Глава 15

Конечно же даже намека на причал у аборигенов не было.

И потому у самого берега нам пришлось бросить якорь. Тот представлял собой обломок какой-то статуи, естественно, золотой. Статуи человеческой, поскольку выглядел он как часть руки с растопыренными и загнутыми пальцами, которые и вонзались надежно в грунт. Для того чтобы якорь всегда переворачивался на нужную сторону, Гаспар выгнул средний палец назад. И теперь, стоило якорю лишь немного поволочиться по дну, как он сам принимал нужное положение.

– Стоп-стоп-стоп! – заявил я, обнаружив, что аборигены с обнаженными кинжалами в руках с нетерпением поглядывают на нашу собаку. – Сами острижем сколько необходимо. Но вначале больного осмотрит наш лекарь. Возможно, шерсть и не понадобится вовсе.

– Ну и где тут ваш больной? – выступила вперед Рейчел, держа наготове корзинку со всяческими мазями, эликсирами, микстурами и корпиями.

Ее появление аборигены встретили настороженно. Вероятно, по их представлению лекарь обязательно должен быть мужчиной, к тому же пожилым. А тут какая-то девчонка, еще и в нелепом, на их взгляд, мужском наряде. И потому настороженное молчание было ей ответом. Сказать по правде, когда-то и у меня самого были сильнейшие сомнения в компетенции Рейчел как лекаря. Но не сейчас, когда все мы, а также множество больных, которые нам попадались по пути, благодаря ее искусству врачевания быстро встали на ноги.

– Так где же ваш больной? – переспросила она. И не удержалась: – Ради которого мы должны свою собаку остричь. Хорошо хоть не наголо.

Взоры дикарей дружно обратились к человеку, ради которого я и направил наш корабль к берегу. Один из стоявших рядом со стариком воинов что-то ему сказал, и тот молча кивнул им: показывайте.

– Теодор, Блез, вы остаетесь на корабле. Гаспар, со мной: присмотрим, чтобы с Рейчел ничего не случилось.

Эти люди по-прежнему не внушали мне особого доверия. Вождь галибов расписал их так образно, что в каждом из них я видел убийцу его собственной матери, жены и детей.

Хотя, если взглянуть на тех же девиц, вели они себя куда более раскованно, чем, например, женщины с острова О. Улыбались, хихикали и явно обсуждали незнакомых мужчин. А одна из них так настойчиво строила мне глазки, что сей факт не ускользнул от внимания Рейчел. Девушка фыркнула, отчетливо давая понять, что вздыхать в отдалении та имеет полное право. Но стоит ей только подойти ко мне ближе определенного расстояния – в лучшем случае останется без клока волос.

И тут же вполне доброжелательно улыбнулась какому-то из парней, который сразу же получил от меня полный ничем не прикрытой угрозы взгляд. В таких случаях действовать нужно незамедлительно и бескомпромиссно. Еще я хотел приобнять Рейчел и поцеловать, пусть даже в щеку, чтобы ни у кого уже никаких сомнений не оставалось.

Но та успела скрыться в стоящей наособицу и явно нежилой хижине, где, судя по указаниям аборигенов, и находился больной. Чтобы через пару минут из нее выскочить, причем со слезящимися глазами.

Рыкнув: «Кто?! Кто посмел ее обидеть?» – и расталкивая аборигенов, я бросился к ней.

– Кто это был?! – И не дождавшись ответа, влетел в хижину сам.

Мгновение спустя я последовал примеру Рейчел, кашляя и прикрывая ладонью глаза: внутри строения было настолько много дыма и он был настолько жгуч, что остаться в ней надолго означало задохнуться. По дороге успел подхватить какого-то человека, который сидел скрестив ноги и, раскачиваясь из стороны в сторону, что-то заунывно подвывал.

– Вынесите его оттуда немедленно! Немедленно, я сказала! – крикнула Рейчел.

Вообще-то иногда Рейчел кричит и на меня. Но мне даже в голову никогда не приходило, что она умеет делать это так зло, даже яростно, что все ее прежние крики показались мне сейчас нежным шепотом.

– Вы что, хотите, чтобы больной задохнулся?! Лео, скажи хоть ты всем этим идиотам, что так делать нельзя. А вот его надо было внутри оставить! Пусть бы и дальше там сидел: может, мозгов прибавилось бы. – И она указала на спасенного мной человека.

Наверное, у мужчин этого племени совсем не было принято, чтобы женщины ими командовали. Потому что некоторые из них даже рты открыли от изумления. Но как бы там ни было, больного из смрадной хижины вынесли. Рейчел тут же склонилась над ним, прижала ухо к его груди, слушая биение сердца.

Затем начала копаться в своей лекарской сумке, чтобы извлечь из нее пузырек темного стекла. Судя по тому, что перстень оставался на ее руке, помочь он не мог.

– Голову ему приподними, – намереваясь влить содержимое пузырька внутрь больного, приказала она какому-то парню, находящемуся к ней ближе всех.

Тот поначалу дернулся, но затем, искоса взглянув на других мужчин, частью уже ухмыляющихся, принял независимый вид.

– Еще чего! Дайла, помоги лекарю, – небрежно сказал он.

Дайлой оказалась та самая девушка, от которой чуть раньше я удостоился пристального внимания. Проходя мимо, она не преминула задеть меня тугим бедром. Намеренно, потому что перед этим я чуть отшагнул в сторону, давая ей пройти, что не помогло. На всякий случай мне пришлось сосредоточиться на счете хижин в деревне. Не стоило забывать, что может себя проявить элекит на шее Рейчел, а ей ни в коем случае отвлекаться нельзя, потому что одного взгляда было достаточно: больной находится на грани жизни и смерти.

Сам он выглядел молодым парнем, почти мальчишкой, которого уже долгое время мучает тяжелый недуг. Видя его состояние, я подумал, что, если Рейчел не удастся его вылечить, мы можем нажить себе здесь огромные проблемы. Ведь в таком случае проще всего будет обвинить в его смерти именно нас.

Затем мне стало не до размышлений. Помогая Рейчел, Дайла не присела около больного – она согнулась практически на прямых ногах, изящно выгнув при этом спину. А если учесть, что юбка на ней была ничуть не длиннее, чем у всех встречавшихся нам прежде островитянок, мне срочно пришлось перевести взгляд на корабль: как там Головешка с Блезом? Ничего с ними не случилась? Благо что элекит на шее Рейчел выпал из ворота одежды, и теперь висел перпендикулярно земле.

– Гаспар, присмотри тут, – обратился я к тому.

Никакой агрессии туземцы не проявляли, и если она все же появится, то позже. В том случае, если больной умрет.

– А ты куда? – поинтересовался он.

– Пойду переговорю с местным вождем.

– Приветствую вас, досточтимый, – первым начал разговор я, получив в ответ лишь невразумительный кивок.

И еще мне не понравился его взгляд. Он смотрел на меня как на пустое место. Так, как смотрят на очередного из людей, которого сотрут в порошок и не заметят. Как на ничтожество, на которое не следует обращать внимания.

«Ну, это мы еще посмотрим! – возмутился я, ответно впиваясь в его глаза, изо всех сил пытаясь сделать свои такими, чтобы он не только проникся, а вздрогнул. – Кто из нас двоих ничтожество, и кто останется в живых, случись здесь и сейчас бойня! По крайней мере, до твоей-то глотки я точно доберусь, пусть из последних сил, пусть истекая кровью и пусть даже зубами!» Вот что я желал передать своим взглядом.

Вождь держал мой взгляд удивительно легко, хотя, без малейшего хвастовства, подобное мало кому удавалось, если удавалось вообще. Напряжение росло, молчание затягивалось, мой противник вообще перестал обращать на меня внимание, устремив свой взгляд куда-то вдаль, за мое плечо, пока один из сопровождающих его воинов, с высокой шапкой смоляных волос, в которые были воткнуты яркие перья неизвестных мне птиц, наконец не сказал:

– Танало-О слеп от рождения, но это не мешает ему быть мудрецом.

– Кто слеп?

Неужели этот человек?! Так какого… бога подземного царства Аблакасима, к которому уходят после смерти все души неправедно живших людей, я мерился с ним взглядом?!

– Я слеп. И, может быть, я не настолько мудр, как обо мне думают люди, но чувствую, что ты слишком напряжен, путник. Расслабься: ни тебе, ни твоим людям не сделают ничего дурного. Отдохни с дороги, отведай наших яств, а потом расскажи нам о том, что творится в остальном мире. Мы живем обособленно, и каждая новость будет нам предметом долгих обсуждений, которые так скрашивают тоскливые вечера.

«Так, я даже знаю, кому это поручить. Головешке; и будь я проклят, если у них иссякнут темы для разговоров в ближайшие несколько лет».

Вождь меж тем, все так же глядя мимо меня, спросил:

– Скажи, странник, действительно ли есть возможность излечить Тарада?

Несложно было догадаться, о ком именно идет речь. Но ответить на вопрос мудреца представлялось мне целой проблемой. Ведь неизвестно, удастся ли это Рейчел. И понапрасну обнадеживать не хотелось. Оставалось только сказать правду.

– Не знаю, о мудрейший из мудрейших Танало-О. – Чтобы смягчить свой ответ, мне пришлось добавить ему мудрости от себя лично. – Это будет известно только завтра, – добавил я, про себя подумав: лично я не дал бы Тараду слишком много шансов.

Благодаря лечению Рейчел уже к вечеру больному стало легче. Островитяне, которым по непонятным мне пока причинам жизнь Тарада так дорога, воспрянули духом. Сама Рейчел была куда более пессимистична. Мы сидели с ней в хижине у изголовья больного и разговаривали.

– Эта ночь всё решит. Если он переживет ее, то обязательно пойдет на поправку. Если же нет, я ничем помочь не в состоянии, слишком все запущено.

– Может, острижем собаку? Шерсть у нее быстро отрастет. Глядишь, Барни нам еще и спасибо скажет – в такой-то вечной жаре, – предложил я.

Покидать раньше времени селение не хотелось. На его противоположном от пролива краю виднелись руины Прежних. Причем одного взгляда достаточно было, чтобы понять – они остались от жилых зданий. А следовательно, существовал неплохой шанс наткнуться на какой-нибудь крайне интересный артефакт. Из тех, что весят мизерно мало, но стоят баснословно дорого. И если Тарад умрет, вряд ли мы сможем долго здесь находиться. Совсем другое дело, если тот начнет выздоравливать. Благодарные аборигены нам еще камни помогут с места на место двигать.

– Лео, – ответила мне Рейчел, – если кому и стоит постричься, так это тебе.

В этом она полностью была права: волосы мои успели отрасти так, что я начал мечтать о том, чтобы наконец-то добраться до приличной цирюльни. Гаспар по старой солдатской привычке брил голову наголо, Тед с Блезом стригли друг друга под горшок, женщин длинные волосы только украшают, ну а мне оставалось лишь терпеть. Или ждать, когда они отрастут достаточно для того, чтобы стало возможным завязать их на затылке узлом. Некоторые охотники за сокровищами так и поступают, ведь узел из волос предохраняет их головы от ударов в руинах Прежних, где всегда так мало места. Я предпочитаю использовать для этой цели берет с помпоном, но дело шло к тому, что в скором времени его можно смело выбросить.

– Ты хоть знаешь, для какой цели им понадобилась рыжая собачья шерсть? – продолжила Рейчел.

– Ну, возможно, чтобы какую-нибудь особенную настойку из нее сделать, – предположил я. – Или компресс.

– Лео! Шерсть нужна была для того, чтобы сжечь ее в той хижине, где я едва не задохнулась! И совсем непонятно, почему в ней не задохнулся Тарад. А тот сморчок, которого ты из нее вытащил, он и есть лекарь. Вернее, шарлатан, который без всякого стыда и совести себя так называет. Он утверждает, что собрал все нужные компоненты, и оставалось добавить только рыжую собачью шерсть. Представляешь, лечить вонючим дымом людей, утверждая, что в них вселился злой дух, когда у тех внутреннее воспаление!

– Тише, разбудишь парня, – попытался успокоить я не на шутку разбушевавшуюся Рейчел.

Но было уже поздно. Тарад открыл глаза и обвел пространство вокруг себя бессмысленным взором. Затем его взгляд будто бы просветлел, он уставился на Рейчел, улыбнулся ей и слабым, на грани слышимости голосом прошептал: – Кастильда, любимая!.. – чтобы тут же, со счастливой улыбкой на лице, лишиться сознания.

– Бредит человек, – поспешила успокоить меня Рейчел.

Хотя я и не думал ее ревновать. Сразу по трем причинам. Во-первых, он назвал Рейчел какой-то Кастильдой. Во-вторых, Рейчел никогда прежде не бывала на этих островах. Ну и в главных: элекит на моей шее вел себя, как и всегда. То есть слегка холодил кожу.

Ночь, которую мы с Рейчел провели у постели больного, показалась мне бесконечной. Самой Рейчел постоянно было чем заняться: Тарад то метался в бреду, то затихал, и девушке с трудом удавалось улавливать его пульс. Ну а мне оставалось только зевать, подкладывать дрова в очаг да разговаривать с псом. Благо слушателем тот был благодарным и даже не думал меня перебивать.

Пару раз за ночь к нам наведывались аборигены, чтобы застать лекаря рядом с больным, при этом ловя мой полный недвусмысленной угрозы взгляд: «Чего приперлись? Или вы надеялись, что мне надоело здесь находиться, и я, оставив Рейчел, отправился спать? Не дождетесь!» Хотя в принципе смело мог бы и отправиться – эти люди относились к Барри с куда большей опаской, нежели ко мне.

Затем тот клочок ночного неба, который был едва виден сквозь небольшое, лишенное стекла окошко у самых потолочных балок, начал сереть, что являлось верным признаком приближающегося рассвета.

– Потерпи еще, – сказал я выглядевшей совсем уж бледной Рейчел. – Осталось немного.

– Боюсь, что совсем чуть, – покачала головой она. – Его жизнь повисла на волоске, и я опасаюсь – всего моего искусства лекаря не хватит, чтобы удержать Тарада на этом свете.

– Может, влить ему микстуры еще? – на всякий случай предложил я. – Клянусь, на этот раз все пройдет благополучно.

– Ой ли? – засомневалась Рейчел.

И в этом она была права. Меня и самого брали сомнения. На здоровье я никогда не жаловался, и потому мне до сих пор не пришлось испытать на себе вкус ни одной из микстур Рейчел. Но с ними явно что-то было не так. Нет, действовать-то они действовали, иначе Тарад давно бы уже нас оставил, но каких трудов нам с Рейчел стоило влить ему в рот очередную из них! Первую микстуру мы влили без всяких проблем, но при попытке влить еще одну начались такие проблемы, что впору схватиться за голову. Тарад, определить по которому, что жизнь в нем еще не угасла, можно было только по едва заметно вздымающейся груди, начинал сопротивляться так яростно, что мне едва удавалось прижать его к лежанке. Но и тут он начинал мотать головой из стороны в сторону настолько быстро, что наши с Рейчел разгоряченные лица обдувал легкий ветерок. Ко всему мне приходилось еще и внимательно следить за псом, который, посчитав, что Тарад представляет для нас опасность, так и норовил его укусить, злобно при этом рыча и лая. Наши крики на пса не действовали, и потому все время приходилось отпихивать его ногой.

В итоге внутрь Тарада попадала в лучшем случае лишь половина, а то и четверть флакона микстуры.

– К тому же закончились у меня микстуры, и теперь вся надежда только на него, – девушка посмотрела на перстень. – Но какая комбинация тут потребуется, вот в чем вопрос…

– А какие тебе известны?

– От зубной боли, трусости, жадности, изжоги, кашля, несварения желудка. Боли в суставах, ушах, насморка, грудной жабы, мигрени, подагры, радикулита, – перечисляла она.

Я затряс головой: не то, всё не то.

– Когда плохо заживляются раны, как противоядие, от аденом гипоталамуса, мужской слабости, женского бесплодия, поноса, ипохондрии, наконец. Да много чего, Лео. Но у него-то, судя по роговице, сердцебиению, цвету ногтей и жару – внутреннее воспаление. Знать бы еще, чего именно. Что делать, ума не приложу.

Тарад, придя в себя в очередной раз и увидев Рейчел, к ней потянулся:

– Кастильда!

Я, перехватив ему руку, грубо уложил ее вдоль тела: больной-то больной, а руки распускать нечего – не твое! Тем более целил он не куда-нибудь, а Рейчел в грудь. Будь он в чуть лучшем состоянии, мог бы и вообще по морде схлопотать. Рейчел наградила меня недобрым взглядом: мол, нельзя так с больными поступать, но промолчала.

– Может, книгу с корабля принести? Глядишь, что-нибудь да забыла, – предложил я. – Или новое найдешь.

– Лео, я только тем и занимаюсь в свободное время, что пытаюсь найти новое. Вернее, понять смысл того, что пока еще недоступно моему пониманию. Может, ты просто помолчишь немного, а я подумаю?

Я пожал плечами: думай. И чтобы не мешать, вышел наружу, вдыхая полной грудью прохладный предрассветный воздух, наполненный ароматом трав, цветов и недалекого моря. Откуда-то из темноты вынырнул Гаспар, который на всякий случай всю ночь дежурил рядом с хижиной.

– Ну что там, Лео?

– Живой еще. Но шансов мизерно мало. И микстуры закончились.

– Может, и вправду внутри него злой дух? А то и целых два. Слышал я, в таком случае человеку совсем плохо приходится. Мало того что они человеку вредят, так еще и между собой грызутся, отчего ему только хуже.

– Может, и дух. Или даже два. Только как его от них избавить?

– Рассказывали мне один верный способ…

– Ну и в чем он заключается?

– Суть в том, что дух необходимо испугать. Дух или духи, если человек внезапно умрет, а они не успеют из него выбраться, навсегда остаются в теле покойника. Ну, не совсем навсегда, но до той поры, пока от мертвеца не останется даже праха. Представляешь, сколько им придется ждать? А если тело забальзамируют? То-то же! Вот этого все они и боятся. Но если мы сможем убедить Тарада, что в следующее мгновение он умрет, духи внутри него узнают об этом, и тут же его оставят.

– Ну и как мы это сделаем? Окружим его и начнем уверять, что сейчас откинется?

– Убеждать необходимо не словами. Для этого у нас есть вот что. – Гаспар выразительно похлопал по эфесу меча. – И если мы неожиданно к нему ворвемся и сделаем вид, что сейчас изрубим его на котлетный фарш, вполне может сработать.

– Думаешь?

– Да что там думать, Лео! Обязательно должно сработать! Главное, чтобы в тот момент он в сознании находился, иначе все насмарку. Ну так что?

Не то чтобы Гаспар смог меня убедить, но я согласился. От полной безысходности. Потому что иного шанса спасти Тарада, а самое главное – покопаться в развалинах, у нас не было.

– Будем пробовать, Гаспар!

– Рейчел нас не испугается? Не хотелось бы такого.

– Не должна, – немного подумав, решил я. – Все-таки она отважная девушка, а внутри хижины светло. Может, вначале сердце у нее и вздрогнет, но потом-то она обязательно нас признает!

– А что, если для надежности Блеза позвать? Все-таки втроем мы наведем на Тарада ужаса куда больше!

– Нет. Не хочется корабль без защиты оставлять, а от Головешки мало толку что тут, что там. Вдвоем справимся.

И мы, с обнаженными клинками: я – с саблей, а мой напарник – с мечом и кинжалом, дожидаясь подходящего момента, застыли у дверей. Ждать пришлось долго. За это время Рейчел успела дважды меня окликнуть и даже выглянуть наружу, благо что мы успели вовремя спрятаться. Наконец изнутри раздалось приглушенное «Кастильда!», что означало – Тарад на какое-то время пришел в себя.

– Пора!

И мы, держа клинки высоко над головами, ворвались внутрь. Чтобы у Тарада не оставалось никаких сомнений в том, что дела его хуже некуда, мы с Гаспаром орали так, будто идя на штурм вражеского укрепления, стремились сломить дух его защитников.

Все испортил пес Барри. С чего ему взбрело в голову развалиться у самого порога, знает только он сам. Наверное, дело было в том, что он благодаря своему нюху знал, что мы находимся сразу за дверью, и решил быть к нам как можно ближе.

Но как бы там ни было, внутри хижины мы с Гаспаром успели сделать только один шаг. Полет получился неуправляемым, и закончился практически сразу же, когда мы столкнулись с ложем, на котором и находился тяжелобольной. Удар вышел знатным, и штурмуй мы крепость на самом деле, обязательно бы снесли с петель дверь в какой-нибудь башне. Что же тогда говорить о хрупком лежаке?

Он развалился на части, а самого больного унесло в дальний угол хижины, где гулко ударило об стену.

Я оказался прав, и Рейчел узнала нас практически сразу же.

– Лео, Гаспар! Что за дурацкие шуточки?! Вы что себе позволяете?! Вы только взгляните, что натворили! Да вы же убили его! – запричитала она, бросаясь к Тараду.

– Надеюсь, он перед смертью не успел испугаться, – поднимаясь на ноги, пробормотал красный как вареный рак Гаспар. – Иначе совсем нелепо получится: и Тарада не спасли, и изошедшие из него духи начнут искать себе новое тело.

Я и сам чувствовал, как полыхает огнем лицо: ни с того ни с сего угодить в дурацкую ситуацию, в которой полностью сам виноват. Ну зачем мне было слушаться Гаспара – точно ведь знаю, никаких духов не существует… Кричала Рейчел, радостно лаял Барри, будто увидел нас с Гаспаром после долгой разлуки.

В довершение ко всему, дверь внезапно распахнулсь, и в хижину ворвались авооруженные копьями аборигены. Мы с Гаспаром переглянулись: если сейчас начнется бой, обнажать оружие нет нужды. И еще я пожалел о том, что отказался от предложения Гаспара позвать еще и Блеза.

– Где Тарад?! – грозно поинтересовался ближний из них.

– Где-то там, – не сводя с него глаз, кинжалом через плечо указал Гаспар.

Он – воин с огромным опытом и потому отлично осознавал, что отвлекаться нельзя ни на миг.

– Говорил же я вам, что добром все это не закончится. – Из-за спин других высунулась голова местного сморчка-лекаря, которого я фактически спас из задымленной хижины. – Чего уж было проще: напасть на них, отправить всех на корм акулам и забрать себе пса. Остричь с него рыжую шерсть, и уже к вечеру Тарад выздоровел бы. А вы!..

– Посторонись!

Сейчас! Где-то за нашими спинами пряталась Рейчел, и если мы с Гаспаром дадим им дорогу, кто знает, не станет ли девушка их первой жертвой, когда те обнаружат Тарада мертвым?

– В сторону, я сказал! – Для большей убедительности дикарь угрожающе замахнулся копьем.

Напряжение так и витало в воздухе. Одно неосторожное движение, слово, жест – и начнется бойня. Барри, почувствовав, что игры закончились, встал рядом с нами и зарычал. Гаспар взглянул на меня, и в его взгляде ясно читалось: не самое ли время сделать шаг первыми?

Ведь тот, кто нападает внезапно, всегда имеет преимущество. И я уже набрал воздуха, чтобы подать команду «вперед!», когда за нашими спинами раздалось очередное за эту ночь и так надоевшее мне: «Кастильда!», после чего всхлип. Такой тонкий и жалобный, что я невольно обернулся: уж не Рейчел ли он принадлежит?

Но нет: уже похороненный нами Тарад стоял на коленях и, обхватив руками ноги Рейчел, плакал навзрыд. Мы с Гаспаром непроизвольно поморщились: не существует в мире причин, чтобы мужчина вел себя таким образом. Плакать – это всегда было прерогативой женщин, и зачастую для этого им не нужно никаких оснований вообще. Но не мужчине, воину и, как выяснилось накануне вечером, – последней надежде племени.

Захлебываясь слезами, Тарад бормотал: «Ты не видение, ты – настоящая! О, любовь всей моей жизни!»

Рейчел стояла растерянная, и совершенно не знала, как ей поступить.

– Лео, – негромко сказал Гаспар, – такое впечатление, что хворь-то у него не телесная. Явно же у человека с головой что-то не так.

– Может быть, не все духи из него вышли? – не удержался я, чтобы не съязвить. – Например, остался тот, что засел в голове.

– Может, – не поняв моей иронии, кивнул Гаспар. – Но повторить у нас не получится.

И в этом он был прав. Хижина давно уже переполнилась людьми, и поднявшегося на ноги Тарада успели оттеснить от Рейчел. Не забывая при этом благодарить девушку за чудесное спасение и всячески превозносить ее лекарское искусство.

– Пойдем, Рейчел, – потянул я ее за руку. – Тебе необходимо отдохнуть. Думаю, что теперь жизнь Тарада вне опасности.

Микстуры ли помогли, наше ли с Гаспаром вмешательство в процесс лечения, но сомнений не оставалось никаких.