Пол Послусзни выглядел так, будто ему не по себе, когда сидел в кресле с высокой спинкой в офисе Нижнего Манхэттена. Оно было слишком узким. Он нервничал. Его массивные руки и тело растягивали пиджак, выворачивающийся вокруг его огромной шеи. Его лицо было молодым и свежим, как у многих молодых людей в возрасте чуть старше двадцати, но его глаза были мужественны. Я не мог перестать думать о том, что если он согнется, то его пиджак разорвется на нем, как одежда Дэвида Бэннера, когда он превращается в Невероятного Халка. «У меня нет машины», – сказал он мне. Он договаривался о товарообмене с местным представительством Nissan, чтобы получить Nissan Armada. Также он жил в скромном таун-хаусе в Баффало. Его девушка была учительницей. Он признался, что боится, что будет тратить слишком много и разорится.

Но у Послусзни не должно было быть никаких проблем. Он был выдающимся игроком Университета штата Пенсильвания перед тем, как «Баффало Биллс» приняли его в команду в 2007 году. По его первому контракту он получил $4,75 миллиона в течение четырех лет, из которых $2,5 миллиона были гарантированы только за то, что он будет появляться на поле. Мы с ним говорили во время массовых отказов футбольных команд от игроков в 2011-м, когда многие игроки беспокоились о том, чтобы получить свою оплату в том случае, если закончится футбольный сезон. Но по всем отчетам, ему предстояло заработать еще многие миллионы по второму контракту. И все же он был непреклонен в своем нежелании стать очередным разорившимся футболистом. «Немногие ребята принимают правильные решения и остаются обеспеченными на всю жизнь. Слишком многие из нас берут кредиты на покупку дорогих домов и машин. И потом вы вылетаете из Национальной футбольной лиги, и у вас больше не остается источника дохода. Игроки могут зарабатывать на этом совсем недолго». Средний срок пребывания в лиге меньше четырех лет – и нужно три года, чтобы претендовать на пенсию и медобслуживание. Он отыграл четыре сезона, так что эти проблемы были уже позади, но он не был достаточно уверен в том, что массовые отказы от продолжения контракта не изменят игру и его возможность проявить свой талант.

В своих расходах Послусзни был «рассеивателем». «Рассеиватель» – это человек, достигающий своего максимума в молодости – спортсмен, предприниматель со случайной удачной идеей, наследник – и у которого нет впоследствии шанса повторить свой успех. Два других типа – это «накопители», которые зарабатывают много денег на том, что представляет для них интеллектуальный интерес, но ждут того отдаленного момента, чтобы потратить их на что-то, к чему они будут испытывать настоящую страсть; и те, кто зарабатывает и тратит, видя, как деньги протекают через их жизнь, пока они двигаются вперед и принимают решения на ходу. Как и с долгами, с расходами все должно быть просто – в том, чтобы быть на верной стороне от тонкой зеленой линии, независимо от того, к какой категории вы относитесь. Помимо базовых нужд вроде еды и медобслуживания, наши траты полностью поддаются нашему контролю, в отличие от инвестиционной прибыли и налогов. И все же почему траты часто спутывают планы людей, чему есть множество свидетельств, несмотря на то что они должны давать передышку? Потому что так мало внимания уделяется тому, чтобы правильно расходовать на то, чего мы хотим и что нам нужно.

Послусзни заработал крупную сумму денег. Он был богат по любым стандартам, но, подобно другим спортсменам, ему предстояло позаботиться о своих деньгах, чтобы быть состоятельным после того, как он перестанет играть в футбол. Профессиональные спортсмены – известные «рассеиватели» – вспомните Майка Тайсона или Ленни Дайкстра. Но они не единственные, кому необходимо с умом распоряжаться своим самым большим состоянием за всю жизнь. Во время интернет-бума работники в быстрорастущих компаниях, проданных за безумные деньги (социальные сети вроде Facebook и Twitter и множество других компаний поменьше, которые не прочь заработать на нашей одержимости постоянно смотреть в свои айфоны и гэлакси), зарабатывали суммы, превышающие их годовые зарплаты в десятки раз, только благодаря тому, что были в нужное время в нужном месте. Они «рассеиватели», но без страхов, которые есть у полузащитника, знающего, что к тридцати годам для него все будет кончено; они «рассеиватели» из сферы технологий, считающие, что смогут повторить свой успех. Они могут активно тратить на свой стиль жизни или инвестировать в надежде, что они найдут верные стартапы, которые принесут им еще больше денег. Самые умные понимают, что им повезло, но также понимают, что этого может не повториться или они даже могут растерять свое богатство. Марк Кертис, финансовый консультант из Morgan Stanley в Пало-Альто, Калифорния, – месте скопления счастливых богачей – сказал мне, что его самые умные клиенты не только понимают, что им вряд ли удастся снова заработать столько денег, но еще и вкладывают свои деньги в безопасные инвестиции, чтобы точно знать, что они выдержат то, что может выпасть на их долю. «В девяностых люди, купившие выгодные акции, думали, что смогут это повторить, – сказал он. – Теперь подход состоит в этом: «Я заработал кучу денег. Теперь нужно постараться их не пустить по ветру». Такое отношение показывает, что людей беспокоят не только инвестиционные риски, но и риски чрезмерных трат, которые могут так же быстро уничтожить ваше состояние».

Рон Карсон, основатель Carson Wealth Management Group в Омахе, штат Небраска, который консультировал Послусзни и некоторых других игроков в футбол, уделяет не меньшее внимание расходам, чем инвестициям. За многие годы он пришел к выводу, что игроки в футбол во многом схожи с врачами: «Они зарабатывают огромные суммы денег, и от них ничего не остается», – сказал он мне. Разница в том, что у врачей куда более длительная карьера. Чтобы помочь своим клиентам понять, что им делать, чтобы найти баланс между расходами и сбережениями, Карсон придумал изящную аббревиатуру, чтобы донести свою мысль: он называет это навыком RICH (RICH – богатство). Ее буквы указывают на отношения (Relationship) между клиентом и консультантом, способность вселять уверенность (Inspire), их стремление составлять финансовый план (Compose) и, возможно, самое главное – обязательство клиентов предоставлять отчеты по своим расходам (Holding accountable). Если клиенты тратят намного больше того, что они запланировали, никакие инвестиции их не спасут. «Если это удача, если она неожиданная и вы к ней не подготовились, то даже если это пара миллионов долларов, люди считают, что это куча денег и что они их никогда не потратят, – сказал мне Карсон. – Они постоянно расширяют свои траты и в итоге остаются банкротами».

Карсон уже несколько лет является одним из лучших консультантов в США по версии журнала Barron’s, разбогатев на стабильных вознаграждениях за управление миллиардами долларов своих клиентов. Он считает, что он может давать правильные советы клиентам по достижению своих целей, но он готов давать людям возможность принимать свои собственные решения, даже если они вредны. (Он старается избегать клиентов, у которых нет надежды независимо от того, что он будет говорить. «Если их первый вопрос: «Вы можете оформить мне ссуду под наш первый контракт?» или если они говорят: «У меня одиннадцать братьев и сестер, и я хочу оказать им финансовую поддержку», то мы чураемся таких клиентов».) Он предпочитает клиентов, готовых к неизвестности. Частично это понимание рисков из-за того, что может навредить вашему стилю жизни – риск растраты денег на вещи, которые требуют постоянных вложений в обслуживание, вроде домов, лодок, членств в клубах. «Эти вещи накапливаются, как снежный ком, – говорил Карсон. – Пока у вас есть постоянный поток денег, все в порядке. Но как только он начинает таять, это становится слишком сложно».

Для футболистов – и технологических предпринимателей, испытавших удачу, – все усложняется тем, насколько они молоды на момент получения своих миллионов. Люди, работавшие всю жизнь, чтобы накопить значительные сбережения, часто не лучше распоряжаются своими расходами, но у них по крайней мере есть примерное понимание того, что они делают. «Вспомните себя в двадцать, – говорил Майкл Конвэй, консультант из Нью-Джерси. – По молодости вы думаете, что все будет отлично, ничего плохого не произойдет. Но потом это происходит». Цель Конвэя в подходе к клиентам – помочь им думать в более отдаленной перспективе. Он советует начинать тратить понемногу, и не только своим клиентам-спортсменам. «Самое важное, с чем нам приходится сталкиваться, – это отложенные последствия наших решений. Это происходит со всеми руководителями, спортсменами – со всеми. Мы покупаемся на агрессивную рекламу, уверяющую нас в том, что нам нужна лучшая машина, большой дом. Если вы сконцентрируетесь на долгосрочных целях, то все встанет на свои места».

Адаму Кэррикеру, еще одному футболисту, этот урок дался большой ценой. Его приняли в «Сент-Луис Рамс» в 2007-м по контракту на пять лет с выплатой в $14,5 миллиона, из которых 9,5 были гарантированы. Он поспешно купил большой дом в Сент-Луисе и собирался жить в нем со своей женой. Он играл в «Рамс» в течение одного года, но пропустил следующий сезон из-за травмы. Затем, во время третьего сезона, в один прекрасный день он пришел на тренировку, и ему сказали, чтобы он увиделся с тренером. В тот же день он полетел через всю страну в Вашингтон, где его продали другой команде. В итоге он продал этот дом с убытком. «Лучшее, что я слышал обо всем этом: «Не живи как король один день, а живи как принц всю жизнь», – сказал он мне. – Если вы однажды станете жить как король, то все пропадет». У большинства из нас нет лишних $9,5 миллиона на то, чтобы совершить подобную ошибку, но в том, чтобы быть принцем, есть свои плюсы. Этот ранний урок, как он сказал, изменил его траты навсегда.

Я не очень хорошо умею тратить. Я боюсь потратить слишком много, и я терпеть не могу потребительские кредиты – кредитные карты, автокредиты. Я мог бы тратить деньги на множество вещей, которые могу себе позволить: более приятные отпуска, более новые машины, новый гардероб, в котором я не стал бы выглядеть как сорокалетний студент колледжа, или хотя бы неободранные ботинки, – но я этого не делаю. То, как я отношусь к расходам, меня не удивляет. Это беспокоит меня всю мою жизнь. В моем детстве было два ужасных примера. Когда я был ребенком, мой отец всегда был хорошо одет, причесан и выбрит. Я не помню, чтобы у него были ободранные рукава или воротник. У него была одежда любых цветов, на любой случай. Когда футболки от Ralph Lauren с характерными лошадью и человеком с клюшкой на груди стали популярны в 1980-х, он начал их покупать. Я не помню, сколько они стоили, но я помню, что они стоили в три раза больше обычной тенниски. Вскоре они вытеснили его небрендовые футболки, несмотря на то что они были в идеальном состоянии. Он скупил столько футболок Ralph Lauren в то время, и у нас было так мало денег, что я начал ненавидеть все, на чем был этот пони. Он жил со своими родителями с тех пор, как он развелся с моей матерью, так что он тратил немного, и возможно, они заставили его думать, что после развода он стал жить лучше. Но я с брезгливостью отношусь к любому человеку, который носит эти тупые футболки-поло.

Позднее, во время учебы в колледже и сразу после его окончания, траты моей матери приводили меня в замешательство. Каждый раз, когда я приходил к ней в квартиру, я замечал все больше вещей по углам и на полках. Маленькие коробки и журнальные столики плодились с большой скоростью, и хотя они были недорогими, они были в той же степени бестолковыми. Я также замечал много новых ювелирных украшений: браслеты, шармы, ожерелья. Они были симпатичные, но не лучше тех, которые у нее уже были. Она работала еще на паре работ с частичной занятостью в дополнение к своей работе преподавателем, что не беспокоило бы меня – у нее были свободны четыре месяца в году, – если бы она не жаловалась из-за дополнительной занятости. Она работала на дополнительных работах, чтобы платить за вещицы, которые хотела, но эта работа делала ее жизнь несчастной. На это было больно смотреть.

Ни один из моих родителей не был богат, не говоря уже о состоятельности. Один тратил на щегольство, другой тратил без чувства меры, хотя не всегда было понятно, к кому относится то или иное. Они были представителями той многочисленной группы людей, которая тратит все, что зарабатывает. И даже больше. И такие расходы не приводят ни к чему хорошему. Среди пенсионеров, получающих социальное обеспечение за счет налогов, 53 % семейных пар и 74 % неженатых людей рассчитывают на эти деньги как на половину своего дохода, согласно информации Агентства социального обеспечения. Внутри этой группы есть более зависимые категории: более того, доход 23 % семейных пар и приблизительно 46 % одиноких людей на 90 % зависит от пенсионных выплат, в то время как средняя месячная выплата составляет приблизительно $14 400 в год.

Что касается моих собственных трат, я рассматривал действия моих родителей как ориентир. Для меня примером для подражания был мой дед по материнской линии. У него были особые черты характера, он был честным, нравственным и прямым человеком. Он тратил деньги на покупку того, что ему было нужно, а использовал это до тех пор, пока это было возможно. Веяния моды и старость не заставили его что-то поменять в своем подходе. Я не сильно от него отличаюсь. Футболки в моем гардеробе сгруппированы по старости, а не по цветам. Я все еще не выбрасываю несколько пар фланелевых штанов, купленных в магазине Burberry на 57-й улице Манхэттена еще тогда, когда Burberry были известны благодаря своим плащам и устойчивому английскому стилю. Штаны уже кажутся старомодными – неприглядные складки, штанины слишком короткие – и примерно на три дюйма уже, чем моя талия. И все же они все еще висят в моем гардеробе. Я продолжаю их хранить, потому что ничто не может быть получено только для того, чтобы от него избавились: их отсутствие будет означать только то, что вещи моей жены займут больше места в гардеробе. Но на самом деле меня удерживает то, сколько я заплатил за них 20 лет назад. Я не помню, сколько, но я помню, что они стоили для меня настолько много, что это было близко к крайности. Такой образ мышления объясняет, почему каждую пару лет жена заставляет меня выбрасывать мои самые жалкие вещи и покупать им замену. И в этот момент начинается новый период.

Но я бы не назвал себя жадным. Когда я иду пообедать, я заказываю все, что хочу, и дополняю это хорошим вином. Я смотрю на цены, но они не влияют на мое решение, если они, конечно, не возмутительны – выдержанный бифштекс из вырезки с фуа-гра и французским трюфелем, залитый тридцатилетним золотистым портвейном, вызовет у меня подозрения. То же самое касается отпусков: мы не скупимся, мы получаем удовольствие. Когда я играю в гольф, я еду на корт, находящийся в пятнадцати минутах от моего дома, за что плачу $195 каждое воскресное утро, а не вниз по улице – туда, где заплатил бы $30. Я могу играть четыре часа на более дорогом поле, в то время как мог бы в хороший день играть шесть часов на площадке на своей улице, и это было бы не так весело. Я разборчив в своих тратах. Я «накопитель» – тот, кто видит больше удовольствия не в расходах самих по себе, а в оправданных расходах или расходах по необходимости. Наши расходы в большей степени идут на то, чтобы попробовать что-то, или на вещи самого высокого качества, но те, которые нам нужны, в том числе еду и одежду. Я бы не отказался от лишнего костюма, сшитого на заказ, но я бы предпочел потратить эти деньги на путешествие. Вам не нужно много вещей, но у вас никогда не будет слишком много воспоминаний.

Дон Росс, у которого в запасе множество историй, – «накопитель», который теперь тратит деньги со вкусом. Он проводит свои дни, присматривая за своим имуществом, которое находится на холме долины Напа. Он живет в каменном доме, построенном в 1921 году, на 2,5 акра виноградников – по его словам, это самый маленький дом, в котором он жил. Он живет с видом на гору Святой Елены вдалеке, окруженный виноградом, – жизнью, сильно отличающейся от той, которая была у него в Луисвилле, Кентукки, где он продавал двери для душа. Когда мы с ним говорили, Росс жил со своей третьей женой и наконец нашел замечательную собаку, Купера. Он говорил, что счастлив тем, что продал свой бизнес – который сделал ему состояние – за менее прибыльное и более трудоемкое дело по производству вина. «Что такое виноделие? – говорил он. – Мы не зарабатываем на этом деньги. Я делаю это для удовольствия. Я продавал двери для душа для денег. Надо сказать, что мы на уровне безубыточности, не учитывая труды моей жены и меня».

Росс заказывает бутылки, этикетки и пробки. Он хорошо разбирается в агрокультурах и пытается покупать все возможные сорта винограда вроде шардоне и пино нуар, которые производятся парой соседних виноделен, хотя сам больше любит виноград сорта каберне совиньон. Это требует больших усилий, а также удачи. Плохая погода в сезон изменит вино до неузнаваемости, и на это уйдет куча денег. Но он не жалуется: «В бизнесе по продаже дверей для душа мне казалось, что я вообще ничего не делаю». Он финансировал невероятно дорогое хобби деньгами от прибыльного бизнеса, который был для него скучным. Он был достаточно богат, чтобы заниматься чем угодно, но в то же время он помнил, что эта свобода определяется тем, сколько он расходовал на свое хобби.

Росс стал ценителем вина в 1980-х и развивал это увлечение, а особенно любил бургундское. Со временем он накопил 7000 бутылок в своем подвале. Родившись в Калифорнии, он решил купить участок земли в Напе в 2003 году; там рос виноград каберне совиньон, и этот участок стоил ему целого состояния. Он знал, что заплатил за него слишком много, но его манила жизнь винодела. Он хотел быть частью многочисленного сообщества хозяев и производителей, сомелье и консультантов по вину, всех тех людей, которые придают вину столько романтики. «Люди, которые любят вино, кажется, действительно от него без ума, – говорил Росс. – Они умные, приятные люди. Мы выигрываем не в финансовом смысле, а в стиле жизни». На следующий год он основал винный завод Shibumi Knoll, выбрав для названия японское слово, означающее «непринужденная безупречность». Сначала это было каберне. Затем он нашел замечательный старый виноградник, в котором купил виноград шардоне и позже немного пино нуар, чтобы насытить свою страсть к бургундскому. Он делал то, за что взялся, – делал вино и не тратил все деньги, заработанные на бизнесе по продаже дверей для душа.

В этом он был схож со многими обеспеченными людьми, стремящимися к новой жизни с хобби, не приносящим денег, но приносящим большее удовлетворение, чем их карьера. Многие «накопители» приобретают виноградники. Другие покупают породистых скаковых лошадей, вкладывают деньги в фильм, становятся партнером в ресторане или воплощают самую большую детскую мечту – покупают спортивную команду. У Росса было достаточно денег, чтобы воплотить свою мечту. Он говорил о своем уровне богатства как о владении всем, чего он хотел, кроме личного самолета, хотя, как он сказал, у него были друзья с личными самолетами.

Его дорогое хобби неожиданно стало чем-то большим, чем просто пустяковый проект. В 2008 году он принес пару бутылок шардоне Shibumi Knoll на занятия по гольфу. Мастер передал бутылки своему другому ученику, критику вина из Wine Spectator. В закрытой дегустации это вино 2005 года урожая получило рейтинг 97, один из самых высоких рейтингов шардоне за все время. После этого посыпались звонки. «Я никогда не думал, что захочу заниматься винным бизнесом, потому что бизнес должен иметь смысл, – говорил мне Росс. – Я говорил, что прелесть хобби в том, что оно не несет в себе финансового смысла».

Я считаю, что Россу повезло. По специальности он был математиком, работавшим в NASA над программой Apollo 12 – той, которая была после высадки на Луну. Я могу предположить, как это превратилось в душевые двери, но что он мог знать о вине? Но потом я его попробовал. Все три варианта были восхитительны, но шардоне урожая 2010 года, получившее рейтинг 97 от Wine Spectator, – оно было исключительным. Взяв немного сыра, мы с женой выпили целую бутылку в воскресный день, пока наши дети прилегли поспать. Вино было бархатистым и неприлично изысканным, и я сказал своей жене то, что сказал мне Росс в нашем разговоре: «Мои вина среди наиболее часто подаваемых в French Laundry». French Laundry – это самый известный в винном районе Напа и один из лучших ресторанов в стране. То, что я вслух произнес его выражение, звучало глупо: это было похоже на то, как если бы я сказал, что он учил Дерека Джитера, как делать дабл-плей. Так, я написал на электронную почту ресторанному сомелье Дениссу Келли, чтобы узнать, правда ли то, что он сказал. «Несомненно, – ответил мне Келли. – Shibumi Knoll очень популярно как среди нашего персонала, так и среди гостей. Эти вина очень хороши, и у них прекрасная цена».

Я был ошеломлен. Росс не обманывал меня – и мой вкус не был настолько посредственным, как я думал. Он был образцовым «накопителем»: он не только не потратил все свой деньги, заработанные ранее, но еще и добавлял к собственному благосостоянию через виноделие. Его жизнь стала лучше. Его друзья по винному делу были интереснее. И он получил профессиональную оценку от сомелье из French Laundry, о которой другие виноделы могут только мечтать. Хотя отчасти причина в том, что у Росса были миллионы долларов, чтобы поддержать свою активность в виноделии, но в то же время он с женой занимался этим напрямую. Он не просто заключал соглашения с другими людьми, чтобы они занимались работой. Он работал сам в возрасте, в котором многие его ровесники уходят на пенсию. При этом у него было четкое знание того, как тратятся его деньги. Это были не безрассудные траты, а оправданные расходы после целой жизни накопления.

«Тратящий заработанное» – звучит уничижительно. Так и может быть. Но для некоторых состоятельных людей это также может быть способом найти баланс между прибылью и расходами, который поможет достичь цели, – образцовое сочетание поблажек и самоограничения для всех остальных. Стюарт Штернберг как раз один из таких людей. Он живет в Рэй, Нью-Йорк, небедном городе в получасе от Манхэттена. Он владелец «Тампа Бэй Рейс», профессиональной бейсбольной команды, находящейся в 2000 километрах от него самого. Штернберг, мужчина с озорной улыбкой и копной черно-белых волос, сколотил состояние в Spear, Leeds & Kellog, торговой фирме, купленной Goldman Sachs в 2000 году. В то время эта фирма была крупнейшей в стране организацией, занимающейся клирингом акций и опционов. Специальностью Штернберга была торговля опционами, сложной формой ставок на то, что может произойти с инвестициями в будущем, идеальная работа для смышленого парня из Бруклина, который умел неплохо считать. Затем, в 2002-м, с сотнями миллионов долларов в кармане, он отошел от дел. Ему было 43.

То, что он сделал после этого, – мечта многих мальчиков: он попытался купить часть своей любимой бейсбольной команды «Нью-Йорк Метс». Как было известно из газет и мира бейсбола, Нельсон Даблдей хотел продать свою половину, и Штернберг выразил интерес к тому, чтобы купить ее часть. Но Фред Уилпон, другой владелец, выкупил всю долю у Даблдея. Но когда распространились слухи о том, что Штернберг хочет купить команду, ему стало поступать множество предложений. Миноритарные акционеры с долями в $20 миллионов и даже больше – вроде группы владельцев, которую нужно было найти Фреду Уилпону в 2012-м, потерявшему миллионы на пирамиде Берни Мэдоффа, – потратили кучу денег на место среди собственников, дающее какие-то ежегодные выплаты, но не позволяющее участвовать в управлении командой. После того как Штернберг изучил «Метс», он быстро разобрался в расходах на бейсбол. В течение нескольких лет он выкупил почти всю команду, стоившую, если верить Forbes, около $145 миллионов. За эти деньги он получил худшую команду в бейсболе и текущие издержки заодно, включавшие выплаты команде, аренду и содержание стадиона и зарплаты всех людей, которые сидели в офисах.

«Мне нравятся запутанные ситуации», – сказал мне он за кофе в булочной в рабочем городке Порт Честер, Нью-Йорк.

Штернберг фантастически богат, но ему нравится преуменьшать свое богатство. Мне было трудно отличить его среди мужчин, завтракающих в булочной. Он выглядел так же, как любой другой провинциальный отец, с седеющей головой, одетый в обычную рубашку, застегивающуюся на пуговицы. Если бы я увидел его BMW 7-й серии, это бы мне нисколько не помогло: в этой части страны все ездят на BMW, и ни на одной из них не было наклейки «Рейс». Он был женат, у него было четверо детей, и он закатывал глаза, когда я шутил, что у него должен быть особый номерной знак, говорящий о том, что он владелец бейсбольной команды. Но он купил ее не для этого. Он был больше заинтересован в том, чтобы решать проблемы команды, которая поначалу проявила себя так же, как опционы в его предыдущей карьере. «Если просто подождать, и ничего больше, эти сложности, по большей части возникшие из-за плохих контрактов, со временем сойдут на нет, – сказал он мне. – Со временем, подобно опционам, подходящим к экспирации, они исчезнут».

Штернберг может показаться «накопителем»: он заработал деньги, а теперь их тратил. Но управление бизнесом вроде команды высшей бейсбольной лиги от этого отличается. Оно требует тонкого чувства того, как зарабатывать и тратить деньги; иначе его состояние, оцениваемое в $200 миллионов, полученное от продажи Spear, Leeds, исчезло бы через несколько лет. Он распоряжался деньгами иначе. В 2005-м он считал, что может перепродать команду и вернуться к «Тампа Бэй». Он решил вкладывать деньги в молодых игроков, а не гнаться за более дорогостоящими и взрослыми игроками. Его решение было основано не на интуитивном опыте в бейсболе. Он просто был парнем, который ходил на игры «Метс» еще до того, как стал их владельцем. Поскольку у него раньше никогда не было собственной команды, это предположение привело к еще одной неудаче надменного бывшего управляющего Goldman Sachs. Но Штернберг решил, что проблему – больше поражений, чем побед – можно решить, используя знания в финансах.

Чтобы привести свой план в действие, он не стал пытаться нанять какого-нибудь главного управляющего, бывшую правую руку Тео Эпштейна, самородка, который привел команду «Бостон Ред Сокс» к первой победе в первенстве по бейсболу в свои 84 года. Он скооперировался с молодым банкиром из Goldman с экономическим образованием в Гарварде без каких-то выдающихся способностей в бейсболе. Этот человек, Мэтт Сильверман, посоветовал Штернбергу купить команду, и теперь они вместе разбирались в путанице, оставшейся после предыдущих владельцев. Вскоре Сильверман заработал репутацию человека, умеющего тратить с умом. Он знал, что у команды нет ни такого количества денег, как у «Нью-Йорк Янкиз», скупающих лучших игроков на рынке, ни безумных фанатов, заполняющих «Парк Фенвей» и спонсирующих приобретения «Ред Сокс». Стадион «Тропикана-филд», где «Рейс» играли домашние матчи, был последним в высшей лиге по посещаемости. Штернберг решил, что он сможет это изменить, если заработает несколько побед. Поначалу это стоило ему каких-то денег, но он утешался тем, что у него одна из всего 30 бейсбольных команд, и при отсутствии большого предложения это почти гарантировало то, что он вернет потраченное на команду.

В 2008 году, спустя всего три года после того, как он обрел команду, «Рейс» победили «Ред Сокс», защищавших титул чемпионов в первенстве по бейсболу. Они добились этого с менеджером Джо Мэдденом и множеством молодых игроков. Штернберг с умом тратил и помог своей команде добиться того, чего она не добивалась никогда раньше. Но он не получил той отдачи, которую ожидал. Посещаемость – которая является одним из важнейших факторов прибыли для владельца – повысилась, но она была далеко не такой, какой могла быть для такой сильной команды. Ему нужно было это увеличение в посещаемости, чтобы стратегия заработка и расходов работала как надо.

«Все в то время утешали меня: «Стю, ты выигрываешь игры, так что ты еще добьешься успеха», – сказал он мне. – Мы верили в это. Но вот вторая часть никак не происходила. Это было удивительно».

Несмотря на то что команда однажды прошла в чемпионат за первенство и в плей-офф трижды за период с 2008 по 2012 год, по уровню посещаемости стадион находился на 23-м месте из 30. Это было лучше, чем быть на последней или второй с конца строчке. Но это не то, чего ожидает владелец сильной бейсбольной команды. Это несоответствие между успехом команды и вниманием фанатов ставило в тупик здравую идею Штернберга разумно тратить, чтобы улучшить команду. «Мы не станем упрекать людей за то, что они не приходят на стадион, – сказал он. – Это было бы легко, но это бессмысленно. Правильнее для нас было бы сфокусироваться на собственном успехе».

Это если неправдоподобное, то по крайней мере приятное высказывание. Штернберг все еще был очень богат и становился богаче по мере того, как росла стоимость команды – на момент нашего разговора она утроилась по сравнению с тем, что он за нее заплатил. Но он продолжал думать о том, как он расходует. В 2012-м он поднял выплаты до $65 миллионов, что не так уж много по бейсбольным стандартам, но $25 миллионов пошло из его собственного кармана. «Мы решили наплевать, – сказал он, когда я спросил о выплатах. – Мы подписались на то, чтобы потерять либо много, либо очень много. Все ради того, чтобы победить в этом году, но это будет мерой того, чего мы вообще можем добиться. Мы могли бы потратить еще больше, но только ценой нескольких лет». (Увеличенные расходы не помогли ему выиграть в тот год.)

Учитывая его прошлое, он сказал, что всегда уделял внимание доходам и старался рассчитывать траты так, чтобы команда была рентабельна от сезона к сезону. То, чего он не заработал на посещаемости, он сможет вернуть в любой момент, как только продаст команду. Как он сказал, существует всего 30 профессиональных бейсбольных команд, так что и стоимость будет расти. Возможно, он потратил кучу денег, но он также повышал свое благосостояние своей долгосрочной инвестицией в команду, стоимость которой росла. Штернберг нашел способ находить баланс между прибылью и расходами на то, чему он только учился, пока двигался вперед. Это то, к чему нужно стремиться всем тем, кто хочет быть на верной стороне тонкой зеленой линии всю жизнь.

О расходах часто говорят в негативном контексте как об импульсе либо купить что-то ненужное, либо вложить деньги во что-то столь же бесполезное. Тим Нунен старается это изменить. Нунен отвечает за аналитику рынков капитала в Russel Investments, но название этой должности мало говорит о том, чем он в действительности занимается. Его работа состоит в том, чтобы помогать финансовым консультантам лучше работать с их клиентами. Интерес фирмы вроде Russel, создателя рыночных индексов и паевых инвестиционных фондов, состоит в том, чтобы эти консультанты пользовались услугами Russel для своих клиентов. Это ненавязчивая реклама. Но Нунен имеет более широкие взгляды. Рожденный в Детройте, Нунен выглядит как гладковыбритая, лучше одетая и каштановая версия Роберта Райха, секретаря президента Билла Клинтона. Он отвечает на вопросы с повторяющимися отступлениями, прерывая речь жаргоном. Но с момента Великой рецессии он работал над тем, чтобы заставить людей грамотнее тратить свои деньги, когда они выходят на пенсию. Он называет это «безопасным сокращением». «Многие ошибочно считают, что деньги – это самое важное, но что, если на самом деле самое важное – это время? – спросил он меня во время своего визита из Сиэтла. – Сколько времени мне нужно что-то делать для того, чтобы получить уровень финансовой обеспеченности и исполнить свои обещания». Обычный совет для тех, кто перестал работать, – тратить по 4 % своих сбережений в год. Но это сработает только у тех, кто обладает многомиллионными сбережениями, и тех, кто старше. «Это неверно, – говорил он. – Если вы рассмотрите увеличение налоговой ставки и банковские проценты, то здесь будет зависимость от вашего возраста. Если вам 40, у вас $10 миллионов и вы считаете, что вам довольно, вы можете сказать: «Я хочу тратить по $400 000 в год». Но вы слишком молоды, чтобы это сделать. Но если вам 80, то вы можете брать по 9 % в год». Это основано на практичном мышлении и на исторических прецедентах: большинство людей не может представить свою жизнь больше чем на 10 лет вперед, но сорокалетний переживет еще много рыночных циклов, которые повлияют на его благосостояние и возможность тратить так же, как восьмидесятилетний. Нунен хочет, чтобы люди больше думали о своем «состоянии финансирования», что означает, что им следует задуматься о том, могут ли они тратить столько, сколько хотят, сейчас, и когда им можно выходить на пенсию. Конечно, это потребует от них определенных сбережений, но это также зависит от их способности придерживаться плана – или бюджета – и корректировать его по мере надобности. Эти деньги оплатят то, что он называет обещаниями, а я называю состоятельностью. Эти обещания могут быть лесными прогулками с вашей собакой, оплатой вещей, необходимых вашим детям и друзьям, или путешествиями по миру. Он считает, что большинство людей должно иметь коэффициент финансирования в 125–135 % и часто пересматривать свою оценку, чтобы убедиться в том, что их план все еще верен.

«Лучшая стратегия – быть более сдержанным в молодости, чтобы позже получить больше возможностей, – говорил Нунен. – Я стараюсь найти баланс между тем, сколько мне осталось работать и сколько у меня осталось времени. Чем вы ближе к смерти, тем больше вы берете денег из своих сбережений».

Но большинство людей не хотят взглянуть на свое положение со стороны и поговорить об этом в середине своей жизни, не говоря уже о ее конце. Они пытаются решить, как им управляться со своим потреблением, пока они в режиме заработков и трат, а не когда они просто растрачивают или просто копят деньги. Люди, способные на это, вроде Послусзни, достаточно редко встречаются среди состоятельных молодых людей вообще, а не только среди футболистов. Нунен считает, что говорить нужно о балансе между потреблением того, что вам нужно сейчас, и фондом того, что вам понадобится в будущем. Первое требует контроля над своими порывами; другое требует представления об отдаленном будущем, которого не имеет большинство людей.

Это обращает меня к другому типу футболистов, тех, которые играли в период низких вознаграждений в 1970-х. Например, все игроки 1970-х знали, что им придется работать после того, как они закончат футбольную карьеру, независимо от того, потратят ли они все деньги или нет. Они наслаждались потоком денег точно так же, как многие люди продолжают делать в период своей карьеры. Но они знали, что это однажды закончится. Они интуитивно знали то, что Марк Рэнк узнает на своем опыте десятилетия спустя: их доходы упадут и, возможно, не вырастут снова. Так что они расходовали соответственно.

Сегодня люди вроде Эдди Маринаро были бы при деньгах, которые бы начали тратить сразу после того, как закончили колледж. Когда он завершил свою карьеру в 1972-м, он не думал, что он будет обеспечен на всю жизнь. «Тогда никто не говорил о том, сколько они зарабатывают, – сказал он. – Мы все знали, что нам придется найти работу, когда наша карьера окончится. Многие ребята работали над тем, чтобы обзавестись связями для этого момента, в отличие от нынешних ребят. Мы знали, что, когда уйдем из футбола, нашими двумя главными активами будут немного дополнительных денег и наша репутация, которую мы пронесем через всю свою жизнь». В свое время Маринаро был великим спортсменом. «Я побил рекорд Корнелла по количеству ярдов, которые пробежал во время бросков, уже на своей второй игре, – сказал он мне. – Я побил рекорд Лиги Плюща в своей четвертой игре. Я побил сезонный рекорд Корнелла на своей шестой игре». Он был первым фулбеком, пробежавшим больше 1000 ярдов, и он побил больше дюжины рекордов NCAA. Он был вторым призером Хайсман Трофи в последний год своей карьеры, и это привело к тому, что он записан во второй раунд команды «Миннесота Викингс». Он подписал трехгодичный контракт на $100 000 с поощрительной премией в $25 000. Он сразу же взял оттуда $10 000 и потратил их на сиреневый Porshe – цвет «Викингов». («Потребовалось мужество, чтобы въехать на тренировочный лагерь новичком на машине, хотя я еще даже не был в команде, – сказал он. – Все остальные водили универсалы».) Он играл за «Викингов» четыре года, последовательно появляясь на Суперкубках, прежде чем вступил в «Нью-Йорк Джетс», где Джо Нэмат был квотербеком. Он закончил свою карьеру длительностью шесть лет с «Сиэтл Сихокс». Такая карьера для выдающихся людей в колледже не является редкостью в профессиональном футболе, где звезды пытаются добиться успеха. Но это произошло после головокружительного взлета. «Я пришел из безвестности в Sports Illustrated, – сказал он мне. – Что надо делать, чтобы быть готовым к такой славе? Она была ошеломляющей». К счастью, он был вполне обеспечен – у его отца был бизнес по продаже вывесок, – и это давало ему понимание того, сколько он будет зарабатывать и тратить.

Но кое-что было куда полезнее. Когда он присоединился к «Джетс», он поехал в Лос-Анджелес с Нэматом во время переходного периода между играми, и его попросили прийти на пробы, чтобы заменить Ли Мэйджорса в многосерийном фильме «Человек на шесть миллионов долларов». Оплата составляла $10 000 за серию, или $220 000 за весь сезон. Его последний контракт с «Викингами» после четырех сезонов и двух Суперкубков составлял $25 200. Он не получил эту роль, но все это заставило его задуматься. Это было куда больше денег, чем он мог заработать на футболе или с дипломом колледжа Корнелла. В 28, когда его карьера футболиста была окончена, он поехал в Голливуд, чтобы попытаться стать актером. Он дал себе два года, для которых у него было достаточно сбережений, и он решил, что если это не сработает, он пойдет в гостиничный бизнес. Он немедленно начал получать роли, и еще до того, как его срок в два года истек, он получил сквозную роль в комедии «Лаверна и Ширли». На следующий год он стал сниматься в сериале «Блюз Хилл-стрит», полицейской драме, определившей настроение того времени, длившейся семь сезонов. Хотя его карьера актера иссякла к концу 1990-х, все же она была достаточно внушительна.

Но что касается расходов, ни профессиональный футбол, ни Голливуд не изменили его подхода. Маринаро почти не планировал, но большую часть времени он не тратил большие суммы денег – на случай, если его состояние истощится. «Кроме меня, было еще 138 парней, которые хотели попасть в команду по футболу, – сказал он мне. – Я помню, как сказал, что хочу попасть в профессиональную команду. Я всегда планировал достаточно далеко, так что никогда не зацикливался на одном». Он сохранил это качество и тогда, когда попал в профессиональный футбол. «После того как я отыграл первый год в профессиональном футболе, я уже не говорил, что всегда смогу получить работу в гостиничном бизнесе. Я позволил себе не так сильно беспокоиться. Я просто решил проблему сразу». Но в большей степени он контролировал другую сторону своих финансов – расходы. Его заработки всегда имели нестабильный характер, так что он рано научился сберегать и тратить только на ограниченное количество вещей. Или, как он это говорил, он знал, что для него важно, а что нет. Машины и одежда его не волновали – он водил тот же GMC Yukon примерно двадцать лет, – но рыбалка, поездки для игры в гольф, хорошая еда и вино имели значение. Помимо этого он искал советов и прислушивался к ним. Он положился на выпускника Корнелла, работавшего инвестиционным менеджером. Маринаро сказал, что всегда помнил одну вещь, которая сослужила ему хорошую службу: «Я был известен, но я не был богат, и я всегда это знал». Хотя сиреневый Porshe может показаться чрезмерно роскошной тратой его денег с контракта, его арендная плата за квартиру составляла $180 в месяц, и он сам покупал себе еду после тренировок. Пока мы говорили, я стал забывать, что говорю с человеком, который когда-то был знаменитым: он казался обычным мужчиной за шестьдесят, который обнаруживает, что он смертен, и беспокоится о своих расходах.

Роджер Штаубах, квотербек, выигравший «Хейсман Трофи», и звезда «Даллас Каубойз», ограничивал себя в расходах по другим причинам. Он играл за Военно-морское училище в период, схожий со временем Маринаро в Корнелле: Штаубах был выдающимся футболистом тогда, когда в том, чтобы быть выдающимся футболистом в училище – или учебном заведении Лиги Плюща, – не было ничего странного. В 1963 году, будучи квотербеком Navy, он выиграл «Хейсман Трофи» как юниор, что означало, что для него открыт путь к славе и богатству. Но когда он завершил обучение на следующий год, он присоединился к другим кадетам, чтобы отслужить четыре года во флоте, включая службу во Вьетнаме. Когда он исполнил это обязательство, он присоединился к «Даллас Каубойз», которые записали его всего десятым в команде. Он не мог начать три года. Но в 1971-м он вступил в игру и на следующий год привел «Ковбоев» к победе в Суперкубке VI. Он играл еще в трех Суперкубках, закончив карьеру после победы в Суперкубке XII в 1979-м. Он также играл в шести Кубках профессионалов и был вписан в Зал славы NFL через пять лет после окончания своей карьеры. За время своей выдающейся карьеры он вошел в историю футбола как величайший квотербек 1970-х.

Но за пределами поля, как мне сказал Штаубах, у него была другая жизнь, в которой богатство не было гарантированным и расходы были умеренны. Во время службы во флоте он женился и завел троих детей; вместе с женой они заведут еще двоих, пока он будет играть в футбол. Он был призером «Хейсман Трофи» и членом команды Америки, как называли «Даллас Каубойз», но в начале своей профессиональной карьеры он был отцом троих детей, которому нужно было платить за счета. «Раньше квотербеки не зарабатывали столько, сколько зарабатывают сегодня, – говорил мне Штаубах глубоким, звонким голосом. – Это было проблемой». Штаубах, имевший образование инженера, находил работу в переходный период между играми, чтобы платить по счетам. После того как он прошел собеседование в нескольких компаниях, он получил работу в Henry Miller Group, фирме, занимающейся страхованием и недвижимостью в Далласе. Он должен был продавать страхование ключевых лиц – страховку, которую приобретают компании, чтобы защититься на тот случай, если важный сотрудник больше не сможет участвовать в бизнесе. Это было идеально для того, кто сам является ключевым игроком. «Моя жизнь изменилась с тех пор, как я начал работать на мистера Миллера, – говорил Штаубах. – Все началось с того, что я беспокоился о жене и детях».

Продажа страховки была поворотным моментом в жизни призера «Хейсман Трофи» и одного из самых успешных и знаменитых квотербеков в 1970-х, и сегодня это кажется странным. Но он знал, что ему понадобится карьера, когда футбол для него закончится. «Во время переходного периода я тренировался и работал на компанию, – сказал он. – Я решил, что я хочу продолжить и создать компанию, которая будет вести операции с недвижимостью». Он это сделал, и по прошествии 30 лет он продал компанию более чем за $600 миллионов. Хотя у него были связи благодаря его головокружительной футбольной карьере, у большинства игроков были те же возможности, но из этого мало что вышло. Штаубах был более усердным. «Помимо футбола и совместного времени с семьей, – говорил он, – мне больше нечем было заниматься, кроме работы».

Но у него было природное чувство того, как тратить заработанные деньги. Когда он основал свою собственную фирму, он понял, что требуется слишком много денег на то, чтобы содержать различные офисы, и он уделял особое внимание тому, на что уходят деньги. «Я смотрел на эти финансовые отчеты, и они были настоящими, – сказал он о Staubach Company в период 1980-х. – Было очень тревожно иметь все эти финансовые обязательства. У нас было шесть или семь офисов на тот момент». Так что он проверял расходы в бизнесе так же, как регулировал свои личные расходы.

Пока мы говорили, он вспомнил один из стишков, зазубренных во время обучения в военно-морском училище. Эти абсурдные стишки трудно запомнить, но они составляют важную часть коллективных знаний каждого курсанта. «Что с коровой? Сэр, она гуляет, говорит, в ней много кальция. Млечный сок, извлекаемый из самок бычьих видов, благотворно влияет на… и в этот момент вы должны назвать количество стаканов на столе, – сказал он мне, повторяя это наизусть через пятьдесят лет, будто он был курсантом. – Вы должны запомнить все эти глупые вещи, но в этом дисциплина. Я не думал, что это было очень важно. Но я думал, что делаю важные вещи. Мне потребовалось время, но я их вызубрил».

Сначала, когда он начал их декламировать, я подумал, что наша беседа его утомила. Но я понял, что значительной части успеха он добился благодаря дисциплине, которая заставляла его выучивать такие странные вещи. В этой дисциплине обнаруживается наиболее явная разница между богатыми и состоятельными. «Это был настоящий баланс между тем, что ты получаешь от жизни, и тем, что отдаешь», – сказал мне Штаубах. Нахождение этого баланса важно для каждого.

Примерно через год после моего разговора с Послусзни я позвонил ему, чтобы узнать, как у него дела. Он жил в Джексонвилле, Флорида, где его продали «Джексонвилл Ягуарс». Его невеста, с которой он встречался еще с колледжа, недавно получила степень магистра по педагогике. Она искала работу преподавателя. Они планировали устроить скромную свадьбу в Батлере, Пенсильвания, – его родном городе. Ближе к концу телефонного разговора беседа снова зашла о машинах. Я спросил его, на чем он теперь ездит. Он засмеялся и сказал, что ему пришлось отказаться от Nissan Armada, когда он покинул Баффало, и не нашел другого рекламного мероприятия, на котором можно получить автомобиль. Так что он купил Chevrolet Tahoe. Тогда он рассмеялся и вспомнил кое-что, о чем мы говорили. «Я собирался купить BMW, – сказал он. – Когда настало время принимать окончательное решение, я занервничал. Машина стоимостью в $80 000 – это слишком. Так что я отказался». Что же он сделал в итоге? «Я купил Audi. Это тоже хороший немецкий автомобиль, но он был немного дешевле».

Экономия в $10 000 на немецком автомобиле класса люкс не слишком-то обогащает. Но это показало внимание Послусзни к расходам. Это еще более примечательно на фоне того, что по новому контракту с «Ягуарами» он получал $42 миллиона, из которых $15 миллионов были гарантированы. Он подписал его в июле 2011 года, через три месяца после своего 27-го дня рождения, и все же он был обеспокоен своими расходами. Если учесть его первый контракт – $4,75 миллиона с гарантированными $2,5 миллиона, – он заработал не меньше $17,5 миллиона, но на самом деле точно что-то между $17,5 миллиона и приблизительно $47 миллионами, сложенных из максимальных сумм по контрактам. (Суммы по контрактам NFL учитывают поощрительные премии, некоторые из которых получить легко, а некоторые из которых абсурдны. Эта гарантия имеет большое значение.) Скажем, он заработал минимум $20 миллионов. По меньшей мере $2 миллиона ушло его агенту, а еще $8 миллионов, для упрощения, мы спишем на налоги. Это означает, что он имеет как минимум $10 миллионов на своем счету, зарабатывая по 5 %, или по $500 000 в год. По подсчетам Нунена, этого недостаточно для того, чтобы он брал по $500 000 в год с возраста 32 лет и далее, хотя из моих разговоров с Послусзни ясно, что его обещания себе и другим, очевидно, скромные. Его жена, в конце концов, работала преподавателем, несмотря на то что ее муж – известный игрок NFL. Финансовый психолог вроде Брэда Клонтца мог бы сказать, что то, что Послусзни купил более дешевую Audi, а не BMW, которую хотел, было примером несовершенного учета денег: ни один из автомобилей не повлиял бы на его стиль жизни, так что ему следовало купить тот, который он хотел. В самом деле, кто в такой ситуации откажется от покупки BMW стоимостью $80 000 из-за того, что она стоит слишком много?

Послусзни – отменный нападающий форвард NFL и состоятельный молодой человек. У него исключительное отношение к расходам. Его отец был автомехаником, а мать – преподавателем; он пошел в Пенсильванский университет, чтобы играть в футбол. Хотя он имел хорошую успеваемость, очевидно, что без футбола он зарабатывал гораздо меньше. Он знал, что огромное количество денег, которое он зарабатывает, будет значительной частью его заработков за всю его жизнь. Он начнет растрачивать свое состояние сразу, как только закончит играть, возможно, сразу после тридцати, что заставляет его размышлять о расходах так, как не думают люди в свои шестьдесят. Он был консервативным – более консервативным, чем люди, зарабатывающие подобные суммы за многие десятилетия работы, потому что ему нужно было сохранить деньги до определенной поры. Немногие люди думают о расходовании денег, полученных неожиданно или в виде стабильной зарплаты, так, как Пол Послусзни, что означает, что с доходами и BMW, и Audi, и всех их конкурентов все будет в порядке и большинство людей будет тратить достаточно много, чтобы оказаться на неверной стороне тонкой зеленой линии.