Заметив указатель: «Нью-Ольстер – 9», – Аарон Карр глянул на часы. Первоначальный расчет времени прибытия никуда не годился. Захваченный тем, что ждало впереди, он ехал слишком быстро, теряя как минимум десять минут, которые были так нужны для того, чтобы продумать, как подступиться к Краучу. Надо бы остановиться где-нибудь, выпить чашку кофе. В любом случае президент в такую рань на работу не явится.

Однако придорожные рестораны не попадались, а поиск их приводил только к тому, что остававшиеся до города мили он проехал еще быстрее. Неподобающе скоро выскочил на обочине знак: «Нью-Ольстер – 2». Впереди был светофор и… слишком поздно замеченная закусочная. Зажатый в левом ряду, он никак не мог свернуть к ней. Рывками сдвигаясь вправо, сумел проскользнуть в разрыв между машинами, где едва-едва хватало места, когда увидел бронзовые буквы, выстроившиеся в шеренгу по кромке лужайки у стоянки, – КРАУЧ КАРПЕТ. Действуя не задумываясь, доктор Карр свернул на длинную изогнутую подъездную дорожку и дальше уже вынужден быть ехать прямо, подгоняемый резкими гудками сзади. Знак в виде стрелки: «Администрация» – указывал на двухэтажное здание, к которому он и направился, полагая, что именно там обитает руководство компании. За ним, насколько только хватало взгляда с изгиба дорожки, тянулось бесконечное одноэтажное сооружение, уходившее в такую даль, что грузовики у отдаленной разгрузочной платформы казались игрушечными. Подталкиваемый потоком машин, он свернул на стоянку, машины обходили его и спереди и сзади, как ватага рассерженных драчунов, от которых спасло замеченное свободное место с надписью «гость».

Карр повернул ключ зажигания, выключая двигатель, но выходить из машины и не собирался. Он, казалось, имел представление о «Крауч карпет К^о», однако воображение не рисовало ничего столь грандиозного. Теперь, лихорадочно соединяя одно с другим, он никак не мог представить себе президентом столь внушительной компании того уязвимого коротышку, который неделю назад в такой же утренний час приезжал к нему скромным просителем, умолял взяться за лечение Уайлдера. Здесь, на своей родной земле, Крауч, конечно же, совершенно иной человек, наверное, даже и принять его откажется: такая возможность казалась доктору тем более очевидной, что он, как бы со стороны, видел себя: появился невесть откуда без предварительной договоренности, без приглашения, требует невесть зачем аудиенции у самого Мэтью Р. Крауча.

Трудности придали сил: Карр вышел из машины и пересек стоянку. Толкая вращающуюся входную дверь, вдруг почувствовал, как перехватило дыхание. Встал, пытаясь сделать глубокий вдох, почувствовал, как туго стянуло мышцы на груди, и мгновенно распознал в этом симптом перенапряжения. Воспринял его как предупреждение держаться спокойно, не выходить из себя, что бы ни случилось, и прошел к стойке ресепшен. В последний момент понял, что, торопясь утром с отъездом, не забрал упаковку визиток, которые отпечатал, как только приехал в Окружную мемориальную. Хватило духу действовать нахрапом.

– Я доктор Аарон Карр из Окружной мемориальной больницы. Мне нужно увидеться с мистером Краучем.

Ждал, что в ответ ему скажут, мол, президент еще не приехал, однако дежурная за стойкой спросила:

– Вам назначено?

– Нет, но я уверен, что он меня примет, – заявил доктор, в ком уверенность обратилась едва ли не в напористость.

И ведь сработало. Девушка сняла трубку телефона, набрала трехзначный номер:

– Тут некто доктор Карр пришел к мистеру Краучу. – Выслушала собеседника, кивнула. – Да, думаю, что так. – Подняла взгляд: – Вы сказали, из Окружной мемориальной больницы, я правильно поняла вас, доктор Карр?

– Верно, – коротко бросил он, почувствовав облегчение: все-таки узнали.

– Пожалуйста, по этой лестнице вверх и направо, доктор Карр. Пройдите в стеклянные двери.

Он поднимался по лестнице, лихорадочно соображая, как бы избавиться от ощущения, что вот сейчас он сам себя выставит дураком. Сквозь стеклянные двери увидел помещение приемной, роскошно обставленной, но какой-то до странности стерильной: без окон, стены темные, так и давят на тебя. Никого не было видно, никто не вышел, когда он переступил порог. Внутри в прихожую выходило несколько дверей – все закрыты. Подошел к столу в центре, словно придавленный тишиной: даже звуки шагов терялись в толстом ковре на полу. У всех кресел был такой вид, словно никто никогда в них не сидел.

Карр ждал. Клацнул дверной замок. Карр резко обернулся. В раскрытой двери стоял мужчина. Вряд ли контраст с ожидаемым мог быть более разительным и обескураживающим. Вместо Крауча, подрагивающего сверх меры напряженными мышцами коротышки-бультерьера, ко встрече с которым готовился доктор, глазам предстал мужчина, по-собачьи худой, как борзая, стоявший в дверях с таким видом, словно собирался выйти на демонстрационный ринг и позволить всем полюбоваться своими статями. Словно удовлетворившись впечатлением, какое намеревался произвести, мужчина шагнул вперед.

– Доктор Карр? Я Роджер Старк.

Аарон Карр пожал протянутую руку, хотя пожатие вышло слабым и неуверенным, силы окончательно его покинули, когда прозвучали слова:

– К сожалению, вы только что разминулись с мистером Краучем: он не более пяти минут назад уехал в Филадельфию. Но, прошу вас, входите, доктор. – Тут Старк улыбнулся, но слишком запоздало, будто одумавшись, и вряд ли улыбка эта хоть что-то значила.

Хотя имя «Роджер Старк» чем-то смутно помнилось, однако, даже если Аарон Карр о нем что и слышал, это никак не указывало на положение обладателя этого имени в «Крауч карпет» и никак не помогало представить себе, что он за человек. Впрочем, первые впечатления говорили больше, чем любое предварительное описание. Почти мгновенно он увидел в Старке очередную болванку, изготовленную в той самой новомодной форме, по которой, как он узнал еще в клинике Аллисона, ныне отливалось все больше и больше корпоративных руководителей. Джон Хомер, коллега по клинике, описывая как-то осмотренного пациента, так охарактеризовал этот тип: «Двадцать лет назад восседал бы он на бухгалтерской табуретке, нацепив на нос очки с зелеными дымчатыми стеклами. Теперь же, когда эти ловкачи научились жульничать с цифрами, они были причислены к новой аристократии».

Однажды установленный, характер поведения этих новых патрициев легко узнавался по их трехсотдолларовым костюмам на заказ, по их британским туфлям, по их звездным сапфирам в запонках и заколках. Многие из них окончили гарвардскую школу бизнеса: это заведение, похоже, сделалось меккой для новой касты ловкачей жульничать с цифрами, – только, где бы ни производилась отливка, болванки повсюду выходили как на одно лицо. Можешь, при необходимости, получить диплом и в любом менее престижном вузе, зато без непроницаемого, лишенного выражения лица просто пропадешь. Похоже, высшим отступничеством от кастового отличия становилась утрата холодности, малейшее проявление чувства, а тем паче – неловкости. При всех и всяческих обстоятельствах необходимо было внешне сохранять налет циничности, настаивать на отдельной позиции, не выказывать совершенно никакой личной привязанности ни к своим коллегам и сотрудникам, ни к компании, которой ты в данный момент служишь как профессиональный управленец. Именно этот упор на профессионализм, столь часто провозглашаемый, побудил Аарона Карра приравнять новую породу руководителей корпораций к некоторым известным ему деятелям медицины, специалистам, которые, добиваясь почестей и выгоды, делали ставку на застывшее лицо и аристократические манеры. Установив для себя подобное сходство, Карр почувствовал, что ему стало легче понимать их… и в равной мере больше потянуло сбить с них спесь.

У всех у них было, как он обнаружил, общее уязвимое место: претензия на причастность к культуре, как правило, находившая выражение в коллекции модерновой живописи (подобающе свободной от эмоций и отрешенной, само собой). Именно эта мысль пришла ему в голову, когда он переступил порог комнаты, больше похожей на музей, чем на деловой кабинет. Атмосфера полностью противоположная той, что была в прихожей: строгость до озноба, стены, лишенные красок, если не считать висевших на них полотен. Их коллекция вызывала жуть отчаяния: она ничего не говорила о человеке, который ее собрал, – разве что, возможно, о том, что, приобретая их, он руководствовался компьютерным анализом аукционных цен.

Направляемый прикосновением кончиков пальцев Старка к своему локтю, Карр, чувствуя себя неловко от оказываемого покровительства, добрался до предназначавшегося ему кресла. И среагировал так, как всегда реагировал, чуя опасность оказаться приниженным: мысленно извлек Старка из трехсотдолларового костюма, быстренько представил его всего-навсего очередным пациентом у себя в смотровой, обнаженно невыразительным, с до того тощей, как скелет, фигурой, что становилось ясно, у ее обладателя вполне хватает самообладания противиться удовольствиям принятия пищи, или, что скорее, он настолько подавил в себе все естественные желания, что больше не способен чувствовать любой голод – кроме голода до денег и власти.

– Мистер Крауч огорчится, узнав, что разминулся с вами, – заговорил Старк, обходя кресло за своим столом, бывшее точной копией изделия из клееной фанеры и черной кожи, каким Харви Аллисон, всегда чуткий к новейшим представлениям пациентов о статусе, пользовался в качестве собственного трона.

– Я остановился всего на минуту-другую, – сказал Аарон Карр, уклоняясь от опасности быть сбитым с толку льстивостью приветственных речей, хорошо помня, что это – обычно разыгрываемый профессиональный гамбит. – Я еду на совещание в Балтимор.

– Весьма рад слышать, – вскользь бросил Старк, с заученной грацией усаживаясь в кресло. – Это какое-то совпадение, доктор, что вы вот так появились здесь. Только вчера вечером я подумывал, нельзя ли будет нам с вами немножко поболтать кое о чем. – Он откинулся назад, мимоходом разъясняя: – Мистер Крауч был так добр, что передал мне одну из ваших статей. Очень интересно.

Карр невнятно пробормотал слова признательности, глядя на часы и готовясь извиниться за свой скорый уход.

Старк повернулся боком к столу и поднял ногу, уложив свой британский ботинок на обитую кожей специальную подставку в тон креслу.

– Вы, как я понимаю, вполне убеждены, что эмоциональный стресс является первопричиной сердечного приступа?

– Все свидетельства указывают на это, – решительно и твердо ответил доктор в надежде на том и остановиться. Крауча он упустил, так что лучше всего убираться отсюда, да поскорее. Увы, не удержался и добавил: – Во всяком случае, для тех, кому еще нет пятидесяти.

– Это должно вызывать в вас, доктор, большое чувство удовлетворения: принять человека, находящегося в самом расцвете сил, и провести его через то, что зачастую столь разрушительно сказывается на личности.

– Да, сердечный приступ способен сильно травмировать.

– Суть вашего метода, как я понимаю, состоит в том, чтобы изолировать причину стресса?

– Более или менее, – Карру становилось неловко. – Во всяком случае, с этого все начинается.

Старк поднял вторую ногу на подставку, скрестил ноги у колен.

– Если вы следуете вашему методу, описанному в статье, а я полагаю, так оно и есть, то я с огромным интересом выслушал бы ваше заключение, доктор, относительно Джадда Уайлдера.

Аарон Карр застыл нарочито молча.

Его молчание вынудило Старка взглянуть на гостя, затем по губам его скользнула странная улыбка.

– Если вы сомневаетесь в уместности разговора со мной, я вице-президент по руководству, доктор, несу прямую ответственность за все фазы нашей деятельности. Все, что имеет отношение к компании, имеет отношение ко мне. – Вновь проблеск улыбки. – Со мной вы можете говорить так же совершенно открыто, как, я уверен, говорили бы с мистером Краучем.

– Я и не знал, что мистер Уайлдер работает под вашим руководством. Я думал…

– Не под моим, – перебил Старк, настолько поспешив с опровержением, что его можно было воспринять как отказ от ответственности. – Нет, подчиняется он мистеру Краучу, номинально, во всяком случае. Как я уверен, вам известно о давних личных отношениях между Джаддом и мистером Краучем, такие вещи обычно трудно не заметить. Снова мелькнула та же странная улыбка (раз – и нет ее), и, словно взглянув на вспышку молнии, Аарон Карр вдруг увидел высвеченную возможность: может быть, как раз Старк и виноват в том, что обещание Крауча нарушено.

– Я уверен, Джадд рассказал вам о своих отношениях с мистером Краучем? – решился на вопрос Старк, осторожно приоткрывая завесу того, что его и в самом деле заботило, и что, кстати, отметало всякие сомнения в его виновности.

Аарон Карр ринулся было тут же с обвинениями, однако сдержался, почувствовав себя вполне уверенным, чтобы пойти более витиеватым путем, теша себя возможностью подержать Старка в неведении, а потом, в нужный момент, ткнуть острой иглой в самим же Старком раздутый образ всезнающего управителя корпорации. Осторожно заметил:

– Да, отношения такого рода чрезвычайно важны, и нет ничего более важного для успешного выздоровления, как уверенность, что на них можно всецело положиться.

– Весьма верно, – кивнул Старк с довольно надменным, якобы знающим видом.

– И не так-то легко, мистер Старк, учинить такое: уничтожить веру человека в чистоту подобного рода отношений.

– Прошу простить, доктор, но смысл сказанного ускользает от меня.

– Помнится, вы сказали, что несете ответственность за всю деятельность этой компании.

– По существу – так и есть.

– Значит, это было ваше решение все же устроить конференцию? – Удар явно попал в цель, и, прежде чем Старк пришел в себя, Карр нанес ему еще удар: – Несмотря на обещание мистера Крауча, что она будет перенесена до того времени, когда мистер Уайлдер вернется на работу и возьмет на себя заботы по ее подготовке и проведению.

Старк уставился на доктора молча, хотя губы у него и шевелились, образуя слово «перенесена», но не как вопрос, а как рассеянное признание в каком-то недосмотре. Медленно потянулся он за небольшой нефритовой статуэткой сидячего Будды, которую использовал под пресс-папье.

– Вы совершенно уверены, доктор, что такое обещание было действительно дано? Я не ставлю, разумеется, под сомнение ваши слова, однако всегда есть возможность недопонимания.

– Не было никакого недопонимания.

Склонив голову набок, Старк разглядывал Будду: поза ценителя, – однако по лицу его было заметно другое: человек старается сохранить самообладание. Сохранить явно удалось, и последовал заданный холодным тоном вопрос:

– Когда было дано это обещание, доктор?

– Сегодня ровно как неделя.

– Наутро после сердечного приступа у Джадда?

– Да.

– Я верно понимаю, что он все еще находился под действием снотворного?

– Естественно.

– При таких обстоятельствах разве не могло так случиться, что Джадд что-то не понял из того, о чем ему говорил мистер Крауч? – Уже решительнее, явно окрепшим голосом продолжил: – Вы находились в палате, доктор? Вы слышали, что на самом деле сказал мистер Крауч?

Доктор помедлил, не давая ответа до тех пор, пока ясно не почувствовал: Старк попался на удочку.

– Он не говорил с мистером Уайлдером, он говорил со мной. И попросил меня передать ему, чтобы тот не беспокоился о конференции, так как ее отложат до сентября.

Рука Старка обмякла, Будда был оставлен в покое.

– И вы передали это Джадду?

– Не было причин не делать этого: обещание исходило от президента его компании, – у меня не было оснований подозревать, что с мистером Уайлдером поступят неуважительно.

Старк ничего не ответил, сидел, мрачно поджав губы.

– Когда вчера днем я явился на неотложный вызов к мистеру Уайлдеру и выяснил, что вы собираетесь все-таки провести ее, невзирая на… откровенно говоря, трудно было в это поверить. Если бы я не прочел этого своими глазами…

– Прочли?

– Очевидно, вы не рассчитывали, что мистеру Уайлдеру пересылают местную газету.

Лицо Старка не выдавало никакой реакции, зато ноги он снял с подставки и опустил на пол со стуком, приглушенным ковром.

– На этой стадии выздоровления больного-сердечника, мистер Старк, когда поврежденная сердечная мышца еще не зажила, мы ничего так сильно не опасаемся, как неожиданной эмоциональной встряски. Вот так ошарашить больного чем-то подобным, без предупреждения, без подготовки.

– Насколько это оказалось плохо? – перебил его Старк хрипловатым голосом: повинному человеку невмоготу стало выслушивать обвинения себе.

– По счастью, он перенес это без нового поражения сердца, – сказал доктор, едва ли не пожалев о столь благополучном исходе, когда заметил, как после его слов вновь оживилось лицо Старка. – Увы, это еще не все, разумеется. Эмоциональный эффект…

– Я понимаю, – перебил Старк, встав с кресла и направляясь к окну. Долго длилось молчание. Наконец он (через плечо) заговорил: – Сожалею, доктор. Очень сожалею. Я огорчен больше, чем смогу выразить вам. – Старк вновь повернулся лицом: плечи поникли, руки засунуты глубоко в карманы брюк. – Наверное, мне следовало бы догадаться. Я в тот день встретил мистера Крауча у входа. Он возвращался из больницы, а я собирался уезжать. Он действительно сказал что-то о переносе конференции, но мне и в голову не могло прийти, что… – Старк замолк и вернулся к столу, движения его были решительны, голос громок и тверд. – Не было другого выхода. Нам надо двигаться вперед. Что же до мистера Крауча… я уверен, что он собирался объяснить это Джадду. Он говорил как-то, что собирается поехать и снова навестить его. Уверен, что именно это и было у него на уме. К сожалению, что-то стряслось. Разумеется, это не оправдание, я признаю, но, во всяком случае, объяснение. В последние дни мистер Крауч был весьма и весьма занят. Это уже третий раз на этой неделе, когда ему пришлось отправиться в Филадельфию. Сегодня вечером он вернется, и, разумеется, я все доложу ему, как только увижу. Я знаю, он будет очень беспокоиться и просто загорится желанием сделать все, что в его силах, чтобы забрать Джадда. Если у вас есть какие-либо рекомендации… есть?

– Я не думаю, что есть возможность…

– Отложить конференцию? Нет, это не подлежит обсуждению. Мы зашли уже достаточно далеко, чтобы… – Старк пристально смотрел на него. – Разве для вас, доктор, не имеет вовсе никакого значения тот поразительный факт, что Джадд должен столь непропорционально много заботиться о том, что, в конце концов, есть всего-навсего одно из великого множества дел, за которые несет ответственность его управление?

Озадаченный, Аарон Карр парировал:

– Но очень важное дело. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление от слов мистера Крауча.

– Не настолько важное, каким Джадд его воображает, – решительно возразил Старк. – Было время, разумеется, пожалуйста, не поймите меня превратно, доктор, я никоим образом не принижаю вклад, который внесли первые конференции Джадда в развитие компании. Однако времена меняются. «Крауч карпет» уже миновала тот этап, когда основные усилия приходится сосредоточивать на подрядном рынке.

– Тогда отчего же вы считаете необходимым лететь сломя голову вперед и…

– Мы не летим. – Старк подловил его. – То, чем мы занимаемся, ни в каком смысле не повторяет ничего из того, что делалось в прошлом. Мы не пытаемся разыграть конференцию Джадда Уайлдера – ни даже сколько-нибудь удобоваримую копию таковой.

– Значит, беспокоиться ему вовсе не из-за чего – вы это хотите сказать?

Старк начал было говорить, но остановился, не дав прозвучать утвердительному ответу, и хранил молчание до тех пор, пока ноги его вновь не оказались на подставке.

– Нет, беспокоиться он будет. А теперь, разумеется, и того больше. Если только не удастся заставить его принять неизбежность того, чего не миновать. Я старался втолковать ему это с тех самых пор, как только пришел сюда, но, боюсь, без особого успеха.

– Значит, насколько я понимаю, ваши отношения с мистером Уайлдером не были… – Карр замялся, подыскивая подходящее слово, и остановился наконец на компромиссном варианте: – …плодотворными?

На сей раз улыбка Старка была жиденькой и блеклой, но, похоже, впервые – неподдельной.

– Если вы предполагаете, доктор, что во мне таится возможная причина того стресса, какой испытывал Джадд, то, что ж, по-видимому, так оно и есть. И, если так, то я сожалею об этом: никому не понравится увидеть в себе причину серьезной болезни другого. Однако если бы то не был я – был бы кто-то другой. Компании – организмы живые. Если они не растут, то умирают. А с ростом они меняются. Перемены требуют приспособляемости. Тот, кто не в силах порвать с прошлым, кто негибок к переменам, кто не может приспособиться к новой обстановке и обстоятельствам… – Он широко развел руками.

– Вы хотите сказать, что мистер Уайлдер не пожелал приспосабливаться к той компании, какой хотели ее видеть вы, я правильно понимаю?

– Дело вовсе не в том, чего хочу я, доктор. Будущий курс этой компании неизбежен. Когда я пришел сюда… Насколько вы осведомлены об истории компании?

– Мистер Крауч нарисовал мне довольно полную картину.

– Да, в этом я уверен, – перебил Старк, самим тоном своим как бы нехотя признавая пристрастие старика к говорливым воспоминаниям.

– …к тому же мне известна и версия мистера Уайлдера.

Старк метнул в него колющий взгляд.

– А поведал ли вам кто из них, что три года назад «Крауч карпет» была на грани если не банкротства, то, во всяком случае, положения, когда ею мог завладеть любой, кто не поленился бы нагнуться и подобрать обломки?

Аарон Карр попробовал скрыть изумление, но явно безуспешно.

– Я так и полагал, что нет, – жестко выговорил Старк. – Я оказался здесь по настоянию инвестиционной палаты, финансировавшей операцию по спасению. Знать об этом не полагалось никому, кроме мистера Крауча, но, разумеется, все знали. Как и следовало ожидать, по-видимому, мое присутствие вызвало определенное возмущение: знаете, эдакий старый жупел, что тебя прибрали к рукам банкиры. Ничего неожиданного, разумеется, во всяком случае, в том, что касалось людей постарше, почувствовавших угрозу своему безопасному существованию со стороны перемен в статус-кво, хотя, должен признаться, я был совершенно не готов к той реакции, какая последовала от Джадда Уайлдера. В своих предварительных расчетах я выделял его как человека, фактически единственного из старого руководства, на содействие которого я смогу положиться.

– Однако этого не случилось, – предположил Аарон Карр, легко представляя себе, почему Старку не удалось получить должного отклика от такого человека, как Джадд Уайлдер. Однако увидел он теперь и новую причину стресса, нечто за пределами и поверх всего, чему уделял он внимание до сих пор, и он решил внимательнее вникнуть в это, начав с прощупывающей фразы: – Вы говорили о содействии.

Старк подхватил это моментально:

– Говоря сжато, «Крауч карпет» попросту переросла себя. Переросла свою финансовую структуру, переросла свои управленческие возможности, она быстро перерастала область рынка, на которой были сосредоточены все ее усилия по продаже товаров. Было совершенно очевидно, что всему предприятию требовалась перестройка. Как только нам удалось установить контроль над финансовым положением, что, разумеется, было первоочередной задачей. Я обратился к более широкой задаче создания добротной организации и надлежащих механизмов управления. Всегда трудно, разумеется, переходить от автократического предпринимательского управления к тесно взаимосвязанной и взаимосообщающейся организационной структуре, однако в данном случае имелись и затруднения особого свойства. Мистер Крауч не был во всех отношениях классическим управляющим-одиночкой. В определенных областях он делегировал весьма значительные полномочия. В особенности это касалось области продажи товаров. Мистера Крауча настолько впечатлила успешная реализация более ранних идей Джадда, что, когда тот предлагал новую, перед ней почти автоматически зажигался зеленый свет. И с тех пор он шел вперед практически без управленческого контроля.

– Но если идеи его были так хороши…

– Пожалуйста, – перебил Старк, – я никоим образом не принижаю способностей Джадда или тот весомый вклад, какой он внес, отнюдь нет. Нет и еще раз нет. Суть вот в чем: поскольку идеи Джадда главенствовали в маркетинге компании, то он – во всяком случае, на практике – создавал и принцип корпоративного развития. Вопрос стоял так: может или нет «Крауч карпет», глядя в будущее, доверить свое развитие неуемному вдохновению одного человека. Ответ был очевиден. Разумеется, нет. Ни одному человеку на таком уровне, какими бы способностями он ни обладал, не под силу охватить все те обстоятельства, которые приходится принимать во внимание. Указания должны исходить от высшего руководства – и никоим образом не наоборот.

– Другими словами, идеи обязаны выдвигаться по приказу, – заметил Карр, едва удержавшись от более крепких выражений, какие подсказывала горькая память о том, что произошло в Берринджеровском институте после того, как правление приняло решение об обязательном предварительном планировании всех институтских научных исследований. – Вы действительно считаете, что вдохновение можно…

– В хорошо управляемой компании, доктор, на вдохновение не полагаются. Управление бизнесом – это вам не художественный промысел. Это наука, несовершенная, возможно, но тем не менее – разумное реагирование на установленные факты. Мы не тянемся к наградным лентам и золотым медалям. Наша цель не творческая инновация, а доход. – Проскользнула та же холодная улыбка. – Дело бизнеса, доктор Карр, делать деньги.

– Только это и имеет значение?

– Именно так! – воинственно, едва ли не с вызовом воскликнул в ответ Старк. – Если компания не получает должной прибыли. – Он скривил губы, лицо его смягчилось. – Вы, если захотите, можете оспаривать этическую справедливость прибыли в качестве главенствующего мотива, возможно, это и не самая благородная из целей для человека, но либо она, либо корпоративная смерть. Уверен, что мне незачем убеждать вас, доктор Карр, в том, что, когда оказываешься на мели, желание выжить затмевает все иные соображения. – Старк пожал плечами, сощурился, словно бы вдруг осознал, что утратил сдержанность. – Однако вернемся к Джадду.

– Вы говорили, что он не оказался тем человеком, каким вы его себе представляли, – подсказал Аарон Карр.

Старк колебался.

– Не знаю, так ли уж стоит входить во множество подробностей.

– Чем больше я знаю, тем больше смогу сделать, чтобы помочь ему.

– Да, как его доктору. Да, пожалуй, есть кое-что, о чем вы должны бы знать, – сказал Старк. – Так вот, как я уже говорил, поначалу Джадда я считал самым восприимчивым и податливым к новым веяниям. Поскольку подчинялся он мистеру Краучу, я им напрямую руководить не мог, но тем не менее счел своим долгом контактировать с ним как можно чаще. Несомненно, человек он исключительно одаренный. Вряд ли кто станет оспаривать наличие у него творческих способностей. Однако есть и другая сторона медали: столь же очевидно было и то, что ум его не был направлен на вопросы организационные. В очень большой степени он был индивидуальным художником, виртуозом-исполнителем и, как следствие, неумелым администратором. Я не имею в виду вопросы дисциплины или контроля: на деле, управлением своим он руководил жестко, – однако был настолько деятелем-одиночкой, что у себя в подразделении не создавал второго эшелона прочности. Пожалуй, еще более серьезным было то, что его личные взаимоотношения с руководителями подразделений совершенно явно оставляли желать лучшего. – Старк сделал паузу и сменил тон: – Это как-то соответствует вашим оценкам?

– Да, вполне можно увидеть его и в таком свете, – согласился Аарон Карр. – Но – продолжайте.

– Как я сказал, подчинялся он мистеру Краучу, так что я никоим образом не мог непосредственно на него воздействовать, но тем не менее создал немало поводов для разговоров с ним, в особенности о необходимости расширить стратегию сбыта компании, время от времени мне удавалось вкладывать в это и личную ноту. Во всяком случае, однажды я довольно откровенно заговорил с ним о передаче больших полномочий не только его непосредственным подчиненным, но и сотрудникам других подразделений, которые, получив такую возможность, вполне могли бы внести тот или иной вклад. Поскольку разговор происходил в присутствии мистера Крауча, который охотно поддержал мной сказанное, я решил, что Джадд все понял и должным образом откликнется. Какое-то время казалось, что так оно и есть.

– Это когда было? – спросил Аарон Карр, легко входя в знакомую роль.

– Э-э, через шесть месяцев после моего прихода… Скажем, два с половиной года назад.

– Простите, – извинился Карр за то, что перебил. – Вы говорили, что создалось впечатление, будто влияние на него оказалось благотворным.

Старк кивнул и выдержал паузу, собираясь с мыслями.

– Пожалуй, следует рассказать вам об этом… Возможно, вы сочтете это уместным. Джадд предпринял попытку уйти из компании. Мне об этом знать как бы не полагалось, но я знал. Естественно, я был обеспокоен. На том этапе… говорю это совершенно откровенно… мои отношения с мистером Краучем еще были сыроватыми, и было бы весьма огорчительно, если бы Джадд ушел. По счастью, он не ушел. Не знаю, почему: то ли не получил того, на что рассчитывал, то ли травка по ту сторону забора в конечном счете оказалось вовсе не такой зеленой. В любом случае, как я и говорю, он решил не уходить. По моему суждению, то был один из тех кризисных периодов, через них проходит большинство мужчин, и я воспринял его желание остаться как принятие сложившейся ситуации, как свидетельство его готовности к содействию. Впрочем, не только это ободряло меня. Джадд всегда был своего рода одиночкой, никогда по-настоящему не общался с сослуживцами по компании, так что, когда он решил строиться в Лисьей Долине (там жило все руководство), это восприняли как добрый знак.

– Да, мне это тоже показалось существенным, – осторожно поддержал собеседника Аарон Карр, начинавший отдавать должное глубине, с какой Старк понимал происходившее.

– Были и другие знаки, – продолжил Старк. – Мы стали чаще видеть Джадда в загородном клубе, Кэй стала время от времени появляться среди служащих компании, что раньше они проделывали очень редко. Однако наибольшее удовлетворение, во всяком случае, в том, что касалось меня, вызывало заметное улучшение его отношений с коллегами в компании. На общих совещаниях он вел себя более дружелюбно, меньше выступал в роли бунтаря, я в самом деле вздохнул спокойно. Однако когда вновь подошло время конференции…

Аарон Карр понимающе кивнул, словно бы догадывался, что ему предстояло услышать, и ничуть не удивился, услышав слова Старка:

– Джадд опять взялся за старое: все тот же раскованный гений, грубо попиравший все, стоявшее на его пути, не обращавший никакого внимания на идеи других, все силы бросавший на устройство очередного великого спектакля: грандиознее и великолепнее, чем когда бы то ни было, – очередного личного триумфа Джадда Уайлдера, выдающегося театрального режиссера.

Все это безошибочно указывало на скрытую горечь осуждения, и Аарон Карр здраво попробовал смягчить ее улыбкой:

– Вы всерьез думаете, что он именно этим руководствовался?

– Он из этого и вышел – из театра.

– Да, об этом я хорошо осведомлен.

– И вы не считаете, что…

– Ну, у меня нет сомнений, что признание личных заслуг для него важно. Если б не так, то в нем было бы меньше человеческого. Только, должен сказать, у меня сложилось впечатление, что, каким бы ни был у него позыв к самовозвеличиванию, он никогда не шел ни в какое сравнение с мощью его главной заботы о «Крауч карпет К^о».

– Я с уважением отношусь к вашей оценке, доктор, – холодно произнес Старк, – но, боюсь, мой собственный опыт дает основание в данном случае усомниться. Позвольте, я расскажу вам, что произошло в этом году. После почти трех лет изучения положения дел здесь я пришел к выводу, что эти грандиозные конференции подрядчиков были переоценены в своей пользе. Само собой разумеется, они внесли существенный вклад в создание сильной позиции на подрядном рынке, только эта работа, по существу, завершена: вряд ли наше проникновение можно сделать глубже. Для меня и, должен добавить, для всех в управлении сбыта было ясно: будущий рост должен проистекать из других областей. То, что все мы считали нужным делать… Что ж, по существу, это то, что мы и делаем сейчас.

– Этот круиз, какой вы устраиваете?

Старк отрицательно повел головой.

– Нет, не круиз – он всего лишь трюк, который предложил Аллен Талботт, когда пришлось все делать в такой спешке. Важна как раз стратегия первого сильного хода в некоторых областях рынка, где мы своего проникновения не углубляли. Именно это я столь настойчиво и пытался втолковать Джадду. Он этого не видел. Не хотел в этом участвовать. Всегда это была конференция подрядчиков – и ничем иным она быть не должна. Привлечь к ней кого-то еще значило бы нарушить весь маркетинговый принцип «Крауч карпет». У подрядчиков это вызвало бы возмущение. Мы разрушим все, что он построил. И все равно ничего не получилось бы: нам никогда не заполучить тех людей, которые нужны. Мы сами себя дураками выставим, просто пригласив их. Здесь он и в самом деле эмоций не сдерживал, ужасно из себя выходил. В конце концов, разумеется, он своего добился: мистер Крауч все еще президент компании, – и, приняв все во внимание, посчитал за лучше подождать до следующего года. – На мгновение что-то нарушило выдержку Старка, довольно значительное, если ему не удалось скрыть странного выражения на лице, да еще и объясняться пришлось: – Это было первое, о чем я подумал, когда услышал про его сердечный приступ: хорошо, что я не настаивал в этом вопросе.

Аарон Карр кивнул. То, что Старк разделял концепцию стресса, ушло на второй план, зато понятнее стало, что он старается избавить себя от личной вины; доктор припомнил, как то же самое старался проделать и Крауч в то утро, когда приезжал в Окружную мемориальную.

Меж тем Старк, вновь войдя в свою колею, говорил:

– Полученный нами отклик просто грандиозен, далеко превосходит наши самые смелые ожидания. Как раз перед тем, как вы пришли, я говорил с Алленом Талботтом. С утренней почтой пришло множество подтверждений участия. И это – помимо всех телеграмм и звонков по телефону, которые мы получили вчера. Теперь, кажется, у нас возникнут трудности с размещением всех желающих поехать. Разумеется, это всего лишь начало. Я понимаю: нам еще предстоит как следует поработать после того, как все окажутся на борту, – но это не очень меня тревожит, тем более после того, как теперь удалось связать воедино всю организацию. Я никогда не видел, чтобы все были столь воодушевлены, столь увлечены и деятельны, столь объединены общим делом. Чего бы мы ни добились еще, заняться этим стоило уже ради этого психологического воздействия на всю нашу собственную организацию. Поверьте, доктор, это чудо – видеть, как организацию сплачивает общее дело и она начинает оживать. Именно на такое всегда надеешься, об этом молишь. Увы, всегда так трудно отыскать искру, способную так зажечь.

Аарон Карр кивнул, пытаясь понимающе улыбнуться и тщетно стараясь скрыть чувство полной опустошенности. Горло перехватило, и он пробормотал, будто признавал поражение:

– Значит, больше не будет конференций Джадда Уайлдера.

– Сомневаюсь, что будут, – отозвался Старк. – Разумеется, пока Джадд об этом знать не должен. – Голос его стих, потом снова ожил: – Я знаю, что это не облегчит вашу работу, однако надеюсь, что вы не слишком обескуражены. Если сумеете вернуть его в строй, то окажете громадную услугу… не только Джадду, но и компании.

– Вы имеете в виду, что хотите его обратно?

– Разумеется, – удивленно вскинулся Старк, делая вид, будто иной ответ и не мыслился.

– Но – на ваших условиях.

– Любая компания – предприятие плюралистическое, доктор Карр. И иначе быть не может. Ни одному человеку не дано быть всем сразу, ни одно управление не может быть суверенным и независимым островом. – Старк помолчал. – Если вам удастся убедить Джадда понять, что…

– Индивидуальность значения не имеет?

– В нашей компании приблизительно тысяча восемьсот индивидуальностей – и все они имеют значение. Как имеют значение и держатели наших акций, наши розничные торговцы и подрядчики, наши поставщики, все те тысячи и тысячи людей, чьи жизни прямо или опосредованно зависят от того, что происходит в «Крауч карпет».

Аарон Карр взглянул на часы.

– Что ж, боюсь, что мне уже пора. – Он поднялся.

Старк быстро оказался на ногах.

– Прошу прощения, доктор. После того как я прочел вашу статью, у меня появилась надежда. – Он вышел из-за стола. – Говоря совершенно откровенно, когда я услышал про сердечный приступ Джадда, я списал его как потерянного человека. Однако, прочитав вашу статью, случаи, которым вы дали описание, метод, которым вы вернули этих людей к жизни, людей, которые в ином случае наверняка бы…

– Я не Бог, – прервал его врач со спасительной для себя резкостью, которой пользовался так часто, что делал это едва ли не автоматически. – Самое большее, что я могу, самое большее, на что способен любой доктор, это слегка направить, возможно, слегка подтолкнуть пациента и вновь вернуть его на правильный путь. Я никогда не пытался идти дальше этого, как никогда и не призывал стараться идти дальше.

– Мы ничего большего и не просим, – сказал Старк, протягивая руку. – Благодарю, что выслушали меня, доктор. Надеюсь, я не выставил себя перед вами в качестве… Тут ведь есть две стороны, знаете ли.

Карр пожал его руку, выдавил из себя улыбку, теперь уже точно понимая, что ему не до улыбок.

– Если бы было всего две стороны, было б гораздо легче.

– Да, я уверен, что это верно, – произнес Старк, которого вдруг что-то странным образом обеспокоило, и он зашагал рядом с направившимся к двери Карром. – Есть еще один, последний, пункт, который, по-видимому, следовало бы иметь в виду. Ранее мы уже касались этого в разговоре, отношения Джадда с мистером Краучем, насколько они важны для него?

– В каком смысле?

Старк казался непривычно смущенным, совсем не по своему нраву, во всяком случае, не по тому нраву, какой он всячески старался выказать до сих пор.

– Жаль, что мне нельзя быть совершенно откровенным и прямым в этом. Однако что ж, рассчитывать на них в будущем не следует. – Лицо его исказилось, словно от муки. – Мистер Крауч уже немолод, я не говорю вам ничего такого, что не было бы очевидным, у него возраст, когда большинство людей начинают подумывать об уходе на покой.

Аарон Карр почувствовал, как на мгновение ему свело мышцы над лопатками, как прошило ощущение озноба.

– И это неизбежно?

Старк уставился на него взглядом, в котором коротко брошенное: «Такое возможно», – читалось как провозглашение истины, открыто признать которую он не осмеливался. После чего он круто развернулся на каблуках и пошел обратно к своему столу.

Аарон Карр вышел из здания, сел в свой «Фольксваген», завел мотор и еще долго сидел, пока вдруг до него не дошло, что ему по-прежнему необходимо ехать в Балтимор.