Свидетельство “D”
Форд, Миннесота
Чуть раньше в четверг, 13 сентября
Вайолет надоело сидеть в приемной Макквиллена, читая “Тайм” шестимесячной давности и “Охоту и рыбалку” за хрен знает какой год. Не то чтобы ей не нравились охотники: она понимает людей, которым хочется верить, будто мир все еще полон ресурсоемких животных и их можно отстреливать в неограниченном количестве, вымещая свою бессильную ярость. Точно так же она понимает людей, которым необходимо играть в Гражданскую войну, потому что им не нравится ее исход. Проблема в том, что эти две группы так сильно пересекаются.
Вайолет припоминает, что видела бар, кажется, на Роджерс-авеню, не так далеко от закусочной “У Дебби”. Да и Макквиллен упоминал о каком-то баре. Еще она думает, что сможет добраться туда более коротким путем, чем Азимут вез их сюда. Срежет кое-где, но в то же время обойдет забегаловку Дебби стороной. Почему бы не прогуляться?
Найдя на стойке пожелтевший бланк рецепта, оставляет записку Азимуту и кладет на нее ключи от машины. Включает настольную лампу и гасит остальной свет, чтобы он не смог не заметить записку.
* * *
На улице стемнело, над озером висит куцый месяц, но на суше все тонет во мраке, за исключением редких пятен света от одиноких уличных фонарей. Прохлада и запах костра напоминают Вайолет о Хэллоуинах в Лоренсе. Изо рта идет пар. Наверное, градусов пятьдесят по Фаренгейту.
Хотя на фиг этого Фаренгейта. Вырасти, как Вайолет, без метрической системы – это все равно что вырасти без витамина D. Это приводит к умственному рахиту, чем бы он ни был с медицинской точки зрения.
В метрической системе мер количество воды, имеющее массу один грамм, содержится в объеме один кубический сантиметр и требует одной калории для нагрева на один градус, то есть на один процент разницы между температурой замерзания и температурой кипения. Половина моля водорода имеет массу один грамм.
А вот в американской системе на вопрос “Сколько энергии нужно, чтобы вскипятить галлон воды комнатной температуры?” ответ будет: “Иди ты в жопу!”, потому что никакие из этих единиц не соотносятся друг с другом напрямую.
Поскольку циферблат часов Вайолет еще светится, она решает определить температуру по стрекоту сверчков – этому ее научил отец, когда ей было двенадцать, и так хотя бы узнаешь ответ в метрической системе.
По сверчкам выходит десять градусов Цельсия. По пересчету – пятьдесят градусов Фаренгейта.
С этой мыслью она сходит с крыльца. Что бы ни ждало ее в дороге, это лучше, чем думать о такой галиматье.
* * *
Однако то, что ждало Вайолет в дороге, оказалось чертовски жутким.
Как только она вышла из модного квартала с тремя переулками, количество фонарей резко сократилось. В большинстве домов тоже ни огонька, и во многих окна почему-то заклеены бумагой, Вайолет не может даже предположить – почему. Лодчонки в некоторых переулках обернуты, как мумии, синим брезентом и обмотаны цепями, закрепленными в бетонных блоках. На всем, что она видит, висят таблички “ПРОДАЕТСЯ”.
Вайолет слышит, как где-то впереди играет “Эйс оф Бэйс”, но когда она достигает источника звука, оказывается, что это открытая дверь совершенно неосвещенного дома. Потом на горизонте виднеются какие-то мерцающие красные огоньки: выясняется, что несколько человек стоят кружком посреди дороги и курят, разговаривая вполголоса.
А с чего бы им не стоять посреди дороги, думает Вайолет. Тротуаров здесь нет, только обочины из крупного гравия, и ни одной машины она еще не видела. И с чего бы им не разговаривать вполголоса.
Все же она обходит курильщиков, не беспокоя их и отчасти ожидая, что они задерут головы и начнут принюхиваться, почуяв ее присутствие.
* * *
Оказалось, что бар находится в четырех кварталах от кафе Дебби. Называется он “У Шерри” – а значит, думает Вайолет, есть вероятность, что там ее встретит женщина с топором по имени Шерри. Стоит рискнуть.
Внутри длинный узкий зал, обшитый темным деревом и увешанный рождественскими огоньками; у стойки всего четыре табурета и два человека: бармен и на крайнем табурете слева – единственный посетитель.
Оба – парни слегка за тридцать или около того, в Портленде они были бы инфантильными хипстерами, но здесь это взрослые мужики с практичными стрижками, выглядят так, словно уже кое-что повидали на своем веку. Особенно у бармена такая током шарахнутая физиономия, которая у Вайолет ассоциируется с людьми после реабилитации. У парня на табурете сутулая спина и по-медвежьи покатые плечи. Оба большие, и ни один из них не пялится на нее.
Вайолет нравятся большие парни. Маленькие все время пытаются трахнуть ее от чувства неполноценности. Возможно, этим объясняется, почему при докторе Лайонеле Азимуте с его ручищами и хриплым смехом, напоминающим звук измельчителя отходов, ей хочется снять лифчик.
А может, это ничем не объясняется.
Она садится на крайний правый табурет и спрашивает:
– Есть какое-нибудь интересное пиво?
– Любое пиво хоть немного, да интересное, – говорит парень с другого табурета.
Вайолет соглашается. Пиво – прекрасный пример превышения популяцией емкости среды: помещаешь кучку организмов в закрытое пространство, где углеводородов столько, сколько они в жизни не видели, потом наблюдаешь, как они подыхают от собственных продуктов жизнедеятельности – в данном случае углекислоты и спирта. А потом пьешь все это.
– Что-нибудь вроде хефевайцен, да? – спрашивает бармен.
– Ну, не обязательно прямо хефевайцен.
– Я просто для примера сказал. – Он роется в холодильнике под стойкой. – Не очень-то разгуляешься. Если вы не местная, то, может, вам будет интересно “Грейн стар”.
Парень на табурете показывает свою бутылку. Клевая винтажная этикетка.
– Звучит неплохо.
– Стало быть, “Грейн стар”, – говорит бармен.
– А с чего вы решили, что я не местная?
Мужики смеются:
– Что, увидели это местечко в гиде “Мишлен”?
– Ага, – отвечает Вайолет, – в разделе “Бары Форда, которые еще открыты”.
Бармен бросает на стойку два кóстера “Санкт-Паули гёл” и ставит на один пинтовый стакан, а на другой – бутылку. Открывает бутылку, и из нее поднимается пар.
– “Санкт-Паули гёл” у меня тоже нет, – говорит бармен. – Эти кóстеры уже были здесь, когда я купил бар. Все никак не израсходую.
– Тогда надо их использовать, – отвечает Вайолет. – Еще одно пиво для бармена, пожалуйста.
– Спасибо, но я на диетической коле. – Бармен поднимает и показывает свой стакан, а Вайолет и парень на табурете наклоняются друг к другу и чокаются бутылками. Вайолет это место нравится все больше и больше.
– Неплохо, – говорит она, отпив глоток.
Хотя и не особо хорошо. Пиво “Грейн стар” оказалось сладковатым, жидковатым и с металлическим привкусом, хотя, наверное, оно достаточно необычное, чтобы привязаться к нему, если пить его, занимаясь чем-нибудь прикольным.
Но это вряд ли. Если только не явится доктор Азимут и не увезет ее в отель, чтобы оттаскать за волосы.
Вайолет не просто подумала об этом. Но еще и рыгнула. И говорит:
– Что за херня здесь творится?
Бармен и парень на табурете переглянулись.
– В Саудене есть парочка хороших баров. Можете заглянуть туда, – советует бармен.
– Я не бар имею в виду, – поясняет Вайолет. – Бар отличный. Я об этом городке.
– Ах, вот оно что, – говорит бармен.
– Точно, о Форде, – вставляет парень на табурете.
– Ага, – кивает Вайолет, – о Форде.
Парень на табурете заявляет:
– Лично я считаю, во всем виноват мэр.
– Большинство так считает, – говорит бармен.
– Почему? Что с ним не так?
– Полный ушлепок, – отвечает парень на табурете.
– И тусуется с еще худшими ушлепками, – добавляет бармен.
– Которые по сравнению с ним кажутся нормальными.
– И еще ему все завидуют.
– Или так ему хочется думать.
– Вы о чем говорите? – не понимает Вайолет.
– Да мы прикалываемся, – признается парень на табурете и кивает на бармена: – Это он мэр.
– И он же владелец “Спид-марта” и винного магазина. Поздравляю: вы только что познакомились со вторым и третьим работодателем Форда.
– Очень приятно. А кто же на первом месте?
– “Си-эф-эс Аутфиттерз”. С большим отрывом.
– На Дебби работает больше народу, чем на тебя или на меня, – говорит парень на табурете. – Если ты не путаешь понятия “давать работу” и “платить деньги”.
– Э-э! – одергивает его бармен.
– Вы о психофициантке Дебби?
– Значит, вы ее знаете, – говорит парень на табурете.
– Да уж. Что у нее, на хрен, за проблемы?
Парень на табурете собирается ответить, но тут бармен спрашивает Вайолет:
– А вы, часом, не из органов, а?
– Нет.
– Без обид. Просто вы как будто похожи на кого-то из телевизора.
– Ну, началось. Нет, я не из органов. Ни в жизни, ни в телевизоре.
Вайолет видит, что они ломают головы, как бы повежливее спросить, кто же она тогда.
– Я палеонтолог.
Парень на табурете поворачивается к ней:
– Как в “Парке Юрского периода”?
– Именно так.
Вайолет не против такого сравнения, хотя единственное в этом фильме, что она теперь считает реалистичным, – это то, что мужчину с ученой степенью доктора все называют “доктор Грант”, а женщину с ученой степенью доктора – “Элли”. И книга, и фильм повлияли на ее выбор профессии. И всем дали возможность думать, будто они имеют хоть какое-то представление о работе палеонтологов.
– Я не поверю в эту чушь, – говорит бармен.
– Я покажу вам свой жетон, – отвечает Вайолет.
– Да что вы?
– Ага. Палеонтологам ведь выдают жетоны. Так что не так с Дебби?
Мужики опять переглянулись:
– Ну… жизнь ее потрепала, – говорит бармен.
– Это точно, – поддакивает парень на табурете.
– Что с ней случилось?
– Несколько лет назад она потеряла сына.
– О, черт.
– Не знаю уж, оправдание это, чтобы слететь с катушек, или нет.
– Вполне возможно, – замечает парень на табурете.
– У нее на заднем дворе были какие-то пацаны, – говорит Вайолет.
Бармен качает головой:
– Эти мальчишки просто работают на нее. Они ей не родные. Сын у нее был только один – Бенджи.
– Что с ним произошло?
И снова мужчины переглянулись.
– Что? – не понимает Вайолет.
Парень на табурете пожимает плечами:
– Это… не совсем ясно.
– Как это?
Помолчав, бармен отвечает:
– Бенджи и его подружка погибли, купаясь голышом в озере Уайт.
Вайолет чуть не захлебнулась пивом.
– Слышали о нем? – спрашивает бармен.
– Да. Как они погибли?
– Полиция закончила следствие, решив, что их порубило лодочным винтом.
– Но вы не верите, что так и было?
– Так решила полиция.
Вайолет пристально смотрит на собеседников:
– Вы опять прикалываетесь надо мной. Хотите, чтобы я поверила, будто это чудовище.
Мужики уставились на нее.
– Значит, вы слыхали об Уильяме? – удивляется парень на табурете.
– Об Уильяме?
– Уильям – Уайт-лейк-монстр.
– Ладно, – говорит Вайолет. – Во-первых: теперь я точно знаю, что вы меня разыгрываете. Я слышала о каком-то монстре. Я никогда не слышала, чтобы его называли Уильямом. Или чтобы он убивал людей.
На самом деле она только предполагает, что ее разыгрывают. Если бы на озере Уайт бывали смертельные случаи, Реджи Трегер упомянул бы о них в письме ради рекламы.
Вайолет пододвигает пустую бутылку бармену:
– Во-вторых: мне нужно еще пива.
– Раз уж ты полезешь в холодильник, то и мне захвати, – говорит парень на табурете.
– Сколько же в вас дерьма, ребятки, – говорит Вайолет.
Бармен отзывается из-под стойки:
– Ну, и да, и нет.
* * *
Лен раскладывает футболку на барной стойке. Лен – это бармен. Парня на табурете зовут Брайан. Они перезнакомились, перед тем как Лен отправился на склад за футболкой.
На футболке изображено озерное чудище. Этакая смесь апатозавра с плезиозавром, улыбается и приподнимает бровь. Внизу надпись: “Форд, Миннесота”. А рядом с головой, в пузыре: “Уильям где-то рядом!”
– Можете оставить себе, – говорит Лен. – У меня этого барахла тонны. Надо их вместо костеров использовать. Только не носите ее в Форде, а то начнутся беспорядки.
– Почему?
– Народ здесь думает, что согласие участвовать в обмане каким-то образом стало причиной всех этих смертей.
– Что значит “всех этих смертей”?
Повисает пауза.
– Было еще… эм… двое других людей, которые тоже погибли, – говорит Брайан О’Табурет.
– На озере Уайт?
– А, нет, конечно, – отвечает Лен. Так, будто Вайолет сказала глупость. – Криса-младшего и отца Подоминика застрелили. Недалеко отсюда.
– А как все это связано с чудовищем? Меня уже чуть не пристрелили здесь сегодня. Форд – опасное место, господин мэр.
– Я передам ваши замечания начальнику полиции.
– Серьезно: какая тут связь с озером Уайт?
Брайан говорит:
– Те двое, кого застрелили, – Крис-младший и отец Подоминик – вроде как первыми задумали мистификацию. А убили их всего через пять дней после гибели детей.
Вайолет удивлена:
– Священник предложил идею мистификации?
Возможно, все-таки есть причина, по которой Реджи Трегер предпочел не вываливать все это грязное белье. Четыре трупа, дело каким-то образом связано со священником – как-то гаденько получается.
– К тому же Крис-младший был отцом Отем Семмел.
– Погодите-ка. Что?
Вайолет уже слегка захмелела. В том-то и прикол: Вайолет Хёрст – легковес. Отчасти из-за антидепрессантов – даже если они не причиняют ей другого вреда, не стоило бы принимать их уже по этой причине. Однако она подозревает, что от таких новостей растерялась бы, даже если б была как стеклышко.
Брайан растолковывает:
– Отем и Бенджи погибли, и сразу после этого отца Подоминика и отца Отем застрелили. Так что всем показалось, что здесь может быть какая-то связь.
– Ага. И я не удивлена.
– Но все-таки надо понимать, – добавляет Лен, – все это начиналось как прикол. Ну, только посмотрите на футболку.
У него в руке уже пиво, а не диетическая кола. Вайолет не заметила, когда он поменял напиток.
– Но эти двое убитых, – говорит она. – Если Дебби считала, что они отвечают за обман и что ее сын погиб из-за них, то почему никто не подумал, что их застрелила Дебби? Или дала команду своим мальчишкам?
Брайан постукивает пальцем по носу. Лен замечает это и говорит:
– Ой, да ладно тебе. Это же просто слухи.
– Но они могут оказаться правдой, – замечает Брайан.
– А могут и не оказаться.
– Так это правда или нет? – допытывается Вайолет.
Лен не отвечает.
Брайан говорит:
– Меня не спрашивайте. Меня уже пристыдили за длинный язык.
– Я не думаю, что это правда, – наконец говорит Лен. – Дебби точно не посылала своих пацанов. Когда произошло убийство, их у нее еще не было. И, по крайней мере, мне, трудно представить, чтобы Дебби сделала что-то такое сама. Плюс ко всему она считает настоящим виновником авантюры Реджи Трегера. И, насколько мне известно, она никогда не пыталась убить его.
– Почему Реджи Трегер?
– Кто его знает. Уверен, он был причастен – весь город был к этому причастен. Но я не видел его ни на одном собрании, хотя присутствовал почти на всех. И вот еще один аргумент: меня тоже никто не пытался убить.
– Я внутри уже мертвец, – говорит Брайан.
– И в конце концов, – продолжает Лен, – возможно, убийство отца Подоминика и Криса-младшего вообще никак не связано с гибелью Отем и Бенджи. Возможно, кто-то принял отца Подоминика и Криса-младшего за оленей. Это никому не известно, как неизвестно и кто убил их. Но вину чувствуют все. Словно это наш общий грех, что чудовище оказалось настоящим.
Вайолет повторяет конец фразы про себя.
– Вы сказали, чудовище настоящее?
Двое мужчин как будто внезапно заинтересовались деревянной отделкой бара.
– Да бросьте. Я не собираюсь ловить вас на слове.
– Что бы ни произошло с Бенджи и Отем, – тихо произносит Брайан, – это был не лодочный винт.
– Откуда вы знаете?
– С ними были еще двое подростков. Хорошие ребята, все их знают. Они сказали, что там не было моторной лодки. Но было кое-что другое.
– Я слушаю.
– Они не разглядели это как следует.
– Так что, как им показалось, они видели? Как вы, парни, думаете, что это было?
– Есть несколько разных версий, – говорит Лен, все еще не глядя на Вайолет.
– Я вся внимание.
– Слушайте, это прозвучит довольно бредово.
– Понятно.
– Ну, знаете… динозавр, например. Или… – тут он смотрит на нее. – Эй, так вот почему вы здесь?
– Лишь отчасти, – говорит Вайолет. – Какие еще есть версии?
– Ну… что-нибудь из космоса. Или то, что индейцы оджибве называют вендиго. Они сталкиваются с ним с древних времен.
– Что это?
– Какая-то тварь, вроде бигфута.
– Я думаю… – Брайан осекается и спрашивает Лена: – Ничего, если я скажу, что думаю я?
– Не будь мудаком.
– Я думаю, оно вышло из рудника. Вы, конечно, не поверите, но после закрытия рудника правительство послало туда, вниз, группу ученых, чтобы все исследовать. Я не выдумываю, они были в городе. Несколько раз они заходили в магазин. Мне кажется, они пытались поймать эту тварь, но не смогли, а только разозлили ее. Или разбудили. Это существо вполне может быть пришельцем из космоса, или динозавром, или вендиго, чем угодно. Но я думаю, до того, как обосноваться в озере Уайт, оно очень-очень долго находилось на дне рудника. Возможно, с тех пор, когда на суше еще не было теплокровных животных, которыми оно могло бы питаться.
Тут на другом конце зала распахнулась дверь, и все вздрогнули.
Это доктор Лайонел Азимут собственной персоной движется по проходу между столами, как огромный шар по дорожке боулинга. Брайан и Лен от такого чуть в штаны не наложили.
Вайолет поднимается ему навстречу:
– Привет, милый!
Она берет Азимута за руку, спотыкается и – Богом клянусь, случайно – падает на него. Ей случалось обнимать столбы и подружелюбнее.
– Мы тут просто болтаем, – говорит она. – Эти люди знают об Уильяме.
– Угу, – отзывается Азимут. – Нам пора домой, дорогая.
Вайолет наклоняется к нему. Влажно выдыхает в ухо, произнося “Уильям – Уайт-лейк-монстр”, и он застывает еще сильнее, то ли от этих слов, то ли оттого, что губы ее касаются его кожи.
Брайан и Лен начинают нервничать.
– Не обращайте на него внимания, – говорит им Вайолет. – Он ужасный зануда. Врач. Просто он не одобряет, когда я выпиваю.
– Вы двое знаете о чудовище в озере Уайт? – спрашивает Азимут. – Об этой авантюре?
– Э-э… – мычит Лен. Азимут проследил за его взглядом и заметил футболку на стойке.
Чтобы Брайану и Лену не пришлось рассказывать все с самого начала и жалеть, что они вообще заговорили с Вайолет, она говорит:
– Я все расскажу тебе в машине.
– Она же не за рулем, да? – спрашивает Лен.
– Нет, – отвечает Вайолет, – она не за рулем. Она пришла сюда пешком. Пойдем, мой сладкий.
Посмотрев на Лена и Брайана тяжелым взглядом, Азимут говорит:
– Ладно. Только скажите мне кое-что. Как зовут парня с видеозаписи, который сказал, что ему откусили ногу?
Лен и Брайан переглянулись.
– Чарли Бриссон, – отвечает Лен.
– Спасибо. Сколько мы вам должны?
– Это за мой счет. – А девушке Лен говорит: – Не забудьте футболку.
