Хэдли дернулся в кресле, затем достал носовой платок и промокнул лоб.

– Ха-ха, – глухо откликнулся он. Похоже, старший инспектор уже привык к такой манере ведения разговора, но на этот раз фальшь в его голосе прозвучала особенно отчетливо. – Ха-ха-ха. Вы не слышали ничего важного, мисс Биттон. Какая жалость. Прошу, мисс Биттон, поймите, что какие-то совершенно неважные, бессмысленные обрывки разговоров, которые вы услышали, могут иметь решающее значение для расследования. Мисс Биттон, что вам известно о смерти вашего двоюродного брата?

– Почти ничего, мистер Хэдли, – Шейла надула губки. – Они мне не рассказывают. Я ни словечка из Лоры и папы не вытянула, а Боб сказал, что Фила убил тот человек, который шляпы крадет, но это только… – Она виновато запнулась, увидев, что Далри вернулся в комнату.

Теперь он выглядел намного представительнее.

– Шейла, дорогая, собери те вещи, которые ты хочешь забрать домой. Эта квартира меня пугает. Куда ни гляну – везде я вижу Фила. Это место полнится им. И зачем мне только такое богатое воображение…

Содрогнувшись, Далри потянулся за сигаретами, лежавшими на табурете, но вспомнил, кому они принадлежали, и отдернул руку. Рэмпол протянул ему свою пачку, и Далри благодарно кивнул.

– А я вот не боюсь! – Шейла надулась. – Я не верю в привидений. Ты так долго пробыл в этом старом затхлом замке, что ты…

– Замок! – вскинулся Далри, запуская пальцы в волосы. – Я совсем забыл о Тауэре! Господи… – Он достал часы. – Ох… Без четверти одиннадцать. Тауэр закрыт уже сорок пять минут. Дорогая, придется твоему папе приютить меня на ночь. Будь я проклят, если останусь здесь. – Он посмотрел на кожаный диван у стены и опять содрогнулся.

– Что ж, мисс Биттон, если не возражаете, продолжим. Во-первых, расскажите мне подробнее о том случае, когда ваш брат заявил, что хочет умереть в цилиндре.

– Что?! – опешил Далри. – Боже правый, что ты такое говоришь, Шейла?

– Ах, Роберт Далри, – мягко сказала девушка. – Тебе прекрасно известно, что… Ой, нет, не известно. Теперь я вспомнила, когда ты сказал об этом противном Тауэре. Тебе пришлось уйти с ужина пораньше, чтобы вернуться туда. Это был первый вечер, когда приехал мистер Арбор… ой, нет, не был, потому что дяди Лестера тогда не было. В общем, это был какой-то вечер.

– Безусловно, мисс Биттон, – согласился старший инспектор. – Точная дата сейчас не важна. Что же произошло?

– Да, теперь я вспомнила. За столом были только папа, дядя Лестер, Лора и я. И Филипп, конечно. Вечер был жутковатый, если вы понимаете, о чем я, и я теперь точно вспомнила, когда это было, потому что тогда было не воскресенье, а Филипп пришел. Вот почему я вспомнила. Это был последний вечер перед отъездом Лоры и дяди Лестера в Корнуолл. И Филипп повел Лору в театр, потому что до последней минуты дядя Лестер был занят и не смог пойти, понимаете. Но они ехали в Корнуолл, потому что дядя Лестер потерял много денег, знаете, и он переутомился, и у него появились круги под глазами, и доктор посоветовал… Да, точно. Почему-то я сразу не вспомнила. Так вот, ночь была такая страшноватая, дождь, град, а папочка не любит, когда в гостиной зажигают верхний свет, он только свечи признает, говорит, что так мы словно в Старой Англии. В камине горел огонь, в доме что-то поскрипывало, может, поэтому все себя так и чувствовали. В общем, мы заговорили о смерти. Это дядя Лестер заговорил о смерти, что было странно, а еще у него галстук перепутался, и я хотела его поправить, а он мне не позволил, и выглядел он так, будто давно уже не спал, он же эти деньги дурацкие потерял. И дядя Лестер спросил папу, как бы тот хотел умереть, будь у него выбор. Папочка в тот вечер был в хорошем настроении, лучше, чем обычно, и он рассмеялся, сказал, мол, хотел бы умереть как какой-то герцог, что ли, который утонул в бочке вина… Только представьте себе! Но потом все заговорили уже серьезнее, знаете, как это бывает, а я испугалась, потому что они разговаривали тихо, а снаружи бушевала гроза. И наконец папа сказал, что предпочел бы какой-нибудь яд, который убивает тебя мгновенно, как только его вдохнешь, а дядя Лестер сказал, что он считает, будто лучше всего получить пулю в голову, а Лора все повторяла: «Что за чушь, что за чушь» и «ну же, Фил, пойдем, мы опоздаем на первый акт». И когда Фил встал из-за стола, дядя Лестер спросил, как он хотел бы умереть. Фил рассмеялся и, знаете, он так красиво смотрелся тогда, в обеденном зале при свечах, в белой рубашке, с такой прической потрясающей, и все такое! И он сказал что-то по-французски, а папочка мне потом объяснил, что это значит «как истинный джентльмен», и Фил начал говорить какие-то глупости и сказал… В общем, ему было не важно, как именно он умрет, если умрет в цилиндре и над его могилой заплачет хоть одна женщина. Только представьте себе! Как такие глупости вообще можно говорить, я не понимаю. А потом он увел Лору в театр.

На площади шарманка все играла гимн университета. Все четверо не сводили с Шейлы глаз, и девушка заметно занервничала под их взглядами, принялась ерзать на стуле, говорила все быстрее и быстрее. Под конец она почти плакала.

– Пожалуйста, я не… Я не позволю вам так на меня смотреть! Со мной никто не считается, никто никогда мне ничего не рассказывает, а теперь я сказала что-то, чего не должна была говорить, я точно знаю. В чем дело?! – Она вскочила.

Далри неуклюже опустил ладонь ей на плечо.

– Дорогая моя… эм… – Он запнулся, не зная, что сказать.

Юноша побледнел, его голос звучал хрипло, как на заезженной граммофонной пластинке.

Воцарилась долгая тишина…

– Моя дорогая мисс Биттон, – с нажимом произнес старший инспектор. – Вы не сказали ничего плохого. Мистер Далри все вам объяснит. Но давайте поговорим о сегодняшнем утре. О завтраке. Что ваш дядя сказал о встрече с Филиппом сегодня?

– Знаете, мистер Хэдли, – вмешался Далри, кашлянув, – в конце концов, с Шейлой обращаются как с ребенком. Когда мы узнали о случившемся, сэр Уильям приказал ей подняться в ее комнату и сидеть там. Он даже хотел, чтобы я сказал Шейле, будто произошел несчастный случай. Вы полагаете, справедливо сейчас вот так…

– Да, – отрезал Хэдли. – Полагаю, справедливо. Итак, мисс Биттон?

Шейла посмотрела на Далри.

– Ну, ничего такого не случилось. – Она облизнула губы. – Просто дядя Лестер сказал, что сегодня ему нужно будет поговорить с Филом. И тогда я сказала, что Фил сегодня в час собирается в Тауэр, а дядя сказал, что тогда ему стоит утром зайти к Филу домой, прежде чем Фил пойдет в Тауэр.

– И зашел?

– Дядя Лестер? Да, зашел. Я видела, как он вернулся около полудня. И, помню, дядя Лестер сказал папе: «Слушай, дай мне твой ключ, если его не будет дома. Я тогда посижу в квартире и подожду его».

– У вашего отца был ключ от этой квартиры? – потрясенно переспросил Хэдли.

– Я же вам говорю, он со всеми нами обращается как с детьми, – горько сказала Шейла. – Фила это всегда выводило из себя. Но папа говорил, что не станет платить за квартиру Фила, если у него не будет своего ключа, чтобы он мог в любое время прийти и посмотреть, что там творится. Только представьте себе! Будто Фил совсем еще маленький. Вы не знаете папочку. Но просто… папа это не всерьез говорил, понимаете, он не приходил к Филу без разрешения, всегда навещал его только раз в месяц, в условленное время. Поэтому папа дал дяде Лестеру ключ.

– Лестер Биттон виделся с Филиппом сегодня утром? – Хэдли подался вперед.

– Нет, у него не получилось. Потому что, как я вам уже сказала, я встретила дядю Лестера, когда он вернулся от Фила. Фила не было дома, дядя Лестер прождал его полчаса и ушел. И он показался мне…

– Разозленным? – переспросил старший инспектор.

– Не-ет. Усталым. И потрясенным. Я знаю, он переутомился. А еще он вел себя как-то странно. Смеялся.

– Смеялся?

– Погодите-ка! – вдруг пророкотал доктор Фелл. От волнения у него чуть очки с носа не свалились. Придерживая их рукой, он пристально посмотрел на девушку. – Скажите мне, дорогая… Ваш дядя случайно ничего не принес с собой, когда вернулся от Филиппа?

– Это… – Она опять разрыдалась. – Ужасно, что вы такое говорите о дяде Лестере. Я такого не потерплю! Только он всегда ко мне хорошо относился, и он замечательный, и я такого не потерплю! Даже когда я была маленькой, дядя всегда приносил мне мягкие игрушки, и кукол, и шоколадки, папа же говорил, что это дурацкие куклы, и… – Она в ярости топнула ножкой, вдруг поворачиваясь к Далри.

– Будь я проклят, если она ответит еще хоть на один вопрос, – возмутился Роберт. – Послушай, Шейла. Осмотри квартиру, нужно найти вещи, которые ты хочешь забрать.

Хэдли уже хотел вмешаться, но доктор Фелл остановил его.

– Все в порядке, дорогая, – елейным голосом произнес Гидеон. – Я не хотел вас расстраивать, да и мой вопрос не так уж важен. Сделайте, как вам говорит мистер Далри. Только вот еще что… Нет-нет, – поспешно сказал он, видя, что Шейла уже вскинулась на стуле. – Больше никаких вопросов о том, что вы думаете. Знаете, сегодня по телефону я спросил, может ли кто-нибудь вас сюда привезти, чтобы помочь вам донести вещи. И я предложил вам взять с собой камердинера вашего отца…

– Маркса? – воскликнула девушка. – Ой, да. Я совсем забыла. Он в машине…

– Спасибо, дорогая. Вот и все.

– Просмотри вещи, Шейла, – попросил Далри. – Я сейчас к тебе присоединюсь. Я хотел бы поговорить с этими джентльменами…

Он подождал, пока дверь за ней закроется, а потом медленно повернулся к Хэдли. Щеки у него побелели, юноша все еще был потрясен, на скулах играли желваки.

– Послушайте, – севшим голосом сказал он и кашлянул, – я понимаю, к чему вы клоните. И вы знаете, как я относился к Филу. Но что до мистера Биттона… Лестера Биттона… Майора Биттона… Я отношусь к нему так же, как и Шейла. И я вам точно говорю, вы все просто дураки, если подозреваете его. Я его хорошо знаю. Шейла не сказала вам, что именно он вступился за нас, когда старик хотел разорвать нашу с Шейлой помолвку. Но я вам скажу. Он кажется не таким приятным, как генерал Мейсон. Я знаю, генералу он не нравится, потому что генерал – старый вояка, готовый при случае рвать и метать, осыпая всех проклятьями. Биттон же – холодный и сдержанный, это сразу видно. Он не блещет умом или красноречием. Но он… а вы… просто дураки. – Далри вдруг сник, хлопнув ладонью по спинке стула.

Хэдли побарабанил пальцами по своему портфелю.

– Расскажите нам правду, мистер Далри, – помолчав, предложил он. – Мы узнали, что у миссис Биттон и Филиппа Дрисколла был роман. Что ж, буду откровенен с вами, теперь это уже установленный факт. Но вот откуда вы это узнали?

– Даю вам слово, я не знал, – просто сказал Далри. – Хотите верьте, хотите нет. Я только подозревал… ну, потом. – Он взглянул на старшего инспектора, и все поняли, что юноша не лжет. – Фил был не такой дурак, чтобы рассказывать мне. Понимаете, если бы я узнал, я остановил бы его. Как-нибудь остановил бы. И переубедил бы.

– И вы считаете, что сэр Уильям тоже знал об их романе?

– О господи, конечно, нет! Откуда ему узнать такое? Он слишком увлечен своими книгами и разговорами о том, что наше правительство – просто горстка дряхлых идиотов… Но бога ради, выясните поскорее, кто убил Фила и что это все за чертовщина, пока мы не сошли с ума. Вы должны выяснить!

– Этим-то мы и займемся, – прошептал доктор Фелл. – Минуты через две.

Все потрясенно повернулись к нему.

– Я имею в виду, – прогромыхал доктор, – мы избавимся от чертовщины в этом расследовании, чтобы сосредоточиться на действительно важных вещах. – Сев в кресло, он поднял трость. – Мистер Далри, вы не могли бы сходить за камердинером сэра Уильяма, Марксом?

Помедлив, Далри взъерошил себе волосы, но покорился.

– Теперь передвиньте этот стол ко мне! – Приказал доктор Фелл, стукнув тростью о пол. – Вот так, мальчик мой, поторопитесь.

Рэмпол поднял тяжелый стол и с грохотом опустил на пол перед Гидеоном.

– Так, Хэдли, дайте-ка мне свой портфель…

– Эй! – возмутился старший инспектор. – Прекратите разбрасывать бумаги по столу! Что, черт побери, вы делаете?

Рэмпол в изумлении смотрел, как доктор переставил к столу торшер с мощной лампочкой. Вытянув шнур, он включил торшер в розетку, а потом подтащил туда же стул.

– А это вам, мальчик мой. – Гидеон сунул Рэмполу в руки черный блокнот старшего инспектора. – Садитесь вот сюда, слева от меня. У вас есть карандаш? Хорошо. По моему знаку притворитесь, будто записываете показания. Можете писать все, что хотите, главное, чтобы ваша рука двигалась быстро. Понимаете?

Хэдли дернулся, точно человек, увидевший, как на краю полки покачнулась бесценная ваза.

– Не смейте! Слушайте, там все мои заметки, и если вы их испортите… Вы обезумевший толстяк – вот вы кто…

– Не спорьте, – раздраженно отрезал доктор. – У вас с собой случайно не найдется револьвера и наручников?

Хэдли ошеломленно уставился на него.

– Вы с ума сошли, Фелл. Сошли с ума! Такие вещи детективы носят с собой только в фильмах или романах. Да я револьвер и наручники уже лет десять в руках не…

– Ладно, у меня есть, – невозмутимо ответил Гидеон. – Я так и знал, что вы их забудете.

С видом балаганного фокусника он извлек из карманов указанные предметы и просиял. Затем он направил револьвер на Рэмпола и добавил: «Пиф-паф!»

– Осторожнее! – Старший инспектор схватил его за руку. – Идиот вы эдакий, с такими вещами нужно обращаться осторожно.

– Не волнуйтесь. Даю слово чести, вам не о чем беспокоиться. Это игрушечный пистолет, даже бывалый сотрудник Скотланд-Ярда им никому не навредит. Раскрашенная железка, видите? Наручники тоже не настоящие, но выглядят очень реалистично. Я купил их в сувенирном магазине на Глассхаус-стрит, там можно купить все для розыгрышей. Вот еще чем я там обзавелся, просто не смог устоять. Заводная мышь – она начинает ездить по столу на колесиках, если ее придавить. – Доктор принялся рыться в карманах. – Ладно, мышь нам сейчас не пригодится. Ага, вот что я искал. – С гордым видом Гидеон достал огромный золотистый значок и повесил себе на лацкан. Его крупное красное лицо сияло. – Человеку, которого мы будем допрашивать, мы должны показаться настоящими полицейскими. Конечно, главе отдела убийств мы такими не покажемся, но это не важно. Однако нам нужно сыграть эту роль для мистера Маркса, иначе мы ничего у него не узнаем. Так, Хэдли, садитесь рядом со мной за стол и постарайтесь принять внушительный вид. Я все устроил, лампа будет светить ему в лицо, наручники лежат на столе, а вы, Хэдли, будете все время крутить в руках револьвер, словно намекая на последствия. Мой юный друг запишет свидетельские показания. Выключите верхний свет, пожалуйста. Пускай Маркс сидит на свету, мы же останемся в тени. Я, пожалуй, надену шляпу. Теперь мы похожи на настоящих детективов, просто-таки сфотографироваться на память можно. – Доктор выглядел очень довольным. – Ха! Вот теперь я в своей стихии. Настоящие детективы так не поступают, а жаль.

Рэмпол, подойдя к выключателю, окинул комнату взглядом. Действительно, Хэдли и Фелл сейчас напоминали людей, позирующих для фотографии, как туристы, которые суют свои головы в проем в картонке, на которой нарисован самолет. Доктор Фелл расправил плечи, а Хэдли со странным выражением смотрел на игрушечный револьвер у себя в руке.

В коридоре послышались шаги.

– Ну же! – шикнул Гидеон, и Рэмпол выключил свет.

Далри, заглянув в комнату, опешил.

– Введите обвиняемого! – произнес доктор Фелл, точно играя роль Призрака отца Гамлета.

– Кого?

– Приведите Маркса! – возопил Призрак. – И заприте дверь.

– Не получится, – деловито сообщил Далри. – Замок сломан.

– Тогда просто приведите его, – уже нормальным тоном произнес Гидеон. Его голос дрожал от раздражения. – И встаньте перед дверью.

– Слушаюсь! – Далри не до конца понимал, что тут происходит, но проникся общей атмосферой и с суровым видом впустил в комнату Маркса.

Камердинер оказался невысоким, предельно аккуратным человеком с добрым, немного глуповатым лицом. На его идеально сшитом костюме не было ни одной лишней складочки. Жидкие черные волосы были тщательно зачесаны на прямой, как струнка, пробор. Маркс сильно нервничал. Слегка прихрамывая, он вышел на средину комнаты и остановился, прижимая к груди дорогой, но явно не новый котелок.

Увидев троицу за столом, он застыл на месте. Все молчали.

– Вы… вы хотели поговорить со мной, сэр? – удивленно спросил камердинер. Его голос слегка дрогнул.

– Присаживайтесь, – распорядился доктор Фелл.

В гнетущей тишине Маркс медленно огляделся и робко опустился на стул, щурясь в ярких лучах лампы.

– Сержант Рэмпол, – доктор нарочитым жестом повел рукой, – запишите показания этого человека. Ваше имя?

– Теофил Маркс, сэр.

Рэмпол начертил на листе бумаги два крестика и поставил закорючку.

– Род занятий?

– Я работаю у сэра Уильяма Биттона на Беркли-сквер, сэр. Я… Я надеюсь, сэр, этот допрос никак не связан с тем ужасным происшествием, сэр, с мистером Филиппом…

– Мне это тоже записать? – спросил Рэмпол.

– Конечно. – Доктор кивнул.

Рэмпол покорно принялся выводить на бумаге несколько кружков, завершив рисунок резким росчерком карандаша.

Доктор Фелл на время позабыл о голосе Призрака, теперь же вернулся к нему.

– Предыдущее место работы?

– Пятнадцать лет, сэр, я имел честь служить лорду Сандивалю, – с готовностью ответил Маркс. – И я уверен, сэр…

– Ага! – взревел доктор Фелл, щурясь. Именно так выглядел бы Призрак, застукай он Гамлета за игрой в карты, в то время как юному принцу полагалось мстить за смерть своего отца. – Почему ушли с предыдущего места работы? Вас уволили?

– Нет, сэр! Лорд Сандиваль умер, сэр.

– Хм… Убит, я полагаю? – осведомился призрак.

– О господи, нет, сэр!

Маркс явно пал духом.

– Послушайте, Маркс, – доктор Фелл, вернее Призрак отца Гамлета, перешел к делу, – скажу вам откровенно, ваши дела плохи… Вы ведь довольны своей работой, так?

– Да, сэр. И я уверен, сэр Уильям даст мне высочайшие…

– Нет, Маркс, если узнает о том, что известно нам. Хотите потерять работу? Да еще и очутиться в тюрьме? Поразмыслите над этим, Маркс! – Доктор Фелл звякнул наручниками.

Камердинер попятился. Он весь взмок от страха. Яркий свет лампы бил ему в глаза, и бедняга попытался закрыться ладонью.

– Маркс! – рявкнул Призрак. – Дайте мне вашу шляпу!

– Что, сэр?

– Вашу шляпу. Ту, которую вы держите в руках. Немедленно!

Камердинер протянул ему котелок, и все увидели большие золотистые буквы на внутренней стороне тульи: БИТТОН.

– Ага! – возопил Призрак. – Воруете шляпы сэра Уильяма, да? За такое вам дадут еще лет пять. Запишите, сержант Рэмпол.

– Нет, сэр! – Маркс судорожно сглотнул. – Клянусь, сэр. Я могу доказать, что сэр Уильям сам отдал мне эту шляпу! У меня такой же размер, как и у него, и он отдал мне эту, потому что только что купил две новые шляпы… Только позвольте мне доказать, сэр!

– Я дам вам такой шанс, – зловеще пророкотал доктор Фелл. Он вытянул руку с чем-то черным, круглым, плоским, послышался щелчок – и на столе возник цилиндр. – Наденьте эту шляпу, Маркс!

К этому моменту Рэмпол был настолько потрясен, что готов уже был увидеть, как доктор Фелл достает из цилиндра несколько ярдов разноцветных ленточек или кролика. Маркс лишь безмолвно взирал на него.

– Это шляпа сэра Уильяма! – возгласил Призрак. – Наденьте ее. Если она подойдет вам, я поверю в ваши слова.

Без лишнего промедления он принялся напяливать Марксу на голову шляпу, и тому пришлось ее надеть. Цилиндр был ему велик – не настолько велик, как Дрисколлу, но и не впору.

– Вот оно! – вскричал доктор Фелл, возвышаясь за столом. Он рассеяно шарил по карманам и так увлекся, что принялся размашисто жестикулировать. – Признавайтесь, Маркс! – громогласно воскликнул он, воздевая руки. – Презренный вор! Ваша вина доказана!

Он стукнул ладонью по столу. К изумлению Маркса и досаде доктора Фелла, испортившего столь зрелищную сцену, из его руки выпала большая резиновая мышь с белыми усиками и медленно покатилась по столу в сторону Хэдли.

– Гхм, – несколько смущенно хмыкнул Призрак. Он помолчал. – Маркс, это вы украли рукопись сэра Уильяма.

От этих слов Хэдли чуть не вскочил из-за стола.

На мгновение Рэмполу показалось, что камердинер сейчас упадет в обморок.

– Я… я ее не крал! Клянусь, не крал! Я же не знал, а потом я боялся рассказать ему, когда он мне объяснил…

– Я скажу вам, что вы сделали, Маркс. – Доктор Фелл позабыл притворяться Призраком отца Гамлета. – Сэр Уильям выдал мне все факты. Вы хороший камердинер, Маркс, но вы одно из глупейших созданий в этом мире. В эту субботу Биттон купил две новые шляпы. Один из цилиндров, которые он примеривал в магазине, был ему велик. Но произошла ошибка, и ему прислали не тот цилиндр. Тогда же из магазина доставили и хомбург, но тот пришелся сэру Уильяму впору. Так? И вы заметили ошибку. Вы сразу ее заметили, ведь вы носите шляпы того же размера. Но тем вечером сэр Уильям собирался в театр. Вы знали, насколько он вспыльчивый человек. Если бы он обнаружил, что шляпа сползает ему на уши, он сорвался бы на первом же человеке, который подвернулся бы ему под руку… Конечно же, вам хотелось, чтобы шляпа ему подошла, верно, Маркс? Иначе на вас бы накричали. Но времени раздобыть новый цилиндр не было, ведь все это происходило в субботу вечером и магазины не работали. И вы поступили совершенно естественно. Вы воспользовались той же уловкой, что и все люди со времен изобретения шляп. Вы набили подкладку шляпы бумагой, первой же бесполезной бумажкой, подвернувшейся вам под руку.

– О господи! – Хэдли бросил игрушечный револьвер на стол. – Вы всерьез утверждаете, что Маркс положил в шляпу драгоценную рукопись сэра Уильяма, только чтобы цилиндр пришелся впору?

– Сэр Уильям, – любезно ответил доктор Фелл, – сам предоставил нам две зацепки по этому делу, когда говорил с нами. Помните, что он сказал? Он сказал, что рукопись состояла из тонких листов бумаги, сложенных несколько раз в длину. Попробуйте сложить так любой лист, и вы получите длинную, узкую и компактную полоску бумаги, идеально подходящую для того, чтобы положить ее за подкладку шляпы! Помните, что он еще сказал? Рукопись была завернута в плотную бумагу. Учитывая эти два факта, становится понятно, что она с очевидностью подходила для целей Маркса. Как два рабочих в доме По, где Биттон обнаружил рукопись, и владелец того дома, так и Маркс не видел никакой ценности в листах оберточной бумаги, валявшихся где попало.

– Но Биттон сказал, что рукопись лежала в ящике стола.

– Я в этом сомневаюсь, – покачал головой доктор Фелл. – Она лежала в ящике стола, Маркс?

Камердинер отер платком лицо.

– Н-нет, сэр, – пробормотал он. – Она лежала на столе. Я… я не подумал, что это что-то важное. Оберточная бумага с какими-то… старыми тонкими листами внутри, как в коробках в магазине. Я подумал, что он ее выбросил, сэр. Клянусь, сэр! Если бы это было письмо или любая другая бумага, даю вам слово, я бы к ней и близко не подошел. Но…

– А потом, – продолжил доктор Фелл, позвякивая наручниками, – на следующий день вы узнали, что натворили. Вы узнали, что эта бумага стоила тысячи фунтов. И вы боялись рассказать сэру Уильяму о том, что случилось, потому что шляпу украли. – Гидеон повернулся к старшему инспектору. – Я так и подумал, что произошло что-то подобное, когда сэр Уильям описывал нам свой разговор с Марксом. Сэр Уильям сам натолкнул меня на эту мысль, хотя и полагал, что шутит. И все же его слова оказались очень важны: «Вы полагаете, что я подвержен дурной привычке носить ценные манускрипты у себя в шляпе?» А ведь именно так и случилось.

– Так вот почему шляпа сэра Уильяма подошла ему, – слабым голосом произнес Хэдли. – Вот что вы имели в виду, когда говорили о той «зацепке».

– Вот что я имел в виду, когда говорил, мол, мы избавимся от чертовщины в этом расследовании, чтобы сосредоточиться на действительно важных вещах. Это мелкое недоразумение повлекло за собой цепочку ужасных событий, как выпавший из подковы лошади гвоздь может привести к аварии на дороге. Только в этом-то я и не был уверен. Я строил все свои гипотезы, полагая, что именно так и произошло. Теперь же мне известна вся правда… Теперь вы сами понимаете, почему нельзя было допрашивать Маркса в присутствии сэра Уильяма.

Камердинер снял цилиндр и сжал его в руках, точно бомбу. На его бледном лице читалась беспомощность.

– Ладно. – Он сказал это совершенно спокойно. – Ладно, джентльмены, вы меня раскрыли. Значит, я потеряю работу. Но что вы со мной сделаете теперь? У меня сестра и трое двоюродных братьев, которым я помогаю. Я уважаемый человек. А теперь с этим покончено.

– Что? – переспросил доктор Фелл. – О! Нет, Маркс. Вы в безопасности. Можете вернуться в машину и подождать там, пока вас не вызовут. Вы сглупили, но нет никаких причин, чтобы вы потеряли работу. Я ничего не расскажу сэру Уильяму.

Камердинер дернулся.

– Клянетесь Богом? – Его доброе лицо дрогнуло. – Вы серьезно?

– Даю вам слово, Маркс.

Все помолчали. Поднявшись, Маркс надел свое безукоризненно чистое пальто и тщательно застегнул пуговицы.

– Очень хорошо, сэр, – строго сказал он. – Буду вам очень благодарен, сэр.

Он вышел из комнаты.

– Включите верхний свет, – попросил Рэмпола доктор Фелл. – И отдайте Хэдли его бумаги, пока с ним припадок не случился.

Сияя, доктор откинулся на спинку кресла и вытащил из кармана заводную мышь. Игрушка кругами забегала по столу.

– Чуть не испортила мне представление. Знаете, Хэдли, я чертовски сожалею, что не купил в том магазине накладные усы.

Когда включился свет, Хэдли, Рэмпол и потрясенный Далри чуть не набросились на доктора Фелла.

– Давайте подведем итоги, – устало сказал старший инспектор. – В субботу вечером Биттон вышел из дома с рукописью в цилиндре. А Безумный Шляпник украл ее.

– Да, вот оно, начало этого безумного фарса, Хэдли, – торжественно произнес доктор Фелл. Остановив заводную мышь, он нахмурился. – Тут-то все и пошло не так. Больше всего в жизни Филипп Дрисколл боялся обидеть своего дядю. Вновь и вновь, со слезами на глазах, я доказывал вам, что Дрисколл ни в коем случае не стал бы даже прикасаться к столь дорогой сердцу Биттона рукописи. И представьте себе его ужас, когда он обнаружил, что совершил именно то, чего никогда не хотел делать!

В ватной тишине доктор Фелл опустил игрушку на стол, и мышь вновь понеслась по кругу.

– О да. – Он задумчиво посмотрел на своих товарищей. – Дрисколл и был Безумным Шляпником, понимаете…