, не сомневайся. Эх, братухи, подходите! Тут нам гостинцы приготовили, закачаешься! Эх ты, жизнь крученая, сроками копченая! Так что, мужик, дружба у вас с Сычом надолго, или как?

- Пока вы в горах сидите - до тех пор и мир. Надумает вновь прийти - стрел на всех хватит.

Он перестал ухмыляться.

- Злой ты больно… Так и на тебя наши, тоже, зубы точат. Поберегся бы, парень!

- Постарше тебя буду. А берегутся пусть те, чьи кости крысы по кустам растащили… Не забыл их еще? Или у вас о товарищах не принято вспоминать?

- Память осталась, потому и предупреждаю… Обломает тебя Сыч! Он знает, как!

- Зубы свои он обломает. Иди лучше, за своими - я долго ждать не стану. Других дел хватает, не только бандитов мясом обеспечивать!

Он смолчал. В сердцах, все еще углубленный в неожиданные отношения с Чайкой, я не обратил должного внимания на слова уголовника - а тот, почему-то, пристально смотрел на меня и словно ждал иного ответа. Мы углубились в травы. Где-то впереди ожидал, скрываясь за кустами, Чер. За моей спиной шествовало сразу девять человек. Весельчак умышлено показал мне всех и сам встал перед ними. Тропа была узкой, по обеим сторонам возвышались колючие заросли. Я подумал, что, если у них возникнет мысль ударить в спину, то сделать это сможет только он сам. Или же, им придется вначале убрать его… Интересно, с чего вдруг такая забота?

Девушки, заметив приближающийся отряд, быстро скрылись из виду, оставив сваленные туши лежать вповалку, друг на друге.

- А девочки твои ничего! Аппетитные! Особенно вон та - золотоволосая, так глазенками и сверкает! Эх, как бы я ей вдул, если только разрешишь, дядя?

Весельчак быстро одернул кого-то из своры. Я, не оборачиваясь, бросил:

- Желающие уже находились. Даже имен не осталось… В горах, больше года тому назад, если память не изменяет. Тоже клички носили, вроде твоих… Одну помню - Хан. Не из ваших?

- Так это вы их завалили?

Кто-то вдруг вскинул свое копье, и Весельчак мигом сбил его с ног, придавив ногой.

- Лежать, паскуда! Всех нас хочешь под стрелы подвести? Его стрелки тут на каждом углу стоят!

Я холодно кивнул:

- Правильно. И промахов не делают - мишени больно крупные.

- Ты не серчай особо, - Весельчак, пнув лежащего, дал остальным указание, заняться тушами. - Не всем дано понять, что худой мир лучше доброй ссоры…

- Ты, кажется, понял? Или рука напоминает?

- Ты об этом? - он посмотрел на ладонь. Рубец уже затянулся. - Спасибо и на том, что вовсе не отхватил. Я не злопамятный.

- А вот я, знаешь ли, очень даже…

- Жаль… Поговорить бы нам в другой обстановке, да не при свидетелях. Ты, кстати, помни, про девочек своих. Пусть остерегутся…

Он запнулся - к нам прислушивались.

- Прощайте.

Я не стал задерживаться. Девушки и так уже все извелись, ожидая подвоха со стороны бандитов.

- И ты прощай… - Весельчак махнул вслед рукой. - И - помни…