– Давайте, давайте, уже начало шестого, – понукал Джадд Уайлдер. – Что копаетесь-то?

Мэри обернулась, вспыхнув, словно ее поймали с пальцем, запущенным в банку варенья.

– Мне кажется, это ужасно – развесить часы в больничных палатах.

– С ними не проведешь, так, что ли?

– Вам не кажется, что сегодня утром вам следует подольше отдохнуть после всех ваших переживаний?

– Переживаний? Каких переживаний?

– Ну, жена ваша приехала, и всякое такое.

– Давайте, придвиньте кресло сюда. Мне уже надоело в постели лежать.

Медсестра всмотрелась в его лицо.

– Вы возбуждены, я вижу это по цвету ваших щек. Думаю, мне сначала лучше давление у вас померить, а уж потом позволять садиться.

– Сами виноваты, – по-шутовски насупился Джадд. – Вы разве не знаете, что нет ничего хуже для сердечника, чем испытать разочарование?

Поневоле она улыбнулась:

– С вами становится трудно.

– Просто возвращаюсь в нормальное состояние, – усмехнулся он. – Я – очень трудный малый.

– Как же, как же, – сказала она с выражением недоверия, звучавшего похвалой. Однако кресло придвинула к кровати так, чтобы он мог скользнуть в него прямо с постели вполоборота, почти без усилий, – такому маневру его миссис Коуп обучила.

– Теперь осторожненько, не старайтесь подняться, – приговаривала Мэри, ненужное напоминание, лишь обострявшее и без того не притупившееся ощущение опасности. Движение, однако, он проделал и, сделав глубокий вдох, с удовольствием убедился, что дается оно без всякой боли. И сразу поднял на Мэри смешливый взгляд, в котором читалось: ну, что я вам говорил!

Она подвинула кресло к окну.

– Вот так! Довольны?

– Спасибо, – сказал он, улыбаясь ей.

– Я могу довериться вам, зная, что вы никаких глупостей не натворите, если я вас на минуточку оставлю одного? Мне надо чистые простыни получить.

– Когда я один, то заслуживаю доверия всецело, – сказал он и, обернувшись, успел перехватить кривую усмешку, которой она его наградила. – Возвращайтесь поскорее.

Хихикнув, медсестра выскочила за дверь.

Оставшись один, Джадд стал смотреть в окно, любуясь утренней картиной, выискивая любые признаки произошедших со вчерашнего дня изменений. Ивы по берегу небольшого ручья у подошвы холма, похоже, стали еще зеленее, поля, теперь уже коричневым бархатом раскинувшиеся вдали за ними, напомнили об отдаленном тарахтении трактора, которое он слышал вчера вечером и которое не смолкало на протяжении всего времени, пока доктор Рагги был в палате, и до самой темноты.

Поближе к зданию по склону больничного газона поднимался пожилой мужчина в куртке из красной шотландки, толкая перед собой тачку, где брякали садовые инструменты. Он остановился возле одной из цветочных клумб, наклонился вперед, потом опустился на колени и ковырнул землю указательным пальцем в поисках признаков пробивающейся к свету жизни. Нашел – и лицо расплылось в выражении довольства. Поднялся на ноги, снова взялся за тачку и, толкая ее, зашагал куда-то, пока не скрылся из виду.

Краем глаза Джадд Уайлдер уловил какое-то движение: по дорожке подъезжала машина, «Кадиллак» со скошенными задниками. Мистер Крауч? Нет, быть не может. Не в субботу же с утра пораньше, он всегда у себя в кабинете сидел до… А ведь и вправду мистер Крауч!

Разве ошибешься в этом мужчине, вырвавшемся на волю, как из растворенной клетки, как не узнать коротышку, который, круто развернувшись, обратился к кому-то в машине. Ветровое стекло отсвечивало на свету, но за ним видна была женщина – несомненно, Эмили Крауч.

Невесть с чего на Джадда Уайлдера напал внезапный страх, безотчетная тревога быстро увязалась с тем, о чем он говорил Кэй, делясь с ней своими планами. Хоть и был он вполне искренен, заявляя, что прижучит Старка, стоит ему только поговорить с мистером Краучем, перспектива такая рисовалась не близкой. Только, имея дело с мистером Краучем, его надо хватать, лишь только увидишь…

Звук в дверях заставил резко обернуться. Пришла Мэри со стопой простыней в руках, скрывавших ее лицо, зато, как только она положила их, так сразу спросила:

– Что случилось?

– Там, внизу, мистер Крауч. Я видел, как он подъехал.

– Вот наказанье-то! – воскликнула медсестра и мигом подлетела к кровати, принялась взбивать подушки, разглаживать простыни. Джадд попробовал было остановить ее, уверяя, что постель не имеет никакого значения, но с тем же успехом мог обращаться к урагану, к смерчу, неистовая деятельность которого не прекращалась, пока в считаные секунды постель не оказалась перестеленной, а снятые простыни не убраны с глаз долой. Потом, запыхавшись, Мэри произнесла: – Вот, теперь пусть приходит.

Однако телефон не звонил. Они ждали. Хватка возбужденного ожидания ослабла, открывая сознанию путь к здравомыслию, отделаться от этого ему нелегко. Мистер Крауч, наверное, и говорить-то с ним про это вообще не станет. Нет, не здесь и не пока он все еще в больнице лежит.

– Он, должно быть, зашел поговорить с доктором Карром.

– Появится через минуту-другую, – сказал Джадд, убеждая себя, что на этот раз мистер Крауч не поступит так же, как в тот первый день, когда он даже не зашел взглянуть на него.

– Он президент вашей компании, правда? – спросила Мэри в сочувственной попытке унять напряжение ожидания.

– Он и есть сама компания! – воскликнул Джадд, и еще не успели умолкнуть его слова, как в коридоре послышались шаги, в которых безошибочно узнавалась походка Крауча, за которой должно последовать непременное «Так!», как только он входил в помещение.

– Сваливайте! – приказал Джадд Мэри, сопроводив приказание торопливым мановением руки, и тут же сгладил вспыхнувшую у той обиду широкой улыбкой и подмигиванием.

– Не больше десяти минут, – строго предупредила медсестра, а потом прибавила: – Я тут рядом буду, на террасе.

Но, по крайней мере, она вышла, не теряя времени, выскользнула за дверь за секунду до того, как раздалось оглушительное «Так!» мистера Крауча, продрожало в воздухе миг-другой и сменилось не менее громоподобным:

– Ну, черти меня убей! Так они тебя уже из постели вытащили, а? Говоришь, на поправку идешь, не так ли, мой мальчик?

Джадд сдержался, ограничившись суховатым:

– Приветствую, мистер Крауч. – Опыт приучил его не доверять мажорным приветствиям президента и не считать их выражением его истинного настроения.

– Так Кэй, значит, вернулась, а? – выговорил мистер Крауч, обходя край кровати.

Кольнула тревога, заставила напружиниться:

– Вы с ней виделись?

– Нет, доктор Карр сказал. Минуточку постояли с ним, пока сюда шел. Случайно столкнулись. Уверяет, что у тебя все чудесно проходит. Оно и по виду заметно. Черт, парень, не знай я всего, так и сказал бы, что ничегошеньки плохого с тобой не стряслось.

– А ничего и не стряслось, – через силу улыбнулся Джадд. – Вы ж меня знаете: вечно дурака валяю.

– Ну, понятное дело, – буркнул мистер Крауч, делая вид, что шутка его очень веселит. Опускаясь на краешек постели, выговорил: – Так, значит, ухаживают тут за тобой хорошо, а?

– Отлично.

– Что ж, хорошо, – сказал мистер Крауч, хлопнув себя ладонью по колену. – Да, сэр, выглядите вы просто прелесть, и черт меня побери, если это не так. Джадд в ответ только улыбнулся: говорить не спешил, чувствовал, что у мистера Крауча что-то на уме.

– Отличный денек, – заговорил президент, попытка затеять пустой разговорчик выглядела хило, и он отбросил ее, снова потянулся к колену, сжал его. – Слушай, я тут услышал, что ты как бы расстроился из-за этой чепухи с круизом?

– Кто это вам сказал? – спросил Джадд, торопливо скрывая за вопросом тревогу неожиданной перепалки. – Доктор Карр?

– Не бери в голову, кто мне что сказал. Главное – нет, это не Карр. Черт, мой мальчик, ты все не так понял. Я знаю, ты прочел ту заметку в газете, где это назвали конференцией. Черт, никакая это не конференция. Так, прогулочка развлекательная, только и делов. Ну, полагаю, проведут там какие-то встречи, предпримут что-нибудь для проформы, но, черт побери, никакая это не конференция.

– Меня это как-то не трогает, – выговорил Джадд, как выпад парировал, выжидая момента поудобнее.

– Не трогает, говоришь? – выдохнул мистер Крауч, удивив его выражением явного облегчения. – Хорошо! Я и не думал, что трогает. Просто убедиться хотел. Черт побери, мой мальчик, я на тебя никогда собак не вешал, ты это знаешь. И сейчас не собираюсь. И не хочу, чтоб ты волновался, когда, чего уж там, ты и об этом в газете прочтешь, наверное. Это все равно вылезет, им вынюхивать не запретишь. Я потому и дал крюк, чтоб сюда заехать. Уж лучше тебе все от меня самого услышать, чем в чертовой газете читать, где все переврут и с ног на голову поставят.

Джадд попытался было спросить, о чем, собственно, босс говорит, но вопрос так и застрял в горле, которое вдруг сжалось и стягивалось все сильнее по мере того, как доходил до него смысл слов мистера Крауча:

– Сказать правду, я вообще-то не думал продавать. Пока, по крайней мере. Но Эмили меня подзуживала, убеждала, что я должен немного утихомириться. И, черт побери, мне уж почти шестьдесят пять. Поверить трудно, что уже двадцать лет, как я взялся за «Крауч карпет». Но что есть, то есть. Близко к этому, по крайней мере. Так что, когда предложение такое поступило, мой мальчик, мне ничего другого не оставалось.

У Джадда Уайлдера шевельнулись губы, но никаких звуков с них не сорвалось, все они увязли в месиве речи Крауча, наваливавшейся на него теперь наподобие волн, бьющих в уже потонувший корабль. Но вот снова сквозь рев накатывающихся валов стали слышны и разборчивы слова:

– …человек же не может продолжать вечно… – а потому еще, уже отчетливее: – …компания будет работать и дальше, вот что существенно.

– Вы продали компанию, – произнес Джадд таким осевшим голосом, что в его словах нельзя было не расслышать обвинения.

– Черта с два. Как бы я смог? Нельзя продать того, чем не владеешь. Я не был владельцем компании. Я всего лишь продал свои акции.

– Но это же…

– Ладно, черт побери, это двадцать семь процентов. И со всеми остальными, какие у них уже были, эти акции, полагаю, обеспечат им контроль. У кого-то контрольный пакет все равно должен быть, и пусть уж лучше это будет он, чем кто-то из стервятников, какие могли бы налететь, если бы я пустил дело на самотек. Господи, я в любой день мог свалиться замертво. И что бы потом? Я такое слишком много раз видел. Компанию привязывают к имуществу, налетает стая адвокатов поживиться косточками, все эти налоги на наследство, какие нужно уплатить. Ты же знаешь, что произошло с бизнесом Билла Сарджента. Черт, что за прелесть была: маленькая компания, великолепное производство, а теперь что? Пять лет – и ничего. Да я бы сдох, когда бы увидел, что нечто подобное стряслось с «Крауч карпет». А так она будет по-прежнему расти.

– Без вас она уже не будет той же компанией, – выговорил Джадд, едва ворочая во рту будто свинцом налившимся языком.

– Что ж, приятно слышать такое от тебя, Джадд, – забормотал явно польщенный мистер Крауч. – Многие к этому совсем не так отнесутся, полагаю: рады будут, что я на дороге не мешаюсь, – но я рад, что ты не из таких. Мы до жути много дел наворотили вместе, а? Помнишь тот первый большой госзаказ, что мы получили, вся эта чертова отрасль сидела в сторонке и смеялась над нами, думали, что нам ни за что не проскочить через эти испытания с кусочком ворсового ковра. Я вчера Хортеру говорил об этом.

– Кому?! – удивленно воскликнул Джадд.

– Хортеру, – повторил старик, прищурившись. – Я же тебе говорил уже – Гаррисону Хортеру. Ты не понял, а? А я думал, что понял. – Игольчатое острие сверкнуло в суженных глазах. – Ты должен бы его помнить.

– Вот, значит, кто к рукам приберет, – пробормотал Джадд, вспоминая тот обед, Хортера, сидевшего каменным сфинксом и наблюдавшего, как его мясники разделывают тушу. «Что показали ваши исследования прибыльности, мистер Уайлдер?», «Однако как вы увяжете это с получением прибыли?», «Вы же наверняка не станете утверждать, что прибыль когда-нибудь может считаться соображением второстепенным?» Старк.

– Что ж, он тебя помнит, будь спокоен, – донеслись слова мистера Крауча, а вот и еще: – Ты единственный в компании, кого он упомянул. Да, сэр, вы – один-единственный. И по тому, как я все устроил, сидеть тебе, мой мальчик, крепко, даже не волнуйся об этом, ни минуты.

– Я не волнуюсь, – сказал Джадд. И что странно – то была правда. Появилось то же самое ощущение, какое он испытал в «Скорой помощи», странное эдакое разделение души и тела, появилось чувство, будто происходящее не переживается им самим, а наблюдается со стороны. Он был беглецом, удравшим от преследователей, ускользнул от них и теперь следит за ними из своего убежища. Если будет ждать, молчаливо и безучастно, то мистер Крауч уйдет. Хотелось услышать только одно: звуки удаляющихся шагов и закрывающейся двери.