Прошло десять лет… Клим занимался хозрасчетом, комплексными бригадами, фондами стимулирования; порт прогремел на всю страну и был лучшим по всем показателям в регионе. Базарова несколько раз пытались перевести на партийную работу (с подачи Волохова, застрявшего на транспортном отделе), но тому каждый раз удавалось доказывать, что как начальник порта он принесет больше пользы. Клим получил новую квартиру, купил «жигули», они с Базаровым организовали садовое общество и построили дачи по соседству; в отношениях с Викой у него не было никакого напряга, видимо, оба стали совсем другими. Так получилось, что Борькиной дачей занималась она и все хозяйственно-строительные дела решала с Климом. Он поддержал ее идею построить балкон в виде капитанского мостика и даже подарил ей на день рождения спасательный круг с «Иртыша»… Он несколько раз вывозил Надю за границу: начали, как водится, с Болгарии, дошли до Югославии, впереди была, как минимум, Италия. Детей – Аню и Сережку – они оставляли на две недели одних без всякой опаски, потому что Аня уже в шестнадцать лет была взрослой, самостоятельной, рассудительной, и в их отношениях с Надей трудно было иной раз понять, кто из них мать, кто дочь, и кто кого учит жизни. Надя теперь работала в порту, в отделе снабжения, на нее иногда жаловались самому Базарову, но он отвечал, что в отделе снабжения должны работать именно такие специалисты. «Так то специалисты!» – вздыхал жалобщик.

Квартиру Клим получил от районных властей на улице Академика Шмидта, и это было ему на руку: можно было забыть о Светлане, зато через два дома жила Юлька, заботу о которой Соня возложила на него. Она снова осталась одна, он помог ей устроиться в речное училище, и вскоре о ее «лицейской» методике преподавания литературы заговорили в городе; опять же Клим уговорил ее писать диссертацию, теперь уже по педагогике, и раза два в неделю он приходил в Сонину квартиру, которая перешла к Юльке, чтобы за бутылкой вина обсудить ход работы над диссертацией и просто посплетничать. Юлька относилась к нему тепло, просто, по-родственному, и в то же время поверяла ему такие тайны, которые вряд ли женщины открывают мужчинам даже в самой дружной семье: он знал про всех ее ухажеров, она рассказывала самые интимные подробности семейной и внесемейной жизни своих подруг, и он всегда просил, смеясь: «Только не показывай на себе!» Надя была уверена, что он живет на две семьи, но ничего не предпринимала, считая, что так он на крючке и сделает, купит, достанет все, что она пожелает. Клим не пытался уверять ее в своей верности, понимая, что в любой момент уверенность Нади может превратиться в действительность. Но пока что ничего не предвещало этого: Светлана была далеко, а Юлькино отношение к нему все больше походило на отношение младшей сестры.

В сорок пять лет Базарова назначили начальником пароходства, а Клим занял скромный кабинетик его зама по экономике. Климу исполнилось сорок, впереди еще была целая жизнь, планы, задачи. Главную свою задачу они сформулировали так: у флота должен быть хозяин. Хозяевами стали заводы и затоны, к которым был приписан флот на обслуживание и ремонт. Но тут в стране началось такое, что перевернуло все их планы, надежды, представления о жизни. На своем пятидесятилетнем юбилее, отвечая на поздравления, Борис говорил так, словно прощался с ними. И самые проницательные не ошиблись: Базарова перевели в министерство. Прощаясь с Климом, Борис сказал, пряча глаза: «В Москву я тебя не возьму, а здесь тебя, как в анекдоте: если не посадят, то съедят. Знаешь, за что?» Клим кивнул: «Мы с тобой вперед паровоза забежали, а он, как мне кажется, в сторону сворачивает». И тут Борис простерся над своим столом, чтобы вблизи взглянуть Климу в глаза: «Да не в сторону! Не в сторону, а назад, к капитализму! Так что… Мне тут по великому секрету – сам знаешь, кто, – сказали, что надвигается такой катаклизм, по сравнению с которым Октябрьская революция – игра в “Зарницу”! России навяжут рынок, и лет на десять на все закроют глаза. Я, Клим, в Москве никуда не полезу, я там неподкупностью буду дорогу пробивать, а тебе тут – сам бог велел бизнесом заняться. А что от меня зависит – я все организую: связи, подписи, кредиты. И найди пару-тройку надежных людей. Из пароходства не бери, они привыкли, что Базаров с Гордеевым все решают. Ищи тех, кто уже покрутился в кооперативах, индивидуальной деятельностью занимался, совместные предприятия организовывал. Есть такие на примете?» И Клим сразу почему-то вспомнил Петра Великого, бывшего Викиного мужа: было в нем что-то свое, самостоятельное, чего не встретишь в пароходских мужиках, даже самых опытных и отчаянных, а возникший комплекс должен стать мощным стимулом к действиям. Он поднялся на ноги, вызвав удивленный взгляд Базарова: «А ты куда собрался? – В последние год-два орбиты Базарова и Клима все больше удалялись друг от друга, и Клим относился к этому адекватно и никогда не напрашивался на посиделки больших людей в комнатке, смежной с кабинетом начальника пароходства. – Для кого я стол накрыл?» И они усидели бутылку «Наполеона», но Клим никакой радости не испытывал ни от общения, ни от выпивки. Он все больше понимал, что Базаров десять лет пользовался им, они вместе разбазарили флот, раздарили его затонам, а теперь Базаров оставляет его на съедение, да еще и поводок не забыл затянуть на шее Клима: сиди тут и работай на меня. Борис вдруг заговорил о Светлане: «Я, конечно, виноват перед ней, но я же все честно сделал. Я же в главных, если бы со Светкой остался, и месяца не продержался. Зачем тебе, говорю, муж-неудачник? А вот ты…» – «А что я?» – «Ты вот как-то с ней не так поступил. Она так на тебя надеялась! Да и я думал…» – «Что ты думал?» – «Да не обижайся ты! Давай выпьем за нашу молодость! Помнишь, как здорово жили? Весело, дружно, честно! Эх, вернуться бы сейчас в ту жизнь, на нашу Портовскую улицу, дом номер два! – И вдруг предложил: – А давай сейчас к Светке поедем!» – «Ты с ума сошел?!» – «А что тут такого? Вспомни Витю Маслова, начальника Северного порта: он каждой жене по квартире оставил, к каждой в гости ездит, а у Марины всегда ночует, когда в пароходство приезжает! А перед Светкой я чист: алименты – до копейки, Ленке машину купил. Иномарку! В городе таких ни у кого нет!» Клим пожал плечами. Ему уже было все равно. Светлана, увидев их, побледнела и сделала две безуспешные попытки: одной рукой схватиться за сердце, а другой – захлопнуть дверь. «Светлана Николаевна! – уверенным баском проговорил Базаров, пропихнув свою “саламандру” в щель. – Мы тут посоветовались и решили, что нехорошо забывать старых друзей. Вы тут в порядок себя приведите, а мы на кухне похозяйничаем». И Светлана неожиданно молча и покорно впустила их в квартиру и убежала в свою комнату. Кухня поразила Клима чистотой, а Базарова своим убожеством: «У меня меньше шестисот не выходит, она же две зарплаты получает!» А Климу вдруг так понравилось здесь, где место только для двоих, и вот оно, все под рукой: чайник, сахарница, полочка с посудой. Как хорошо было бы сидеть здесь со Светланой по вечерам и пить чай с вареньем! Именно с вареньем, подумалось Климу. И он посадил Базарова в угол у окна, чтобы тот не мешался, и тут же накрыл стол на троих из принесенного с собой: коньяк, вино, шпроты, фрукты. Он вел себя так по-хозяйски, что Базаров не выдержал: «Ты здесь часто бываешь?» – «Ни разу не был». И тут вошла Светлана. Базаров встал и склонил голову. Конечно, будь у Светланы больше времени и выдержки!.. Но она и так была хороша: пышноволосая, статная, с рельефными формами, тем более, что не стали включать свет. «Где Лена?» – спросил Базаров. – «Подарил ей эту заразу и – спрашивает!..» – «Понравился, значит, мой подарок?» «Понравился, – буркнула Светлана, усаживаясь напротив бывшего мужа. – А ты, говорят, в Москву намылился?» – «Переводят!» – «А тебя всю жизнь переводят – как слепого через дорогу. В Москве-то нового поводыря найдешь?» – «Зачем ты так?» – «А ты зачем так?» Клим присел между ними, взглянул на Светлану: «Тебе вина?» – «Ничего я не хочу… Если только цианистого калия». Тяжелое молчание кончилось тем, что Светлана хлопнула Клима по плечу: «Ну, любовничек мой многолетний! Наливай! Коньяку!» Выпив, заявила: «Эх, мальчишки! А жизнь-то кончилась! Моя жизнь кончилась! Мне же пятьдесят второй пошел!» И «мальчишки» молчали, потому что возразить им было нечего. При прощании возникла заминка. Клим вдруг с удивлением, близким к презрению, понял, что Базаров хочет остаться со Светланой: «Я хочу повидаться с дочерью!» – «И что ты ей скажешь?» – «Здравствуй, дочь!» – «Очень оригинально! Просто блеск, как говорит Ленка! Только вот что я скажу тебе, безутешный отец…» – «Почему – безутешный?» – «Ну как же, ты ведь столько слез пролил, оттого, что не можешь видеть ее каждый день!» – «Да, пролил!.. Если б ты только знала!» – «Слушай, Базаров! Не строй из себя плачущего большевика, потому что ты не большевик! Да и нет сейчас большевиков, такая дрянь к власти лезет!» – «Ты осторожнее!» «Ты еще милицию вызови! – Поднялась на ноги. – Вон из моего дома, пас-скуда!» Наверное, вот эта «пас-скуда» окончательно добила Базарова. Он неловко вылез из-за стола, с трудом разминулся со Светланой, а та даже не пошевелилась, только часто и глубоко дышала. Базаров хлестнул Клима по лицу яростным взглядом, тот двинулся было за Борисом, но Светлана ухватилась за Клима, словно боялась упасть: «Не уходи! Не пущу!» И он остался…

Разговор с Надей был, к удивлению Клима, деловым, без эмоций. Она предложила ему пожить пока на два дома: «Устрой Ане хорошую квартиру, а то они втроем в однокомнатной. Сережка через год в институт поступит, вот тогда и посмотрим, может, ты и уходить передумаешь». Он растерялся: «А как ты?.. А как мы?..» «Клим, – сказала Надя, – ведь мы росли вместе, вспомни наши “игры”, мы так с тобой повязаны, ты мне и брат, и муж… Что нам какая-то Светлана?» Ночью им было неожиданно хорошо, и она сказала ему со смешком: «А я же искать тебя побежала, к Юльке. К сестре своей…» – «Ты думала, я – с ней?» – «Ну да! А она говорит: да ты что, Надя, он же мне брат!» – «Какой я ей брат?» – «Я тоже говорю: раз он тебе брат, то и мне – брат, как же мы тогда смогли пожениться? А она говорит, что сколько угодно примеров, когда кузен женится на кузине». – «А она не знала, что мы не брат и сестра?» – «Не знала. Я уж пожалела, что открыла ей глаза. Я почему-то Юльки больше боюсь, чем Светки».

А утром, до ухода на работу, ему позвонили из Речного: умер Степан Гордеев. Клим повернулся к Наде: «Поедешь?» Та опустила глаза и отрицательно покачала головой. Похоронными делами занимался зять-хохол, обосновавшийся теперь на берегу в должности капитана-наставника. Все было организовано им четко, по сложившемуся в Речном трафарету, включающему не только церковные и даже языческие обряды, но и советские порядки, так что Клим в иные моменты ощущал себя не сыном покойного, а представителем руководства. На другой день побывал у директора завода Федора Михайловича, который сначала отчитался о заводских делах, а потом поведал о своих: женился на местной врачихе, двое детей, квартира, дача, все путем. Клим знал, что в Речном далеко не «все путем»: кадры не держатся, потому что никто не хочет жить в старых домах, а новые строятся долго, плохо, мало; народ пьет, молодежь занять нечем, преступность растет, – но молчал: в управлении уже был решен вопрос о смене руководства завода, пока только не нашли преемника. Во время их беседы в кабинет вошел Олег Скиба, который не очень показал себя в должности заместителя директора по флоту, зато, переставленный на снабжение, развернулся во всю ширь. Клим знал, что другие мужья ботанички уехали из Речного: Власов – в Москву, Лещинский – в Ленинград. О них же вспомнил и Федор, потому что после ухода Олега Скибы порылся в бумагах и положил перед Климом желтенькую брошюрку: «Лещинский прислал автореферат докторской диссертации! А Власова, слышал, наверно, недавно утвердили начальником Технического управления. Мы тут только ахнули: вот так Зинка!»

По приезде с похорон Клим срочно принялся создавать фирму. Уже был опыт Бутовского предприятия, переданного в аренду его работникам, вышел Закон о трудовых коллективах, но все равно вопросов была тьма, и прежде всего классический «что делать?» в буквальном смысле слова. И оказалось, что лучше него, прятавшегося двадцать лет за спиной Базарова, в новой ситуации ориентируются такие, как Петр, который, хоть и не достиг иерархических высот, зато крутился, «химичил», обманывал, приписывал, спекулировал, в общем, готовился к жизни при диком капитализме: «Клим Степанович, да все просто! Чтобы жить – надо строить! Для строительства нужен песок, гравий, а дороже всего – щебень. Вот им и надо заниматься! И весь процесс взять в одни руки: добыча камня, дробилка, сортировка, отсев, складские дела, перевозка». Когда Петр ушел из кабинета Клима с заданием узнать, за кого из заказчиков можно закрепиться, Клим взялся было за трубку, чтобы позвонить Борису, но тут же положил ее на рычаг. Чем сейчас поможет из Москвы Базаров, только-только утвержденный начальником главка? Мудрым советом?.. Но звонить вскоре пришлось. Правда, по другому поводу. В пароходстве намечались выборы начальника. Базаров ему не советовал выставлять свою кандидатуру: «Понимаешь, раз ты зам по экономике, то должен пообещать им экономический рай. А Валерка, хоть и не экономист, с цифрами на руках докажет, что при такой грузовой номенклатуре возить придется больше, а получать меньше! И второе: если ты проиграешь, то рано или поздно тебя уйдут. А так ты можешь договориться…» Но Клим договариваться не стал. И начальником пароходства выбрали Валерку с судоверфи, которого Базаров поставил главным инженером и которому потом и порт передал. Плотников, в шестьдесят лет поставленный «на музей», сокрушался, когда они после голосования зашли в кабинет Клима выпить по чашке коньяка: «Как Гаврилов умер, так флотских и защитить некому! А все вы с Базаровым виноваты: свалили все заботы на затоны!» – «Мы хотели, чтобы люди почувствовали себя хозяевами». – «Хозяин на реке должен быть один! И жалко, что ты не стал им!» Клим промолчал. «Как у вас с Надей? Про тебя такое говорят!..» – «Идем к разводу». – «А по-другому нельзя?» Клим усмехнулся: «Вот как раз сейчас – по-другому…» «А Наталья-то моя: лучше бы он на Юльке женился, раз с Надей не хочет жить». И Клим вдруг подумал, что и к нему такая мысль все чаще приходит в последнее время.