Глава 31
Золото старых богов

– Ого! Да их там как мух на дохлой собаке! – заявил Бочар Нагнидуб, сын новгородского варяга, безусый гридень, шириной плеч почти не уступающий Илье.

Прадед Бочара был из торговых людей, дед же поклонился Перуну, воевал под знаменом Святослава, под ним же и погиб в битве под Доростолом. Отец Бочара погиб уже под знаменом Владимира, в битве за Полоцк – от руки своего же брата-варяга, а Бочара по просьбе дяди-купца взял в детские Артём. В Уличе Бочар вырос сначала в отроки, потом в гридни. Илья его знал в прежние времена и сейчас рад был видеть рядом.

– Никак испугался, грозный Нагнидуб? – ехидно поинтересовался Маттах.

– Само собой! – ухмыльнулся Бочар. – Только на тебя и надежда, красавчик. Выручишь меня?

– О чём речь! Спасу тебя, здоровяка, не сомневайся!

– Все слышали? – воскликнул довольный Бочар. – Маттах! Ты сам согласился, я тебя за язык не тянул.

– На что это я согласился? – насторожился хузарин.

– А кольчугу мою после от крови почистить! Это ж страшно даже думать, какая работа тяжкая! Кабы не ты…

– Тьфу! Чтоб тебе сороконожка в зад заползла да гнездо там устроила! – рассердился Маттах.

– Это вряд ли, – покачал головой довольный Бочар. – А вот кольчужка моя – на тебе теперь. Слово сказано. Может, ещё и штаны постираешь заодно?

– А ты их сними, – предложил Маттах. – Тогда и не замараешь.

– Снимай, снимай, – поддержал кто-то из хузар. – Эти как уд твой увидят, так сразу попадают…

– … От смеха! – подхватил Маттах.

– Довольно! – оборвал словесную перестрелку Илья.

Он изучал место своей недавней битвы «один против всех». Похоже, ничего не изменилось. Разве что дружины Мислава здесь больше не было. Только сварговы стражники. Четверо – на забороле, двое – при воротах, к которым как раз подошло несколько запряжённых волами телег.

Сквозь открытые ворота видно было, что внутри полным-полно почитателей бога, плоская башка которого возвышалась над обоими частоколами.

Верно заметил Нагнидуб: как мухи на падаль налетели.

По прошлому разу Илья помнил, что стражей на капище хватает, а вот настоящих воев среди них вряд ли много.

– По делу что скажете? – спросил он.

– А что тут говорить? Бьём, да и всё! – в один голос заявили Бочар и Маттах и покосились друг на друга недовольно – каждый хотел опередить другого, но не успел.

– До ворот тут шагов двести, если по дороге, – сказал Бочар. – Рванём галопом, закрыть не успеют. Смерды не дадут – внутрь полезут.

– Пяток стрел волам в зады, чтоб неразберихи добавить…

– Олухов этих со стены сбить…

– Ворвёмся внутрь…

– Бьём всех, кто не спрятался…

– Не всех! – перебил Илья. – Сваргов постарше насмерть не бить. Цепь золотая – на идоле, но у них и схоронки наверняка есть. Чтоб самим не искать…

Поняли вроде. Илья надеялся, что поняли. А то ведь молодые все. Как войдут в раж, так не остановятся.

Ну а раз поняли, то…

– Гридь, на конь! – скомандовал он и первым взмыл в седло. Владко заиграл, заплясал, предвкушая добрую драку.

Илья оглянулся: ждут витязи. Махнёт рукой – и сорвутся вскачь с визгом, с волчьим воем…

А вот этого не надо.

– Спокойненько, – распорядился Илья. – Тихонечко. Как хищник к табуну подходит. Уразумели, хищники?

Уразумели. Не дураки чай. Дураков в гридни не опоясывают. Это после, годков через двадцать, они ум потерять могут. От крови, от многих смертей, от большой беды. Как Свардиг, тварь кровожадная.

Но эти – молодые. Глаз, слух, мысль остры, как кромка меча.

Илья послал жеребца мягко-мягко, удерживая, в небыструю рысь. Владко покосился на хозяина недовольно. Но не ослушался.

Так они и двинули. Не спеша, вразнобой, непринуждённо, всем своим видом показывая: мы не опасны. Мы так… Мимо ехали.

До ворот уже меньше сотни шагов. И запряжённая волами повозка – как раз в створе ворот. Самое время.

Илья свистнул негромко – и началось.

Луки из налучей. Тетивы уже накинуты…

Стражу на забороле сбили быстро. Те не то что луки поднять – пикнуть не успели.

– Бей! Бей!

Мчат кони по ровной дороге. Мечут стрелы вставшие на стременах гридни. Варяги если и уступают хузарам в меткости, то уж точно не с пятидесяти шагов.

Восемнадцать гридней-русов – страшная сила. Город взять могут. Каждая стрела – смерть, каждый взмах клинка…

– Бочар! За мной! Ворота!

Ударили в два лука, снося стражей.

Лук – в налуч, меч – в руку. Э-эх! Илья ослабил повод, припал к холке, помогая жеребцу. Мелькнул внизу под копытами дощатый борт, пыльная воловья спина, звонко ударили копыта в утоптанную землю, и сразу – мах вправо, снося голову набегающему стражу. Во дворе – толпа. Смерды. Вершат свои мелкие делишки. Меняют кур да зерно на удачу и благорасположение своих божков. А кто побогаче может и монетку-другую поднести. Монетка к монетке… И лет через двести вот такая золотая цепь вырастает.

Илья о смердах не думал. Они не опасны. Их следует устрашить, чтоб не путались под ногами коней. А для этого меч да размашистый удар – самое то. Стрелы бьют редко и нестрашно, если не в тебя. А вот когда голова подлетает, срезанная клинком, и кровь во все стороны…

Второй меч в шуйцу! Жеребец, привстав, ударил копытом, отшвырнув нерасторопного с дороги. Илья удержался легко. Они с Владко за две недели уже срослись, почувствовали друг друга, как и положено вою и его боевому коню.

Повинуясь всаднику, жеребец пошёл боком, пропуская дурня с топором на сажённой рукояти. Снесённая голова дурня уже спрыгнула с плеч, а топор ещё летит по широкой дуге… И втыкается в землю, когда обезглавленное тулово падает ничком.

Илья испускает вой-клич. Конь перепрыгивает через парня, бросившего наземь копьё, присевшего в ужасе, заткнув уши.

Смерды бегут. Стражи тоже бегут. Прячутся от варягов, бесчинствующих на подворье.

Их всего восемь, варягов, но людям на капище кажется, что убийц – сотни. Везде брызжет кровь, везде кричат от боли и ужаса. Врезаются в толпу кони, сбивая с ног…

Сохранившие хоть какой-то разум норовят укрыться под крышами или взобраться на них, подальше от молниеносных клинков. Не осознают, что не в мечах главная опасность, а в тонко посвистывающих хузарских стрелах, разящих на выбор и насмерть.

Хотя нет, не всех насмерть. Гридни не забыли приказ Ильи: жрецов, коих нетрудно отличить по особым шапкам и множеству оберегов, не убивать. Этих стрелы тоже догоняют, но бьют хоть и мощно, но несмертельно: в ноги, в плечи…

Ворота во внутренний двор. Сюда Илью втолкнули драться «чем природа одарила». Не сообразили бесолюбцы, что природа одаряет не только клыками и когтями, но и разумом.

Внутренние ворота закрыть не успели. И не успеют. Удар конской грудью отшвыривает замешкавшегося сваржонка.

На Илью набрасываются аж четверо храбрецов. Он отбивается шутя: срубает кому-то кисть, сбивает в сторону посох-дубину, длинным хлестом вспарывает защищённое только связкой оберегов предплечье. Обереги оказываются похуже наруча. Сварг вопит, пытаясь зажать длинную нехорошую рану. Илья на противников даже не глядит. Вот она, цепь златая! Никуда не делась!

Илья спрыгивает наземь, кричит жеребцу:

– Следом!

Тот слышит, несмотря на страшный гам и истошные вопли. Держится за спиной, в паре шагов. Если понадобится – и защитит. Не Голубь любимый, но обучен отменно. Впору поблагодарить покойного владетеля.

Цепь на месте, куча подношений – тоже. Желающих прикончить Илью не наблюдается. В створе внутренних ворот Маттах с луком. Присматривает.

Илья взлетает в седло.

– Будь тут, – бросает он родичу.

Так, во внешнем дворе всё хорошо. Хузары сгоняют смердов в кучу. Варягов не видно, зато из большого дома доносятся вопли. А из дверей другого дома вылетает всклокоченный сварг и падает мордой в грязь. Вмешательства Ильи не требуется. Все и без него знают, что делать. У Артёмовой гриди это не первый разор языческого гнезда. И даже не десятый.

Из большого дома гурьбой, подгоняемые парой варягов, выскакивают десятка два язычников. Среди них несколько женщин. Во как! А Илья думал: на сварожье капище доступ только мужам.

Повинуясь взмаху гарцующего перед крыльцом хузарина, язычники разом валятся на землю.

Один из варягов походя поддевает мечом подол платья, оголяя белую рыхлую задницу. Обладательница её лежит, не шевелясь. Не смеет прикрыться. Повизгивает тоненько.

Варяги выхватывают из кучи лежащих пару жрецов, вздёргивают на ноги. Волокут к коновязи. Вопли, вой, визг. Конь хузарина пляшет в шаге от людей. Брызги стылой воды из луж летят на лежащих…

Разобрались. Собрали, поделили: гости – отдельно, хозяева – отдельно.

Пяток сваргов в суматохе всё же прибили. Живых – одиннадцать голов. Все матёрые, злые, несчастные. Душа радуется.

– Смердов – гнать в шею, – распоряжается Илья. – Сваргов – запереть. Гостей побогаче…

– Уже отобрали, – басит кто-то из варягов. – В хлеву они.

Лишних выгнали наружу. Внешние ворота заперли.

– Пошли уже за цепью, Илья! – потребовал Бочар. – Показывай наше богатство!

– А чего показывать? – Илья засмеялся. – На виду висит. Вон туда заезжай и любуйся сколько хочешь.

– Это ж сколько выйдет, если на всех поделить? – мечтательно пробасил Бочар Нагнидуб.

– На корабль хватит? – предположил кто-то.

– Хватит, – подтвердил Илья. – Каждому. Румов на двенадцать.

– Я торговый куплю! – тут же заявил Маттах. – На восход ходить буду. Оружие покупать, лошадок. Как думаешь, Илюха, Богуслав меня издольно возьмёт?

– Наверняка, ты ж не чужой нам.

– Эй, братья! – вмешался Бочар. – О родне своей потом потолкуете. Давайте добро делить. Тут же не одна цепь, вон ещё сколько всего валяется!

– Но цепь – это главное! Так что начнём с неё! – заявил Илья, спешился и решительно зашагал к идолу. Запрокинув голову, глянул снизу. Смердий бог Сварог взирал на человека мрачно, с явным неудовольствием.

Оно и понятно. Когда назначенная жертва, вместо того чтобы полить твои ноги тёплой кровушкой, сначала лазает по тебе, как куница по ели, а потом ещё и ограбить нацеливается…

– Обломись, дерево! – заявил Илья. – Ушло твоё время!

Расчистил ногами местечко, ухватил вожделенную цепь…

– Не сметь трогать!

Хороший голос. Прямо боевой рык. Рука сама отдёрнулась.

Да, голос знатный. И обладатель его тоже хорош. Сварг, понятное дело, и не из меньших.

Высоченный – с Илью ростом. Бородища седая за пояс заткнута, обереги гроздьями висят, и не только из кожи и рога, серебро с золотишком тоже присутствуют. На щеках колдовские узоры вытатуированы. На голове ещё одна башка, жёлтая, клыкастая. В деснице посох резной сажённой длины с красными каменьями в навершии. Приметный дедушка. Уж не тот ли, что приезжал к Миславу об Илье договариваться? Тот, страшный, о котором Пипка рассказывала.

Когда Илью сюда впервые привезли, кормом для мишки, Илья его точно не видел. Такого увидишь – не забудешь.

Может, сварг Илье и тогда глаза отвёл, как сейчас?

И Маттах его, получается, проглядел…

Да… Непростой дедушка.

Только что за столбом пусто было. И вот возник аки бес перед праведником, о коих Илье когда-то матушка читала.

Ну, с такими, кто глаза отводит, Илья уже встречался, не шибко его этим испугаешь. К примеру дедко Рёрех вот так же умел. И Сновид, ведун радимичский, Соловьём убитый. И вот не уберегло Сновида умение ведовское от ножа разбойничьего.

Интересно, а с этим что будет, если его железом потрогать?

Хотя рубить сварга не хотелось. Не то чтобы боязно, а как-то… неправильно, что ли.

Илья оглянулся: как остальная гридь?

Ну да, тоже глаза выпучили. Кто-то крестится, Маттах шуйцей за оберег свой иудейский ухватился. Шепчет что-то…

– Кощуны! – рыкнул жрец и махнул посохом.

Тот изогнулся змеёй и зашипел.

Морок? Или волшба?

Илья встретился взглядом со сваргом, и в глазах вдруг потемнело. Мир заволокло мутным сизым туманом. Всё исчезло: друзья, подворье, тусклое солнце…

Остались лишь сварг да Илья.

– Ты приш-шёл… – змеёй шипел сварг. – С-сам… Наш-ш-ш…

Илья мотнул головой. Не помогло. Туман густел, сварг рос, поднимаясь над землёй выше, выше, равняясь высотой с идолищем. Плечи раздались, облились стальной чешуёй, голову укрыл шлем, ладонь, широкая, как лопасть кормила, простёрлась над Ильёй, накрывая тенью.

– Ты наш-ш-ш! Прими мощь пращуров! Прими!

Голос гремел уже где-то над головой, туман густел, завивался. И не туман уже: знакомые духи-призраки вьются, тычутся, трутся о грудь, обжигая льдом. Силятся проникнуть внутрь, источить, разорвать…

– Наш-ш-ш… наш-ш-ш…

Илья справился. Расправил плечи, рявкнул:

– Прочь!

Отпрянули.

Нет, не отпрянули. Уступили место набольшему.

– Покорись! – Глаза сварга-идола-бога – как пламя в окнах горящего дома. – Прими силу мою – и не будет тебе равных в мире! Люди и звери покорятся тебе! Ты мой! От рода и от крови – мой! От пращуров!

Глас давил, обволакивал, покорял. Духи рядом. Илья уже знал: впусти он их – выпьют душу, вырвут сердце человеческое, сами станут его душой и сердцем.

И не врёт их господин: придёт и сила, и власть. Но уже не к нему, не к Илье Годуну, сыну князя моровского, а к ним, подменышам.

Колени ослабели, плечи опустились. Илья понимал: надо сбросить чары, но понимал умом. Сердце занемело…

– Патер ностер, кви эс ин челис…

Не помог совет доброго монаха. Не воспрял дух рыцаря латинского, не отогнал беса.

– Патер имон онтис уранис…

Враг захохотал.

Илья понял: бессмысленно. Здесь нет Господа. Здесь не Его земля, и нет у Ильи силы призвать сюда Спасителя. Потому что не для Божьего Дела пришёл сюда Илья. Не ради Веры, из корысти он здесь. За цепью золотой пришёл. Один. Без Господа. Злато притянуло его. Злато старых богов. Решил померяться бесовской силой с бесами же. И бесы пересилили. Ещё чуть – и войдут злые духи в его грудь. Станут вместо души. Напоят чужой силой. И не станет Ильи, княжича моровского…

«Не дамся! – упёрся Илья. – Не возьмёшь, бес!»

– Значит, нужен я тебе? – Губы повиновались трудно, но слова всё же получились.

– Ты – мне, я – тебе! Решайся, сын человечий!

– Нужен, значит… – Илья держался за новую мысль. Это помогало сохранить не только её, но и себя. – Если нужен, зачем мишкой меня травил?

– Не травил. Испытывал. – Враг снизошёл до разговора. Чуял близкую победу. – Принял бы меня тогда – и обрёл бы власть и над зверьми земными, и над птицами небесными. Тем бы и спасся. Моей властью и силой! Что нам зверь дикий? Слуга, не более.

Илья поднял голову. Горят красные угли в седом тумане. И больше ничего. Если это и есть огнь вещный, о котором дедко Рёрех говорил, то для Ильи он, пожалуй, тускловат. Не годится.

– Ты – мой! Сила твоя – моя сила! – Голос грозный прямо внутри черепа гремит. Да так, что голова чуть не лопается.

Но терпеть можно.

– Видать, не только твоя, – пробормотал Илья. – В прошлый-то раз без тебя справился. И холопам твоим кровушки пустил чутка.

И снова хохот.

Ну да, кровь, что пролилась на земле капища, – дар его хозяину. Без разницы, добровольный или насильственный. Получается, что Илья по собственной воле ещё и жертву кровавую врагу своему принёс…

– А вот хренушки! Когда варяг убивает в бою, он не какому-то там Сварогу-Свентовиту-Яровиту жертвует. Варяг Перуну служит! Ну-ка что на это?

– Мне! – Громом грохнуло в голове. – Моя земля, моя речь, мои люди! Всё – мне!

Туман раздался опять, и перед Ильёй возник богатырь. Тот самый. И огромный, как прежде. Улыбнулся Илье радостно, рукой помахал. И жёнка его – рядом, у мощного колена, голая совсем. Тоже улыбается, по лону мохнатому себя похлопывает…

И осозналось вдруг: смерть это. И богатырь этот – смерть. И баба блудливая – тоже. Морена. Смерть. Правильно говорят: с воином смерть всегда рядом. Его или чужая.

Вот только не про Илью это сказано. Потому что не для смерти он сражается, а для жизни. Жизнь он несёт, вот главное! Пусть иной раз через смерть, но всё равно – жизнь! И простую жизнь, и Вечную! Людям. Всем. Так правильно.

– Да, – сказал он уже вслух. – Так правильно.

И дальше слова уже сами пошли. Изнутри. Из сердца.

– Да воскре́снет Бог, и расточа́тся врази́ Его́, и да бежа́т от лица́ Его ненави́дящии Его́. Я́ко исчезает дым; да исчезнут…

И всё и впрямь исчезло. Вернее, не всё, а только морок бесовский.

Кое-кто остался.

– … Прочь отсюда! – гремел сварг.

Глаза его налились красным. Точь-в-точь берсерк нурманский. – Прокляну!

Илья не оборачивался, но слышал, как пятятся его соратники. А может, кони их сами назад сдали?

Ощущение, будто выпихивает его кто-то из капища, толкает в грудь: пошёл отсюда!

А сварг щерится да лыбится. Доволен, тварь!

– Илюха, ты чего застыл?

Нет, не всех сварг зачаровал. Маттаха, вот, тоже не взяли силы бесовские.

Тут Илья и вовсе духом воспрял.

– И как же ты меня проклянёшь, дед? – спросил он.

Сварг удивился. Не ждал такого, похоже. Даже огнь красный в глазах притух.

Ответил, однако, тем же грозным властным гласом:

– Страшно прокляну! Велик гнев Сварога, отца богов! Кровь он студит, силу отнимает! Зубы у тебя выпадут, руки-ноги заледенеют! – Ощерился ехидно: – И стручок твой высохнет, меньше горохового станет!

Очень сильно сказал. Илье даже захотелось пощупать: проверить, не усохло ли уже его…

А вот Маттаху хоть бы хны.

– А чем же ты, старик, так бога своего разгневал? – спросил он весело.

– Молчи, кощун глупый! – грянул сварг, ударяя в землю посохом. – Не ведаешь, что речёшь! Проклят ты отныне!

– Я-то? – Маттах спрыгнул наземь, прошёл мимо Ильи к сваргу, спросил насмешливо: – Ты, дед, в воду на себя глядел? Зубы, говоришь, у меня выпадут?

Макушка хузарина – вровень с плечом сварга, но Маттаха разница в росте не остановила.

– Глянем-ка, что у тебя самого с зубами! – И дерзко ухватил сварга за бороду.

Тот рванулся, махнул посохом. Сноровисто так, похоже, умел с оружием управляться. Однако против Маттаха ему бы и меч не помог. Хузарин свободной рукой перехватил десницу сварга, вывернул, отнял посох и – хрясь! – переломил ногой волшебную снасть.

Не испугался, что змеёй обернётся.

И не обернулась. Сломалась, как обычная палка.

А Маттах бороду на кулак намотал, заставив сварга согнуться, потом за власы ухватил, рот ему раскрыл насильно и Илье показал:

– Глянь-ка, брат! Так и есть. Проклял его божок. Зубов-то – недостача! И силушки тоже… Руки свои холодные от меня живо убрал! – прикрикнул он на сварга, попытался разжать сквернящие бороду пальцы хузарина. – Как думаешь? Может, портки с тебя стянуть и на стручок глянуть?

Сварг заскрежетал оставшимися зубами так, что даже Илья услышал, рванулся что было силы… Но хузарин хоть и невелик, да крепок. И держал умело. Не вывернуться.

– Оставь его, – сказал Илья. – Пусть… доживает.

– Шкуру б с тебя содрать да сольцей натереть, что брата моего мишкой травил! – посулил Маттах. – Да соли жалко.

Он с силой оттолкнул от себя сварга. Тот не устоял, плюхнулся на задницу. Лицо скривилось от жестокой обиды и собственного бессилия. Илье вдруг привиделось: не человек это, а сам Сварог, низвергнутый со своих языческих небес на землю.

Маттах тем временем взялся за цепь, потянул, но та не поддалась.

– Ну-ка, Илюха, пособи! – попросил хузарин.

Илья подошёл, расшвыряв ногами подношения, поплевал на руки, взялся как следует, упёрся…

И едва увернулся, когда цепь со звоном лопнула и конец чуть не прилетел ему в лицо.

– Ишь, отбивается идол! – ухмыльнулся Илья.

– Это что! – сказал подошедший Нагнидуб. – Вон Перун наш новгородский, когда его прочь волокли, троих насмерть придавил и в реку убёг! – Он тоже ухватился за повисший обрывок цепи.

– Да не тяните вы, турищи здоровые, – вмешался Маттах. – Размотать проще будет.

Пока разматывали, Маттах глянул лопнувшее звено на излом…

И заругался дурными словами по-хузарски и по-словенски.

Илья тоже глянул… и усмехнулся. Правы оказались старшие братья. Золотым оказался лишь ободок на изломе, а внутри всё серое. Свинец, похоже. Вот оно, золото старых богов: снаружи блестит, а внутри – дрянь.

– Бочар, давай-ка к жрецам, – распорядился Илья. – Расспроси их насчёт схоронок, раз они цепь нам фальшивую подсунули. Сумеешь?

– Смеёшься? Они у меня жаворонками запоют!

– А с этим что, старший? – спросил кто-то, указывая на деревянного идола. – Сжечь?

Илья подумал немного, потом мотнул головой:

– Оставим так.

– Князь уличский всё бы пожечь велел, – заметил Бочар.

– А для чего жечь-то? – спросил Илья.

– А чтоб все видели: нет больше у старых богов на нашей земле власти!

– А ты оглянись, – посоветовал Илья. – Неужели и без того не видно, чья нынче власть?

Бочар поглядел вокруг: на согнанных в загон для скота смердов, на убитых стражей, оберегавших, но не оберегших капище, на связанных сваргов и на одного несвязанного, сидящего на земле рядом с обломками жреческого посоха. Того, кто раньше мог обрекать на смерть и проклинать именем своего бога, а теперь всей его власти – утирать слёзы на старческих щеках…

– Ты прав, старший, – согласился Бочар Нагнидуб, варяг и христианин. – Видно. Тут не ошибёшься.

– Да и земля эта не наша, – уточнил дотошный Маттах.

– Ну это пока, – усмехнулся Илья. – А там тоже поглядим. Бочар! Ты ещё тут? Там сварги тебя заждались! А вы кучу разбирайте. Глядишь, найдётся что интересное. И цепь эту фальшивую на куски – и тоже с собой возьмём. У бати моего умельцы есть. Соскоблят золотишко.