Джадд вышел на улицу, повернул направо в сторону деловых кварталов. Когда миновал первый переулок, сообразил, что впервые со времени сердечного приступа он прошагал так много, – и все равно побрел дальше в бесцельном поиске того, чего не хватало в доме, сам не очень понимал чего, и все же хранил в душе уверенность, что отыщет это на Главной улице. Как ни призрачна была его цель, а все же и ее вполне хватало, чтобы сознавать: ему нужно поговорить с кем-нибудь о своем отце, хотя бы для того, чтобы избавиться от чувства одиночества, одолевшего его в доме.

Шагая по улицам, Джадд думал о Кэй, рассуждая, как все же удачно вышло, что он взял жену с собой, насколько ему с ней оказалось легче. И опять совершенно осознанно пришло ему на ум, как чудесно вчера вечером она обошлась с Флорой, как поразительно вовремя взяла на себя заботы сегодня утром, с какой готовностью те две женщины на кухне приняли ее распоряжения. То, что – при других обстоятельствах – могло бы открыть ему глаза на нечто ранее упущенное, на свойство Кэй, какое он никогда должным образом не ценил, теперь обернулось для него представлением, будто за последний месяц она здорово изменилась.

Он, кстати, тоже изменился. Или, наверное, это Хэйгуд изменился. В любом случае то, что представало его глазам, никак не совпадало с его ожиданиями. Нигде взгляд не находил ничего, что поддержало бы его прежнее представление, будто он вернулся домой к тому, что грело душу близостью знакомства. Он видел, как и у себя в комнате вчера ночью, лишь смутные очертания хранившихся в памяти образов, сильно поистершихся вод воздействием лет: новый поддельный каменный фасад хэйгудского Национального банка замазывал все приметы прошлого точно так же, как и поддельная, «под старину», краска на его старой металлической кровати.

Оскар был прав, говоря, что из Хэйгуда не выпили все соки досуха, как из множества других мелких городков, которые они вчера проезжали по пути из Де-Мойна. Защищенный расстоянием от конкуренции крупных городов, забравший под свое крыло обширные земли преуспевающих фермеров, да к тому еще получающий подспорье в виде щедрых выплат семенной кукурузной компании, Хэйгуд явно манил к себе нюхом чующих деньгу разосланных по окрестностям лазутчиков из сетевых магазинов. Старая забегаловка «Сахарница», некогда блистательное эпикурейское святилище и общественный центр его школьных дней, стала теперь зазывающим низкими ценами магазином одежды, сетью накрывшего всю страну от побережья до побережья, его залепленные всяческими таинственными знаками витрины расчетливо стремились околпачить доверчивых туземцев, как и индейский базар. Пекарня Сульцбергера исчезла, ее чудный аромат свежеиспеченного хлеба навеки пропал в запахе кожи, выбивавшемся из сетевого обувного магазина. Только сосчитав здания (помнилось, что то был третий подъезд от угла), смог он определить, где стоял ювелирный магазин Вандерслайса. Это в нем он выбрал себе часы «Гамильтон», которые подарил ему отец ко дню окончания школы. Теперь тут салон «Вестерн авто».

Однако больше всего потрясла перемена на противоположной стороне улицы, где, подобно чудовищному наросту на теле города, на полквартала расположился торгующий по сниженным ценам «Супер-Сам», он начисто придушил хозяйственную лавку Эллисона, заполнил собой прохладное, похожее на собор помещение, где когда-то находился «Салон мебели и похоронное бюро» Филдинга, и, разрастаясь, пожрал мясную лавку Августа Цинка и мастерскую «Дамские шляпы» Хатти Рафферти. Чудовище будто стояло в крови своих жертв: все было теперь выкрашено красной краской, на которой горделиво красовался победный клич: «Никому не обойти Супер-Сам!»

Здание «Хэйгуд геральд» явилось небольшим островком знакомого в неведомом море, оно не изменилось, если не считать того, что, как и всякий перестарок, с годами, похоже, усохло, утратило былую стать. Увы, дверь была заперта, занавески спущены. Прижавшись лицом к витрине и заслонив ладонями глаза от света, Джадд заглянул вовнутрь, увидел старый секретер отца с круглой открывающейся крышкой, не прикрытую банку клея, ворох свернувшихся в трубочку гранок, старое кресло с потертой кожей на спинке.

Аптека Рэчоу находилась по соседству, и, несмотря на обновленный фасад, ее легко было узнать. Припомнив слова Оскара, что Кит по-прежнему сидит в ней, Джадд направился к входу, гадая про себя, узнает его Кит или нет. На всякий случай: вдруг не узнает! – он заранее надумал купить что-нибудь, все равно что: пузыречек аспирина, скажем, – прошел в дверь, как-то смешался, не почуяв памятного для аптеки резкого лекарственного запаха, и тут же все огорчения будто взрывной волной смело: из-за рецептурной стойки бухнул радостный приветственный возглас.

Кит вышел к нему с распростертыми руками, сердечное приветствие, которое отвергало всякую память о щуплом пареньке, каким он был в школьные годы. Некогда свисавшие прядками соломенные волосы порядком улетучились, некогда худощавое лицо обрело мягкую полноту.

– Ё-моё, до чего ж приятно видеть тебя, Джадд! – восторгался Кит, и голос его убеждал: так оно вправду и было. – Сколько лет, сколько зим… – Они обменялись рукопожатием. – Очень жаль твоего отца, Джадд… замечательный человек… без него Хэйгуд уже не будет прежним. Только что ж, всем нам того не миновать. Я, знаешь, своего отца в прошлом году потерял. Ты, полагаю, читал об этом в «Геральд».

– Да, помню, – сказал Джадд, действуя наудачу, что, похоже, сошло ему с рук.

– Как замечательно написал про него твой отец! – воскликнул Кит. – Ты, полагаю, помнишь… про то, как они, бывало, отправлялись на озеро, старинной своей компанией – твой папа, мой папа, Касс Пристли, Отто Бэкк, старина док Нобл? Никого уже в живых не осталось, кроме судьи Финли.

– Он все еще здесь?

– Можешь не сомневаться. Сюда с минуты на минуту зайдет за своим дневным запасом «Белых сов». Он спрашивал про тебя вчера, интересовался, когда ты приедешь. Слушай, Джадд, пока ты здесь, непременно повидайся с ним. Для него это так важно. А слышал про Тодда Толкена?

– Нет.

– Здесь вот рухнул замертво с сердечным приступом. Уф, точно не помню, где-то прошлой осенью. Жуть. А ведь и было-то ему, как же, нам ровесник: сорок четыре – сорок пять.

– Годы, когда в сердце ураган, – пробормотал себе под нос Джадд, припоминая последнюю главу в книге Карра, которую тот дал ему почитать.

– Что ты сказал? – спросил удивленный Кит.

– Да так, ничего серьезного, прочел тут кое-что, только и делов, – встрепенулся Джадд, соображая, как бы тему сменить. – Отличный магазин, Кит.

– Что сказать, не слишком плох, полагаю. Пару лет назад переделал тут все. Денег вбухал больше, чем следовало бы. Если снова придется такое пережить, то даже не знаю, останется только, наверное, с ума сойти да повеситься тут.

– Конкуренция поджимает?

– За мной все еще рецептурный бизнес остался, он меня на плаву держит. С прошлого года я крепко в раздумья вдарился. Дети разлетелись: Линда замуж вышла, живет в Новом Орлеане, а Питер окончил школу фармацевтов и работает в «Скуибб», – даже и не знаю, бросить бы все к чертям, собрать манатки да и уехать из Хэйгуда, только, если я сейчас не брошу, то уже не брошу никогда. В следующий день рождения мне уже сорок шесть будет.

– Я тебя понимаю.

– А ты все в той же компании?

– Да.

– Дела в порядке?

– Ну, ясное дело.

– В том-то, полагаю, и вся разница: крупная компания все растет и растет, всегда найдется место, куда податься. А вот когда ты сам себе хозяин… У меня иногда такое чувство, будто я булка. Знаешь, есть такие, с колесом, бегу что есть мочи, а все – в никуда. – Сказал и улыбнулся застенчиво. – Чем могу служить, Джадд?

– Аспирин какой-нибудь есть?

– Даже не сомневайся: анацин, бафферин, экседрин – все, что твоей душе угодно, – затараторил Кит, мигом обратившись в белку в колесе.

– Абсолютно все равно, – заметил Джадд. Он извлек долларовую купюру из бумажника и, обменивая ее на уложенный в пакетик пузырек, который протянул ему Кит, так вдруг захотел убраться куда подальше, что едва не сказал: «Сдачи не надо».

– Я постараюсь успеть на похороны, – сообщил Кит, ссыпая ему в ладонь щепоть звякнувших монет. – Я наделся, что успею обслужить всех и закрыться на часок, но ты же понимаешь, как оно. Уж эти мне управляющие сетевыми магазинами.

– Да уж, у них все – чтоб как по книжке, – усмехнулся Джадд и направился было к двери, но остановился, увидев подходящего к аптеке морщинистого старика, похоже, знакомого, в чем тут же и убедился, услышав, как Кит сказал:

– А вот и он.

– Судья, как поживаете? – приветствовал он старика, когда тот прошел в открытую дверь. – Я Джадд Уайлдер.

Старик некоторое время с прищуром разглядывал его из-под кустистых бровей, пока не уяснил себе, кто перед ним. Потом вдруг пылко обхватил руками, повис на нем, словно боялся, что Джадд возьмет да и убежит, и принялся убеждать, что должен поговорить с ним прямо сейчас, спрашивая, не пройдется ли он вместе с ним обратно до конторы…