Глава 25
Преследование
Земли владетеля Мислава
– Я не знаю, где прячут вашего брата! – взвыл Джозо. – Не знаю я!
– Брат, пусть Касым займётся? – предложил Богуслав. – Этак мы до рассвета провозимся.
– Эй! – возмутился Вальгар Барсучонок. – Что ты такое говоришь, Славка! Я пленных допрашивал, когда ты ещё…
– … в детской рубашке бегал! – подхватил Богуслав. – Но с тех пор я немного повзрослел и вижу, что этот храбрый муж нам врёт. А ты с ним уже сколько времени возишься. И что?
– Я же сказал: надо не его, а щенков его резать, – проворчал варяг. – Тогда б он уже…
– Барсучонок, – негромко произнёс Артём. – Не оправдывайся. Ей-богу, хоть нурмана в дружину бери, – продолжал он уже по-хузарски, обращаясь к брату. – Нет у нас, варягов, настоящего таланта людей мучить. По смыслу он прав, но детей мы не тронем.
– Не тронем, – тоже по-хузарски подтвердил Богуслав. – Нельзя.
– А торопиться надо, – заметил Артём. – Пока мы тут без толку сидим, Илью, может, убивают.
– Всё в руках божьих, – отозвался Богуслав. – Но я тебе сразу сказал: пусть Касым управляющим займётся. Вальгар ему уже полшкуры спустил. Кончится тем, что забьёт насмерть. А больше никто ничего не узнает, потому что те трое, кто знал об Илье, ничего нам уже не расскажут. И это, замечу, тоже Вальгарова вина.
Артём вздохнул. Славка был прав. Надо было самому людей вести. А он Вальгару поручил. Потому что решил: дело нетрудное. Ворота им открыли – нанятый Кузьмой хорват Веко позаботился: купил, кого надо. Воинов внутри было – всего ничего, потому что дружина ушла с владетелем. Ночная атака изнутри на замок, в котором осталось не больше двух десятков воев, – простейшее дело, когда атакует пять десятков отборных гридней, которым подробно рассказали, куда бежать и что делать.
И тут Барсучонок оплошал. Нет, взяли замок тихо и чисто – в городе как спали, так и продолжали спать. Но когда брали донжон, несколько владетелевых воев проснулись, успели взяться за оружие… И их в горячке боя побили насмерть. Из доверенных лиц Мислава остался только вот этот, управитель замковый. И он наверняка знал всё, что надо. Челядь в один голос заявляла, что секретов от управляющего у владетеля не было.
Была, правда, ещё владетелева супруга, но вот она, хоть и перепугалась до икоты, ничего сказать не могла. Поскольку ничего и не знала. Только то, что брата и племянника её недавно убили и сделал это некий рус по имени Илия. И что разгневанный Мислав поклялся предать убийцу страшной смерти. Вот, собственно, и всё. То, что владетелю удалось захватить кровника, стало для женщины новостью. Это и Артём, и Богуслав видели ясно. Как и то, что управитель замка Джозо знал больше, чем говорил. Но – упирался. В другое время братья оценили бы и храбрость, и верность хорвата, но сейчас на кону была жизнь Ильи. Если тот ещё жив. Но это, как заметил Богуслав, в руках божьих, а в их руках сделать всё для спасения брата. И желательно побыстрее.
Вальгар взмахнул плетью, Джозо закричал.
– Довольно!
– Лучинка! Ты зачем здесь? – воскликнул Богуслав.
Артём грозно глянул на гридня при входе, но тот лишь плечами пожал: приказа «никого не пускать» не было.
– Вот вы, значит, как тут развлекаетесь, братья. – Лучинка оглядела замковый подвал, который хозяева замка, предки нынешнего Мислава, отвели под пыточную.
– Евпраксия, это не женское место! – строго произнёс князь уличский. – Выйди!
Лучинка покачала головой:
– Ничего у вас не выйдет. Только грех на душу.
– Это мужские дела! – с нажимом произнёс Артём. – Выйди вон, сестра!
– Погоди, брат! – вмешался Богуслав. – Почему ты так думаешь?
– Он будет молчать.
– Это пока, – возразил Богуслав. – Я сейчас позову Касыма…
– Не надо, – перебила мужа Лучинка. – Меня Касым и послал.
Братья переглянулись.
– Ещё раз скажи… – попросил Богуслав.
– Меня послал Касым, – повторила Лучинка. Подошла к окровавленному управителю, повисшему на перекладине, вынула ножик и сунула Вальгару. – Путы ему перережь, мне не дотянуться, – велела она. – А ты, – обернулась женщина к Богуславу, – придержи, чтоб не упал, посади аккуратно.
Вальгар Барсучонок, славный сотник, сначала опешил, потом взглянул на своего князя.
Артём кивнул. Он заинтересовался.
Ремни обрезали, управителя усадили на пол, прислонив к стене.
– Объясняй! – потребовал Богуслав.
– Касым меня нашёл, – повторила Лучинка. – Сказал: хозяин зря время тратит. – Она перешла на фарси, но вовремя вспомнила, что Артём по-арабски не понимает, и продолжала уже по-словенски: – Человек тот будет молчать. Цена его слов больше, чем боль.
– Почему? – спросил Артём.
– Касым знал, что Богуслав его позовёт. Он поговорил с женой этого человека…
– Вот! – воскликнул Вальгар. – Я же сразу сказал: щенят его сюда! Сразу язык бы развязался!
– Стемидыч, помолчи! – велел Артём. – Лучинка, продолжай, пожалуйста.
Лучинка взяла ковшик с водой, поднесла управителю:
– Попей, добрый человек. И потерпи. Я помогу. Не бойся.
– Хочешь помочь – убей меня, – перестав пить, прошептал Джозо. – Меня уже не спасти.
– А я всё же попробую, – улыбнулась ему Лучинка. И братьям: – Касым говорил с его женой. Она хорошо знает владетеля Мислава. За то, что её муж не уберёг замок, он всё равно умрёт трудной смертью. Но если окажется, что он был стоек, то владетель пощадит его семью. Если же он заговорит под пытками, то их тоже ждёт скверная смерть. Владетель Мислав сажает на кол и за меньшее, чем предательство. Однако он справедлив: если Джозо докажет свою верность и искупит вину стойкостью, то род его не угаснет.
– Мислав далеко, а я – близко, – заметил Артём по-ромейски. – Почему он думает, что Мислав страшнее?
– Он не думает, – тоже по-ромейски ответила Лучинка. – Он молчит и надеется. Он не знает нас. А Касым знает. И знает, что ни ты, ни мой муж не станете терзать детей, чтобы отец заговорил. А просто напугать – не получится. Так сказал Касым. Он сказал: этот человек уже умер. Трудно напугать мертвеца. Но можно подарить ему жизнь.
– Я тебе завидую, брат, – сказал Артём, оборачиваясь к Богуславу. – У тебя даже палач – и тот мудрец. – Он присел на корточки напротив управляющего, глянул в покрасневшие глаза Джозо и спросил: – Знаешь, кто я?
– Рус. – Управляющий облизнул губы, покрытые кровавой коркой. – Твои люди зовут тебя князем… Но имя своё ты не назвал.
– Я – Артём, сын Серегея, князь уличский.
Джозо вздрогнул. Попытался отодвинуться, но лишь вжался в стену и не сдержал стона: Вальгар изрядно исполосовал спину пленника.
– Знаешь, – одобрительно кивнул Артём. – Многие из ваших, из язычников, бежали от меня. Но ещё больше не сумели. Надеюсь, то, что обо мне рассказывают, сделает тебя покладистым.
– Не пугай, – прошептал Джозо. – Делай со мной что хочешь. Я буду молчать.
– Ты уже говоришь, – заметил Артём. – И разве я что-то говорил о тебе?
На этот раз Джозо промолчал. Только сжал зубы так, что вздулись желваки.
– Я ценю мужество, – сказал Артём. – Но цена моего брата выше, чем цена твоего мужества, потому ты расскажешь всё, храбрый Джозо. Но у тебя есть выбор: рассказать всё добровольно и этим спасти себя и свою семью или… Думаю, ты всё понял верно.
– Нам всё равно не жить, – пробормотал управляющий. – Раньше или позже…
– Ты не понял, – возразил Артём. – Разве я сказал: оставлю вас в живых? Я обещаю тебе жизнь, Джозо. Тебе и твоей семье. Возможно, для этого мне придётся забрать вас с собой. Это если твой хозяин сумеет избежать со мной встречи. Но жить вы будете. Однако всё имеет цену. И я хочу знать, что ты готов отдать за свою и их жизни?
– Всё, – прохрипел Джозо. Он поверил. У мертвеца появилась надежда.
Артём встал.
– У нас мало времени, – сказал он, глядя на пленника теперь уже сверху вниз. – Мы уходим из замка. Твою семью спрячут в надёжном месте на тот случай, если твоему прежнему хозяину повезёт и я с ним разминусь. А тебя сейчас немного подлечат и поедешь с нами. А куда ехать и что нас там ждёт, расскажешь ты.
– Расскажу, – пообещал Джозо. – И ты прав, князь русов, времени мало…
* * *
Илья слетел с вышки. Потребовалось время, чтобы отворить ворота. Он справился, когда первые всадники показались на опушке за дальними полями.
– Уходим! – крикнул Илья, взлетев в седло. Голосом и плетью он заставил коней сразу взять в галоп.
Пипка пискнула, но в седле удержалась.
Ей повезло: выпади она, Илья не смог бы её подобрать. Они и так успели в последний момент. Вихрем пронеслись через будто вымершую деревушку и проскочили на дорогу, разминувшись с хорватами Мислава в каком-нибудь стрелище. Будь у тех кони посвежее, могли бы и достать.
Некоторые даже попытались. Десятка два воев преследовали их ещё некоторое время. Илья мог бы сразу оторваться, но не хотел изнурять коней. Путь дальний. Наконец хорватам стало понятно: не догнать, и они повернули обратно.
Мислава среди преследователей Илья не заметил.
Погоня отстала, но считать, что все опасности позади, было рановато.
Илье предстояло не меньше пяти дней двигаться по хорватской земле. Причём большую половину – по земле владетеля Мислава. И значительную часть этого пути Илья знал лишь со слов Цвенко, которого он расспрашивал по пути в острог.
Однако по прикидкам Ильи, уже дня через два он должен выйти к местам, знакомым по путешествию в Чехию. Там должно быть попроще.
Так рассчитывал Илья, и так вышло бы, если бы он был один.
Но с ним была Пипка, которая оказалась в седле в первый раз в жизни и с непривычки в кровь стёрла голые ляжки. Да ещё и не сказала сразу: терпела, пока не стало совсем невмоготу.
Пришлось остановиться, причём надолго. Кипятить воду, готовить успокаивающий отвар, потом накладывать повязки…
Пипка лечение терпела стоически. Возможно, ещё и потому, что действия Ильи не только причиняли боль, но и возбуждали девушку так, что даже Илья это заметил. Но сам ни малейшего плотского желания не испытывал. Пипка не вызывала в нём мужского интереса. Обуза, бросить которую Илья не мог. Он перед ней в долгу. Без её поддержки он наверняка ослабел бы от голода, и кто знает, чем бы всё закончилось? И даже в том, что она стёрла ноги, есть его вина. Мог бы и сообразить, что девушке надо хоть штаны под платье надеть…
В путь они двинулись уже под вечер, потеряв кучу времени. Пипка сидела в седле боком, на свёрнутом одеяле. Если мерин двигался шагом – терпимо. Одно одеяло – под задницей, вторым она накрылась: начался дождь.
Дождь для воина – это скверно. Оружие сырости не любит. Тетиву, хоть и вощёную, с лука надо снимать и в особый мешочек прятать. Лук правильно отлакированный влаги не боится, но становится скользким и неудобным. Да и стрела в дождь летит недалеко и неправильно. Так что тул со стрелами – тоже на запор, а запасные заранее укладываются так, чтобы влага им не вредила. Каждая стрела дорога. Одна стрела – одна жизнь. Чужая, если стрела годная, и своя, если наоборот.
Владетелево корзно от дождя не очень-то спасало: плащ из плотной шерсти или кожи был бы лучше. Так что одежда Ильи тоже намокла довольно быстро. И подкольчужник мало что намок, так ещё и потяжелел. Сыро, противно…
Тут Илья вспомнил, как недавно мёрз в темнице на соломенной подстилке, и засмеялся, удивив Пипку. Вот же странное существо – человек. Не зря говорят: одному вода сладка, а другому мёд горчит.
Придётся искать ночлег. Ночевать в лесу не хотелось. Чай не лето. И лошадкам надо отдохнуть как следует, и людям. Илья решил двигаться до первого селения, чтоб переночевать под крышей. Лучше на постоялом дворе, но можно и в обычном доме. Лишь бы было где укрыть лошадок и самим укрыться от холода и дождя. Поесть горячего тоже неплохо…
На постоялый двор они наткнулись очень вовремя. Илья уже был готов к тому, чтобы ночевать под деревьями.
За воротами гостей встретили пара псов и суровый паренёк с топором.
Глянув разок на Илью, оценив одежду, коней и оружие, паренёк счёл за лучшее топор спрятать, отозвать собак и поклониться.
Илья спешился. Снял с седла вконец задубевшую Пипку, поставил на землю. Потом сгрузил сумки с деньгами, оружием и прочими трофеями.
– Разберись с лошадьми, – велел он пареньку. – Овёс в мешке. Мокрое повесь сушиться. Поработай на совесть, я не обижу. – Он вручил пареньку серебряную монету, вскинул на спину сумки и двинулся к дому.
Внутри было тепло, сухо и шумно.
Илья осторожно опустил вещи на присыпанный соломой пол. Постарался, чтоб не звякнуло, что было непросто. Общий вес клади, включая оружие Ильи, – пудов восемь. Но оставлять ценности без присмотра – неправильно.
Всё-таки звякнуло. Часть присутствовавших в зале мужчин обернулись на звук, уставившись на вновь прибывших.
Заинтересовались. Ещё бы! Огромный воин, чей шлем едва не упирался в стропила, в недешёвой броне, с мечом на широком поясе, с налучем, оттопыривающим отяжелевший от дождя роскошный синий плащ с меховой оторочкой, в верховых сапожках, изукрашенных серебром.
Такому господину пристало появляться самое меньшее с полудюжиной дружинников и пятком холопов для хозяйственных дел. А тут всего один человек. Вернее, одна.
Илья без стеснения оглядел народ и с удовольствием убедился: равных ему здесь нет. Хотя о безопасности говорить рано. Наибольшие подозрения вызывала ватажка из семи человек, то ли воев, то ли разбойников, хлебавшая из кружек за столом поближе к выходу. И к Илье. Вооружены не бог весть как: без броней и меч только у одного. Однако рожи такие, что, случись увидеть их в Морове, Илья непременно послал бы дружинных поспрошать, кто да откуда.
За другими столами обосновался люд явно купеческий. Три ватажки. Не вместе и не в друзьях, потому что держались обособленно. Знакомых не нашлось – и ещё неизвестно, хорошо или плохо. Было бы здорово встретить своих, но наткнуться на чужих, например на того же Семирада или его людей, радости мало. Драки Илья не боялся, но четвёрку нурманов запомнил очень хорошо и снова с такими же встречаться не хотелось. Тем более здесь, на земле владетеля Мислава.
В общем, гостей торговых можно пока в опасные не зачислять. В отличие от семёрки у дверей. Впрочем, эти – псы мелкие. Силу почуют – нападать поостерегутся.
Илья сделал вид, что не замечает пристального интереса семёрки. Мазнул взглядом как по пустому месту. Он – воин, а они так, по курятникам шарить.
Зато на хозяина Илья глянул строго и требовательно. Тот понял правильно: прекратил распекать одну из служанок и захромал к Илье так быстро, насколько позволяла палка, заменявшая ему правую ногу.
Отсутствие ноги, шрам поперёк лица и длинные седые усы наподобие варяжских напомнили Илье дедку Рёреха. Варягом хозяин, понятное дело, не был, но Илья всё равно почувствовал к нему расположение, хмуриться перестал и даже поздоровался.
– Что угодно господину?
– Комната на ночь. Горячая вода. Горячая еда. Чистое полотно на бинты.
– Господин ранен? – поинтересовался хозяин. – Может быть – лекаря?
Ватажка у дверей глянула на Илью с ещё большим интересом.
– Может, – согласился Илья. – Не мне. Моей… женщине.
Пипка зарделась.
– Меня Перо зовут, – сообщил хозяин. – А свободных комнат нет… – Попорченное сабельным ударом лицо его выразило искреннее огорчение.
Илья глянул на купцов. Тех было трое. С каждым, понятно, примерно по десятку спутников.
Илья неторопливо развязал тугой кошель на поясе, сыпнул на ладонь горстку серебряных монет:
– Кто уступит мне комнату, получит это.
Ладонь была внушительная, горка – тоже.
Но первыми отозвались не купцы, а предводитель сомнительной ватажки:
– Договорились!
Похоже, Илья его недооценил: хоть и пьян, а двигается ловко и соображает быстро. Нет, это не лис – волк. Позой вроде почтение изображает, но позой, не взглядом. В глаза не глядит. Если такого в диком месте встретишь, бей сразу, не ошибёшься.
Но комната нужна, так что монеты сменили владельца.
– Помочь? – предложил главарь и даже потянулся к сумкам Ильи.
– Нет нужды. – Илья отодвинул незваного помощника плечом, ухватил вещи и двинул через зал, сделав вид, что не заметил разочарования главаря, который кивнул одному из своих: шагай за мной. И оба потопали за Ильёй. Тот, однако, нападения со спины не ждал. Не время. А что пошли за ним – понятно. Вещи из комнаты забрать.
Комната оказалась так себе. Холодная, узкая, вместо постели – голые лавки.
Впрочем, Перо, угадав богатого гостя, поспешил исправить. Первым делом приволокли жаровню с углями и пару свечей. Сразу стало как-то веселее. Затем появилась девка с тюфяками и одеялами. Причём без насекомых.
Потом принесли еду: похлёбку, жареное мясо с яблоками, хлебцы, кувшин горячего вина с мёдом.
Жизнь налаживалась. Даже Пипка повеселела, когда Илья заставил её выпить кружку. До сей поры она не то что вина, даже пива или хмельного мёда никогда не пробовала. Очень понравилось. Глазки заблестели, потянулась ещё… Илья не дал.
– Потом, – сказал он. – Когда лекарь придёт.
А она ничего, Пипка, если отмыть как следует да приодеть. Глазищи синие – как водица в северных озёрах.
Откормить её малость, покрестить, да замуж за хорошего человека…
– Не хочу!
Илья удивился. Потом сообразил, что последние слова вслух произнёс.
Но удивился не этому. Поглядел на Пипку… Ну примерно как на Голубя глянул бы, если бы тот вдруг человеческим голосом заговорил.
– Замуж не хочешь?
Пипка и без того от вина розовая была, а тут и вовсе зарделась маковым цветом:
– Замуж – можна, креститься не хочу.
– И почему же? – насторожился Илья, вспомнив историю Лучинки, которая была дочкой лекарки-колдуньи, кланялась Мокоши и тоже креститься не хотела. Бога приняла лишь потому, что любила Богуслава и матушка посулила: крестится – станет брату женой.
Ну с Богуславом понятно: у них с Лучинкой любовь. Да ещё какая! А вот брать в жёны Пипку Илья точно не собирался. Хоть крещёную, хоть нет. Ни в жёны, ни в наложницы, ни даже разок в постель. Неинтересна.
– Это почему же ты не хочешь креститься?
– А плохой Бог ваш! – дерзко заявила девка. – Людей не любит совсем!
Та-ак. Пожалуй, не стоило её вином поить.
– А ваши боги, значит, добрые?
– А наши боги – они всякие, – важно заявила Пипка.
Выглядело смешно: холопка «подай-принеси-прибери», сроду книги в руках не державшая, учит его, Илью, богословию.
Но Илья заинтересовался. Не ожидал, что в этой белобрысой головёнке собственные мысли водятся. А ведь можно было предположить, если у неё хватило храбрости узнику помогать.
– Поясни.
– Наши боги к человеку разные. Иные злы, иные добры, – рассудительно пояснила Пипка. – С добрым подружишься, он тебе поможет, от злого оборонит.
– Ну-ну… Ты, выходит, с богом каким-то дружишь? С каким же?
– Да куда мне – с богами дружить! – махнула рукой девка. – Я ж не жрица какая. Я больше с духами мелкими, что с людьми живут. Эти, бывает, помогут. А бывает – напакостят. Не оттого, что злые. Им пошалить хоцца. Они ж как детишки малые… – Пипка улыбнулась светло и радостно. Улыбаться ей шло. Пожалуй, не так уж трудно будет выдать её замуж. Особенно если в приданое пару гривен добавить из нынешней добычи.
– А боги побольше, они, значит, взрослые?
– Можа, и так. Сильные они. И разные. На людей похожи. Бывает, и господина попросишь, когда он добрый, – он тебе и подаст. Вот и боги. Их часто просить нельзя. Рассердятся и накажут. Но если под праздник какой или по случаю, когда они сытые да довольные, могут и помочь. От щедрот, без корысти. Я ж им без надобности. Кто я для них? Овиннику крошек насыплешь – он и сыт. Спишь спокойно, и сны хорошие. А большим богам кровь нужна, жертва большая. Откуда мне такую взять?
– Вот! – Илья поднял палец. – А ты креститься не хочешь! Иисусу кровавых жертв не надобно. Верь, молись да не греши – и ему довольно! А не то умрёшь – и в ад угодишь. И будут тебя там черти в котле варить!
– Не будут! – решительно заявила Пипка. – Это вас ваш Бог в ад отправляет, а наши боги – за Кромку. Там котлов нет. Там… затишно.
– Откуда ты знаешь? – осведомился Илья. – Бывала, что ли?
Пипка помотала головой. Светлые влажные волосы выбились из-под платка, повисли прядями, она не поправила. Не заметила.
– Не-е-е, за Кромкой сама не бывала. Люди так говорят. Да и во сне видела…
– А я вот бывал, – заметил Илья.
Пипка глянула на него… Не со страхом, с восхищением:
– Ты ведун, что ли? Как так? У вас же, христиан, ведунов нет. Вы их сразу в огонь кидаете.
Вот глупая девка болтливая!
– Я не ведун, – сказал Илья. – Учитель мой ведун был, это да. Хотя он и христианином не был. Но за Кромку меня не он водил. И не по доброй воле, а потому что болел я тяжко. И поверь – ничего хорошего там, за Кромкой, нет! И не дадут тебе там ничего!
Сказал, и тут же увиделось: великан, ушедший в землю по плечи, протянутая рука с грязными загнутыми ногтями, широкая, как лапа медвежья, гулкий, как из пещеры, голос:
«Помоги подняться – и часть силы моей твоя будет!»
Вспомнил и поправился:
– Может, и дадут, только не за просто так!
– Ясно, что не задаром, – охотно согласилась Пипка. – А задаром ничего не бывает. Просто так только отнять могут. И, людьми так, и с богами, и с духами. И ваш Бог – он такой же. Кто ему хорош – тех одарит. А кто не угодил – тех в котлах варить будет. Но с нашими-то договориться можно, а с вашим – никак. Он будто князь. Себя одного правым считает, а на других так глядит: если ему на пользу – пусть живёт, хорош покуда, а нет пользы, значит, не нужен, значит, плохой. Казнить! Или в темницу. Вон как тебя Мислав. Но такого, чтоб в котле варить веки вечные, – этого даже Мислав не будет, хоть и на расправу скор. Чуть не угодил – пороть сразу. А то и на кол.
На этом, к некоторому разочарованию Ильи, беседу пришлось прекратить. Пришёл лекарь.
Лекарь оказался толстеньким лысым чехом. Свою работу сделал умело и быстро. Наверняка понял, что Пипка не из важных дам. Уж те-то на лошадках ездить умеют. Да и на руки довольно глянуть, чтоб понять, где госпожа, а где холопка.
Однако лишних вопросов чех не задавал и цену назначил умеренную. И настойку дал, чтоб Пипке спалось крепче и потёртости заживали быстрей. Посоветовал её и Илье принять. Сказал: вид у него усталый, выспаться как следует не повредит.
Понятно, что усталый. Жизнь у него нынче… насыщенная. Даже не верится, что в постели нынче спать будет.
Илья заплатил лекарю вдвое, надеясь, что тот, довольный, не станет болтать лишнего.
Как позже выяснилось, это было ошибкой, потому что избыток серебра лекарь решил потратить тут же, на постоялом дворе. И сболтнул-таки. Лишнее.