Глава 8
– Так, никто даже не шевелится! – обращаясь ко всем аборигенам сразу, сказал пожилой и потому умудренный прожитыми годами туземец. – Малейшая волна – и не поможет уже ничто.
– А чего это ты вдруг раскомандовался?! На каком таком основании?! – неожиданно подал голос не менее пожилой, а значит, настолько же умудренный абориген, который, как я понял, был главным в другой четверке пирог.
– А кому еще здесь командовать? Тебе, что ли? – отвечал ему первый.
Мы, все пятеро, поморщились: в сложившейся ситуации совсем не время выяснять отношения.
Второй, завидя нашу реакцию, почему-то принял ее как признак того, что мы не согласны с его оппонентом, и потому продолжил более уверенно:
– А кому же еще? Вот и чужеземцы на моей стороне!
Мы недоуменно между собой переглянулись: кто из нас вдруг оказался на чьей-либо стороне?
– А при чем здесь чужеземцы вообще? – ответил ему первый, и все его люди согласно закивали. – Скажи, только честно: знамение у тебя было?
Тот развел руками: не было. И тут же поинтересовался сам:
– А у тебя? И не вздумай лгать!
– И у меня не было, – понурил голову туземец. – Но зато за меня чужестранцы!
– Лео, скажи им, что мы ни за кого, – шепнула мне Рейчел. – А то они сейчас передерутся, и мы утонем.
«Признаваться в этом – возможно, только усугубить ситуацию», – подумал я. И с надеждой взглянул на Гаспара: может, ему какая-нибудь дельная мысль в голову пришла? Судя по тому, что тот смотрел на меня, блестящей идеи Гаспар ждал от меня самого.
Пришлось импровизировать на ходу:
– А в чем должно заключаться знамение?
– В любом, – ответили они разом.
Затем продолжил тот, который посчитал, что мы за него:
– Видение у кого-нибудь случилось бы, рыба в пирогу запрыгнула, пеликаны как-нибудь по-особенному кричать начали, что-то еще…
– Знаки прямо как у Головешки, – негромко сказал Гаспар. – Тому для их получения достаточно по скудоумию сжечь сапог.
Возможно, Тед и ответил бы ему, но поскольку опасался оказаться в воде больше других, сделал вид, что ничего не услышал.
– И что произошло бы тогда? – продолжал допытываться я.
– Тогда!.. – И глаза у главаря мечтательно закатились. – Тогда галибы кормили бы нас до следующего полнолуния. Самым вкусным из того, что оказалось бы у них в сетях, силках или выросло на огородах. А также прислали к нам своих жен и дочерей. Прислуживать. И вообще… – Тут взгляд у него совсем уж затуманился. Хотя, скорее, запохотливился. В общем, стал мечтательно-туманно-похотливым.
– Или мелеги, – возразил ему вождь галибов.
«И из-за этого вы устраиваете свои безумные гонки?!» – Я лихорадочно соображал: как выжать из только что полученной информации выгоду? А та могла заключаться только в одном: оставить лодку на плаву.
– А знак не может заключаться в том, чтобы нам помочь?
А что? Знак как знак. Прав тот же Гаспар: Головешке, для того чтобы его получить, достаточно было испортить свою обувь. По скудоумию.
Зря я это сказал. Вождь галибов и его коллега-мелег сначала переглянулись между собой, а затем посмотрели на своих людей. И взгляды их нельзя было трактовать иначе, как призыв к действию.
Погружался в обнимку со статуей богини Элекии Блез. Уцепившись за Гаспара, верещал как недорезанный поросенок Теодор. Несмотря на всю трагичность ситуации, мне почему-то пришла в голову мысль, что на Папайо у него отлично бы получилось изобразить собой приманку. Рейчел плавала неважно, но у нее был надежный помощник – Барри. Огромнейший пес, верхом на котором можно если уж не море, то озеро точно переплыть. Еще к ней из пирог тянули множество рук туземцы. Что в общем-то было понятно с самого начала: первым делом из воды извлекут именно ее – красивую девушку. И потому я безмерно удивился, когда Рейчел вдруг вскричала:
– Лео, спасай!
Но едва я к ней бросился, яростно загребая одной рукой, потому что в другой были зажаты плащ, фляга, пояс, сабля, кинжал, арбалет, тул с арбалетными болтами и кое-что по мелочам, как услышал:
– Да не меня!
И тогда я метнулся к Гаспару, на плечи которого Головешка успел взобраться так, что тот полностью скрылся под водой. К нему я устремился на всякий случай, потому что отлично себе представлял: для такого опытного воина, как Гаспар, какой-то там судорожно вцепившейся в него Головешка причиной утопления стать не сможет. Так оно в следующее мгновение и вышло: получив расслабляющий удар в подводную часть корпуса, Теодор вздрогнул, руки у него разжались, глаза закатились, и следом на поверхности показалась Гаспарова голова.
Гаспар фыркнул, выплевывая воду, затем по всем правилам спасения утопающих перевернул Головешку на спину, подхватил его локтем под подбородок и погреб к ближайшей пироге. В зубах он сжимал перевязь от ножен с мечом. Ну да: на его месте я тоже лучше бы утонул, чем лишился меча такого качества.
– Лео, ну что же ты медлишь?! – в очередной раз воззвала ко мне Рейчел.
Которая, кстати, уже успела оказаться в пироге. Вместе с Барри, отчего пирога лишилась большей части своих пассажиров: на всякий случай те перебрались на соседние, подальше от его гигантских клыков.
– Так кого спасать-то?! – крикнул я ей в ответ.
Блеза? Тот пловец отличный, немногим хуже меня, он сам кого хочешь спасет.
– Мой узелок с вещами, вот кого!
Сказать по правде, в узелок этот свободно поместился бы если не комод, то уж сундук средних размеров – точно. Помимо платьев, в узелке находилась и шкатулка с драгоценностями, где посреди всех других украшений имелось и потрясающей красоты бриллиантовое колье, которое Рейчел собиралась надеть на нашу с ней свадьбу. Настоящую свадьбу. Узелка действительно не было видно – он, вместо того чтобы плавать на поверхности, по какой-то непонятной причине погрузился вместе с лодкой, которая успела полностью скрыться под водой.
Колье Рейчел было подарено мною, как и все остальное прочее, зачастую в ущерб собственным планам и интересам, но нырнуть за ним, не раздумывая, заставило меня не это. Вернее, не только это, поскольку потраченных на подарки денег тоже было безумно жаль. Сокровищам в нашей лодке ничто не угрожало, но наряды морская вода могла испортить так, что их останется только выкинуть. Представляю, какое горе переживет при этом моя любимая женщина!
И потому, ни мгновения не раздумывая, я нырнул вслед за лодкой. Правда, перед этим подплыл к ближайшей пироге и закинул в нее саблю, арбалет, тул с болтами, флягу, а также все остальное. И еще пояс. Порванный богиней Элекией в трех местах и надежно скрепленный воедино Блезом. С небольшим запасом золотых монет, которые я вшил в него на глазах у Гаспара, нисколько не опасаясь, что тот начнет меня называть Золотопоясцем. Или Опоясанным Золотом. Хотя бы по той простой причине, что в его собственном поясе золотых монет тоже зашито немало.
Да, в пироге оказались еще и пустые ножны от кинжала. Потому что сам кинжал был воткнут в ее борт. Чтобы не разыскивать потом пирогу среди множества похожих, а увидеть сразу. И не наблюдать у ее гребцов удивленных лиц: ничего ты, мол, к нам не клал, а поищи-ка лучше в другом месте или на дне.
Надежно был воткнут, чтобы, не дайте боги, не вывалился. Кинжал работы Прежних легко пробил борт и, по-моему, даже слегка вонзился в кого-то из туземцев, поскольку кто-то из них вскрикнул. Но мне было уже не до всего этого.
Лодка уходила на глубину кормой вниз. Именно в ней и находился, как выразилась Рейчел, узелок. И вопрос, почему он утонул вместе с лодкой, по-прежнему оставался открытым.
Я догнал лодку почти у самого дна. Довольно ровного и песчаного, и при подъеме сокровищ, а нам так или иначе придется этим заняться, проблем возникнуть не должно.
«Ага, вот оно в чем дело, – понял я, – почему узел ушел на глубину вместе с лодкой».
Все дело было в том, что он зацепился за распростертую руку богини Элекии, ведь теперь, когда лодка уходила на глубину почти вертикально, статуя стояла.
Вот наша посудина коснулась дна, легла на киль, завалилась на борт, и на моих глазах статуя, вывалившись из нее, вместе с узлом исчезла в какой-то трещине, до этого мною не замеченной. Еще мне показалась, что Элекия призывно махнула мне рукой, словно приглашая последовать вслед за ней. Это видение я приписал давлению воды на глаза, которое становится тем больше, чем глубже в нее погружаешься. Недаром же у осьминогов зрачки квадратные, а у каракатиц – так и вообще какой-то закорючкой. Нисколько не сомневаюсь: если бы я жил на таких глубинах – и мои стали бы как минимум треугольной формы. Но сейчас было не до философствований, и потому, прислушавшись к внутренним ощущениям (на сколько времени хватит запасенного мною в легких воздуха?), я скользнул вслед за богиней.
То, что увидел на дне впадины, едва не заставило меня глотнуть воды от неожиданности. Воду-то я внутрь не пустил, но воздуха оттуда вышло немало. Я даже обогнал пузырьки по дороге наверх, поскольку теперь его не хватало катастрофически.
Воды мне все же пришлось хлебнуть уже перед самой поверхностью. Так устроена человеческая натура: умом-то мы понимаем, что вокруг воздуха нет, но почему-то рот открывается сам, как ты ни пытаешься держать его крепко закрытым.
– Держи… любимая!.. – откашливаясь соленой водой, за два раза произнес я, закидывая узел в пирогу, где к тому времени, кроме нее и пса, не оставалось ни единого туземца.
Мы стали почетными гостями галибов, поскольку утопление нашей лодки и явилось тем знаком, ради которого галибы с мелегами затеяли свои дурацкие гонки. Справедливости ради стоит отметить: нашу лодку пытались не утопить – спасти. Но то, что она при этом утонула, тоже сошло за знак. А поскольку лодка утонула по вине галибов, этот факт и сыграл решающую роль.
Галибы выглядели довольными и оживленными. Они то и дело поглядывали в ту сторону, откуда и должны были показаться женщины мелегов с дарами. Мы с местным вождем Хвангом сидели в его хижине и разговаривали. Больше всего конечно же меня интересовало: почему все они, завидя статую богини Элекии, среагировали именно таким образом? Ну я и спросил.
– Экелия почитаема нами больше других богов, – ответил Хванг. – И мужчинами и женщинами.
– Может, Элекия?
– Экелия, – покачал головой он.
– А почему так почитаема?
– Ну как же! Ведь именно она дает мужчинам силу. Ту самую, которая нужна, чтобы рождались дети.
Вот даже как? Тогда понятно, почему, едва завидев статую, туземцы сразу же начали ей кланяться.
– А женщинам – страстность, – продолжил Хванг.
Теперь все окончательно встало на свои места. «Вообще-то Элекия, или, как ее тут называют, Экелия – богиня семейного очага. А гармония в браке во многом зависит от схожести мужского и женского темпераментов, – размышлял я. – Когда происходит перекос в ту или иную сторону, ничего хорошего от этого не жди. А уж полностью лишиться мужской силы!.. Об этом лучше не думать вообще».
– Но ты не можешь не знать об этом, Лео. Недаром же у тебя на шее висит названный в ее честь экелит.
Я обхватил ладонью свой оберег. Он, кстати, был обычной температуры, а значит, за Рейчел можно не волноваться. Камень вообще нагрелся только однажды. Не слишком сильно, едва-едва, но достаточно для того, чтобы я начал беспокоиться. Рейчел в тот миг спала рядом со мной, и с тех пор я все не решаюсь у нее спросить: что же ей тогда снилось? С одной стороны, во сне мы себя не контролируем, но с другой – так и до беды недалеко! Может, все дело во мне, и нужно что-то сделать или поменять, чтобы подобные сны ей больше не снились?
– Ну и как, помогает? – спросил вдруг Хванг. Несомненно, он имел в виду элекит, поскольку смотрел именно на камень.
Я машинально кивнул:
– Еще ни разу не подводил.
И только затем сообразил: он-то имел в виду совсем другое! Ведь по их поверьям, элекиты увеличивают мужскую силу. А я еще свой камень у этих людей на виду ношу! Точно ведь посчитают, что у меня проблемы. А если учесть, что такой же висит и у Рейчел!..
Благо ее оберег увидеть сложно: слишком глубока ложбинка, где он прячется, у меня такой нет.
«И все же надо будет сказать Рейчел, чтобы она его никому не показывала. По крайней мере, пока мы находимся на этом острове».
– Это мне рапанги на шею повесили, во время брачной церемонии, – чуть торопливее, чем следовало бы, объяснил я.
– Мудрый обычай, – подумав, кивнул Хванг. После чего со вздохом добавил: – Хотел бы я иметь такой же! – Затем, глядя куда-то мне за спину, радостно произнес: – Ну наконец-то! – И, поднимаясь на ноги, с чувством потер ладони одна о другую.
В деревню галибов входила группа женщин. Все, как одна, веселые и принаряженные, с переполненными корзинками в руках. Было понятно – это мелеги, точнее – женщины мелегов, прибыли исполнить свой долг. И судя по их виду, все они были совсем не против.
К ним тут же начали подходить галибы, выбирая себя пару. К своему удивлению, среди других я увидел и Головешку с Блезом. Хотя чему удивляться, ведь они почетные гости. А тем, как известно, – все самое лучшее.
Другая стайка женщин, как я понял – галибок, в это время из деревни выходила. Тоже веселые и нарядные, но корзинок у них в руках не было ни одной.
– А они что, пошли к мелегам? – недоуменно спросил я.
– Ну конечно же! – Хванг даже удивился моему недопониманию. – Мы же не звери какие-нибудь, чтобы оставить мелегов без женской руки!
«И без всего остального», – подумал я, но промолчал.
Хванг, провожая, махнул рукой какой-то из них, которая выглядела такой же довольной, как и все остальные.
– Жена моя, Глая, – пояснил он. – Больше жизни ее люблю!
И лицо у него при этом будто светилось изнутри.
«Да уж! Тяжело бы здесь пришлось рапангам, с их-то моралью! Будь они на нашем месте, давно бы уже все исплевались!»
– Блез, нам нужно серьезно поговорить, – осторожно начал я.
И удивился его реакции. Она была такой, будто он давно уже ждал этого разговора:
– Лео, даже думать не смей! Что я, не понимаю? Жена друга – это святое!
Я головой тряхнул: при чем здесь Рейчел? И тут же насторожился: обереги оберегами, но, может, я чего-то не знаю? Или о чем-то не догадываюсь?
– Говори, Блез, – уже настойчиво сказал я.
Тот замялся, и когда я уже представил себе всякое, причем в картинках, он наконец-то ответил:
– Ну, в общем, она иногда во сне мне снится. Но ведь сны-то мы не контролируем?
– Не контролируем, – со вздохом согласился я.
Ко мне самому приходила Элекия. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы Рейчел вовремя меня не разбудила.
– Так ты не держишь на меня зла? – по-настоящему обрадовался Блез.
За что? За сны, которые мы не контролируем? А может, все-таки…
– А кроме снов… – начал я, но Блез тут же меня перебил, отгородившись обеими ладонями.
– И как только тебе такое в голову пришло, Лео? – сказал он с явной обидой.
Вообще-то разговор с ним я затеял совсем не о снах. Прошло уже почти две недели, но наши сокровища вместе с лодкой продолжали покоиться на морском дне. Да и когда было заняться их подъемом и кому? До наступления новолуния ни Блеза, ни Головешку я практически не видел: так им пришлись по нраву местные обычаи. А когда с ними встречался, и один и другой были во хмелю, в обнимку с мележками. Или мелегинями: не знаю, как правильно. Головешка был мне без надобности, но Блез – замечательный ныряльщик, и без его помощи мне не обойтись.
Гаспар во всем этом участия не принимал. Наоборот, он постарался использовать нашу временную задержку в пути с выгодой. Для этого он нашел местного мастера по изготовлению пирог и постарался перенять у него как можно больше опыта.
Мастер находился уже в таком почтенном возрасте, что, по моему мнению, даже целая гроздь элекитов на шее ему бы не помогла. Сам мастер думал иначе. Этим и воспользовался хитрый Гаспар. Для того чтобы тот взял его в ученики, он подарил ему два элекита из своей доли. Со строгим наказом: не надевать их на шею, пока мы этот остров не покинем. Сразу по двум причинам. Во-первых, не было у нас никакой уверенности, что камни ему помогут, а скандал нам был совсем ни к чему. И во-вторых: галибы догадаются, что камни у нас есть, и возникнет совсем не нужный нам ажиотаж. Раздаривать их – смысла лишено совершенно, а поменять на что-нибудь достойное не получилось бы.
Лодка же была нам необходима. Потому что прежняя, достань мы ее из-под воды, нас перестала бы устраивать. Затонула один раз – жди теперь от нее очередной подлости.
Когда наступило полнолуние, женщины мелегов ушли. Практически сразу же вернулись женщины галибов, и встреча была как после долгой разлуки. Хванг так вообще прослезился, целуя и обнимая свою любимую жену. Которая была не менее рада встрече с мужем. А еще она выглядела исхудавшей, с тенями под глазами, но весьма и весьма довольной своим выполненным долгом.
Глядя на все это, я прижимал к себе Рейчел и думал о том, что остров нам нужно покинуть как можно скорее. Потому что жизнь в любом социуме закончится тем, что поневоле переймешь его привычки и обычаи. Рейчел, вероятно, это тоже заботило. Судить можно было хотя бы по тому, что у нее появилась привычка по нескольку раз за день проверять: на месте ли оберег?
На следующий день после наступления новолуния я к Блезу и подошел. Совсем не ожидая услышать от него, что услышал. Но дело не терпело отлагательств, и потому продолжил.
– Блез, – сказал я, – вскоре нам придется спуститься под воду…
– Ну да, – кивнул он. – Как только решится вопрос с очередной посудиной.
– Так вот, давай договоримся так: то, что ты там увидишь, тебя не поразит. И еще – ты не скажешь о том, что увидел, никому.
– А что там, Лео? – живо заинтересовался он.
– Увидишь сам.
Пришедшие в хижину недостающие члены моей команды: Гаспар, Головешка и Рейчел не дали мне договорить.
– Ну и как у тебя дела? – поинтересовался я у Гаспара. – Лодка скоро будет готова? И вообще: помощь тебе не нужна?
До сих пор он от нее отказывался, но возможно, что-то изменилось.
– Насчет лодки я и пришел поговорить, – кивнул Гаспар.
– И что с ней не так?
– Всё так. И даже более того: Гахил, – так звали мастера-лодочника, – предложил сделать лодку следующим образом. Вместо того чтобы выдалбливать одну гигантскую, взять две пироги побольше. Дальше соединить их между собой площадкой, и уже на нее установить мачту с парусом. Что мы выигрываем? Прежде всего, время. Готовых пирог полно, и Гахил обещал, что за пять элекитов мы возьмем любые нам приглянувшиеся. Но меня одолели сомнения…
Почему-то я посчитал, что его сомнения касаются цены за лодки. Все-таки за пять элекитов можно приобрести столько лодок подобного качества, что ими можно будет заставить побережье на целый день ходьбы. Причем заставить плотно: борт к борту. Но это в местах цивилизованных, здесь же совсем другие реалии.
– А поторговаться пробовал? – перебил его я.
– Пробовал, но он ни в какую. Хитрый дедок! Так вот, – продолжил Гаспар, – цена ценой, но достаточно ли надежна будет сама конструкция?
– Я такую лодку в какой-то книжке Прежних видела, – сказала Рейчел. – И если те ими пользовались, значит, все надежно. Кем-кем, но дураками Прежние не были.
С этим не согласиться было трудно, даже невозможно. Прежним все стихии были подвластны, а могущественны они были настолько, что это могущество их же и погубило.
– Ну, если у самих Прежних такие были!.. – сказал я. – Тут уже крыть нечем. Да и цена, если разобраться: всего-то каждому по одному камешку дать.
– И чего тогда медлить? – И Гаспар, подавая пример, положил на стол элекит.
Его примеру последовали я, Блез, Рейчел.
– Головешка, а ты чего? – спросил Гаспар у Теодора, видя, что тот не спешит присоединиться к остальным. – Собрался остаться здесь жить?
– Нет у меня камней… – с тяжелым вздохом выдавил тот.
– Как нет?! – в голос ужаснулись Гаспар, Блез и Рейчел. – Куда они делись?
– Потерял, что ли, пьяным? – спросил один я. С Головешки точно станется.
– Нет, не потерял. В общем, я их все подарил.
– Как «все подарил»?! – Тут уже в голос мы спросили все вместе. – Это кому же достался такой королевский подарок?!
– Так получилось, – начал мямлить он. – Когда уходили обратно к мелегам их женщины, я каждой дал по одному. Их было шестнадцать, и камней у меня столько же.
– А зачем отдал?!
– Ну не помнил я, с какими именно из них… которые у меня… которые со мной… – продолжал мямлить он. – И потому, чтобы никого не обидеть, подарил каждой из них. Лео! – Голос его окреп. – Ты же сам всегда говорил, что деньги и всякие сокровища – в жизни не самое главное. Что есть в ней множество вещей, которые куда важнее. Говорил ведь?!
Ну, говорил. Но это же совсем не значит, что деньги и сокровища следует раздавать направо и налево. Чем ты всегда и занимаешься, стоит тебе только изрядно пригубить. Хочешь сделать добро – одари именно тех, кто действительно нуждается. Но не первым попавшимся под твое настроение.
– Так, необходимо закончить и с лодкой, и с подъемом сокровищ как можно быстрее, – тоном, не терпящим возражений, заявил я. – Вы хоть представляете, что тут начнется, когда об этом узнают галибы?
– А что начнется? – недоумевал Головешка.
– Да нет, ничего особенного! Просто женщины мелегов обязательно похвастают подарками своим мужчинам. Или даже отдадут камни им. И что тогда скажут галибы? Почему мы не одарили камнями именно их? Что само собой напрашивалось их отношением к нам. Надо срочно убираться отсюда, пока мелеги не проболтались.
– Я бы точно свой камень Лео отдала, – кивнула Рейчел. И после моего сурового взгляда, торопливо добавила: – Хотя сама бы я ни за что не смогла оказаться в подобной ситуации!
Верю тебе, и все же надо сначала думать, а потом уже говорить. Гаспар и остальные могут заподозрить, что элекит мне нужен. По крайней мере, был нужен до того как рапанги повесили мне его на шею.
Если разобраться, тут вообще непонятно что творится. Ты снилась Блезу, а у меня однажды нагревался камень. И не вышло ли так, что вы снились друг другу? Какая-то совершенно безрадостная картинка получается.
Помни я точно, когда именно элекит у меня нагревался, я бы обязательно выведал у Блеза, когда точно снилась ему Рейчел, чтобы сопоставить. Ладно, как говорится: меньше знаешь – крепче спишь.
Ясно одно: всем нам как можно скорее надо отсюда убираться.