Дальше: Часть третья Горячо, совсем горячо!

Часть вторая
Теплее, еще теплее!..

I

Стиральная машина барахлила. Тамара выставила обычный режим стирки, а машинка вместо этого устроила представление с тройным полосканием, да еще и самовольно увеличив температуру воды до шестидесяти градусов. Чтобы заново приручить агрегат, Тамара отыскала инструкцию и долго вникала в английский текст, единственной достойной альтернативой которому был польский.

После этого машинка перестала артачиться, зато случилось множество всяких других неприятностей. Для начала отключили электричество. Потом полетели настройки компьютера и пропал интернет. Наконец позвонил редактор и сказал, что материал про аварию на проспекте Пушкина не пойдет, слишком мелко.

– Но там же драка была, – вступилась за свою статью Тамара. – Владельца «тойоты» в травматологию отвезли, хотя после столкновения у него ни переломов, ни сотрясения не было.

– Ерунда, – сказал редактор. – Ты столичную криминальную хронику давно читала? Вот там красота. И убийства тебе, и поджоги, и групповые изнасилования…

Они поговорили еще немного о преимуществах жизни в мегаполисе, после чего редактор тамарину заметку все-таки принял. Но радости от этого было мало. Две тысячи знаков с пробелами – курам на смех. Разве что пару колготок купишь за такой гонорар, но работать на колготки скучно, тошно и непродуктивно.

Решив, что на ужин сойдет вчерашний салат «Мимоза» с одним рыбным стейком на двоих, Тамара взяла детектив и устроилась в кресле у окна.

«Устал я от жизни такой», – сказал герой романа.

«Так сдохни», – сказал ему приятель и выстрелил в упор.

Через две страницы выяснилось, что герой был в бронежилете. Еще через одну его бросила жена. Тамара подобрала под себя ноги и захрустела печеньем. На середине книги ноги затекли и пришлось идти включать свет. А потом пришел Бастрыга, так что про свидание героя с новой избранницей Тамаре узнать не пришлось.

– Голодный? – спросила она.

– Очень, – ответил Бастрыга, моя руки в ванной комнате. – Сегодня пообедать не получилось. Один придурок, вместо того, чтобы повеситься самому, сначала повесил жену и ребенка. Сам сообщил об этом в полицию, но наряд в дом не пустил, отстреливался из охотничьего ружья, пока его не уложили гранатой. Теперь возбуждено сразу два дела, и оба висят на мне. Как будто мне без них заниматься нечем.

Вытирая руки, Бастрыга уронил полотенце и наступил на него. Тамара хотела сделать ему замечание, но передумала. Не самый подходящий момент для того, чтобы учить любовника аккуратности.

– Опять «Мимоза»? – недовольно буркнул он, усаживаясь за стол.

– Есть еще семга, – быстро сказала Тамара.

– Тоже вчерашняя?

Бастрыга придвинул тарелку и наклонился, нюхая салат. Лицо его выражало брезгливость. Как будто перед его носом был не салат, а кошачье дерьмо.

– А знаешь что, – воскликнула Тамара с деланным оживлением, – давай коньячку выпьем? Так хочется крепкого.

Бастрыга поморщился и кивнул:

– Ну давай, неси.

Захотелось как следует врезать ему по башке сковородой, чтобы не гримасничал за столом. Тамара со звоном бросила вилку в свою тарелку.

– Там, где я воспитывалась, было принято, чтобы мужчины ухаживали за дамами. Готовь ему, стирай, а вместо благодарности «давай неси».

– Рад слышать о твоем благородном происхождении, – сказал Бастрыга. – А то у меня имелись другие сведения. Неблагополучные родители, трудное детство и так далее.

Тамара почувствовала, что краснеет – краснеет столь стремительно и бесповоротно, что скрыть это невозможно. Лицо, шея, грудь, даже плечи, все пылало.

– Ты что, рылся в моей биографии? – спросила она с ненавистью.

– Просто слухи доходили, – ответил Бастрыга спокойно. – Так как насчет коньячку? Или ты передумала?

Это был тот решающий момент, который однажды наступает в жизни каждого. Момент истины. От выбора Тамары сейчас зависела ее дальнейшая жизнь, ну, по крайней мере обозримое ее будущее. Можно остаться сидеть, а можно встать и сходить за бутылкой и рюмками. Бастрыга поставил Тамару перед выбором. Он не скрывал, что решил указать ей на ее место. Прежде уже происходило нечто в этом роде, но не столь прямолинейно и откровенно.

Отодвинувшись вместе со стулом, Тамара поднялась из-за стола. Бастрыга наблюдал за ней с насмешливым любопытством. Ах, как хотелось швырнуть ему в лицо тарелку с недоеденным салатом!

Когда Тамара сходила к бару и вернулась оттуда с бутылкой, от недавнего румянца и следа не осталось. Бледная и холодная – вот какой она была. Очень бледная и холодная.

Они выпили. Поговорили о каких-то пустяках. Потом, улыбаясь, Бастрыга заставил Тамару встать, прижал ее к стенке и овладел ею. Она сопротивлялась и даже кусалась, но не сильно, а под конец повисла на нем всем весом, вскрикивая и сотрясаясь. Пережитое унижение странным образом усиливало наслаждение. Запершись в ванной комнате, Тамара посмотрела на свое отражение в зеркале и назвала себя шлюхой.

Вытираясь после обжигающе-горячего душа, она машинально прислушивалась к голосу Бастрыги, говорившего по телефону.

– Да понял, понял… Пятое… Внук? Черт! Сколько ему было? Тоже пакет на голову? Вот суки! Калибр уточните… И вообще баллистику проверьте тщательно. Думаю, тот же самый ствол, но чем черт не шутит. Соседи что-нибудь слышали? Ладно, ладно, на месте выясню. Сейчас выезжаю.

Не тратя время на одевание, Тамара выскочила из ванной и, кутаясь в полотенце, побежала к Бастрыге так быстро, что едва не потеряла тапочек на ходу.

– Леня! – воскликнула она возбужденно. – Опять?

– Что опять? – спросил он, просовывая ногу в штанину.

– Ограбление с убийством. Старики, да? Деньги на квартиру собрали?

Бастрыга неторопливо застегнул молнию брюк и только потом ответил:

– Да, Тома, да. Но доклад предназначался не для твоих ушей. Мне не нравится, когда мои разговоры подслушивают.

– Ты громко разговаривал, – парировала Тамара.

Будучи женщиной, она отлично знала, когда мужчине следует уступить, а когда на него надавить, чтобы достигнуть желаемого результата.

– Ты сегодня просто невозможный, Леня! Придираешься, придираешься… Сколько можно? Мне надоело. То не этак, это не так. Знаешь, если я тебя не устраиваю, то нам лучше расстаться. – Она стащила с себя полотенце эффектным, хорошо продуманным жестом, набросила его на плечо и промаршировала в направлении ванной комнаты. – На квартиру я не претендую. Вообще ни на что не претендую. С меня хватит!

– Погоди, погоди!

Бастрыга успел догнать Тамару и придержать дверь только потому, что она сама этого захотела. – Чего ты кипятишься?

– Пусти! – она сердито вырвала руку.

Бастрыга взял ее за талию, привлекая к себе.

– Успокойся, Тома. Я не хотел тебя обидеть.

– Но обидел.

– Извини, ладно?

– Только при одном условии.

Тамара сделала вид, что пытается освободиться от объятий Бастрыги, отчего прижалась к нему еще плотнее.

– Какое условие? – Он задышал чаще, чувствуя прикосновение ее распаренного тела.

– Расскажи мне про преступление, – потребовала Тамара. Теперь полотенце валялось на полу, а она полностью владела ситуацией.

– Да я пока ничего не знаю толком, – замялся Бастрыга.

– Все, что знаешь. А потом позвонишь и добавишь остальные детали.

– Это служебная тайна, между прочим.

– Напомнить, сколько служебных тайн ты мне выдал?

– Тома, я не хочу, чтобы ты писала об этом, – заявил Бастрыга настолько строго, насколько позволяла ему близость с обнаженной любовницей.

Обычно для «перезагрузки» ему требовалось часа полтора, не меньше, а тут он чувствовал себя готовым к новым подвигам. Вот что значит экспериментировать в сексе, подумал он, гордый своей «боеспособностью». Оказывается, есть еще порох в пороховницах!

– Почему-уу? – протянула она, и в ее интонации прозвучало что-то тягучее, коровье.

– Потому что это не шуточки, – произнес Бастрыга отечески. – Не стоит вникать в ужасы нашей жизни…

– И смерти, – вставила Тамара.

Он смешался.

– Да… И это… Короче, держись от этого подальше. Помнишь, как Черчилль сказал? Если вглядываться в бездну достаточно долго…

– Это был Ницше. И мне не страшно… Хоть немного еще постою-ю на кр-раю-ю…

Пропев строчку из бессмертной баллады Высоцкого, она рассмеялась и повисла на шее Бастрыги:

– Ну пожалуйста, миленький… Не заставляй свою принцессу умирать от любопытства. Мне это надо. В конце концов, я журналист.

Бастрыга засопел и поволок ее в спальню. Закончилось все, как и должно было закончиться. Каких-нибудь десять минут спустя он уже жалел о своей слабости, но было поздно: отказать Тамаре в ее скромной просьбе было невозможно.

«Ладно, – мысленно махнул рукой Бастрыга, – сейчас расскажу, а потом придумаю что-нибудь. Все равно Томка от меня не отцепится. Умеет же, стерва, добиваться своего. У нас, мужчин, так не получается».

До того, как он покинул квартиру, ему позвонили еще дважды, так что информации оказалось достаточно, чтобы напичкать ею любовницу досыта. Потом он уехал и вернулся далеко за полночь, когда Тамара уже спала, свернувшись клубочком на диване в гостиной. Не включая свет, Бастрыга на цыпочках прокрался к ее ноутбуку и некоторое время читал развернутую статью. Там упоминались не только установленные следствием факты, но также делались выводы на основании сомнительных умозаключений «сына четы К». Нужно было быть полным дебилом, чтобы не сообразить, что речь идет об Игоре Красозове.

Старший следователь прокуратуры Леонид Ильич Бастрыга дебилом не был.

Бесшумно удалившись на кухню, он достал кефир, сыр, колбасу и принялся медленно жевать, уставившись на свое смутное отражение в черном проеме окна. Лицо у него было сосредоточенное и мрачное, как будто он не пищу поглощал, а перемалывал зубами орехи или грыз удила.

II

Ночью выпал первый снежок, похожий на стиральный порошок, забившийся во все щели и впадины. Ветер гонял его туда-сюда по серому асфальту, а листьев на деревьях совсем не осталось.

Тамара проснулась поздно, измученная и разбитая после ночевки на неудобном диване под колючим пледом. Вчера она решила прилечь на полчасика, чтобы встать, прибраться, помыть посуду и переместиться в спальню, но не получилось. Она проснулась, когда вернулся Бастрыга, однако, понаблюдав за ним сквозь опущенные ресницы, снова погрузилась в сладкий сон.

Голова до сих пор была тяжелой, а в глаза словно насыпали песка. Зато в распоряжении Тамары имелась информационная «бомба», которую предстояло взорвать прямо сегодня. Она перечитала свой вчерашний текст и осталась довольна. Из статьи было ясно, что автор очень компетентен и владеет материалом ничуть не хуже следствия, а то и лучше.

Переборов искушение разослать статью по электронным адресам, Тамара стала собираться в редакцию. За эксклюзив ей платили довольно приличные суммы, особенно если она не ленилась пообщаться с редактором лично. Сегодня был как раз такой случай. Сунув маленький плоский ноутбук в наплечную сумку, Тамара покинула квартиру.

Ее скромная «шкода» так выхолодилась на улице, что, забираясь за руль, Тамара невольно поежилась. Следовало надеть под джинсы колготки потолще, чтобы не отморозить зад. А то, застудившись, придется надолго забыть про интимные забавы. Не хотелось бы. Тамара только начала входить во вкус.

Она включила зажигание, обогреватель и немного сдала назад, чтобы объехать красный внедорожник, приткнувшийся прямо перед капотом «шкоды». Автомобиль подпрыгнул, раздался возглас, по крыше резко и требовательно постучали.

В зеркале заднего вида маячила мужская фигура, больше Тамара ничего не разглядела. Она обернулась.

– Смотреть надо, куда прешь! – донеслось снаружи. – Ты мне ногу переехала.

Похолодев, Тамара выглянула из «шкоды». Прямо за багажником прыгал на одной ноге и кряхтел высокий парень в вязаной шапочке. Смотрел не на Тамару, а на свою ступню в кожаном ботинке. Его лица она не видела, хотя догадывалась, что оно, должно быть, искажено от боли.

– Извините, я нечаянно, – торопливо заговорила она, приближаясь. – Ума не приложу, как это получилось. Вы где были?

Если бы парень захотел сказать правду, то признался бы, что юркнул за «шкоду» и присел, как только Тамара села в машину. Но в его планы это не входило. Не собирался он рассказывать и про то, что сунул под скат заранее заготовленный кирпич. Вот почему автомобиль подбросило, когда он ехал задним ходом. Вовсе не потому, что под колесо попала нога парня.

Тем не менее он зашипел якобы от боли и сделал вид, что никак не может стать на поврежденную конечность.

– Да как же это! – воскликнула несчастная Тамара. – Давайте я вас в больницу… Болит?.. Сильно?..

– Все кости всмятку, – пожаловался парень.

Он не смотрел поверх тамариной головы, чтобы не выдать себя взглядом. А там, за ее спиной, происходило кое-что любопытное.

– Садитесь в машину, – распорядилась Тамара, успевшая овладеть собой. – Мы едем в ближайший травмпункт. И не спорьте. Нужно обязательно оказать первую помощь.

– Не, не надо, – сказал парень, распрямляясь во весь свой баскетбольный рост.

– Как не надо?

– А так. Порядок.

Он пару раз топнул ботинком. Его лицо показалось Тамаре смутно знакомым.

– Что я могу для вас сделать? – спросила она, силясь вспомнить, где сталкивалась с этим долговязым типом в коротком пальто с квадратными плечами.

– Минет, – сказал он.

Это было произнесено так тихо и так буднично, что Тамара не поверила ушам.

– Еще раз, пожалуйста, – попросила она.

Ухмыльнувшись, он приставил кулак к промежности и красноречиво подвигал им, после чего отвернулся и зашагал куда-то.

Услышав шум заводящегося двигателя, Тамара обернулась и увидела, как в красный внедорожник забирается человек с черной бородой и черными волосами, гладко зачесанными назад. «Аль Пачино, – пронеслось в ее голове. – А тот длинный был с ним, когда они избивали Игоря. А где третий, который был тогда с ними? Наверное, за рулем».

Эти мысли не потрясли Тамару, потому что она все еще находилась под наркозом уверенности в том, что она неуязвима в привычном, безопасном, цивилизованном мире, где все подчинено четким, понятным, незыблемым законам. Выяснилось, что это вовсе не так. Заглянув в «шкоду», Тамара обнаружила, что сумка, оставленная на переднем сиденье, на месте, а вот ноутбука в ней нет. Выпрямившись, она попыталась отыскать взглядом длинного парня, однако его и след простыл.

Улизнул за угол? Уехал в другой машине? Гадать об этом не имело смысла. Ясно было одно: Тамару выманили из «шкоды», чтобы обворовать. Заглянув под заднее колесо, она увидела кирпич, на котором ее подбросило. Преступники знали, что она будет сдавать назад. Для этого и приткнули впереди джип, не позволяющий сразу вырулить на проезжую часть.

Этот случай можно было бы отнести к разряду досадных случайностей, если бы грабителями не оказались те самые типы, которые недавно набросились на Игоря. Выходило, что тогда они стремились помешать его встрече с Тамарой. А теперь похитили ее ноутбук со статьей, существующей в единственном экземпляре.

Что же получается?

Тамара села за руль и медленно поехала по улице, еще не решив, куда именно она направляется. Заехать в редакцию и попробовать переписать статью на чужом компьютере? Отправиться в магазин за новым ноутбуком? Заявить о краже в полицию?

Нет, все эти варианты Тамару не устраивали. Чем больше она размышляла о случившемся, тем сильнее преисполнялась праведного гнева. Бастрыга! Это его рук дело! Не зря вчера он заглядывал в тамарин компьютер. И кто, как не он, знал о свидании в «Шоколадном зайце»? В обоих случаях действовали одни и те же люди, которых подослал Бастрыга. Об этом в один голос твердили и логика, и интуиция.

Ярость, охватившая Тамару, была столь сильна, что она была вынуждена притормозить и подождать, пока пульс придет в норму, а зрение прояснится, избавившись от темной пелены.

– Ну и сволочь ты, Леня! – прошипела она, ударяя по рулю ладонью в такт своим словам.

«А что, если ты ошибаешься?» – укоризненно спросил внутренний голос.

«Таких совпадений не бывает!» – мысленно возразила Тамара.

«Тебе могло померещиться».

«Не могло!»

«Могло, могло, – настаивал внутренний голос. – Мало ли в Артемове красных джипов и бородатых мужчин? Глупо рвать с мужчиной только на основании своих догадок и предположений».

«Да, – согласилась Тамара. – Мне нужны доказательства, чтобы действовать наверняка. Как их раздобыть?»

Она задумалась, машинально барабаня пальцами по рулю. Потом прищурилась, усмехнулась и стронула автомобиль с места.

III

Бастрыга очень удивился, когда Тамара вошла к нему в кабинет.

– Ты? – спросил он. – Зачем ты здесь? Что-то случилось?

По мере того как он задавал вопросы, его изумление становилось все менее искренним. Во всяком случае, так показалось Тамаре, пристально наблюдавшей за любовником. Она действовала, как профессиональный картежник, которому достаточно одного быстрого взгляда на собственные карты, поскольку все остальное внимание его распределено между соперниками. Крайне важно, как ведет себя человек в критические моменты, куда смотрит, чем занимает руки, делает ли преувеличенно каменное выражение лица или, наоборот, неоправданно суетится.

Не спуская с Бастрыги глаз, Тамара сказала:

– Леня, меня только что обокрали. Точнее, ограбили.

– Обокрали? Ограбили? – Он сделал большие глаза и всплеснул руками. – Да что ты говоришь? Как это произошло, Томочка?

Тамара подсела к его обширному столу, заваленному бумагами и принялась рассказывать, умышленно заостряя внимание на мелких деталях, чтобы протянуть время. Ей было известно, что притворяться легче вначале, чем в конце, поскольку постоянно контролировать себя достаточно сложно. Следователи прокуратуры, даже старшие, как известно, не обучаются по системе Станиславского. Напрасно. Чувствуется недостаток актерского мастерства.

За время рассказа Бастрыга несколько раз менял позу, перебирал канцелярские принадлежности в стаканчике на столе и даже один раз зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью. Ему было не слишком интересно, как будто он все знал наперед. Подозрения Тамары не просто усилились, они переросли в уверенность.

Ее любовник нанял отморозков, которые похитили ее ноутбук. Цель была понятна: не позволить Тамаре опубликовать статью о серийных преступлениях. Но, благодаря Бастрыге, она лишилась не только текста, но сотен… тысяч важных файлов, хранившихся в памяти компьютера. Музыка, фильмы, книги, интересные ссылки. Но особенно жалко было фотографий. При воспоминании о них Тамара стиснула кулаки с такой силой, что едва не проткнула ногтями кожу на ладонях.

Кто теперь разглядывает эти снимки, глумливо усмехаясь? Тамара в институте, Тамара на вечеринках… на отдыхе… в море… в бассейне… в купальнике… без купальника.

Проклятье! Как заставить Бастрыгу вернуть украденное? Никак. Он ни за что не сознается в содеянном. Это было его жизненное кредо. Однажды, будучи в подпитии, он сказал Тамаре: «Никогда не признавай свою вину, Тома. Ни при каких обстоятельствах. Потому что этим ты отсекаешь возможности оправдаться. Как бы ни была очевидна вина преступника, всегда есть вероятность его непричастности. Она может быть совсем мизерной, эта вероятность, однако она оставляет шанс. Тот, кто признался, сам подписал себе обвинительный приговор. Это я тебе как работник прокуратуры говорю. На основании многолетнего опыта».

Вот этот многолетний опыт не позволит Бастрыге исправить содеянное. Он будет отпираться даже в том случае, если у Тамары будут все улики на руках. А у нее нет ничего, кроме внутренней уверенности.

Был еще один момент, мешающий припереть любовника к стенке. С кем останется Тамара, если уличит его? Не станет же она жить с таким негодяем, а он – с женщиной, знающей о нем постыдную правду. Следовательно, разлука. И потеря крыши над головой, как уже намекнул Бастрыга. Что же, сидеть Тамаре у разбитого корыта, бедной, но принципиальной? Нет, этого она не хотела.

А чего она хотела в таком случае? Чего добивалась?

В первую очередь, окончательно убедиться в том, что не возводит на Леонида напраслину. Ну а уж потом принимать решение. Если рвать с любовником, то медленно, осторожно, выгадывая для себя максимум преференций.

Обо всем этом она размышляла, не переставая рассказывать историю своих злоключений и следить за Бастрыгой. Под конец он ерзал в своем кресле, как уж на сковородке.

– Все это весьма прискорбно, – произнес он, дождавшись паузы, – но я ничем не могу тебе помочь, дорогая. Кроме того, извини, у меня дела, масса дел. Начальство, знаешь ли, не поощряет, когда сотрудники решают свои проблемы на рабочих местах.

– А ты и не решаешь, – заметила Тамара с самым невинным взглядом. – Ты сам сказал, что ничем не можешь мне помочь.

– Да, сказал, и что? Это правда. Мы такими делами не занимаемся.

– Советуешь обратиться в полицию?

– Нет, не советую, – вздохнул Бастрыга. – Потратишь время впустую. Мелкие уличные кражи практически не расследуются. Некому и некогда заниматься этими мелочами.

– Для меня это не мелочи, вовсе нет! – возразила Тамара. – Я без ноутбука как без рук.

– Куплю тебе новый, – пообещал Бастрыга, демонстративно поглядывая на часы.

– А кто мне вернет все то, что хранилось в ноутбуке?

– Нужно всегда дублировать информацию, я тебе это постоянно твердил. А что, что-то важное пропало?

– Смотря что считать важным, – сказала Тамара. – И мстительно добавила: – Те ролики, что мы на прошлый Новый год делали, важные? Или на диком пляже, помнишь? Кстати, твоя инициатива была.

– Черт! – Бастрыга придвинул к себе папку, открыл ее и захлопнул, не читая. – Кто такие вещи на компьютере держит?

– А где я их должна была держать?

– Ладно, ерунда. Какой дурак станет проверять содержимое файлов… Ты же не кинозвезда, не политик.

– Но я журналист, – напомнила Тамара. – Не самый последний в Артемове, между прочим.

– Да, да, конечно. – Бастрыга поморщился. – Но твоя личная жизнь не представляет интереса для СМИ.

Это должно было успокоить Тамару, но вместо этого ей стало обидно. И как обычно, мстительное чувство подсказало ей, как поквитаться с обидчиком.

– Скоро это изменится, – сказала она.

– Что? – рассеянно спросил Бастрыга и снова взглянул на часы. – Каким образом?

– Скоро у меня на руках будет такая информация, что мало не покажется, – заявила Тамара, охваченная внезапным вдохновением.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Бастрыга.

– Мне сегодня передадут новые факты об этих ограблениях.

– Факты? Какие факты?

– Пока не знаю, – сказала Тамара.

– Это твой Игорь, да? – предположил Бастрыга. – Ему все неймется?

– Все-таки его родители погибли, не посторонние люди какие-нибудь.

– Гм, понимаю. И где… где вы встречаетесь? Когда?

Задавая эти вопросы, Бастрыга старательно смотрел в окно, хотя ничего интересного там не происходило.

– Зачем тебе? – спросила в свою очередь Тамара.

– Твой Игорь Красозов – опасный человек, я тебе уже говорил. Необходимы меры предосторожности. Хотя бы минимальные.

– Не поняла. Ты что же, следить за мной собираешься?

– Вздор! – Бастрыга раздраженно захлопнул папку, которую только что раскрыл. – Я просто беспокоюсь, вот и все.

Логично было бы спросить, каким образом знание места и времени свидания способно уменьшить это мнимое беспокойство. Но Тамара не стала делать этого. Подчиняясь наитию, она сказала:

– Мы встречаемся ровно в двенадцать. На… на площади Ленина. – Название автоматически возникло в мозгу, как на неком табло. – Тебе не о чем беспокоиться. Место людное.

«Но я позабочусь о том, чтобы заметить шпиков, если ты их ко мне приставишь», – мысленно пообещала Бастрыге Тамара.

Вслух, естественно, это произнесено не было.

– Тогда я спокоен, – кивнул он и в очередной раз открыл папку. – Вечером расскажешь, что удалось выяснить.

– Конечно.

Она встала. Поколебавшись, Бастрыга сделал то же самое и, обогнув стол, чмокнул Тамару в щеку.

Когда дверь закрылась за ней, он выждал некоторое время и выглянул в коридор. Убедившись, что там пусто, Бастрыга взял телефон и стал кому-то звонить.

IV

Следующий шаг дался Тамаре нелегко. Совершить его мешала гордость. Она была очень самолюбива, болезненно самолюбива. С таким характером трудно, почти невозможно идти на попятную. Однако иного выхода не было.

«Просто сыграю свою роль, – сказала себе Тамара. – Как актриса в кино. От меня не убудет».

Решив так, она приткнула машину на тихой улице, взяла телефон и нажала кнопку вызова. От перчатки приятно пахло хорошей кожей. Тамара постаралась сконцентрироваться на этом аромате, когда раздался голос Игоря. Он сказал, что слушает, но сделал это достаточно сухо.

Касаясь носом перчатки, Тамара решила прикинуться непонимающей.

– Ты занят? – спросила она. – Давай я перезвоню позже.

– Я свободен, – возразил он. – Но я, если не ошибаюсь, не твоего поля ягода.

– Что за глупости, Игорь! Не понимаю, почему ты дуешься…

– Не понимаешь? А кто растолковал мне, какой я подлец? Тебя твой прокурор настроил против меня.

– Ты не понял, – сказала Тамара. – Да, Леня навел о тебе справки, но какое это имеет значение? Мы же не под венец собрались…

Она хихикнула, предлагая перевести все в шутку.

Игорь остался сдержанным.

– Однако ты решила прекратить со мной всякое общение, – напомнил он.

– Господи, с чего ты взял? – возмутилась Тамара. – А кто кому звонит? Я тебе или ты мне?

– Ну…

Не зная, как отреагировать на этот довод, Игорь умолк. Тамара, чувствуя его растерянность, усилила натиск.

– Я просто передала тебе содержание своего разговора с Леней, – сказала она. – Вот и все. Я тебе не судья. И тем более не палач.

– Значит, ты согласна мне помочь? – прямо спросил Игорь.

– Мы обсудим это. Но сначала ты немного поможешь мне, договорились?

– Конечно. А в чем дело?

– Я расскажу тебе при встрече. В двенадцать. На площади Ленина.

У Игоря вырвался смешок.

– Недавно у меня была встреча на площади Ленина, – признался он. – О ней сохранились не самые лучшие воспоминания, прямо скажем.

– На этот раз все будет хорошо, – пообещала Тамара, отметив краешком сознания, что кривит душой.

Она использует своего знакомого в качестве приманки. Если Леонид устроит за ней слежку, то она это сразу обнаружит. Благодаря Игорю Красозову. Такая себе ловля на живца.

– Буду собираться, – сказал он. – Жди в двенадцать.

– Подожди, – воскликнула Тамара. – Я хочу, чтобы ты передал мне сверток.

– Какой сверток?

– Любой. Желательно величиной с папку. Заверни журнал и отдай мне.

– Что ты задумала?

– Узнаешь немного позже, – пообещала Тамара. – Я хочу, чтобы ты отдал мне этот сверток и сразу ушел. Мы встретимся чуть позже. Через полчасика. Рядом с площадью есть кафе «Арктика». Знаешь?

– Знаю, – неуверенно согласился Игорь. – Что за шпионские страсти?

– Так нужно. Неужели тебе трудно? Я для тебя стараюсь, между прочим.

– Это как-то связано…

– Да, – перебила Тамара. – Я не забросила то дело. Тем более, что вчера произошел еще один эпизод, выражаясь прокурорским языком.

– Вот как? – оживился Игорь. – Где? Когда?

– Расскажу при встрече. А теперь мне пора. Бай!

По мере того как близился полдень, волнение Тамары возрастало. Она не находила себе места, не знала, куда деть руки, не могла думать ни о чем, кроме своего плана. Появившись на площади в назначенное время, она незаметно посматривала по сторонам, но ничего подозрительного не заметила. Игорь уже поджидал ее, ежась от пронизывающего ветра. На фоне исполинского вождя мирового пролетариата он выглядел совсем маленьким, но сложен был куда более гармонично.

Передавая Тамаре пакет, Игорь спросил:

– За тобой следят?

– Надеюсь, что нет, – ответила она. – Но чем черт не шутит.

– Да, этот шутит чем угодно, – согласился Игорь.

Внезапно Тамаре стало не по себе. Она пожалела о своем легкомысленном поведении. Кажется, у японцев есть такое выражение: дергать тигра за усы. Не этим ли она занимается сейчас? Ради чего? Ведь, положа руку на сердце, ее не так уж сильно потрясли все эти смерти незнакомых пенсионеров. На самом деле она просто стремится выделиться. Поплясать на чужих костях. Стоит ли игра свеч?

– Все в порядке? – встревоженно спросил Игорь, заметивший, как изменилось выражение тамариного лица.

– Все в полном порядке. – Она заставила себя улыбнуться. – А ты изменился, Игорь. Что-то в тебе не то. Взгляд, что ли? Ты смотришь иначе.

– Замерз просто. – Он опустил глаза. – Холодная осень. Так хочется куда-нибудь в тепло. Надоело здесь. – Игорь снова поднял взгляд. – Знаешь, бывают сны такие тягостные… Не кошмары, нет. А просто вокруг серо, беспросветно. И ты понимаешь, что вскоре должно что-то случиться…

– Что? – быстро спросила Тамара.

– Не знаю. Что-то плохое.

Она вздрогнула.

– Какой ты впечатлительный, Игорь!

Он кивнул:

– Да, есть маленько. Ненавижу это состояние. Плохие предчувствия, как правило, не оправдываются. Зря себя изводишь.

Тамара внимательно посмотрела по сторонам. Никто за ними не наблюдал, прикрываясь газетой или притаившись за уличным фонарем. Однако Тамара ощущала близкую опасность. Как будто совсем рядом бродил невидимый хищный зверь. Тот самый тигр, которого все-таки дернули за усы.

– Через полчаса в кафе, – проговорила Тамара и оставила Игоря одного.

Она старалась идти легко и элегантно, но это получалось у нее плохо. И не только потому, что каблуки скользили на обледенелых плитах.

В кафе Тамара заняла наблюдательный пост у окна. Собственно, ради этого обзора она и выбрала «Арктику». Кафе находилось на углу площади, где сходились две улицы. Оттуда, где сидела Тамара, был виден вход. Пока Игорь будет приближаться, она сумеет засечь любого человека, сопровождающего его.

«Однако на этом я эксперимент закончу, – пообещала она себе. – Поиграла немного в частного детектива – и хватит».

Но тут ей вспомнился украденный ноутбук, отчего ее настроение резко изменилось. Какое право имел Леонид так обойтись с ней? Навести на Тамару каких-то отморозков, которые ее ограбили! А что, если бы они компьютером не ограничились? В сумке были банковские карты, деньги, документы. Хорошо, что все на месте. Хорошо, что Тамару не тронули. Но могло быть иначе. Если Бастрыгу вовремя не остановить, то в следующий раз он совсем обнаглеет!

«Хорошо, что у меня есть союзник, – подумала Тамара, осторожно прихлебывая горячий кофе из фарфоровой чашечки. – Игорь меня не бросит в беде. Если что, вступится. И если что, все можно будет свалить на него».

Решив так, Тамара успокоилась. Нет, она ничем не рисковала, пока в мире существовали мужчины. Самцы дерутся, самки наблюдают. Сейчас именно такая ситуация. Можно расслабиться и подождать, пока определится победитель.

Это были циничные, эгоистичные, в чем-то даже подлые мысли, но разве мужчины заслуживают, чтобы с ними играли в открытую? Они сами постоянно правила нарушают, пользуясь своим превосходством. Женщины всего лишь защищаются. Тамара защищается, вот так! Ее вынудили!

Усмехнувшись, она бесшумно поставила чашку на блюдце. Подплыл официант в пестрой жилетке, осведомился, не желает ли Тамара фирменного мороженого. Она не пожелала, и официант уплыл прочь. Тамара на него даже не взглянула. Ее взор был устремлен на Игоря, приготовившегося пересечь улицу. Она была узкая и соединялась с главной трассой под прямым углом, на котором, как водится, торчал светофор. Рядом с Игорем стояли две школьницы, совсем не похожие на шпиков. По сторонам и за спиной Игоря не было никого подозрительного.

«Ошиблась, – решила Тамара. – Ну и слава богу. Теперь можно будет продолжать жить как ни в чем ни бывало. Отрицательный результат – тоже результат. Хорошо, что не придется ничего менять в отношениях с Леней. А Игорю я сейчас поморочу немного голову и отважу. Секс на стороне мне не нужен. И он сам больше не нужен. Зря на него время потратила».

Держа в правой руке открытую помаду, Тамара приготовилась посмотреться в зеркальце, извлеченное из косметички, когда ее взгляд непроизвольно метнулся в сторону перекрестка.

Она увидела, как Игорь, совершив отчаянный прыжок, чудом выскочил из-под самого носа промчавшегося мимо джипа. Это был красный «чероки». Он едва не сбил Игоря и школьниц, которые с визгом отпрянули на тротуар.

Зеркало выскользнуло из ослабевших пальцев Тамары. Она увидела, как из затормозившего за поворотом джипа выбираются двое: один длинный, второй со знакомой улыбочкой на физиономии. Это были подручные «Аль Пачино», Тамара их сразу узнала.

Вместо того чтобы удирать, Игорь повернулся к ним лицом. Тамара видела его фигуру со спины. Он стоял, широко расставив ноги и зачем-то распахнув куртку. Двое преследователей обменялись короткими репликами и вернулись в машину. Школьницы, озираясь, пробежали мимо кафе. Затем Тамара увидела Игоря, приближающегося к кафе.

Он вошел, отыскал ее взглядом, приблизился, сел. Его куртка была уже застегнута. Официант предложил ему раздеться и заказать что-нибудь, но Игорь отказался. Он смотрел на Тамару.

– Вот, значит, как, – произнес он, когда они остались одни.

– Как? – быстро спросила Тамара, не слишком убедительно изображая недоумение.

– Ты меня подставила, – сказал Игорь. – Цирк с пакетом понадобился тебе, чтобы проверить, будет ли за мной «хвост». Он был. Меня чуть не убили только что, ты видела, да?

– Почему они оставили тебя в покое?

Тамаре очень хотелось сменить тему, чтобы избежать неприятных объяснений. Но ответ ее испугал.

– У меня пистолет, – сказал Игорь. – Я показал им, что вооружен.

– Ты вооружен? Откуда у тебя пистолет?

– Тише. Это не обязательно знать всем сотрудникам кафе.

– Откуда у тебя пистолет? – повторила Тамара вопрос, на сей раз шепотом.

– Пришлось обзавестись, – ответил Игорь, криво усмехаясь. – Разве ты не заметила, что на меня идет охота?

Она потупилась.

– Думаю, ты тоже не чувствуешь себя в безопасности, раз устроила это представление, – продолжал Игорь. – Убедилась, что за мной следят те, кому очень не хочется, чтобы расследование продолжалось?

– Да, – тихо произнесла Тамара.

– Но под колпаком и ты тоже. И теперь врагам очень захочется выяснить, что же было в пакете, который я тебе вручил. По-моему, это была глупая затея. Но не только. – Игорь встал. – Это была еще и подлая затея.

– Я не хотела.

Тамара подняла взгляд, стараясь придать ему виноватое выражение.

– Был такой старый фильм, – сказал Игорь. – «Никто не хотел умирать». Но все умерли. Удачи!

В следующую секунду она осталась одна. Похоже, совсем одна.

V

Игорь проснулся от того, что кто-то сел ему на спину. Ужасное, гнетущее чувство охватило его. Он попытался повернуться или приподняться, чтобы сбросить с себя тяжесть, но сумел лишь вяло пошевелить пальцами затекших рук.

Ммммммм, замычал Игорь, а когда получилось открыть рот, издал страшный, протяжный хрип.

Отпустило.

Перевернувшись на спину, Игорь перевел дух. Несмотря на то что в комнате было прохладно, он весь взмок, а сердце норовило выскочить из груди. За окном изредка проплывали пятна света, напоминая, что там простирается огромный современный мир, в котором нет места всякой нечисти и призракам. Мозг отлично знал это. Душа – другое дело. Она словно по-прежнему принадлежала ребенку, а не взрослому мужчине, известному окружающим как Игорь Александрович Красозов. Эта душа сжималась при каждом звуке, который фиксировало его сознание.

Игорь почувствовал, как покрывается мурашками. Ему почудилось, что кто-то прокрался по скрипучим полам коридора и теперь стоит за дверью в комнату, старательно сдерживая дыхание. Игорь повернул голову. Дверь была приоткрыта.

Отец? Мать? Нет… Гамлет. Ну конечно, там он. Больше некому.

Игорь сел на кровати. Года два назад ему пришлось удалять зуб, и он помнил, как половина лица онемела от новокаина. Но теперь онемевшим было все тело, от ступней до макушки, на которой волосы стояли дыбом.

Двигаясь подобно зомби, Игорь подошел к двери и толкнул ее одеревенелой рукой. В коридоре никого не было. Медленно переставляя босые ноги по холодному линолеуму, Игорь сходил на кухню, напился воды и вернулся в постель.

До сих пор он не верил в то, что души покойников способны являться к своим убийцам, но успел убедиться в обратном. Тень убиенного Гамлета не давала ему покоя вторую ночь подряд. Игорь плохо помнил пьесу Шекспира, но, кажется, там тоже бродила какая-то тень.

Он еще трижды просыпался от кошмаров и ночных видений, но утренний свет, забрезживший за окнами, принес успокоение. Поднявшись, Игорь посмотрелся в зеркало и неприятно удивился тому, какой он осунувшийся, злой и растрепанный. Было такое впечатление, что за одну ночь он состарился на несколько лет.

Завтракая, Игорь глотал через силу. Кусок не лез в горло. Убийство человека не прошло бесследно. Что-то изменилось в Игоре. Он стал другим. И рука до сих пор помнила толчок от соприкосновения острого железа с мягкой человеческой плотью.

Помыв посуду, Игорь стал одеваться. Идея, как добраться до грабителей, сформировалась вчера вечером. Припомнив все подробности своего телефонного разговора с женщиной, давшей объявление о продаже квартиры, Игорь понял, что совершил ошибку. Во-первых, он выдал свое волнение, мямля и запинаясь. Во-вторых, его голос звучал чересчур молодо. Ведь «клиентами» преступников были одинокие, беззащитные старики. С остальными эти мерзавцы не связывались.

Следовательно, чтобы добиться цели, нужно действовать иначе. Позвонить по объявлению должен человек немолодой. Лучше, чтобы это сделала женщина. Сегодня Игорь собирался найти подходящую старушку, которая согласится оказать ему небольшую (и не бесплатную) услугу. Ее голос усыпит бдительность преступников.

Должен усыпить.

А если нет?

Тогда Игорь не знал, как быть дальше. Он устал биться в эту непрошибаемую стену. Плюнуть, забыть, оставить все, как есть. Для этого существует спасительная лазейка, издавна освоенная людьми нерешительными, мягкосердечными или малодушными. Нужно просто предоставить Богу наказывать обидчиков. Или пусть их карма покарает. А самим пачкать руки неохота. Зачем грех на душу брать?

Если бы Игорь с самого начала занял такую позицию, он не просыпался бы теперь в холодном поту и не видел во снах обезображенное лицо Гамлета. За ним не охотились бы отморозки на красном «чероки». Ему не угрожал бы следователь с многозначительной фамилией Греховец. Короче, все было бы нормально.

Если не считать той мелочи, что родители Игоря в настоящий момент гнили в могилах, куда их отправили за некоторое количество американских долларов.

Собравшись, Игорь заблаговременно поднял воротник куртки и покинул квартиру. Морозец с удовольствием вцепился в его оттопыренные уши и свежевыбритые щеки. Он успел продрогнуть, пока бродил по городу, разыскивая подходящую старушенцию, но все они, как назло, словно вымерли. Ни старух не было на улицах, ни стариков. Куда все они могли подеваться? Отстаивали очереди в больницах и собесах? Приторговывали капустой и картошкой?

Поразмыслив, Игорь отправился на ближайший рынок, приткнувшийся между трамвайными путями и стадионом. Дойти туда он не успел, поскольку его внимание привлекла старая женщина, согнувшаяся под тяжестью сумок.

– Я помогу, – кинулся к ней Игорь.

Ему было смертельно стыдно. Выходило, что он пришел старушке на помощь только потому, что нуждался в ее помощи. Хуже всего, что она каким-то образом об этом догадалась.

– Ну, что у тебя за дело ко мне? – спросила она, когда они свернули с людной улицы под арку, ведущую в тихий дворик.

– Как вы догадались? – нахмурился Игорь.

– Ты же не пионер, не тимуровец, – был ответ.

– Кто такие тимуровцы?

– Были такие ребята из очень хорошей книжки Аркадия Гайдара, – объяснила старушка. – Ты о нем, наверное, и не слышал никогда.

– Не слышал, – признался Игорь.

– А я в детстве мечтала попасть в команду Тимура, чтобы помогать людям. Давно это было. Как думаешь, сколько мне лет?

Старуха еле передвигала ноги и задыхалась от медленной ходьбы, но была ярко накрашена и носила огненно-рыжие волосы, лихо торчащие из-под вязаного берета. Щеки у нее были морковные, в тон волосам. На велюровом пальто отчетливо выделялась собачья или кошачья шерсть.

– Семьдесят, – сказал Игорь.

– Восемьдесят пять, – поправила она с самодовольной улыбкой. – Все говорят, что я хорошо сохранилась. Звать меня Маргарита Тихоновна.

– Очень приятно, Маргарита Тихоновна. А я Игорь.

– Так что тебе от меня надо, Игорь?

Они остановились у подъезда, обставленного иномарками. Он поскреб каблуком замерзшую лужу и неожиданно для себя выложил всю правду.

– Вот так, – закончил он, глядя себе под ноги. – Зря я вам все это рассказал. Вы не обязаны верить первому встречному.

– Не обязана, – согласилась Маргарита Тихоновна. – Но я все еще верю людям. Назло всем этим махинаторам, которые грабят нас и обманывают. И у вас хорошие глаза, молодой человек. Злые, но все равно… все равно добрые. – Она засмеялась, оценив нелепость такого определения. – Поэтому милости прошу.

– К вам? – изумился Игорь.

– Ну не с улицы же звонить. Сперва я должна собраться, войти в роль…

И она действительно сделала это – вошла в роль так, что профессиональная актриса позавидовала бы. Женщина, беседовавшая с ней по телефону, защебетала, как канарейка. Выяснилось, что квартира на улице Университетской все еще продается. Ее можно посмотреть. Желает ли Маргарита Тихоновна это сделать? Когда ей будет удобно?

И тут Маргарита Тихоновна провела блестящую импровизацию.

– Увы, деточка, – печально молвила она, – у меня ноги не те, чтобы такие прогулки совершать… Вас как зовут?

– Светлана, – представилась собеседница.

– Так вот, Светочка, деньги есть, а здоровья нету, хе-хе… Я племянника к вам пришлю, пускай он моими глазами будет. – Подмигнув Игорю, Маргарита Тихоновна закончила мысль: – Я с его телефона звоню, если что. Квартирой он будет заниматься. Здоровый балбес, а бездельник… Да-да, Игорек, бездельник и лодырь!.. Извините, Светочка, я не вам. В общем, сами с ним договаривайтесь, я передаю трубку…

Игорь минуты две пообщался с хозяйкой квартиры, отключился и уважительно покачал головой:

– Вы молодец, Маргарита Тихоновна. Здорово выручили меня.

– Выручить-то выручила, а теперь жалею об этом, – призналась она.

– Почему? – не понял Игорь.

– Дело ведь небось опасное. А теперь выходит, что я сама тебе помогла голову в петлю сунуть.

Настал черед Игоря выдать свою собственную импровизацию. И он проделал это без запинки:

– За меня не беспокойтесь, Маргарита Тихоновна. На моей стороне одна известная журналистка и ее друг, он главный следователь в прокуратуре. С их помощью я эту нечисть живо вычищу.

– Раз так, то хорошо, – покивала старая женщина. – Держи меня в курсе, Игорь. Нам, старикам, без новостей скучно живется. Я не про те новости, что в телевизоре. Там каждый день одно и то же. Надоело хуже горькой редьки.

– А вы не смотрите, – предложил Игорь.

– Скажешь тоже! Это все равно что перед пьяницей бутылку поставить и запретить пить.

Они посмеялись сравнению, потом Маргарита Тихоновна предложила гостю чаю с вареньем и он, несмотря на нетерпение, задержался еще на пятнадцать минут.

Беседа у них получилась беспорядочная, но какая-то особенно теплая и душевная. Это было то, чего обоим в последнее время не хватало. Все мы нуждаемся в участии. Даже те, кто сурово хмурится и стискивает челюсть так, что желваки выпирают на скулах.

VI

Покинув наконец гостеприимную хозяйку, Игорь первым делом заскочил в рюмочную и только потом направился знакомиться с хозяйкой квартиры. Он решил, что запашок алкоголя окончательно снимет подозрение. Так и случилось. Светлана Болосова чутко шевельнула ноздрями, уловив перегар от «племянника». Она повернулась к мужчине, представившемуся ее супругом, и сказала:

– Толик, если хочешь, я покажу квартиру сама.

– Зачем? – буркнул он. – Я же уже тут.

Этому Толику Болосову было далеко за сорок, он носил тесноватый вязаный колпак, растягивавший его глаза на китайский манер. Несмотря на шапку, Игорь сразу определил, что Толик почти лыс, и не ошибся. У него было лицо дворового алкоголика: вдавленная переносица, бегающий взгляд и воспаленные губы. Модная, добротная одежда, которая была на нем, ему не шла, потому что к его облику напрашивался цветастый спортивный костюм и растоптанные кроссовки. Игорю он не показался опасным. В душу закралось сомнение. Не переборщил ли он с подозрениями?

– Иди, иди, – сладко произнесла Светлана. – Ты собирался в банк, помнишь?

– А! – сказал Толик, поленившись притвориться как следует. – Банк, точно. Тогда я пошел?

– Ага. Созвонимся.

Игорь и Светлана остались одни. У нее было правильное круглое лицо, курносый нос с дырочками и очень маленький рот с аккуратными губками. Глаза – большие, черные. Волосы – тоже черные, смоляные, прямые, коротко стриженные, с пейсами до середины скул. Симпатичная дамочка, даже более чем. Помимо воли Игорь испытал к ней нечто вроде влечения. У него давно не было женщины. Проститутка, купленная как-то под настроение, не в счет – все, что они умеют, это с презервативами управляться и страстные звуки издавать.

– Пойдем? – пригласила Светлана, призывно улыбаясь.

Зубки маленькие, ровненькие, сахарные.

– Пойдем, – согласился Игорь.

– А сколько вашей бабушке лет? – спросила она, впуская его в проходной подъезд 116-го дома по Университетской.

Рассматривая ее, Игорь чуть не попался.

– За восемьдесят, – сказал он и тут же спохватился: – Только не бабушка она мне, а тетка. Тетя Маргарита.

– Ого, какая разница в возрасте, – оценила Светлана, открывая дверь.

На этот раз Игорь был начеку.

– У матери четыре сестры старшие, – сказал он. – Мал мала меньше.

– И для кого квартира, если не секрет? – Светлана сделала приглашающий жест.

– Там поглядим, – уклончиво ответил Игорь. – Разуваться?

– Можно так. Проходите в кухню. Я чай поставлю. Или чего-нибудь покрепче?

– С какой радости?

– Ну, повод всегда найдется. – Светлана улыбчиво приоткрыла ротик. – А на улице холодина. Согреемся немножко?

– Чуть-чуть, – буркнул Игорь.

Он уже понял, что хозяйка хочет его разговорить, а всех мужчин она мерила по одному лекалу. Каков муженек, такие и все.

Светлана наполнила рюмки неплохим коньяком, предложила шоколад, нарезанный лимон.

– За удачную сделку, – сказала она, отсалютовав своей рюмкой.

– А вы тут и живете? – поинтересовался Игорь, вгрызаясь в лимонную корку.

– Ну не на улице же, – разулыбалась Светлана Болосова.

– А куда денетесь, когда продадите квартиру?

– Есть планы. Будете еще?

– Разве что немного.

– Так? – спросила Светлана, наполнив рюмку почти доверху.

– Нам еще квартиру смотреть, – напомнил Игорь.

– Я все покажу.

В устах хозяйки это прозвучало достаточно провокационно. Запрокинув голову, Игорь лихо выпил свою порцию. Внутри стало маслянисто и тепло, глаза тоже потеплели и как бы «оделись» в некие туманные очки. Светлана сделалась еще привлекательнее, чем несколько минут назад.

Соприкасаясь плечами, они заглянули в одну кладовку, в другую, потом в ванную комнату, выложенную зеленоватым кафелем с блестящими бабочками.

– Красиво, – сказал Игорь.

– Нравится? – обрадовалась Светлана. – Видите, какая ванна большая? Толик душевую кабину хотел поставить, а я не позволила. Приятно, знаете, в горячей воде понежиться. – Она хихикнула. – Я могу целый час из ванны не вылезать. Люблю это дело.

Разумеется, Игорь представил себе ее, лежащую в воде с бокалом шампанского в полной руке. Для того это и рассказывалось.

– Унитаз хороший, – сказал Игорь.

– Пойдемте в зал. – Светлана тронула его за рукав. – У нас там как на картинке в журнале.

– Да, здорово.

Игорь задрал голову, опустил, повертел ею по сторонам.

– Сделку с вами будем заключать? – спросила Светлана.

– Нет, я из другого города. Тетя попросила посмотреть, как и что.

– Вам нравится?

– Да, вроде, ничего.

– Тут спальня. – Светлана привела его в другую комнату. – Толик эту кровать сексодромом называет… Ой, что это я болтаю!

Словно смутившись, она прикрыла ротик пальцами с темно-вишневыми ногтями.

– Ничего, – ухмыльнулся Игорь. – Правильное название. Вы давно женаты?

– Десять лет недавно отмечали, – ответила Светлана. – Детей Бог не дал, а так все есть, всего хватает…

– А у меня трое. Сыновья.

– Да? Это значит вы крепкий мужчина.

– Не жалуюсь.

Игорь подошел к кровати и для пробы вдавил кулак в матрас.

– Жесткий, – прокомментировала Светлана. – Но я люблю, когда пожестче.

Она уже не скрывала своей готовности продемонстрировать, как это происходит. Почему? Так соскучилась по мужской ласке? Игорь ей очень уж приглянулся? Или просто стремилась развязать ему язык всеми доступными ей способами?

– Что ж, – произнес Игорь задумчиво, – вроде все нормально. Так тете и скажу: хорошая, мол, квартира.

– А где она живет? – спросила Светлана. – Далеко?

– Не очень. А что?

– Наверное, она сама захочет посмотреть. Собственными глазами.

– Не факт. Ее на улицу трактором не вытащишь. Так бы и сидела весь день дома.

– А как же… – Светлана помялась. – Как с деньгами быть? Документы-то мы сами оформим, а вот денежки…

– Деньги уже сняты со счета, – успокоил ее Игорь. – Лежат, дожидаются.

– О! Это хорошо. Так где, говорите, Маргарита Тихоновна обитает?

– Я не говорю, – возразил Игорь. – Времена такие, что лучше болтать поменьше. Люди, они разные бывают.

– Вы молодец! – горячо воскликнула Светлана. – Это я только дурочка такая. Впустила в дом незнакомого мужика и даже паспорт не попросила.

– Я паспорт не захватил.

– То-то и оно. Но вы же меня не изнасилуете?

Ее глаза сверкнули как черные звездочки с лучиками ресниц. Эти глаза были не против подобного развития событий. В подтверждение этого Светлана сняла пальто с меховым воротником, оставшись в коричневом платье, плотно облегающем ее выпуклый животик и крутые бедра. Игорю пришлось напомнить себе, зачем он здесь, чтобы не наделать глупостей. В голове приятно шумело. Хотелось выпить еще и… Много чего хотелось.

– Что ж, я пойду, – сказал Игорь. – Свяжемся. Или тетя свяжется, ага?

– Конечно, конечно. – Светлана поощрительно улыбнулась, но глаза ее на сей раз остались тусклыми, как две холодные головешки.

Игорь ее разочаровал. Она не сумела добиться от него ни информации, ни чего-либо другого.

Пить на посошок не стали. Расстались вежливо и сдержанно, как совершенно посторонние люди. Которыми, впрочем, они и являлись.

VII

Над столом хозяина главного кабинета областной прокуратуры висел портрет президента. Не тот стандартный, строгий, который украшал кабинеты всех должностных лиц страны. Нет. Это был особый портрет. Президент на нем был изображен по пояс и с улыбкой, превосходящей по загадочности знаменитую улыбку Моны Лизы. Вывесив эту фотографию над собой, прокурор Шарко как бы намекал, что лично у него особые отношения с главой государства, поэтому он вправе позволить себе некоторые вольности, недоступные другим. А вот государственный флаг был самый обычный, неотличимый от тысяч других, установленных в тысячах других государственных кабинетах, где восседали тысячи других государственных мужей, призванные исполнять волю… Угадайте, чью? Ну конечно же – волю народа!

Николай Федорович Шарко имел голову красиво облысевшую, а тело – волосатое, как у далеких предков, что, впрочем, знали очень немногие сотрудницы прокуратуры, поскольку буйные поросли были надежно прикрыты отлично сшитыми костюмами и дорогими рубашками, жесткие воротнички которых были стянуты деловыми галстуками строгих расцветок.

Лицо у Шарко было бледное, синеватое от щек и ниже, с умными глазами и яркими, словно накрашенными, губами. Он брился дважды в день и использовал хороший одеколон. На его столе стояла небольшая семейная фотография: сам Николай Федорович, его сухопарая жена с пышной копной каштановых волос и дочь-красавица в изящных очках. Если бы в кабинете находился невидимый наблюдатель, он бы заметил, что всякий раз, когда прокурор смотрит на эту фотографию, его глаза подергиваются грустной поволокой, а на лбу его собираются страдальческие морщины. Но Шарко был совсем один, поэтому слезы могли наворачиваться на его глаза сколько угодно – никто этого не видел.

Другой его маленькой тайной были миниатюрные коньячные бутылочки, хранившиеся в сейфе. Они были удобны тем, что напиться допьяна из таких бутылочек было весьма трудно, а вот незаметно выносить их из кабинета было очень даже просто. Где-нибудь после обеда Шарко заказывал секретарше чай с коньяком, а потом добавлял понемногу столько, сколько требовала душа. Обычно хватало ста пятидесяти граммов, а уж дома прокурор добирал остальное, когда засыпала супруга. С запахом спиртного проблем не возникало. Во-первых, в прокуратуре не существовало человека, который мог бы указывать Шарко, что ему пить и в каких количествах. Во-вторых, трюк с «заряженным» чаем оправдывал легкий запашок, если кто его чуял. В-третьих, помимо бутылочек, в прокурорском сейфе хранился пакетик сушеной гвоздики, замечательно очищавшей дыхание. Злые языки утверждали, что перегар Шарко приятно отдает гвоздичкой, однако языки эти распускались всегда за спиной прокурора и говорили столь тихо, что он их не слышал.

К счастью для обеих сторон.

Характер у Шарко был крут и он терпеть не мог критики в свой адрес. Об этом была прекрасно осведомлена его секретарша, Анастасия Добродеева. Несколько дней назад ей стукнуло сорок, да стукнуло так сильно, что в полном ошеломлении осталась она одна, еще не старая, но уже никому не нужная. Муж Анастасию бросил, позарившись на прелести одной врачихи, успешно вылечившей его от простатита; сын учился в варшавском университете; родители проживали чересчур далеко, да и не могли скрасить одиночество неприкаянной женщины.

В прежние времена ее баловал вниманием шеф, то есть Николай Федорович Шарко: трогал за разные места, садил на колени, совал в рот шоколадки или еще что-нибудь. Но полгода назад прокурора как подменили: сделался угрюм, раздражителен, стал попивать, а к маленьким кабинетным забавам полностью охладел. Мнительная Анастасия отнесла это на свой счет и совсем закручинилась. Как жить дальше, если ее уже и для орального секса не считают годной? Для чего тогда все? Зачем были даны ей в свое время красота, молодость, темперамент? Неужто все зря? Неужто жизнь Анастасии не имела никакого вразумительного смысла?

Пребывая в таком угрюмом философском настроении, она отнесла прокурору чай с бутербродами, включила компьютерный пасьянс и приготовилась коротать время до конца рабочего дня, когда в приемную вошел Бастрыга.

– Добрый вечер, Настя, – поздоровался он, улыбаясь так радостно, будто все эти дни страдал от разлуки с нею и вот теперь испытал невероятное облегчение.

Она посмотрела на него так, словно его вообще не было.

– Здравствуйте. Николай Федорович ждет. Вы опоздали на три минуты.

– Такие пробки, ужас! – Улыбка Бастрыги сделалась вымученной. – Опять снег пошел. Представляете? И это начало ноября!

Анастасия молча уткнулась в монитор. Пасьянс назывался «Паук». Дурацкое название! Живешь, как муха. Бьешься, бьешься, а все без толку. Никакого просвета.

Повесив пальто, Бастрыга одернул пиджак, пригладил редкие волосы и, напустив на лицо озабоченное выражение, протиснулся в кабинет.

– Николай Федорович? Добрый вечер.

– Садись, – буркнул Шарко.

Обычно в этих стенах было принято предлагать присаживаться. Специфика учреждения, занимающегося определением сроков заключения. «Сесть» звучало зловеще.

Бастрыга еще раз дернул фалды кургузого пиджака и устроился возле приставного стола. Верхний свет в кабинете был выключен, светила лишь мощная настольная лампа, заключившая обоих мужчин в золотистый кокон. Резкие тени придавали лицам графическую контрастность.

– Ты что же это творишь, сукин сын? – глухо спросил Шарко.

Бастрыга оглянулся, как бы желая убедиться, что сукиным сыном назвали именно его, а не кого-нибудь другого. На самом деле он просто проверил, нет ли в комнате свидетелей его унижения.

– Вы насчет..?

Не договорив, Бастрыга вопросительно поднял брови.

– Кончай прикидываться, – рявкнул Шарко. – Задолбал твой дружок. Ходит, выспрашивает, вынюхивает. Проходу не дает.

– Дружок?

– Красозов Игорь Александрович.

– Я с ним даже не знаком!

– Зато твоя пассия его хорошо знает. Ты что это творишь, а? Что за компания вокруг тебя образовалась? Ты кто? Шоумен какой-нибудь, прости господи? Или блюститель, так сказать, законности?

– Законности, – выдавил из себя Бастрыга. – Блюститель.

– А вот я не уверен, – заявил Шарко. – И начинаю сомневаться в тебе, Леонид, вот так. Я же предупреждал, что ни один следок, ни одна ниточка… даже такусенькая… – Он показал кончик мизинца. – Не должны вести сюда. А ты? Ты целую дорогу проложил! Не зарастет народная тропа, понимаешь!

– Ка… какая тропа?

– А такая. – Шарко порывисто перебросил через стол несколько распечатанных страниц. – С чьей подачи Виткова эти статейки кропает? Кто ее науськивает?

– Она сама, – пролепетал Бастрыга. – По собственной этой… инициативе.

– По собственной? А откуда у нее материалы следствия? Она ведь не просто про отдельное ограбление пишет, она все дела в одно свела. Я спрашиваю себя: кто мог надоумить эту девку? И ответ напрашивается простой. Однозначный ответ. – Прокурорский палец пистолетом нацелился в грудь подчиненного. – Ты снабжаешь ее информацией. Закрытой, подчеркиваю, информацией. Какого черта? Ты с ума сошел? Ты всех нас под монастырь подвести хочешь?

Указательный палец Шарко присоединился к остальным, собранным в кулак, а в следующее мгновение этот кулак обрушился на столешницу.

– Да я тебя… Ты хоть понимаешь, что я с тобой могу сделать, мальчишка?

Бастрыга хотел ответить, но горло перехватило, поэтому пришлось ограничиться кивком.

Прокурор заботливо поправил семейную фотографию, потревоженную ударом по столу.

– А я сделаю, – пообещал он. – В лучшем случае ты у меня сядешь. И колонию я тебе подберу соответствующую.

– Николай Федорович! – взмолился Бастрыга, ладони которого сошлись вместе и прижались к груди. – Не губите! Я же не умышленно. Оно так само вышло. Слово за слово… Хотел интересное за ужином… А она… Смотрю, статья вышла… Я ей… А она…

Чем горячее он говорил, тем сбивчивее делалась его речь, сопровождаемая такими же маловразумительными жестами. Прокурор раздраженно махнул рукой, останавливая подчиненного:

– Кончай этот словесный понос. Разговоры разговаривать все мастаки. Ты делом докажи. Искупи…

Там, где оборвалась фраза, повисла многозначительная пауза. Бастрыга сглотнул. Он понял, что тут подразумевалось. Вину следовало искупить кровью. Не своей собственной, но это было даже трудней. Бастрыге даже думать об этом не хотелось.

– Нет, – сказал он, качая головой. – Так нельзя. Тамара не для того, чтобы нас… Она просто выделиться хотела. Внимание к себе привлечь.

– Вот и выделилась, – тяжело кивнул головой Шарко. – Привлекла, понимаешь. А теперь ее спрашивать начнут. Вопросики задавать. И на кого она укажет? На тебя, Леня. А ты на кого?

– Нет, – повторил Бастрыга, губы которого сравнялись цветом с остальной кожей лица.

– Нет? Ну, тебе решать. Тогда ступай. – Прокурор движением отогнал невидимую муху и придвинул к себе какие-то бумаги. – Некогда мне тут с тобой. Работай иди.

– Николай Федорович!

Молчание.

– Николай Федорович!

Новый отстраняющий жест.

Тогда Бастрыга встал и, одернув пиджак, пообещал:

– Я ее устраню… проблему эту. Завтра же.

Взгляд Шарко, оторвавшись от бумаг, впился в лицо подчиненного.

– Почему не сегодня?

– Я должен подготовиться, Николай Федорович. Чтобы без эксцессов.

– Что значит подготовиться? Нож точить собираешься, или как?

– Морально, – выдохнул Бастрыга.

– Водку пить? Ну-ну. Только я тебе вот что скажу, Леонид. Совет на будущее. Не связывайся ты с такими, как Виткова. Нашему брату женщины особого склада нужны. Боевые подруги, понимаешь. В огонь и воду, и чтобы не возникали. А пока не найдешь такую, один живи, Леня. Дрочить – оно безопаснее и нервную систему не расшатывает, понял меня?

– Понял, – ответил Бастрыга с горькой улыбкой человека, которому открылась некая тайна мироздания, как это случилось с царем Соломоном.

VIII

На рабочей окраине Артемова, где как попало громоздились замшелые шиферные крыши и покосившиеся заборы, высился дом особого рода, воспринимаемый местными обитателями как замок феодала. Почему бы и нет? И башенки имелись, и высоченная ограда, и сам феодал иногда мелькал перед восхищенными взглядами черни, проносясь по грязным улочкам поселка на своем алом джипе. Чернобородый, важный, одетый с иголочки, щедрый. То пару грузовиков угля на всех пригонит, то крупу мешками раздает, а то работенку какую-нибудь непыльную подгонит: там вскопать, тут подрезать или отпилить. Право дело, благодетель. И что с того, что поговаривают, будто бандит? А в правительстве не бандиты сидят, не воры? Такая уж жизнь беззаконная. А Тигран Георгиевич Тиросян – свой, он местных не обижает, бережет. Вроде князя, значит. Как в стародавние времена.

Тигран знал об этих настроениях, и они ему импонировали. Ему нравилось раздавать ношенную одежду с барского плеча, нравилось кидать подачки со своего стола. Молчаливое обожание народа придавало ему значительности в собственных глазах. А еще он гордился своим сходством с молодым Аль Пачино эпохи гангстерских фильмов. Тигран никогда не думал о себе как о бандите. Он считал себя гангстером. Совесть, одураченная этой ловкой подменой, пребывала в молчаливой прострации.

Да и была ли она, совесть, у Тиграна Тиросяна?

По правде говоря, это его абсолютно не заботило.

Когда Комиссар постучал в дверь, чтобы сообщить о приезде Болосовых, Тигран с помощью специальной машинки ровнял свою щегольскую бороду. В своем распахнутом полосатом халате, накинутом на голое тело, он смахивал на помещика средней руки или на азиатского бая. Комиссар, выделявшийся в банде высоким ростом, слегка сутулился и втягивал щетинистую голову, чтобы казаться меньше. Этот жестокий убийца, способный прикончить парочку стариков, а потом также безмятежно съесть бутерброд с сырой, сочащейся кровью печенью, благоговел перед своим боссом.

– Пусть поднимутся, – распорядился Тигран, не прекращая своего занятия перед зеркалом. – Погоди. Где Сулема? Ты сказал ему, что сегодня-завтра он может понадобиться? Болосовы новую клиентку надыбали, работенка будет.

– Я ему отзвонился, Тигран, – почтительно доложил Комиссар. – Сулема обещал к вечеру быть. У него любовь. Жениться надумал.

– Мне пох. – Тигран затянул халат поясом. – Опоздает, я сам на нем женюсь.

– Гы-гы.

– Вот тебе и «гы-гы». Зови Болосовых. Сам внизу будь. Работяг погоняй. Во дворе свинюшник развели, никак не наведут порядок.

– Сделаю, – пообещал Комиссар, прежде чем удалиться.

Минуты три спустя в комнату вошли Болосовы.

– Что, Толян, – спросил Тигран, усмехаясь, – скучно без водки? Морда, я погляжу, постная у тебя.

– Нормально, – буркнул Болосов, пряча глаза.

Было видно, что в этом доме он чувствует себя неуютно, ожидая какого-то подвоха. Тиграну это нравилось. Он любил пугать и унижать людей, потому что как иначе осознать степень своего влияния?

Несколько лет назад в распоряжении Тиграна было около трех десятков боевиков, с которыми он наводил ужас на коммерсантов. В ту пору город частично «держал» старший брат Тиграна, Самсон. Его группировка насчитывала полторы сотни человек, среди которых были не только братки, но и юристы, и экономисты, и жулики всех мастей. Однако полицаи вместе с чекистами рассудили, что при таком раскладе Самсону достаются чересчур большие куски пирога, и начали войну с группировкой, подключив к боевым действиям бригады из других городов. Два-три месяца, и все было кончено. Уцелели немногие, самые хитрые и изворотливые. К их числу относился и Тигран Георгиевич Тиросян.

Грабежи стариков, насобиравших деньги на покупку квартир, были одним из важнейших источников доходов его поредевшей банды. В принципе, этого, наряду с другими поступлениями, вполне хватало на безбедную жизнь и содержание особняка с прислугой. Однако не тот был Тигран человек, который довольствуется малым. У него были амбиции. Он мечтал возродить подпольную империю, которой когда-то заправлял его брат. Почему нет? В фильмах «Клан Сопрано» и «Острые козырьки» гангстеры начинали с малого и добивались блестящих успехов. Тигран не видел особой разницы между реальной жизнью и телевизионными сериалами. Если их снимают, то, значит, это правда, не так ли? Логика главаря банды была достаточно примитивна, однако до сих пор этого ему было достаточно. Остальное заменяли инстинкты. Хищнические. Тигран был хищником, а не мыслителем. Родители смотрели далеко вперед, когда давали ему имя. Был маленький Тико – Тигренок, – а стал настоящий Шерхан.

Пожав вялую пятерню Толика Болосова, он слегка распустил пояс халата, развалился в кресле и предложил:

– Устраивайтесь, гости дорогие.

Болосовы уселись перед ним, улыбающиеся и оживленные, как будто их пригласили на именины. Тигран тоже улыбнулся. Он любил усыплять бдительность людей, чтобы заставать их врасплох.

– Как жизнь, молодожены? – спросил он, поигрывая кончиком пояса от халата.

– Хорошо, – хором ответили Болосовы.

– А вот у меня хреново, – признался Тигран. – Бабла не хватает. Никто не хочет зарабатывать. Все только жрут и пьют за мой счет, а работать никто ни хрена не хочет.

Улыбчивый ротик Светланы Болосовой сомкнулся, как туго затянутая горловина воздушного шарика. Толик Болосов выпучил глаза.

– Помните, во сколько мне ваша хата обошлась? – спросил Тигран.

Супруги хором ответили, что да.

Тигран поднялся и с ленивой грацией стал прохаживаться по комнате, крутя свой поясок. Светлана, тараща накрашенные глаза, следила за ним. Ее супруг разглядывал носы своих ботинок.

– А если помните, – заговорил наконец Тигран, – то должны понимать, что вложения окупаться должны.

Болосов поднял взгляд.

– А что, разве…

Он осекся, почти буквально испепеленный обжигающим хозяйским взглядом.

– Ты, Толик, говори, да не заговаривайся, – процедил Тигран, остановившись напротив супругов. – Из общего котла не вы одни хаваете. И потом грязную работу за вас другие делают. Так что жируете вы за чужой счет, молодожены. Не советую забывать об этом.

Еще когда старший брат был жив, Тигран обучился у него множеству психологических трюков и нюансов. Например, он твердо усвоил, что подчиненные должны чувствовать себя виноватыми и напуганными. Только в этом состоянии они проявляют наибольшую преданность и исполнительность. Ну а чтобы уровень страха не зашкаливал, изредка следует облагодетельствовать окружение. Сделать подарок. Подбросить деньжат (вместо того, чтобы платить регулярно). Удостоить похвалы с похлопыванием по плечу и даже колючим мужским поцелуем. Все эти уловки примитивны, но они работают. И главное, позволяют сэкономить массу денег.

– Мы свой вклад вносим, – упрямо произнес Болосов.

Он был прав. Именно поэтому Тигран подскочил к нему так порывисто, что полы его халата разлетелись в стороны, подобно крыльям.

– Вы? Вносите? А кто ментовскую свору к вам не подпускает? Кто от следствия отмазывает? Может, боженька на облачке?

Тут Тигран возвел глаза к потолку. Толик Болосов тоже машинально посмотрел вверх. В этот момент Тигран поддел пальцами его подбородок, не позволяя опустить голову.

– Не ищи там никого. Нет для тебя никого выше меня. Я ваш царь и бог. Вы благодаря мне этим воздухом дышите. Захочу – перекрою кислород.

Оставив в покое голову Болосова, Тигран брезгливо вытер пальцы об халат. Светлана проследила за этим движением. Ее глаза стали блудливыми. Он усмехнулся, неспешно запахивая халат.

– Мы одна семья, – сказал он наставительно. – Все друг о друге заботятся, все друг друга поддерживают. Иначе не выжить. Согласен, Толя?

– Да, Тигран, – подтвердил Болосов.

Было видно, что ему смертельно хочется выпить. Нет, не выпить. Напиться до полного беспамятства.

– Тогда старайтесь, – сказал Тигран и, сходив за ноутбуком, похищенным у Тамары, поднес его супругам со словами: – Вот, владейте. Новье. Я им недельку попользовался, а потом думаю, надо молодоженов наших отблагодарить…

– Ой, ну какие мы молодожены? – засмущалась Светлана.

– Ты ведь молодая? Молодая. Ну вот. Правда, муженек у тебя не первой свежести, но уж какой есть. – Посмеявшись, Тигран показал глазами на дверь. – Выйди-ка, Толян. Нам со Светой бизнес-план обсудить надо. Без лишних ушей.

Болосов побледнел, кивнул и вышел. Комиссар, разместившийся снаружи, встретил его насмешливым взглядом.

– Что, братишка, третий лишний?

На этот раз Болосов не побледнел, а покраснел.

– Бизнес у них. Дела.

– Известно, какие дела. – Комиссар заржал. – В позе рака.

Болосов отвернулся и принялся листать глянцевые журналы. Движения руки его были порывистыми, а сам он словно окаменел, прислушиваясь. Когда из-за двери донесся приглушенный женский стон, Комиссар опять заржал, а Болосов слепо уставился на журнальный разворот, занятый розовыми женскими телесами.

Фотокрасавица его совершенно не привлекала. Он хотел только свою жену, а имел ее другой.

Болосов был готов расплакаться от сознания своего бессилия. Это было достаточно привычное состояние, чтобы сдержать слезы.

IX

Квартира прокурора Шарко была не просто большая, а огромная. Для того чтобы соорудить эти хоромы, пришлось купить соседнюю квартиру и еще одну наверху. В результате образовалось чуть ли не двести квадратных метров жилой площади, обставленной со вкусом и любовью к деталям. Этим в свое время занималась супруга Николая Федоровича, Анжелика Андреевна, изящная, опрятная, умная женщина, которую он любил лишь немногим меньше, чем единственную дочь, восемнадцатилетнюю Ольгу.

Их семейная жизнь была идеальной. Все трое души не чаяли друг в друге, устраивали веселые праздники, делились бедами и радостями. К тайному восторгу родителей, Ольга не обзавелась бойфрендом, так что была девушкой домашней, уютной, открытой. У нее не было трудного переходного возраста. Она отлично училась, много читала, помогала матери по хозяйству.

Николай Федорович изредка шалил на стороне, но в общем был хорошим семьянином. Он и Анжелика Андреевна регулярно занимались сексом в двух любимых, проверенных позах, имели одинаковые взгляды на политику и вместе смотрели детективные сериалы, что сближало их еще сильнее.

Казалось бы: живи и радуйся. И жили, и радовались. А потом – хлоп! – и все это рухнуло в одночасье. Как карточный домик. И смолкли веселые голоса в огромной квартире Шарко. С некоторых пор здесь разговаривали тихо и подавленно, а если Анжелика Андреевна и плакала, то в подушку, чтобы, не приведи господь, никто не услышал.

«Как в склепе, – привычно подумал Николай Федорович Шарко, – переступая порог. – Хоть не возвращайся домой с работы. Мы здесь погребены заживо».

– Анжела! – окликнул он негромко.

Жена вышла в холл. Ее роскошная еще недавно грива волос превратилась в серую паклю. Поседела. Состарилась. Каких-то полгода, а словно вся жизнь пронеслась.

– Добрый вечер, Коля, – бесцветно произнесла жена. – Хотя какой он добрый…

Эта формула звучала дома чуть ли не каждый день, но вновь покоробила Шарко.

– Не надо, Анжела, – попросил он.

– Не надо, – легко согласилась она. – С чего бы расстраиваться? Сегодня Фимочкину в магазине встретила. Куда ваша Оленька подевалась, спрашивает. А я ей: в Канаде Оленька, по обмену. Да? Тут Фимочкина глаза выпучивает. А Женя, говорит, сказал, что ее отчислили. Не посещала, мол, занятий.

– А ты? – поинтересовался Шарко, переобуваясь в домашние тапочки.

– А я поморгала и пошла, как оплеванная.

– Что тебе эта Фимочкина? Дура она. Тебе не все равно, что Фимочкина думает по этому поводу?

– Все равно. – Жена с готовностью тряхнула седой шевелюрой. – Но мне не все равно, где наша Оленька… мне… я…

Она так легко срывалась на рыдания, что Шарко не успевал осознать переход от разговора к истерике. Догнав жену, он обнял ее, прижал к себе, стал целовать в ухо, шею, макушку.

– Ну, ну, Анжелочка, хватит, хватит, – приговаривал он, не отпуская жену. – Все будет хорошо. Ее отпустят, вот увидишь.

– Когда, Коля? – выкрикнула жена с надрывом. – Когда? Сколько можно? Я не выдержу, я уже на грани. Все чаще ловлю себя на мысли, что лучше бы уж… уж совсем… чем… чем так.

– Ну-ну, хватит. Не гневи бога, Анжелочка. Он видит все. Видит наши страдания. И обязательно поможет. Не оставит нас в беде.

– Да, я знаю, – всхлипнула Анжелика Андреевна, внезапно успокаиваясь. – Коля, от тебя перегаром пахнет. Опять пил?

– Ты же знаешь, как у нас дела делаются. – Шарко виновато развел руками. – Не выпьешь с нужным человеком, не найдешь с ним общего языка. А денежки мимо кармана. Так не годится. Ольга вернется, большие расходы понадобятся. Мы же не хотим, чтобы она осталась здесь? А жизнь за границей недешево стоит.

– Да, я понимаю, – кивнула жена. – Мой руки, Коля. Ужинать будем. Если будешь хорошо себя вести, я тебе рюмочку налью.

– Две, – сказал Шарко. – Но позже. Сначала я тебе покажу кое-что.

Анжелика Андреевна просияла:

– Оля? От Оленьки весточка?

– Да, – важно подтвердил он, словно бы раздуваясь от теплых чувств, скопившихся внутри. – Уже уходил с работы, когда услышал компьютерный «бип!» – есть послание.

– Надеюсь, ты без меня не смотрел? – ревниво осведомилась жена.

– Что ты, Анжела, как можно! Мы же теперь с тобой все вместе, всегда заодно…

«Теперь» – означало с того дня, когда их дочь похитили. Супруги Шарко и до того жили душа в душу, но общая беда сплотила их еще сильнее, можно сказать, спаяла намертво. Без Оленьки оба словно осиротели. Они были необходимы друг другу, потому что без взаимной поддержки не справились бы с горем.

Олю похитили бандиты Тиграна, и они же удерживали ее в плену. Заложница была их главным и неперебиваемым козырем в игре с прокурором. Шантажируя Шарко, Тигран вынудил его стать крышей банды, покрывать их кровавые преступления, разваливать дела, начатые против «тиграновцев». Естественно, Шарко понятия не имел, где находится его дочь и как ее вызволить, не подвергнув ее жизнь смертельному риску. Но примерно раз в месяц, в подтверждение того, что Оленька жива и здорова, на электронный адрес прокурора приходил видеоролик. Как правило, дочка говорила, что жива-здорова, но очень соскучилась за родителями и хочет домой.

Может быть, сегодня будет что-нибудь новенькое?

Соприкасаясь плечами, супруги сидели на диване перед компьютерным монитором.

Как обычно, Оля выглядела очень осунувшейся и неухоженной. При взгляде на нее у обоих Шарко слезы навернулись на глаза, мешая рассмотреть детали, такие как ссадина на виске или надорванный рукав кофты.

– Папа, – сказала она, глядя в объектив, – пожалуйста, не спорь с этими людьми и не пытайся их перехитрить. Я тебя заклинаю.

– Я знаю, дочка! – пылко произнес Шарко, не вполне осознавая, что слова его не достигают слуха Ольги.

– Ш-ш! – прикрикнула Анжелика Андреевна, прикладывая палец к губам. – Тише, Коля, тише!

– Со мной все будет хорошо, если вы будете вести себя правильно, – продолжала Ольга монотонным, невыразительным голосом. – Не беспокойся обо мне, мамочка. Меня кормят, не обижают. – Она сделала паузу, на протяжении которой дважды прикусила губу. – Все нормально. Только… только очень домой хочется. К вам.

– Доченька моя! – вырвалось у Анжелики Андреевны. – Милая!

– До свиданья, мама и папа, – механически произнесла дочь. – Я надеюсь на вас. Скорее бы все это кончилось.

Ролик закончился, на черном экране возник белый треугольничек, предлагающий прокрутить ролик сначала. Так Шарко и поступил. Они посмотрели Олино обращение несколько раз, после чего, утирая слезы, переместились в кухню, напоминающую рубку космического корабля из наивных фантастических фильмов прошлого века.

– Не рюмку, – распорядился Шарко, тяжело опускаясь на полированную скамью из цельной древесной плиты. – Стакан, Анжела.

– Я, пожалуй, с тобой тоже выпью, – решила Анжелика Андреевна, распахивая дверцы шкафа.

Ее лицо сохраняло задумчивое, отрешенное выражение даже после того, как они выпили и как следует закусили.

– Не переживай, – попросил Шарко. – Постарайся.

– Я думаю, – сказала она, глядя в одну точку.

– О чем?

– Об Оленьке, конечно. Какая-то она…

– Какая? – быстро спросил Шарко.

– Как неживая. Заторможенная. Всегда будто после наркоза.

Это означало, что дочери вводят наркотики. Шарко давно догадался об этом, но не делился своим открытием с женой. Ей и так приходилось несладко. Им всем.

– Психологическая защита, – произнес Шарко с такой убежденностью, будто являлся специалистом в этой области. – Оля старается не задействовать эмоции. Она как бы отгородилась от реальности. Понимаешь?

– Понимаю, – сказала Анжелика Андреевна. – Бедная девочка. Девочка моя…

И, уронив голову на стол, разрыдалась. Все, что оставалось Шарко, это бессмысленно водить по ее спине ладонью и бессмысленно приговаривать:

– Ну, будет, будет…

Что будет? Никто не в состоянии правильно ответить на этот простой вопрос.

X

Тем вечером Тамара спросила себя то же самое и решила, что знает ответ. Она переспит с Игорем и, похоже, проведет с ним некоторое время, прежде чем расстанется. Вряд ли они сойдутся навсегда – слишком разные характеры, взгляды и представления о том, как следует жить. Но сегодня все ясно. Они разденутся догола и будут очень, очень близки.

Вот что будет.

Такое решение Тамара Виткова приняла еще днем, когда, выйдя из фитнес-центра, обратила внимание на замызганную иномарку, ползущую за ней вдоль тротуара. Сказав себе, что это лишь игра воспаленного воображения, Тамара забралась в «шкоду» и поехала на встречу с подругой, с которой они условились попить кофе и съесть по эклеру. Но, направляясь в кафе, она снова увидела ту же самую машину, запомнившуюся ей по дурацкому дракону на капоте.

В настроении далеком от безоблачного Тамара провела следующий час в обществе Алены Шарпиной. Возможность поболтать обо всем и ни о чем не доставляла обычного удовольствия, потому что все это время мозг был занят совсем другим.

– О чем ты думаешь все время, подруга? – возмутилась Алена, заметив состояние Тамары. – Прямо спиноза какая-то.

Не говорить же ей правду. Не рассказывать о своих подозрениях. А их хватало с лихвой. Тамара уже была почти уверена, что ее преследуют члены банды, о которой она писала. Как они вышли на нее? Связан ли с ними Леонид напрямую или это какое-то трагическое стечение обстоятельств? Что замышляют бандиты? Ограничатся ли они слежкой или намереваются что-то предпринять? По всей видимости, да, поскольку иначе нет никакого резона таскаться за Тамарой. Эти типы уже дважды пытались убить Игоря Красозова. Теперь на очереди она. И как ни противно признать это, но Леонид, скорее всего, причастен к этому. Значит, он причастен и к расправам над беспомощными стариками.

И после этого кто-то спрашивает Тамару, о чем она все время думает?

– Что ты говоришь? – наморщила она лоб, заставляя себя сосредоточить внимание на Алене. – Спиноза? При чем тут Спиноза?

– А при том, что только спинозы хмурятся, когда пирожные едят. Ты здесь, подруга? – Алена пощелкала пальцами перед тамариным носом, выдавая свое знакомство с классикой Голливуда. – О чем мы только что говорили?

– Не подлавливай меня, Алена, – поморщилась Тамара. – Я все прекрасно слышу и помню.

Это была ложь чистейшей воды. Но произнесена она была таким тоном, что усомниться было невозможно.

– Так вот, – продолжала Алена, – он говорит мне, этот извращенец, я наручники принес. Вот тебе! – Она показала фигу невидимому собеседнику. – Выкуси! Не надейся, что я позволю приковать себя к кровати и трахать меня, как тебе заблагорассудится.

– А он? – проявила участие Тамара.

– А он весь сжался и скулит: наручники не для тебя, Аленушка, а для меня. Представляешь? Он хотел, чтобы я его пристегнула и сама трахнула. Откуда у тебя только мысли такие, извращенец ты этакий?

– А ты?

– Я трахнула. – Алена с остервенением откусила добрую половину пирожного и принялась жевать. – Что мне оставалось? Ну почему они все такие чокнутые, скажи? Нет чтобы при свечах, под тихую музычку, с чувством, толком, расстановкой… Им вечно все опошлить надо.

– Точно, – согласилась Тамара, невольно вспоминая свои недавние фантазии насчет того, чтобы ею овладели стоя.

А память услужливо подбросила рассказ той же Алены о том, как до своего развода она отдавалась любовникам исключительно в таких местах, где их могли застукать. Потом ее однажды действительно поймали на горячем, и тут выяснилось, что это вовсе не так романтично, как представлялось. История дошла до мужа, после чего, собственно, он алениным мужем быть перестал. Обретя свободу, Алена могла бы позволить себе продолжить череду эротических приключений, однако не задалось. Теперь ей, видите ли, свечи и музыку подавай…

– Все мужики – козлы, – подытожила Алена.

Из этого следовало, что женщины – козы, однако Тамаре думать так не хотелось, и она не стала, а вместо этого подтвердила:

– Точно.

Это не помешало ей набрать номер Игоря, как только она рассталась с подругой и отъехала от кафе. Она не заготавливала фразы заранее, поскольку экспромты всегда получались у нее куда лучше. Игорь был ей нужен – и как мужчина, и вообще. А Тамара принадлежала к числу женщин, которые всегда добиваются своего. Любой ценой. И как правило, за чужой счет.

К счастью, долго унижаться не пришлось: Игорь принял извинения почти сразу и согласился следовать поговорке про то, что «кто старое помянет, тому глаз вон».

– Значит, мир? – уточнила Тамара.

– Мир, – подтвердил он.

– Это надо отпраздновать, – решила она.

– Знаешь, – сказал он, – что-то меня не тянет в кафе. Как-то это у нас с тобой не заладилось.

Отметив про себя это «у нас с тобой», Тамара сказала, что приглашает Игоря не в кафе и не в ресторан. Сегодня она ждет его у себя дома. Пора им познакомиться поближе.

Внезапного визита Бастрыги Тамара не опасалась. Во-первых, она соврала ему, что «техническая пауза» началась у нее раньше обычного, а в такие дни он всегда старался держаться подальше. Во-вторых, было ясно, что есть на свете вещи пострашнее, чем ревность любовника. Может быть, получилось бы даже лучше, если бы Леонид столкнулся с Игорем нос к носу – и не где-нибудь, а на тамариной территории. Тамара уже понимала, что их отношения изжили себя, но не знала, как порвать с Леонидом. Его близость и просто присутствие стали ей неприятны. История с ноутбуком была той самой пресловутой каплей, переполнившей чашу.

Кстати, статью Тамара так и не переписала. Для этого имелось сразу несколько причин, но главную она избегала озвучивать даже в ходе внутренних диалогов. Страх. Тамара боялась, что бандиты возьмутся за нее по-настоящему. Игорь был нужен ей в качестве живого щита. Она вела себя как человек, который прячется за ближнего в минуту опасности. Если на двоих нападает собака, то она укусит того, кто стоит ближе, а второй успеет убежать. Примерно такая тактика выстроилась в тамарином мозгу. Она казалась спасительной. Может быть, потому, что другой попросту не существовало.

Игорь явился с цветами и лихим тортом.

– Молодец, – похвалила Тамара, пропуская его в квартиру. – А щетку захватил?

– Какую щетку? – удивился он.

– Зубную. Ты сегодня у меня ночуешь.

– Разве? Впервые слышу.

– Не бойся, – сказала Тамара, – на твою девственность никто покушаться не станет.

Игорь вспыхнул:

– Я не девственник.

– Тем более. Тебя ведь никто не ждет, насколько я понимаю? Или ты соврал, что холост?

Игорь покраснел еще сильнее.

– Я сказал правду.

– Ну и отлично. – Тамара поощрительно улыбнулась. – Тогда что тебя смущает?

Он помолчал, поглядывая то на нее, то в пол. Потом спросил напрямик:

– Зачем это тебе нужно?

Она тоже взяла продолжительную паузу, прежде чем заговорить. Наконец сказала:

– Например, нам не мешает поговорить об этих преступлениях. Обсудить наши дальнейшие действия. Но не только это. Если честно, то я боюсь, элементарно боюсь, Игорь. Этим подонкам удалось запугать меня.

– На тебя покушались? – быстро спросил он.

– Нет, – ответила Тамара. – Мне хватило нападений на тебя. Я тебе нравлюсь?

Вопрос был столь неожиданным, что Игорь решил, будто стал жертвой слуховой галлюцинации.

– Э-э?.. – протянул он.

– Нравлюсь или нет?

– Да, – признался Игорь, преувеличенно хмурясь.

– Тогда пойдем есть торт с шампанским.

И они пошли. Забегая вперед, можно сообщить, что в прихожей между ними ничего не произошло, но Тамаре хватило и того, что было в постели. Вполне.

XI

Проснувшись утром, она долго лежала неподвижно, поглядывая на спящего Игоря. Его по-детски оттопыренные губы должны были настроить ее на скептический лад, но вместо этого она испытала почти незнакомое для себя чувство.

Умиление.

Когда Тамара в последний раз чувствовала умиление? Совсем маленькой, возясь с пушистым щенком? Когда ей впервые дали подержать чужого малыша? В восьмом или седьмом классе, украдкой посматривая на красавчика Шурыгина с девичьими кудрями и ресницами?

Тамара не подозревала, что способна умиляться, будучи взрослой, опытной женщиной. Причем не при виде какого-нибудь цветочка, зверюшки или завитушки. Прямо перед ней находилось лицо спящего мужчины со сплющенной щекой. Он был небрит и даже отдаленно не напоминал кинокрасавца. Помятый какой-то после бессонной ночи. Но все равно, все равно очень… очень…

Какой?

Близкий. Родной.

Этого еще только не хватало, сердито подумала Тамара и завозилась на кровати, чтобы разбудить Игоря. Он сразу открыл глаза. Они совсем не были сонными. Как будто все это время он просто притворялся спящим.

– Доброе утро, Тамара.

«Слава богу, что не Тома, – пронеслось у нее в голове. – И не Томусик, и не зайка, и не рыбка. Терпеть не могу этот зверинец».

– Привет, – сказала она. – Как спалось?

«Хорошо, что не спросила, было ли мне хорошо, и если да, то насколько, – подумал Игорь. – Терпеть не могу эти вопросы. Скажи мне, что я лучше всех, иначе тебе больше не обломится».

– Нормально, – произнес он.

– Есть хочешь? – спросила Тамара.

– Ага.

– Тогда тебе придется смотаться в магазин. У меня ничего нет. Я, признаться, не слишком хорошая хозяйка.

– Остался торт, – вспомнил Игорь, бросив опасливый взгляд за окно, где было серым-серо.

– Торт с утра – моветон, – решила Тамара. – И для фигуры вредно.

– Тогда попостимся? – предложил он с надеждой.

– Я не против. Но в любом случае нужен кофе и сахар.

– Без них никак?

– Никак, – отрезала Тамара. – Собирайся, лентяй. Вчера ты мне не показался таким лежебокой.

– Сегодня тоже, надеюсь. – Игорь сел. – Мы заснули где-то около двух, по-моему.

– В три. Но это ничего не меняет. Тем более нужен кофе. А также…

– Тогда готовь список. Я в ванную.

Но после душа Игорь задержался еще на полчасика, так что из дома он вышел в девять. Оставшись одна, Тамара принялась приводить себя в порядок. Ей определенно нравилась женщина, которую она видела в зеркале. Такое незнакомое, такое счастливое выражение лица. И тело словно подтянулось, сделавшись восхитительно упругим. Глаза как два бриллианта. А тени под ними только добавляют шарма.

Набросив длинную трикотажную рубашку с медвежатами и сердечками, Тамара отправилась в кухню. Там все обстояло не так катастрофично, как она расписала Игорю. Просто она показала ему, кто в доме хозяин. Мужчину следует приучать к повиновению с самого начала. Счет идет на дни. Как сложатся отношения, так и пойдут дальше.

Услышав звук открываемой двери, Тамара с некоторым раздражением подумала, что Игорь передумал на полпути в супермаркет и вернулся. Это ей не понравилось. Потом она вспомнила, что не давала ему ключи. Они имелись только у Леонида Бастрыги. Это понравилось Тамаре еще меньше. Она не была готова к выяснению отношений. Ей вообще не хотелось оставаться с Леонидом с глазу на глаз. Уж лучше бы он застал ее в обществе Игоря. По крайней мере, тогда все стало бы ясно и недвусмысленно.

– Что ты забыл? – спросила Тамара, выходя в прихожую.

Ее кулаки были уперты в бедра. Она решила вести себя резко и вызывающе. Лучший способ защиты – нападение. Эту истину знают одинаково хорошо и крысы, загнанные в угол, и кошки, преследуемые собаками, и женщины, застигнутые мужчинами врасплох.

– Что забыл? – переспросил Бастрыга, медленно надвигаясь на нее. – Ах да, действительно. Хочу взглянуть на материалы, которые тебе передал этот придурок.

У него были свинцовые глаза, и он не снимал перчаток. Еще ни разу за все время общения Тамара не видела Бастрыгу нетрезвым с утра. Почему-то это напугало ее больше всего. Леонид, которого она знала как облупленного, куда-то исчез. Вместо него явился совсем другой мужчина. Незнакомый. В этих блестящих черных перчатках.

Желание нападать покинуло Тамару. Пятясь, она проговорила:

– Не было никаких материалов. Я тебя разыграла, Леня.

– Разыграла? – опять переспросил он. – Хм, смешно. – Мина, которую он скорчил, свидетельствовала об обратном. – Но не все шутки заканчиваются хорошо, тебе известно об этом?

– Это был розыгрыш, – повторила Тамара как заклинание.

Ужас охватил ее, как холодная вода охватывает человека, провалившегося под лед. Сердце остановилось, дыхание замерло. И мыслей почти не осталось в голове, кроме одной, пульсирующей: конец… конец… конец…

Она поняла все разом, и эта истина была столь очевидной, столь ошеломляющей, что не оставляла места для сомнений. Сейчас она, Тамара, примет смерть от этих рук в перчатках. Старший следователь Леонид Ильич Бастрыга никогда не был тем человеком, которого она знала и которому могла доверять. Она подставляла ему тело, а теперь он пришел, чтобы забрать у нее жизнь.

– Ты с ними? – спросила Тамара, упершись спиной в стену, а произошло это уже возле входа в гостиную.

Ей не пришлось объяснять, кого она имеет в виду. Бастрыга ничего не ответил и не задал ни одного вопроса. Он даже глазом не моргнул.

Тамара же не могла молчать. Пока она говорила, она была жива.

– Леня, ты подсылал ко мне бандитов, – сказала она. – Как ты мог? Как ты мог покрывать эту мразь? Зачем? Неужели тебе других денег не хватает?

Бастрыга наконец разлепил губы, чтобы обронить:

– Деньги тут не при чем.

– Тогда что? – спросила Тамара.

– Служба.

Это был исчерпывающий ответ. Бастрыга был служебным псом. Он с удовольствием пожирал куски, которые ему бросали хозяева, но в действительности выполнял команды не ради этих кусков. Сейчас ему приказали: «Фас!» Встречаться с ним взглядом было все равно что смотреть в глаза овчарки, приготовившейся впиться в твое горло зубами.

– Что ты говоришь такое, – залепетала Тамара, язык которой сделался непослушным, словно она была пьяной. – Я никому… ничего… Обещаю. Только уйди. У тебя не будет со мной проблем. Я обо всем забуду.

– Правильное решение, – согласился он. – Думаешь, мне хочется причинять тебе вред? Нет, Тома. Зря ты влезла в это дело, зря.

Не переставая говорить, он достал из-за пазухи плотный спортивный носок, набитый чем-то.

– Что это? – спросила Тамара.

– Сейчас объясню, – пообещал Бастрыга. – Повернись ко мне спиной, пожалуйста. Ты говоришь, что у меня не будет с тобой проблем? Так докажи.

– Но я не понимаю…

– Тебе и не надо понимать. Просто отвернись. Не бойся. Если бы я хотел тебя убить, то уже сделал бы это. А я с тобой разговариваю, как видишь. Так оправдай же мое доверие.

Опытный следователь превосходно разбирается в человеческой психологии. Важно не только то, что говоришь. Еще важнее – как говоришь. Не зря кто-то заметил, что надежда умирает последней. Людям очень хочется надеяться на хорошее. Ради этой светлой надежды они не только верят чужому обману, но и обманывают себя сами.

Короче говоря, Тамара подчинилась приказу, слегка замаскированному под просьбу. В следующую секунду на нее обрушился потолок… а, может быть, и целый небосвод со всеми планетами – так ей показалось. Оглушенная, она упала лицом вниз, зацепилась плечом за дверной косяк и перекатилась на спину. В одной ноздре ее собралась капелька крови, но не вытекла, а лишь запузырилась и лопнула.

Разглядывая обнажившиеся ляжки Тамары, Бастрыга возвратил носок во внутренний карман пальто. Набитый солью, он представлял собой дубинку, весьма удобную тем, что она легко пряталась под одеждой и не оставляла никаких следов. Кроме того, если бы по какому-то недоразумению Бастрыгу задержали полицейские, они бы не нашлись, что ему предъявить. Гражданам не запрещается гулять с носками, наполненными хоть солью, хоть песком, хоть даже горчицей. Они не представляют собой угрозы обществу. Тем более, если речь идет о тех, кто стоит на страже порядка и законности. Вот как Леонид Ильич Бастрыга, например.

Аккуратно подхватив Тамару под мышки, он поволок ее через комнату на лоджию. Окно там было очень кстати открыто для проветривания. Это значит, что если Бастрыга не станет разгибаться, то никто не увидит его из дома напротив. Он взвалит бесчувственное тело Тамары на себя и отправит ее наружу, через окно. Пусть потом разбираются, отчего это гражданка Виткова решила выпрыгнуть с седьмого этажа. Можно, правда, поставить на лоджию тазик с водой и бросить мокрую тряпку, чтобы подсказать следствию правильный вывод. Да, пожалуй, это будет нелишняя деталь.

Бастрыга оставил Тамару на полу, а сам по-обезьяньи, касаясь руками пола, устремился в ванную комнату. Звонок в дверь застал его с миской возле крана, откуда с грохотом обрушивалась мощная струя воды.

Проклятье! Кого там нелегкая принесла?

Не выпуская миску, Бастрыга повернул голову и увидел Тамару, метнувшуюся к входной двери. А секунду спустя дверной проем загородила мужская фигура с пистолетом в руках. Игорь Красозов собственной персоной.

– Не ожидал, – пробормотал Бастрыга. – А ведь заметил, что в квартире побывал посторонний.

– Он мне не посторонний теперь, – заявила Тамара, выглянувшая из-за плеча Игоря. – А ты… Ты меня ударил! Ты меня убить пришел!

– Вздор. – Бастрыга избавился от миски и выключил воду. – Я пришел, чтобы проверить, есть ли у тебя другой. – Так и запомните. Больше ничего не было. Ничего.

Он усмехнулся. И никто не заподозрил бы, что это просто хорошая мина при плохой игре. Хотя именно так оно и было.

XII

– Как мы к нему попадем? – спросил Игорь с сомнением. – Ведь на входе наверняка вахтер сидит, а в приемной – секретарша.

– Положись на меня, – предложила Тамара. – У меня есть корочка журналиста. Я женщина, и, наконец, у меня характер пробивной.

– А я, значит, недотепа?

– Вот уж нет. Ты доказал это и вчера, и сегодня. Это я тебе как женщина говорю. Благодарная женщина.

Тамара провела пальцами по рукаву Игоря. Он на несколько секунд задержал ее руку в перчатке в своей озябшей руке.

– Зря мы его пощадили, – сказал он.

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, мы все сделали правильно. Ты что, смог бы убить его? – спросила Тамара, подразумевая Бастрыгу. – В моей квартире? И что потом? Мы бы замотали его в ковер и вынесли, да? Или разрубили на куски в ванне? Так иногда поступают убийцы, но, как правило, их потом ловят. И это бытовые преступления. А убить следователя прокуратуры… – Она с сомнением покачала головой. – Нет, Игорь. Мы правильно поступили. Иначе было нельзя.

«Нельзя, – подумала она. – Я не собираюсь становиться соучастницей убийства. И грех на душу брать не собираюсь. Леонид хоть и подонок, но сможет оценить мое благородство. Он непременно отзовет своих головорезов. Возможно, у них даже наладятся отношения. Игорь – хороший парень и прекрасный любовник, но, увы, эти качества не превращают его в надежного спутника жизни».

– Да, наверное, нельзя, – согласился он неохотно.

Они стояли в квартале от здания областной прокуратуры, чтобы обговорить все до того, как попадут в поле зрения видеокамер наружного наблюдения. Был полдень. В обилии прохожих на улицах было что-то нереальное, напоминающее сон. Совсем недавно Тамара, Игорь и Бастрыга находились втроем, и одному из них почти наверняка предстояло умереть.

Все трое думали об этом и знали, о ком идет речь.

– Вы пожалеете, – сказал Бастрыга, глядя то на Игоря, то на Тамару.

На ней его взгляд задерживался дольше, хотя, в отличие от своего нового приятеля, она была безоружна. Тем не менее Бастрыга апеллировал в первую очередь к ней. К ее расчетливости и благоразумию. К ее здравому смыслу.

– Сначала пожалеешь ты, – сказал Игорь.

Он не тратил время на то, чтобы связывать пленника или вставлять ему в рот кляп. Пистолета, направленного в живот, было вполне достаточно. Бастрыга сидел на диване, привалившись к мягкой спинке. Чтобы встать, ему пришлось бы сперва наклониться вперед. Игорь бдительно следил за тем, чтобы это не произошло неожиданно.

Тамара, наблюдавшая за ними, выступила вперед.

– Ты пришел меня убить, Леня, – сказала она с упреком. – А я ведь тебе доверяла. Несмотря ни на что.

Она врала. Как и он, говоря:

– Никто тебя убивать не собирался, Тома. Я отнес тебя на лоджию, чтобы связать и оставить там, пока я буду разбираться с этим типом.

Бастрыга указал подбородком на Игоря. Тот сузил глаза:

– Ну, давай разбираться.

– Ты не выстрелишь, – заявил Бастрыга. Правда, не слишком уверенно.

– Еще как выстрелю, – заверил его Игорь. – Я недавно убил человека. Противно, конечно, но не так трудно, как расписывают. Поэтому я сейчас задам несколько вопросов, а ты, гражданин следователь, на них ответишь. И если мне не понравится то, что я услышу, если я усомнюсь хоть в одном слове, то… – Игорь угрожающе качнул стволом. – То сразу стреляю. Не буду уговаривать тебя вести себя благоразумно, не буду считать до трех и даже до одного… Просто спущу курок, и все. Так это будет. А теперь вопрос номер один: кто убил моих родителей?

Сглотнув слюну, Бастрыга молчал.

– Кто убил остальных? Кто нападал на меня? На Тамару? Говори, тварь!

– Игорь, – пискнула Тамара.

– Молчи, – бросил ей он, не поворачивая головы.

– Ответ будет один на все вопросы, – медленно заговорил Бастрыга. – Вам следует обратиться за разъяснениями к одному высокопоставленному чиновнику. К нему сходятся все ниточки паутины. А я ничего знаю.

– Ничего? – угрожающе переспросил Игорь.

– Очень мало. Крохи. Это все затея другого человека. Иди к нему и пугай его своей пушкой. Конечно, проще сорвать злость на невиновном человеке, но этим ты ничего не добьешься. – Бастрыга осторожно поднял руку, чтобы вытереть испарину, выступившую на лбу. – Я сказал гораздо больше, чем следовало, – мрачно произнес он. – И теперь моя жизнь в такой же опасности, как и ваша.

– О каком человеке ты говоришь? – спросила Тамара.

– Я назову его только при условии, что вы меня отпустите.

– На тот свет, – сказал Игорь.

Бастрыга поднял на него глаза. Его взгляд не был затравленным. Он не был напуган и сломлен. Чтобы вытащить из него правду, пришлось бы прибегнуть к пыткам. Игорь не был способен на такое. Не мог он и выстрелить, например, в ногу пленника, как это делают решительные герои боевиков. Да что там! У него даже рука для обычной оплеухи не поднималась. Игорь понимал, что перед ним находится враг, но этот враг был безоружным и совершенно беспомощным.

– Стреляй, – предложил Бастрыга, распознав неуверенность в глазах Игоря.

– Пусть лучше скажет, – быстро сказала Тамара. – От этого нам будет больше пользы.

– Пусть скажет, – буркнул Игорь, притворяясь, что сердится на себя за уступчивость.

– Шарко, – сказал Бастрыга. – Главный прокурор, Шарко Николай Федорович. Отправляйтесь к нему. Это все его компетенция. А с меня хватит. Я вообще во всем этом больше не участвую. Катитесь вы все к черту!

Он насупился и сердито засопел.

– Убирайся, – сказал ему Игорь. – И больше не попадайся мне на глаза.

Это была просто формула. На слух грозная, но на деле пустая, как, впрочем, львиная доля красивых фраз.

– Подожди, – вмешалась Тамара. – У меня тоже есть условие.

В глазах Бастрыги промелькнуло удивление.

– Какое? – спросил он.

– Квартира. Ты не будешь претендовать на нее в течение года.

Удивление во взгляде Бастрыги сменилось насмешкой:

– Иначе твой ухажер меня убьет?

– Иначе я сама тебя убью.

Было в ее интонации нечто такое, что заставило Бастрыгу пожать плечами.

– Как хочешь. Мне не к спеху. – Он подмигнул. – Тем более, что, может, еще сладится у нас с тобой.

Возмущенной реакции, которой ожидал Игорь, не последовало. Просто Тамара умолкла и все. Надо полагать, услышала все, что хотела. На этом допрос закончился. Надо отметить, к общему облегчению всех участников.

XIII

Находясь в нескольких минутах ходьбы от прокуратуры, Тамара не испытывала уверенности в победе, которую демонстрировала всем своим поведением. Но за свою жизнь она усвоила, что побеждает лишь тот, кто действует решительно и напористо. Не тот, кто сильнее, вовсе нет. Тот, кто готов рискнуть, поставив на карту все.

В данный момент на кону находилась не просто тамарина карьера, а сама ее жизнь. И она прекрасно осознавала, что если позволит себе усомниться, отступить, промедлить хотя бы час-другой, то ей конец. Или песец, как говорят в народе. В общем, конец с песцом или же песец с концом, что сути дела не меняет.

– Пойдем, – промолвила Тамара, увлекая Игоря за собой.

– Смелая ты, – пробормотал он с нескрываемым восхищением.

Вариантов ответа было несколько. Например: «Приходится быть смелой, раз мужчины пасуют». Или банальное: «Смелость города берет». Тамара же ограничилась коротким признанием:

– Боюсь я, Игорь. Но иначе нельзя.

Приблизиться к зданию прокуратуры они не успели. Из машины, неслышно подкатившей сбоку, послышалось:

– Молодые люди! Вы не меня ищете?

Одновременно повернувшись (и одновременно похолодев, словно оба стояли на ветру голыми), Игорь и Тамара увидели черный «мерседес», владелец которого распахнул дверь, чтобы его можно было рассмотреть. Это был мужчина средних лет в кепи, порождающем в подсознании видения Шерлока Холмса, пробирающегося сквозь лондонский туман. Он был бледный, с синеватыми щеками и подбородком, свидетельствующими о том, как часто ему приходится бриться, и о том, какая густая бы у него могла быть борода, если бы он вздумал ее отпустить.

«Интересно, как с ним женщины целуются?» – ни с того ни с сего спросила себя Тамара, и это при том, что изо всех сил сдерживалась, чтобы не напустить в трусы от страха.

– Вы кто? – спросила она.

Яркие губы владельца «мерседеса» улыбнулись. Умные глаза – нет.

– Я Николай Федорович Шарко, – представился он. – Садитесь. Вы ведь хотите со мной поговорить?

Игорь и Тамара переглянулись.

– Смелей, смелей, – подбодрил их Шарко. – Я не кусаюсь.

– Вас Леонид предупредил? – звонко спросила Тамара. – Леонид Бастрыга?

– Старший следователь Леонид Бастрыга, совершенно верно. Но у него не было другого выхода. Садитесь.

Игорь и Тамара снова обменялись взглядами. Потом полезли в восхитительно пахнущий салон автомобиля.

– И куда мы поедем? – осведомился Игорь с вызовом.

– А никуда, – ответил Шарко. – Окна тонированные, звукоизоляция отличная, так что никто нам не помешает. При желании можете даже пустить мне пулю в затылок. Вскоре вас поймают, однако несколько недель у вас есть.

Игорь посмотрел на Тамару. Она же смотрела на прокурора, сидящего впереди. В ее глазах не было враждебности. Сплошное любопытство.

– О чем вы собираетесь с нами говорить? – спросил Игорь.

– Я? – удивился Шарко. – Разве не вы?

– Теперь вы, Николай Федорович. Вы нас встретили, вы нас позвали.

– Наверное, не хотели, чтобы мы потревожили вас на работе? – поинтересовалась Тамара ханжеским голоском.

Шарко усмехнулся:

– Ладно, сдаюсь. Теперь я хочу с вами поговорить. Устраивает?

– Говорите, – предложил Игорь.

– Вы, молодые люди, наверняка считаете меня пособником убийц и бандитов. Так вот, не спешите с выводами. Перед вами компьютер. Запустите видео. Вам все станет ясно.

– Кто это? – спросила Тамара. Когда ролик включился и раздался голос девушки, умоляющей отца не предпринимать ничего против похитителей.

– Ольга, моя дочь, – ответил Шарко. – Единственная. Любимая. Вы смотрите, смотрите. А я пока, с вашего позволения…

Не договорив, он извлек из кармана миниатюрную бутылку, свинтил колпачок и издал несколько чмокающих звуков. Проследив за ним, Тамара отметила про себя, что мужчины, пьющие из горлышка, чем-то напоминают малышей, присосавшихся к своим бутылочкам.

Это была последняя посторонняя мысль, посетившая ее во время просмотра видеопосланий. Потом все ее внимание сосредоточилось на девушке. Было совершенно очевидно, что она заложница. Поняла Тамара и причину, по которой прокуратура всячески тормозила и даже саботировала следствие. Шарко спасал свою дочь. Бандиты держали ее у себя, вынуждая прокурора плясать под свою дудку.

Несчастная Ольга старалась держаться мужественно, хотя было видно, что она сломлена и доведена до крайности. Она была какая-то безжизненная, приготовившаяся к самому худшему и, как решила Тамара, уже частично испытавшая это самое худшее на своей шкуре… нет, на своей нежной девичей коже. На ее виске розовела свежая ссадина, пара облупившихся ногтей была обломана, возможно, во время отчаянной борьбы с насильниками. Тамара не сомневалась, что над девушкой надругались, и не раз, хотя не стала делиться своими наблюдениями с мужчинами, один из которых являлся олиным отцом.

– Что скажете? – спросил он, когда закончился последний из шести видеороликов.

– Ее снимали с разных ракурсов и в разных местах, – задумчиво проговорила Тамара. – И одежда тоже разная…

– Да, – кивнул Шарко. – Мы с женой получаем эти видео где-то раз в месяц. Так нас ставят в известность, что Оля… – Он сделал усилие, чтобы продолжать ровным голосом. – Что Оля жива и здорова.

– Похитители известны? – спросил Игорь.

Прокурор обернулся и посмотрел на него поверх спинки водительского сиденья:

– Это банда некого Тиграна Тиросяна.

– Фамилия мне знакома, – пробормотала Тамара, морща лоб.

– Он младший брат авторитета Самсона Тиросяна, который в свое время держал в страхе весь город, – сказал Шарко.

Игорь опустил взгляд, пряча глаза. Ему не хотелось афишировать свое знакомство с криминальным подпольем Артемова.

– Как выглядит Тигран? – спросила Тамара. – Невысокий бородатый брюнет, глаза как сливы?

– Под это описание подходят многие армяне, – заметил Шарко.

– Минутку…

Зайдя на страницу «Гугла», Игорь нашел портрет Аль Пачино и показал прокурору. Тот хмыкнул:

– Похож. Кто такой?

– Артист, – пояснила Тамара.

– Тигран – тоже большой артист, – сказал Шарко. – Я бы его собственными руками вот так, вот так… – Он показал. – Но нельзя. – Руки прокурора бессильно упали на колени. – Анжела не переживет, если с Олей что-то случится. Да и я тоже… Какой тогда смысл? Не хочу…

В салоне «мерседеса» отчетливо запахло спиртным. Игорь подумал, что сегодня, несмотря на дневное время, прокурор успел выпить далеко не одну бутылочку.

– Где обитает Тигран? – нарушила молчание Тамара.

– Понятия не имею, – покачал головой Шарко. – В поисках этого мерзавца я вам не помощник, сами понимаете. И у меня к вам огромная просьба…

– Мы никому не скажем о нашем разговоре, – перебил Игорь.

– Стоит Тиграну узнать, что…

– Не волнуйтесь, – сказала Тамара.

– Но ведь вы его собираетесь искать, так?

– Он убил моих родителей, – напомнил Игорь. – Было бы противоестественно, если бы я его не искал.

– Не все так считают, – пробормотал Шарко.

– А мне плевать, кто как считает.

Тамара посмотрела на Игоря с уважением, потом перевела взгляд на прокурора:

– Скажите, если нам удастся спасти Ольгу или хотя бы выяснить ее местонахождение…

– Боже упаси, боже упаси! – Он замахал руками, словно отгоняя от себя рой пчел. – Даже думать об этом забудьте! Я посвятил вас в свою тайну в надежде на ваше благородство.

«Подонки обожают взывать к благородству, – подумал Игорь. – Хотя этого человека, вроде, подонком не назовешь. Попал мужик. На него такое горе свалилось, что непонятно, как держится. Работает, с людьми общается, вопросы решает… А по ночам просматривает послания дочки, пьет горькую и плачет. Не представляю, как бы я справлялся с такой трагедией. Если сейчас на него надавить чуть сильнее, то сломается. Интересно, есть у прокуроров табельное оружие? Должно быть, да. Выдают пистолеты для самообороны, а их используют для самоубийств. Такой вот прискорбный парадокс».

– Считайте, что этого разговора не было, – произнес Игорь. – Мы сейчас уйдем и вряд ли когда-нибудь появимся снова. Прощайте, Николай Филиппович.

– Федорович, – поправил Шарко.

– Простите. Я постоянно путаю отчества. Не укладываются в памяти, хоть убей.

– Желаю вам избавиться от этого недостатка к тому времени, когда вы будете давать показания в суде, – напутствовал Игоря прокурор и, помолчав, уточнил: – Свидетельские, я имею в виду. Против банды Тиросяна.

– Желаю вам выступить обвинителем на этом суде, – сказал Игорь, слегка улыбнувшись.

– Надеюсь. Надежды ведь не только юношей питают, друзья мои.

Тут Шарко тоже улыбнулся – грустно.

Вскоре Тамара и Игорь были на улице, идя куда глаза глядят. О прокуроре они не говорили. Оба, не сговариваясь, решили оставить его в покое.

XIV

Переводя дыхание, Тамара скатилась с Игоря и замерла на спине. Ее грудь вздымалась, как после забега на длинную дистанцию, кожа блестела от пота. Игорь тоже дышал тяжело, словно только что вынырнул на поверхность из морской пучины.

– Перекусим? – предложил он, когда к нему вернулся дар речи.

– Подожди, – попросила она. – Мужчины вечно спешат после этого. А ведь так приятно просто полежать рядом.

– Да, – сказал Игорь и уставился в потолок.

Там не было ничего интересного. Как и в том, чтобы просто лежать рядом – пусть даже с очень красивой женщиной. Не поворачивая головы, она поискала его ладонь и крепко сжала пальцами. Такое впечатление, будто она опасается, что я сейчас сбегу, подумал он.

Его взгляд бесцельно скользнул вдоль потолка на стену, отыскал там единственную картину и остановился. Это был подлинник, купленный, скорее всего, на местной барахолке. Неизвестный художник изобразил морской прибой на фоне вечернего заката. Точно и аккуратно прописанные детали придавали полотну фотографическую достоверность. Хотя, в принципе, можно было действительно ограничиться фотографией. Зачем было тратить время и краски? Чтобы скопировать кусочек природы? Художник не добавил зрелищу ничего от себя. А без этого картина была мертвой.

– Много у тебя было мужчин? – поинтересовался Игорь, когда ему надоело лежать молча.

– Достаточно, – ответила Тамара. – Ревнуешь?

Она стала водить пальцем по его животу и груди. Он прислушался к своим ощущениям и сказал:

– Нет.

– Обычно вы хотите услышать, что были лучшими.

– Обычно я не допытываюсь у женщин, был ли я лучшим, – сказал Игорь.

Тамара усмехнулась:

– Такой самоуверенный?

В ее интонации угадывалось уязвленное самолюбие. Игорь положил руку на ее бедро, нащупывая угловатую кость, обтянутую атласной кожей.

– Если ты захочешь, то сама скажешь. А нет, и не надо.

– Тебе совсем не интересно, как я к тебе отношусь?

Приподнявшись, Тамара заглянула Игорю в лицо. Ее прозрачные глаза словно светились изнутри. Он провел рукой по изгибу ее тела.

– Хорошо относишься, – сказал он. – Иначе я не лежал бы с тобой здесь.

Она опять упала на спину. Игорь заметил, что ее взгляд устремлен в потолок точно так же, как его собственный несколько минут назад.

– Ты обиделась? – насторожился он.

– Нет, – ответила Тамара. – Думаю.

– О чем?

– Например, о Леониде. Никак не могу понять, действительно он собирался меня только связать или…

– Или, – произнес Игорь с нажимом. – Девяносто девять процентов из ста.

– Но один остается, – задумчиво произнесла Тамара.

– Это что-то меняет?

Ответа на вопрос не последовало. Тамара продолжала лежать, глядя в потолок.

– А теперь о чем думаешь? – осведомился Игорь, когда ему надоело любоваться ее лицом и телом.

– Эти ролики, – сказала Тамара. – Что-то в них не дает мне покоя.

– Что?

– Не знаю. Но что-то в них не так.

– Звучит туманно, – заметил Игорь. – Сплошные «что-то».

– Дай срок. Когда женщина хочет удовлетворить свое любопытство, она всегда добивается своего.

– Только любопытство? Или еще что-то?

Тамара недоверчиво уставилась на Игоря:

– Мне кажется или ты действительно заигрываешь?

– Кажется, да, – признался он.

– Ты меня приятно удивляешь, – сказала Тамара. – Хочешь поэкспериментировать немного? Давай сделаем это стоя.

– Ты меня тоже приятно удивляешь, – пробормотал Игорь.

А потом они продолжили делать друг другу приятное молча.

Полчаса спустя, когда оба сидели за кухонным столом, поедая кексы с молоком и обсуждая вещи не имеющие никакого отношения к сексу. Было решено организовать визит Болосовых к мнимой покупательнице квартиры. Маргариту Тихоновну никто впутывать не собирался. Главное было заманить Болосовых в пустующий по осени дачный поселок, чтобы допросить их и передать в руки правосудия. У Красозовых имелся в этом поселке небольшой двухэтажный дом, который как нельзя лучше подходил для этой цели.

Подкрепившись, Игорь отправился к Маргарите Тихоновне, чтобы лично присутствовать при ее телефонном разговоре со Светланой Болосовой. Перед уходом он вручил Тамаре пистолет и научил ее, как с ним обращаться.

– В принципе, он вряд ли мне понадобится, – сказала она, взвешивая тяжелый «Вальтер» на ладони. – Лично я ни в кого стрелять не собираюсь.

– Лично я тоже, – поддержал ее Игорь.

Как будто кто-то из них мог предвидеть наперед, что их ожидает.

XV

Вода в бассейне подсвечивалась снизу и была зеленоватой. Такие же зеленоватые блики плясали на стенах подвала и лицах собравшихся внутри людей. Четверо мужчин в плавках и одна женщина в закрытом купальнике с открытой спиной. Тигран, двое его верных подельников и супруги Болосовы.

В смежном помещении находился красный джип «чероки», грязные колеса которого стояли на специально расстеленном ковре. Охранники потягивали пиво из банок и сражались в нарды. Тигран сидел на бортике бассейна, болтая в воде бледными ногами, которые из-за эффекта преломления выглядели комично тонкими и короткими. Болосов с супругой плавали туда-сюда: два темных силуэта на зеленом фоне.

Тигран с удовольствием выслушал их доклад о новой клиентке. То, что она не пожелала называть фамилию, его не насторожило и не удивило: многие клиенты при покупке квартиры шифровались до последнего. Понятное дело. Люди старые, подозрительные, привыкшие к тому, что все норовят обидеть, кинуть, обвести вокруг пальца. Все правильно, все справедливо. Кого же обманывать, как не стариков? Реакции притуплены, мозги варят едва-едва, в голове винегрет из политики и сериалов. Прошлое помнят хорошо, в настоящем ориентируются плохо.

– Толян! – позвал Тигран, маня пальцем.

Болосов по-собачьи поплыл к нему, высоко задирая подбородок, чтобы не нахлебаться хлорированной, резко пахнущей воды.

– Чего? – спросил он, ухватившись за борт.

– Пора тебе на новый уровень переходить, – сказал ему Тигран, веселый в предвкушении наживы.

Красивая жизнь, доверчивые студенточки, казино, холеные шлюхи по вызову.

– Какой уровень? – оживился Болосов.

– Завалишь завтра бабульку эту, – подмигнул Тигран. – Как ее?

– Маргарита Тихоновна.

– Вот. Ее. Хватит возле жены отираться.

– Нет, Тигран! – Болосов замотал плешивой головой с такой силой, словно вознамерился избавиться от нее раз и навсегда.

Он привык к знакомой схеме. Ему не хотелось ничего менять. Убивать не трудно, Болосов неоднократно видел, как это проделывают Комиссар и Сулема. Однако сам он пачкать руки в крови не собирался. Не зря же он считал себя христианином, носил крестик и ел куличи на Пасху. Христос воскрес и все такое. Опять же, Рождество. Очень своевременный праздник, полезный. Встретил Новый год, погулял, протрезвел и пожалуйте опять за стол. Красота!

Тигран тоже носил крест – золотой, – но отказ Болосова ему не понравился.

– Что значит «нет»? Ты что, особенный?

«А ты?» – подмывало спросить Болосова. Естественно, он произнес другие слова:

– Я не могу, Тигран. Меня от кровищи мутит. Потом в штопор сорвусь. Дай хоть год в завязке походить.

– Да ты небось бухаешь тайком.

– Ты что! – Удерживаясь за мрамор одной рукой, Болосов перекрестился. – У Светки спроси. Капли в рот не взял.

– И правильно, не бери в рот Толик. – Тигран расхохотался. – А Светка что?

– Что – Светка?

Болосов насупился.

– Тоже постится? – Тигран опять засмеялся. – Или позволяет себе?

– Это наше дело, понял?

– Ты что, Толян? Я про алкоголь спрашиваю. А ты про что подумал?

Под низким сводом разнесся вурдалакский гогот охранников.

– Придурки, – фыркнула Светлана, продолжая плавать, как заводная.

Она сбрасывала лишние килограммы. Дошло до того, что пришлось натягивать цельный купальник, прикрывая живот и сало на боках. Позорище!

Тигран проследил за ней, потом перевел взгляд на подчиненного:

– Может, подумаешь? Пару раз стрельнул, а доля сразу в два раза увеличилась.

– Нет, – рассудил Болосов. – Давай лучше по-старому.

Это означало, что старуха впустит его и жену в дом, а потом уж они откроют дверь остальным членам банды. Они принесут с собой орудия труда – стволы и прочные черные пакеты, надеваемые жертвам на головы, чтобы их мозги не расплескивались по всей комнате. Орудия пыток всегда имелись на месте: спички, ножи, клещи, электроприборы. Подручные средства, так сказать.

– По-старому, так по-старому, – легко согласился Тигран. – Светка! Рули сюда. Дело есть.

– Нам уходить надо, – проворчал насупленный Болосов. – Мы к моим родителям намылились. У матушки день рождения.

– Я долго не задержу. Светка, вылезай, потолковать надо. А ты, Толян, дуй на кухню. Включи микроволновку и пиццу разогрей. И салатик сооруди. Не в службу, а в дружбу. Не западло тебе?

– Сделаю.

Тяжело вздохнув, Толик вылез из воды и помог выбраться жене. Пока он вытирался и одевался, Тигран даже не делал вид, что о чем-то беседует со Светланой. Когда же Болосов покинул подвал, он оттянул плавки и немногословно объяснил, чего хочет.

– Нет. – Светлана помотала коротко стриженой головой с пейсами. – Пусть уйдут.

Она показала глазами на ухмыляющихся Комиссара и Сулему.

– Отвернитесь, – велел им Тигран. – И чтобы не звука!.. Давай, Светик. Времени мало.

Анатолий Болосов еще немного задержался на верху лестницы, вытягивая шею и прислушиваясь. Когда его лицо сделалось бледным, как у покойника, он быстро зашагал прочь, беспорядочно ударяя кулаком в стену и повторяя:

– Тварь! Тварь! Тварь!

Кого он имел в виду? Работодателя? Законную супругу? Или, может быть, все-таки самого себя?

Назад: Часть первая Холодно, холодно…

Дальше: Часть третья Горячо, совсем горячо!

Часть вторая Теплее, еще теплее!..

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

Часть вторая
Теплее, еще теплее!..