Глава 25
Какое-то время после ухода Арлены Орсон сидел в темноте. Почему-то я ожидал, что он, оставшись один, расплачется, сломается. Однако этого не произошло. Когда мои глаза привыкли к темноте, я начал различать в спальне предметы: картина на стене, книжные шкафы, вытянутые на кровати ноги Орсона. В окно мне были видны светящиеся точки на черных склонах гор в противоположном конце долины.
Минут через тридцать я решил, что Орсон заснул. Тогда я начал настраивать себя на то, чтобы выползти из шкафа и сделать то, ради чего пришел сюда. Но как только я зашевелился, Орсон резко уселся в кровати. Застыв неподвижно, я следил за тем, как его рука нырнула под кровать и достала оттуда что-то, похожее на коробку из-под обуви. Положив коробку на матрас, Орсон скинул с ног тапки и зашвырнул их через всю комнату. Один тапок залетел в шкаф и едва не попал мне в голову.
Я услышал металлический щелчок. Улегшись на кровать, Орсон заговорил тихим, монотонным голосом:
– Сейчас… девятнадцать часов сорок пять минут, сегодня восьмое ноября, пятница. Только что ко мне приходила Арлена. Я уже говорил тебе о ней. Та сотрудница юридической фирмы из Бристоля. Это должно было произойти сегодня. Я думал об этом весь день. Всю неделю. Но она рассказала обо мне своим коллегам по работе – назвала мое имя, и это конец. Мне пришлось проявить все свое самообладание. Я до сих пор еще ни разу не пользовался ножом для бумаги, поэтому очень расстроен тем, что сегодня ничего не получилось. Если и дальше у меня все будет так плохо, возможно, дело кончится тем, что я допущу какую-нибудь оплошность, как тогда в Берлингтоне. Но ты взял за правило никогда не заниматься подобным в этом городе, и это разумное правило, так что не надо ничего портить.
Орсон остановил диктофон, но затем снова включил запись.
– И еще одно. Сегодня я вышел в Интернет и увидел, что второе прошение о помиловании Джеймса Кейлера также отклонено. Полагаю, это означает, что казнь назначат на ближайшее время. Это просто замечательно – то, что я там сделал. Просто замечательно. Наверное, я съезжу в Небраску, когда Кейлера поджарят на электрическом стуле. Кажется, в «Кукурузном штате» все еще сажают на электрический стул.
Вернув диктофон в коробку из-под обуви, Орсон достал кое-что другое. Встав с кровати, он подошел к туалетному столику, на котором стоял видеоблок. Вставив кассету, включил телевизор. Когда началось воспроизведение, Орсон улегся на живот, приподняв голову на локтях.
Изображение было цветное. О господи! Сарай. Я ощутил приступ тошноты.
– Это Синди, и она только что провалила тест. Синди, поздоровайся!
Женщина была привязана к столбу за кожаный ошейник. Орсон направил камеру на себя: вспотевшее лицо, искрящиеся глаза, торжествующая улыбка.
– Синди выбрала шестидюймовый нож для разделки туш.
– Прекратите! – пронзительно взвизгнула женщина.
Я заткнул уши и зажмурился. От прозвучавшего в голосе женщины страха мне стало плохо. Даже сквозь заткнутые уши до меня пробивались самые громкие крики. Лежащий на кровати Орсон тоже издавал какие-то звуки. Присмотревшись, я разглядел, что он перевернулся на спину и смотрит на экран, запрокинув голову, ритмично содрогаясь всем телом.
Видеосъемка убийства была не слишком длинная, поэтому Орсон прокручивал ее снова и снова. Я обнаружил, что, если целиком сосредоточиться на собственном сердцебиении, можно практически полностью отключить сознание от телевизора и стонов Орсона. Считая удары сердца, я дошел до семисот четырех.
* * *
Когда я открыл глаза, в комнате царила тишина. Сообразив, что я незаметно для себя задремал, я ужаснулся тому, что мог захрапеть или потерял драгоценные часы, заснув в шкафу. Взглянув на часы, я увидел, что времени уже половина десятого вечера, и с облегчением отметил, что у нас с Уолтером еще остается почти вся ночь на то, чтобы убить моего брата.
Из кровати – глубокое, ровное дыхание. Я узнал размеренные вдохи и выдохи Орсона. Практически наверняка он спал. Я достал шприц и ампулу «Верседа». Сняв пластмассовый колпачок, я проткнул полой иглой резиновую крышку и оттянул поршень назад так, что в ампуле ничего не осталось. Затем поступил так же с содержимым еще двух ампул. Наполнив шприц пятнадцатью миллиграммами «Верседа», убрал три пустых ампулы обратно в сумку и закрыл молнию так медленно, что даже не услышал, как зубья заходят в зацепление друг с другом. Держа шприц в левой руке, а «Глок» в правой, вытащил голову из вешалок и двинулся вперед.
Когда я поднялся на ноги на паркетном полу, у меня вдруг мелькнула мысль, что Орсон, возможно, не спит. Быть может, он просто отдыхает и дышит медленно по принципу йоги. Сделав три шага, я остановился и посмотрел на распростертого на кровати брата.
Грудь Орсона вздымалась и опускалась в неспешном ритме, указывающем на глубокий сон. Опустившись на четвереньки, я зажал пластмассовый шприц в зубах и пополз по пыльному полу. У края кровати остановился, решительно борясь с очередной волной тошноты и одышки. По лбу градом струился пот, обжигающий глаза. Руки под тонким латексом взмокли.
Усевшись на корточках на полу, я достал шприц изо рта и, держа его перед глазами, выпустил из иглы вверх короткий фонтанчик, удаляя пузырьки воздуха. Орсон зашевелился. До этого он лежал спиной ко мне, но сейчас перевернулся, и мы с ним оказались лицом к лицу. Теперь ему достаточно было только открыть глаза.
Левая его рука очень кстати была откинута в сторону. Достав фонарик и зажав его в зубах, я осветил руку так, чтобы стало видно густое переплетение вен под кожей. С огромным терпением, сосредоточенно я опустил острие иглы так, что оно оказалось всего в дюйме от кожи. Существовала вероятность того, что укол убьет Орсона. Поскольку я введу «Версед» внутривенно, ударная доза попадет прямо в крупный кровеносный сосуд и сразу обрушится на центральную нервную систему, что может привести к остановке дыхания. Мне нужно унять дрожь в руках.
Когда я воткнул иглу в вену на внутренней стороне локтевого сустава, Орсон открыл глаза. Я нажал до конца на поршень. Пожалуйста, пусть препарат попадет в вену! Орсон вздрогнул и судорожно вздохнул. Отпустив шприц, я отпрянул назад, оставив его торчать в вене. Выдернув шприц, Орсон поднес его к лицу, сбитый с толку.
– Энди? – прошептал он так, словно рот у него был забит ватой. – Энди? Как тебе удалось…
Он сглотнул несколько раз, словно что-то застряло у него в гортани. Поднявшись на ноги, я направил на него пистолет.
– Лежи тихо, Орсон!
– Что ты мне ввел?
– Лежи тихо!
Орсон откинулся на подушку.
– Господи, – пробормотал он, – какое же это сильное средство!
Судя по его голосу, препарат уже начал действовать, и мне показалось, что у него закрылись глаза. Я зажег лампу на столике, чтобы убедиться в этом. Глаза Орсона превратились в узкие щелки.
– Что ты делаешь, Энди? – спросил он. – Как тебе…
Не договорив, он умолк.
– Ты убил мою мать, – сказал я.
– Я не думал, что ты…
Брат закрыл глаза.
– Орсон? – Я видел красную точку на руке в том месте, где игла проткнула кожу. – Орсон!
Он не шелохнулся, и я, протянув руку, отвесил ему пощечину. Орсон застонал, но это был бессознательный отклик, убедивший меня в том, что наркотик полностью подчинил его.
Вернувшись в шкаф, я достал из поясной сумки рацию.
– Уолтер! – задыхаясь, выпалил я. – Уолт… Фред!
– Прием.
– Ты близко?
– В сотне ярдов.
– Подъезжай сюда и заходи в дом!
Прислонившись к стене, я отер пот с век.
Спрыгнув с кровати, Орсон вонзил свою голову мне в живот до того, как я вспомнил о пистолете. У меня перехватило дыхание, а брат ударил меня коленом промеж ног и обеими руками схватил за затылок. Затем обрушил свой лоб мне на нос, я ощутил хруст хрящей, и сразу же за этим обжигающую боль. Холодная кровь хлынула мне на губы.
– О чем ты думаешь, Энди? Ты способен поступить со мной вот так?
Мне кое-как удалось наполнить легкие воздухом, но Орсон ткнул меня кулаком в живот, чуть выше пупка. Я согнулся пополам, он ударил коленом мне в лицо, и я повалился на пол.
Орсон тотчас же уселся на меня верхом, пытаясь просунуть руку мне под живот, где мои пальцы по-прежнему железной хваткой сжимали «Глок». Пронзительная острая боль пронзила мне спину, и я застонал.
– Ага, тебе это нравится, да? Я буду делать так снова и снова!
Он воткнул в меня иглу. Я почувствовал, как шприц раскачивается в ране.
– Долго ты не продержишься, – продолжал Орсон. – И я проведу эти выходные, убивая тебя. О чем ты думал, Энди? О чем?
Я думал о том, что мне нужно по крайней мере оказать сопротивление, однако я боялся, что, если пошевелюсь, он вырвет пистолет у меня из рук.
Твердая кость ударила меня по затылку, и боль получилась адская. Я чувствовал, как игла снова и снова вонзается мне в спину.
– Твою мать… – вдруг пробормотал Орсон.
Он снова ударил меня по затылку, но на этот раз удар получился совсем несильным.
– Будь ты проклят, Энди… – Повалившись на пол, Орсон поднялся на четвереньки, стараясь оставаться в сознании. – Держись… Нет, нет!..
Выдернув иглу из спины, я встал и подошел к открытой двери спальни. Лицо мое распухло, левый глаз почти ничего не видел. Однако адреналин притупил боль даже от глубоких микроскопических отверстий в спине. Под штанинами комбинезона по моим ногам струилась кровь. Орсон упал на бок.
– Нет! – Он сонно вздохнул, его речь уже заплеталась. – Энди, не надо…
Закрыв глаза, он затих.
Послышался стук во входную дверь. Схватив пистолет за ствол, я принялся колотить Орсона по лбу до тех пор, пока не появилась кровь. После чего я выскочил в коридор и сбежал вниз по лестнице.
– Уолтер, это ты? – крикнул я сквозь дверь.
– Это я, – ответил он, и я впустил его внутрь.
От его одежды исходила ночная прохлада.
– Где твой брат… о господи, что у тебя с лицом?
– Всё в порядке. Пошли, – сказал я, направляясь к лестнице. – Надевай латексные перчатки. Орсон наверху.