7
Форд, Миннесота
Все еще четверг, 13 сентября
– Дилан Арнтц, – говорит доктор Макквиллен, открыв дверь. – Ты что же такое с собой сделал?
Перед нами высокий пожилой мужчина с узкими плечами и великолепной осанкой, голову он поднял так, будто смотрит на Дилана через бифокальные очки. Возможно, он их иногда носит.
– Можешь не отвечать, – продолжает он. – Я чувствую по запаху. Заходи, только аккуратнее. Не обязательно пачкать стены кровью.
Оценивая походку Дилана на предмет симптомов неврологического поражения, доктор снимает с вешалки белый халат и надевает его поверх кофты. Руки у него огромные.
– Что произошло? – спрашивает он меня и Вайолет, не поворачиваясь к нам.
– Его избили на заднем дворе кафе какие-то подростки, – отвечает Вайолет.
– У Дебби, – говорит Макквиллен.
– Вы знаете это место.
– Это единственное кафе в Форде, которое еще не закрылось. Хотя, могу предположить, в баре тоже подают еду. – Обращается к Дилану: – Ступайте в смотровой кабинет, молодой человек. Там под столом накидки.
– Он сказал, у вас есть томограф, – говорю я.
Макквиллен впервые смотрит на нас:
– А вы кто?
– Лайонел Азимут. Я врач. Это моя коллега Вайолет Хёрст.
– Тоже врач?
– Нет, – отвечает Вайолет.
– Медсестра?
– Нет.
– Очень жаль. Медсестра нам бы тут пригодилась. Вы не фармпред, надеюсь?
– Нет. Я палеонтолог.
– Ну, это хоть полезнее, чем фармпред.
Вайолет смеется:
– Обязательно скажу своим родителям.
Отвечая мне, Макквиллен говорит:
– У меня есть томограф. Я купил подержанный спиральный “Джи И” на грант от штата. Деньги я уже вернул. Спасибо вам, что привезли Дилана. Всего доброго.
Протягиваю ему зуб Дилана, как примирительную жертву:
– Ничего, если мы останемся?
Макквиллен берет зуб и пожимает плечами:
– Сделайте милость. Однако боюсь, вашей очаровательной “коллеге” придется подождать в приемной.
* * *
– Дилан, следи за моим пальцем, пожалуйста.
Доктор Макквиллен бросает мини-фонарик в карман халата, достает камертон, постукивает им по столу, и раздается звон.
– Слышишь?
– Да.
– Как громче? Вот так? – Доктор приставляет ножку камертона ко лбу Дилана, затем снова отводит вилку к его уху. – Или так?
– Первое.
Дилан сидит на операционном столе, болтая ногами, в трусах и больничной накидке, раскрытой внизу спины. Он похож на ребенка, случайно оказавшегося на боксерском ринге, а мы с Макквиленном – будто его секунданты. С помощью влажной марли и ножниц я распутываю комки из волос и крови на затылке Дилана.
– Видишь вон то пятно? Смотри на него, – говорит Макквиллен. – Сколько будет четырнадцать умножить на четырнадцать?
– Э-э…
В этот момент Макквиллен сильно тянет нос Дилана на себя, поворачивает и отпускает, нос, хрустнув, встает на место.
– А-а-ай! – вскрикивает Дилан. И пока его рот открыт, Макквиллен вставляет зуб обратно в челюсть, затем закрывает ему рот и держит подбородок.
Дилан мычит от боли.
– Теперь не открывай рот несколько минут. Пусть сядет. – Макквиллен надевает стетоскоп. – Чщ-щ. Мне еще пригодится слух.
Он прикладывает стетоскоп в нескольких местах к спине Дилана, затем прослушивает грудную клетку, брюшную полость, а другой рукой прощупывает живот, обследуя печень и селезенку. Поворачивает наконечник стетоскопа и использует его как молоточек, проверяя рефлексы на руках и ногах Дилана, ни на секунду не останавливаясь. Прикольно смотреть.
Наконец, Макквиллен пальпирует позвоночник и почки Дилана и говорит:
– Надо будет наложить швы в двух-трех местах, тебе придется остаться здесь, чтобы мы понаблюдали тебя. А вообще тебе крупно повезло. – И щиплет за трицепс, так что Дилан вскрикивает.
– А что с КТ? – спрашиваю я.
– А что с ней? – отзывается Макквиллен.
– Вы его просканируете?
– Не вижу причин. Нижняя челюсть у него цела, обе скулы тоже – по крайней мере, хирургическое вмешательство не потребуется. Никаких симптомов перелома верхней челюсти или глазницы. На аносмию мы его проверили. Видимых выделений спинно-мозговой жидкости у него нет, значит, хирургия мозга вряд ли понадобится. А что до гематом, то у этого экземпляра череп довольно крепкий. – Спрашивает у Дилана: – Что сейчас больше всего болит?
– Нос, – цедит пацан сквозь зубы.
– Вот видите? Надо еще проверить почки, но у меня отличный микроскоп. Понимаете, множество вещей можно сказать о пациенте, и не облучая его. В девятнадцатом веке гинекологи оперировали вслепую.
– Думаю, с тех пор стандарты здравоохранения изменились.
Макквиллен улыбается:
– Никто не любит умников, доктор.
– Это точно, Лайонел, – вставляет Дилан.
– А ты, – говорит ему Макквиллен, – кури мет дальше. Тебе умничать недолго осталось. Сначала станешь дурачком, а вскоре – покойничком.
– Я его не курю.
– Значит, закуришь. Потом начнешь колоться. Я тебе выдам чистых шприцов на дорожку. Чтобы ты гепатит “С” не подхватил, пока убиваешь себя метамфетамином. Мне семьдесят восемь. И я буду рад, если ты переживешь меня.
Дилан закатывает глаза.
– А как насчет шейного отдела? – говорю я.
– Не страшно, – говорит Макквиллен, предвосхищая гораздо более долгую дискуссию, которая развернется потом. – Я могу сделать обзорный рентген, но это будет уже забота о вас, а не о пациенте. Вы что, никогда не попадали в такие драчки в юности?
– В такие – нет, – отвечаю я.
– Неудивительно. Люди теперь редко ведут себя, как живые существа. Вам известно, какова статистика субарахноидальных гематом после тяжелых травм головы?
– Нет, конечно.
– Пять-десять процентов. После тяжелых травм. При быстром развитии субдуральной гематомы симптомы проявляются в течение двух часов. А при медленном – КТ все равно ничего не покажет.
– А что, если у него появятся симптомы, пока он здесь? Что будете делать, просверлите ему дырку в голове?
– Вообще-то да, – отвечает Макквиллен. – Не бойся, Дилан. Ничего не случится. Вы, доктор, тоже не бойтесь. У медицины в этих краях есть только одно преимущество – врачей не таскают по судам.
Обхожу стол, чтобы посмотреть в лицо Дилану.
– Дилан, доктор Макквиллен считает, все будет в порядке, если ты останешься здесь. Возможно, он прав. Но я советую тебе поехать со мной в неотложку в Или. Потому что, если он ошибается, у тебя могут быть серьезные неприятности.
Все еще не разжимая зубов, Дилан отвечает:
– Ты все доходчиво объяснил, чувак.
– Вот и славно, – говорит Макквиллен. – Мистер Арнтц стал моим пациентом приблизительно за девять месяцев до того, как появился на свет, и предпочитает остаться им и теперь. – Обращается к Дилану: – Разумеется, все это предполагает твою готовность побыть здесь под присмотром. Сможешь продержаться два часа без дозы мета?
– Я пробовал мет только один раз, – заявляет Дилан.
– А что стало со вторым? – спрашиваю я.
– Большое тебе спасибо, Лайонел, – говорит пацан. – Но вот сигаретка мне не помешала бы.
– Никаких сигарет, – обламывает его Макквиллен. – Остаешься или нет?
– Остаюсь.
Доктор говорит мне:
– Не могли бы вы заштопать его, пока я делаю анализ мочи? Полагаю, микроскопии в вашем медучилище уделялось не много внимания.
Верно полагает.
– Конечно.
– Дилан, ты знаешь, где туалет. Стаканчики для анализов в аптечке.
– А где дрель? – интересуюсь я. – Если она вдруг нам понадобится, пока вас нет.
– Во втором ящике снизу. “Блэк энд Дэккер”. Шучу, Дилан! – А проходя мимо меня, шепчет: – Но она там.
* * *
– Чувак, он тебя сделал, – говорит Дилан, все еще не разжимая челюстей.
Я зашиваю ему лоб, стягивая края кожи пинцетом.
– Повтори это, когда мы будем сверлить твой череп.
– Ты просто шизанутый доктор, чувак.
– Угу.
Шизанутый я, потому что хочу выпытать у пациента нужные сведения. Не успев подумать о том, как это низко, спрашиваю:
– Если то озеро, мимо которого мы ехали, – не Уайт, то где тогда Уайт?
– Это вообще не здесь.
– Я думал, Форд – ближайший город к этому озеру.
– Это да. Но Уайт в Баундери-Уотерс.
– Где в Баундери-Уотерс?
– Далеко отсюда. Несколько дней пути. Смотря как быстро грести.
– Ну и как местечко?
– В смысле?
– Мы с Вайолет подумываем туда отправиться.
– Не надо.
– Почему нет?
– Там стремно.
– Как стремно?
Похоже, я переусердствовал с любопытством. Парень умолк.
– Дилан?
– Не знаю. Забудь, что я сказал.
– Ты ничего не сказал.
Он ерзает, не давая мне зашивать.
– В чем дело?
– Чувак, если ты, типа, коп, может, мы подождем со швами, пока вернется настоящий доктор?
– Я не коп.
– Да ладно, чувак. Я ничего не знаю обо всей этой херне.
– О какой херне?
– Об убитых людях. Ты же об этом хочешь спросить, да?
– Об убитых людях? Блин, ты о чем вообще говоришь?
– Ты сам начал.
– Но не об убитых же людях.
– Я не знал их. Они были старше меня, – рассказывает Дилан.
– Что произошло?
– Ну хорош, что ли! Не знаю я.
– Что могло произойти?
– Сожрали их. Доволен?
– Сожрали?
– Это то, что звери делают зубами.
– Спасибо, что сказал. Кто их сожрал-то?
Но прежде чем он успевает сказать – или промолчать, – с порога раздается голос Макквиллена:
– Доктор, если вы не на середине шва, я хотел бы переговорить с вами наедине.
* * *
Макквиллен позвал меня таким тоном, что я испугался, будто он что-то нашел в моче Дилана. Но, когда мы оказались в кабинете напротив – совершенно пустом, даже без стола, – выяснилось, что он просто ужасно зол.
– Доктор, если вы намерены вести себя, как болван, я смею надеяться, что вы избавите от этого зрелища моих пациентов. – Я испытываю облегчение и смущение одновременно. – Вы расспрашивали Дилана о чудовище в озере Уайт, – говорит Макквиллен.
– Ну да, типа того.
– С какой стати?
– Я слыхал о чудовище. А теперь Дилан упомянул о нем.
– От кого же вы слыхали о чудовище?
– От парня по имени Реджи Трегер.
– При каких обстоятельствах?
Я не вижу причин лгать ему:
– Он прислал видеозапись человеку, который нанял меня, чтобы я выяснил, существует ли чудовище.
Макквиллен прислоняется к косяку:
– О Господи! Неужели опять?
– То есть?
– И на этот раз его рекламирует Реджи Трегер?
– Он организует экспедицию для состоятельных людей, желающих увидеть чудовище. Что значит “опять”? Такое уже бывало раньше?
Макквиллен зажмуривается, лицо его искажает гримаса сильнейшего разочарования.
– Кое-кто в Форде пытался устроить мистификацию чудовища несколько лет назад. Они хотели не организовать экспедицию, насколько я знаю, а всего лишь распространить слух, что есть какое-то существо. Озеро Уайт они выбрали, потому что оно труднодоступно и не нанесено на карты. Единственное, что было разумного в этой затее.
– В чем была цель?
– Форд – шахтерский городок. В две тысячи шестом году Норвил Роджерс Форд Девятый – или какой он там был – продал рудник, чтобы купить недвижимость в Северной Флориде. Компания, купившая рудник, сразу же закрыла его – их единственный интерес был в хеджировании на случай, если богатая гематитовая руда когда-нибудь снова вырастет в цене. Но этого не будет. Теперь китайцы умеют получать железо из грязи. Им ни к чему платить миннесотским горнякам, чтобы те добывали его в чистом виде.
Все, что осталось Форду, – это расположение на границе Баундери-Уотерс. Теперь на берегу озера ничего строить нельзя – владение Реджи досталось ему от деда, – но можно попробовать использовать лицензию рудника. И даже если из этого ничего не выйдет, там огромная территория на суше. Туризм – последняя надежда этого города. Кое-кто думал, что ради этого можно обманывать.
– И Реджи был среди них?
– Я никогда не слышал, чтобы он в этом участвовал, хотя так или иначе вовлечено оказалось большинство населения. Могу сказать, что я никогда не слышал о планах Реджи водить экспедиции на озеро Уайт. Такое я бы запомнил. Я даже никогда не видел его в каноэ.
– Так что случилось? Почему мистификация не сработала?
– Множество дураков приложили множество усилий, чтобы она сработала. Но в тот момент, когда они уже собирались явить свое чудище миру, двое подростков погибли на озере Уайт, катаясь на каноэ. Не знаю, увидели заговорщики в том кару Божью или просто поняли, что было бы ужасно пошло раскручивать выдуманное чудовище при таких обстоятельствах, – как бы то ни было, в итоге люди опомнились и проект положили на полку.
– У Реджи есть неоконченный документальный фильм о чудовище. Там есть фрагмент под названием “Запись доктора Макквиллена”…
Доктор качает головой:
– Конечно, есть. Если вы смотрели эту запись, то могли заметить, что на ней щука хватает гагару. Причем не такая уж крупная щука. Я действительно снял эти кадры. Но я определенно не давал этим идиотам разрешения использовать запись, не говоря уж том, чтобы где-то упоминать мое имя.
– Там еще был человек…
– …который утверждает, что чудовище откусило ему ногу. Да, эту часть я тоже видел. Этот фильм планировалось использовать в рекламной кампании два года назад. Видимо, Реджи с тех пор ничего нового туда не добавил.
– Так… что насчет того человека?
– С ногой? Если вы поверили его рассказу, предлагаю вам записать его и послать в “Медицинский журнал Новой Англии”. Уверен, вы будете первым.
– Вы его знаете?
– Даже если б я его знал и он был бы моим пациентом, я не сплетничал бы о нем. Но могу сказать положа руку на сердце: я никогда не лечил никого с раной, нанесенной озерным чудищем. А теперь позвольте задать вопрос вам. О чем, черт побери, думает человек, который считает, что имеет отношение к науке, отправляясь в экспедицию для наблюдения сказочного существа? Ладно, не отвечайте – я вижу, у вас нет внятного ответа. О чем он, черт побери, думает, подогревая фантазии Дилана Арнтца о том, что случилось с его друзьями два года назад? – Как будто на этот вопрос у меня есть внятный ответ. Макквиллен продолжает: – Я буду вам крайне признателен, если вы оставите свою бредятину при себе. У меня есть телефон, и иногда я беру трубку. Если у вас появятся еще какие-нибудь нелепые вопросы, пожалуйста, подумайте, прежде чем звонить мне. Если же вы все-таки не сможете устоять перед этим соблазном, я постараюсь вам ответить. А сейчас я вас выпровожу. С мистером Арнтцем я закончу самостоятельно.
* * *
– Дилан, заезжий доктор уходит, – сообщает доктор Макквиллен, проводя меня мимо смотрового кабинета.
– Пока, чувак, – отзывается Дилан сквозь стиснутые зубы.
– Береги себя, Дилан, – говорю я. А Макквиллена спрашиваю: – Как его моча?
– Не осквернена.
Мы выходим в приемную и оба замираем.
Весь свет, кроме лампы на стойке администратора, погашен.
Вайолет ушла.
