Глава 28
Битва за самку
Прямо над ними раскинулся душистый кустарник, усеянный крупными желтыми цветами, похожими на рупоры. Вокруг вились крохотные сказочные птички колибри. Фрррр… Фрррр… Их крылышки работали с такой скоростью, что были совершенно не видны в вечернем воздухе. Солнечные лучи, падая на эти миниатюрные создания, окрашивали их то в изумрудный, то в золотой, то в рубиновый цвет. Сменяя друг друга, колибри погружали в цветы свои длинные острые клювики.
– Они как мы, – прошептала Морин на ухо Быкову, раскинувшемуся на спине рядом с ней. – Правда?
Он подумал, что это некорректное сравнение. Что общего между пестрыми проворными пташками и двумя взрослыми людьми, достаточно крупными и увесистыми, чтобы даже не мечтать ни о каких полетах?
– Они красивые, – уклончиво ответил Быков.
– Кто-то назвал их летающими драгоценностями, – опять зашептала Морин, убедившись, что их голоса не отпугивают колибри, которых собралось возле куста уже десятка полтора.
– Я думал, они размером со шмеля. А они немного больше.
– Ты совсем не романтичный, Дима.
– Смотря что считать романтикой, Морин.
Быков с удовольствием отметил, насколько разнообразным и правильным стал его английский язык за последнее время. Пожалуй, никогда еще у него не было такой хорошей и продолжительной практики, как во время этого путешествия. Постоянное общение с британской журналисткой позволило ему не только отточить произношение, но и значительно расширить словарный запас. Причем эта практика обошлась Быкову совершенно бесплатно. Более того, он еще получал от этого удовольствие.
Повернув голову, он посмотрел на Морин. Она тоже скосила на него глаза, а потом перевела взгляд на колибри. Быков поискал рукой ее ладонь и благодарно пожал ее. Они лежали на благоразумно прихваченных с собой циновках. По их телам сновали насекомые, но кусачих или особенно отвратительных не было, так что это было вполне терпимо. По крайней мере, до сих пор.
– Ну что, пора возвращаться, – сказал Быков. – Скоро стемнеет. Гулять по ночным джунглям небезопасно, как ты знаешь.
– Что ты наделал! – воскликнула Морин.
– А что? – встревожился он.
– Спугнул их, вот что! Два самца сражались за самку. Пищали и щипали друг друга как сумасшедшие. Даже не верится, что эти беби могут быть такими кровожадными…
– Но тебе понравилось, – угадал Быков, наблюдая за выражением лица подруги.
Она передернула плечами:
– Это же естественно. Закон природы. Когда-то люди делали то же самое. Я имею в виду поединки мужчин за обладание женщиной.
– Пещерный век, – обронил Быков.
– Не только, – возразила Морин. – Были еще и рыцарские турниры. И дуэли за прекрасных дам.
– Ты говоришь это так, словно не возражала бы, чтобы эти обычаи вернулись.
– Вот выдумал! Зачем мне это…
Фыркнув, Морин села на циновке и начала одеваться. Быков отвернулся и последовал ее примеру. Он думал, что в людях сохранилось многое от первобытных предков. Агрессия, соперничество, жестокость, жадность… Человечество постепенно избавляется от этих атавизмов, но не слишком быстро, потому что иначе цивилизация не сумеет защитить себя от гораздо более многочисленных и решительных варваров. Для выживания в этом мире по-прежнему необходимы звериные инстинкты. «Увы, это так, – признал Быков мысленно, – но, к счастью, я избавлен от необходимости драться за самку».
Он не понял, как сильно заблуждается, даже когда они вернулись в селение и застали индейцев за приготовлениями к какому-то празднеству. Бадди, уворачиваясь от пинков, бегал туда-сюда и возбужденно лаял, предвкушая обильное угощение. Мужчины шутили и смеялись; они выглядели весьма колоритно, украсив себя дополнительными перьями, ожерельями и браслетами. Женщины тоже явно уделили немало внимания своим туалетам: соорудили с помощью палок и костей некоторое подобие причесок, щедро разукрасили лица, обрядились в разнообразные набедренные повязки. С помощью детей индианки носили на стол всевозможные яства – запеченные плоды и тушки животных, орехи, рыбу, варево в черепаховых панцирях, сосуды с напитками.
– Смотри не переусердствуй сегодня, Дима, – предупредила Морин, шутливо грозя пальцем.
– К их пойлу я не прикоснусь, – пообещал Быков, в памяти которого были свежи воспоминания о тяжком похмельном утре.
К ним приблизились Виктор и Камила, тоже постаравшиеся придать себе праздничный вид.
– В честь чего торжество? – спросила Морин.
– Сегодня свадьба у старшего сына вождя, – пояснила Камила.
– У Малакалы? – уточнил Быков.
Нехорошее предчувствие разлилось в его груди, подобно черничному варенью, опрокинутому на белоснежную скатерть.
– Да, – подтвердил Виктор.
В этот момент под навес торжественно прошествовал Унчун в сопровождении любимых жен и шамана Вичету. Повинуясь удару его посоха, мужчины бросились в джунгли и вернулись оттуда с длинным толстым бревном, которое уложили на два плоских камня, заблаговременно установленных на площади. Старухи с плошками принялись смазывать поверхность бревна маслом или жиром.
– Зачем это? – удивилась Морин.
– Понятия не имею, – ответил Виктор, глядя на старух.
– Наверное, нужно будет пройти по этому бревну и не упасть, – предположила Камила.
– А кто невеста? – спросил Быков, занятый своими мыслями.
– Насколько я понимаю, этого никто пока что не знает, – сказал Виктор. – Но думаю, шоу будет идти примерно по такому сценарию. Сначала мы как следует выпьем и закусим. Потом лучшие девушки племени выстроятся в ряд и Малакала выберет себе из них самую достойную. Может быть, даже двух или трех.
Он не сделал ни одного верного предположения. Все пошло совсем не так, как предсказывал Виктор, несмотря на его уверенный авторитетный тон. Во-первых, пирушка должна была стать завершением церемонии, а не прелюдией к ней. Во-вторых, выбор Малакала сделал заранее. В-третьих, его избранницей была отнюдь не соплеменница. Быков понял это, когда увидел, как сын вождя направляется к ним.
– Этот парень идет за тобой, Морин, – предупредил он.
– Не выдумывай, – быстро произнесла англичанка. – Мы здесь гости.
Ее голос дрогнул. Приблизившийся Малакала выглядел сильным и свирепым. Его глаза, обведенные белой краской, смотрели на Морин неотрывно и властно, когда он протянул к ней руку, унизанную несколькими браслетами. Слово, произнесенное им, было односложным и не нуждалось в переводе. Он сказал «ты». И попытался приблизить Морин к себе.
Быков встал у него на пути. Рука индейца уперлась в его выпяченную грудь.
– Нет, – сказал Быков. – Не она. Это моя женщина.
Индейцы под навесом и на площадке притихли, ожидая продолжения.
Ягодицы Быкова инстинктивно сжались, весь он напрягся, готовясь к отпору. Он понимал, что дело плохо. Схватка будет не на жизнь, а на смерть. Малакала был вооружен костяным ножом и копьем, а Быков был безоружен. Даже если ему посчастливится справиться с более молодым и сильным противником, вождь племени не смирится с поражением сына. По его приказу воины набросятся на дерзкого чужестранца, и песенка Быкова будет спета. Так стоит ли противиться неизбежному? Может быть, не имеет смысла рисковать головой из-за Морин? Она британская журналистка, у нее своя жизнь, а у него – своя. Причем только одна жизнь, вот что важно.
Это были очень благоразумные, очень логичные рассуждения. Настолько благоразумные и логичные, что Быкова затошнило.
– Слышал, Малакала? – повторил он, глядя индейцу в глаза. – Это моя женщина. Уходи. Или сначала убей меня.
Малакала оскалил зубы, сверля соперника взглядом. Потом схватил его за плечо и потянул за собой, указывая на бревно. При этом он беспрестанно повторял словосочетание, тут же подхваченное торжествующими соплеменниками. Для ушей Быкова это звучало примерно как «кипа рунчо». Хотя он вполне мог ошибаться. С восприятием окружающего мира у него было неважно. Чего от него хочет Малакала? Почему индейцы приплясывают от нетерпения? Причем тут бревно, обмазанное маслом?
– Тебе предлагают поединок за женщину, – быстро заговорила Камила, приблизившаяся к Быкову вплотную. – У австралийских аборигенов есть похожий обычай. Соглашайся, иначе Морин отберут силой, а тебя изгонят из деревни как ничтожного труса.
– Но у меня нет оружия, – сказал Быков, показывая пустые руки. – Это нечестно.
Поняв, о чем идет речь, Малакала отбросил копье, потом снял нож с пояса и отдал его одному из воинов.
– Нум, нум, – сказал он, кивая на копье.
Или «мум, мум». Или «нун, нун». Это не имело значения. Быков уже все понял. Ему предлагалось взобраться на бревно и, стоя на округлой скользкой поверхности, вступить в единоборство с этим крепышом, который, конечно же, знает все хитрости такого поединка.
Быков обернулся к очень бледной и очень серьезной Морин.
– Я могу проиграть, – сказал он.
– Не можешь, – возразила она. – Не имеешь права. Ты же не бросишь меня в этой глуши с дикарями?
Быкову вспомнилась сегодняшняя схватка двух самцов колибри и собственные рассуждения на этот счет. Небесный режиссер знает правила драматургии и не допускает отсебятины от исполнителей. Неужели все было предопределено с самого начала? В таком случае, уже известно, кто окажется победителем, а кто проиграет.
Бросив последний взгляд на Морин, Быков направился к бревну. Он обладал преимуществом. Обутый в кроссовки с рифлеными подошвами, он будет устойчивее своего противника. Это даст ему шанс, которым необходимо будет воспользоваться.
Сердце Быкова остановилось, когда Малакала задержал его, указывая на кроссовки и требовательно говоря что-то. Прикидываться дурачком не хотелось, да и было бессмысленно. Быков разулся. Стащил носки, запихнул их в кроссовки, потоптался на месте. Посмотрел на сияющие лица ачега вокруг. Перевел взгляд на Малакалу и спросил:
– Сколько уровней в этой игре? Я имею в виду количество турниров. До какого счета идет борьба? Десять заходов? Пять? Три?
Задавая вопросы, он показывал числа на пальцах. Некоторое время Малакала смотрел на него непонимающим взглядом, потом осклабился и показал указательный палец.
Один!
У Быкова была всего лишь одна попытка. Так мало. С другой стороны, если сразу одержать уверенную победу, на этом все и закончится. Но как победить?
Взобравшись на бревно, Быков в полной мере ощутил, как трудно на нем устоять. А ведь ему нужно было не просто удерживать равновесие, но еще и бороться с молодым сильным индейцем, который, конечно же, не раз принимал участие в подобных забавах.
Малакала не залез на бревно, а легко запрыгнул на него и даже не расставил руки для баланса. Торжествующе усмехаясь, он плавно двинулся к Быкову, выставив перед собой руку.
Толкнет в плечо? Схватит за одежду и потянет на себя?
Быков не стал гадать и ждать. У него был лишь один шанс из ста. Нет, один шанс из тысячи. И он им воспользовался.
Как только Малакала оказался в пределах досягаемости, Быков прыгнул. Врезавшись в индейца, он обхватил его обеими руками и увлек за собой. Они вдвоем упали на землю, и Быков отчетливо услышал протестующий всхлип своей селезенки.
Разъяренный Малакала принялся душить его, выкрикивая какие-то фразы, которые определенно не носили поздравительного характера. Сознание Быкова помутилось. Он почувствовал, как его затылок ударяется о твердую землю. Из глаз брызнули искры, во рту появился вкус крови.
Он мог бы достать челюсть склонившегося над ним Малакалы кулаками, но не делал этого, чтобы его противник не разозлился еще сильнее. Не следовало настраивать индейцев против себя. Это могло закончиться плохо не только для него, Быкова, но и для Морин.
И разве не учил нас Спаситель подставлять левую щеку, когда ударят по правой? Или наоборот? Вспомнить не получалось. Мозг начал отключаться. Быков не сразу понял, что он свободен и больше никто не стремится выбить или выдавить из него дух. Кое-как сфокусировав взгляд, он увидел, что воины удерживают Малакалу за плечи и торс, но он уже не рвется в бой, а только вращает глазами и раздувает ноздри. Нужно было срочно разрядить обстановку. И Быков это сделал. С трудом приняв сидячую позу, он показал пальцем на Малакалу, а потом изобразил преувеличенный ужас на лице, схватился за голову и покачал ею.
Все взгляды обратились на Быкова. Подобно хорошему актеру, вдохновленному всеобщим вниманием, он опрокинулся на землю, закрыл глаза и притворился мертвым, после чего опять сел и сделал вид, будто душит воображаемого соперника. Нехитрая пантомима завершилась выпучиванием глаз и высовыванием языка.
Этого было достаточно для того, чтобы развеселить непритязательных детей джунглей. Несколько секунд спустя все они, передразнивая Быкова, покатывались со смеху. Не удержался и Малакала, который сперва хмурился и стискивал челюсти, а потом расхохотался.
К облегчению Быкова, никто не предложил повторить поединок. Забыв про бревно и неудавшуюся «помолвку», ачега поспешили к пиршественному столу. Гости сделали то же самое. И больше ничто не омрачило вечер.
