При всей своей медлительности и манере говорить, растягивая слова, Крук в случае необходимости мог действовать весьма энергично. Он оставил Билла расспросить соседей о привычках все еще не вернувшейся женщины, а сам направился к миссис Феррис. Стоило бедной женщине увидеть фарфорового медвежонка, как она сразу узнала в нем самое драгоценное сокровище Берти.

– Не знаю уж, что он в нем такого нашел, – сказала она, – но расстаться с ним не мог ни днем, ни ночью, всегда держал под подушкой. Хоть я и говорила ему, что так у него лапа может отвалиться, но он не слушал, так хлопотал вокруг него, что можно было подумать, будто все лондонские воришки, специализирующиеся на краже драгоценностей, охотятся за этим медвежонком. Где он? – резко оборвала она себя, и Крук не сразу нашелся, что ответить.

Лицо ее внезапно перекосилось от ужаса. Она посерела, и на мгновенье ему показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

– С ним все в порядке, – резко бросил Крук. – Мы напали на след. – Но он сразу увидел, что Мэй ему не поверила.

– По своей воле он бы медвежонка ни за что не бросил, – настаивала она.

– Ему пришлось уходить в спешке.

– Вы хотите сказать, его уводили в спешке?

– Послушайте, – безжалостно перебил ее Крук, – вы хотите помочь сыну или нет?

– Я на все готова, – в отчаянии вымолвила она, – лишь бы вернуть его домой, и Вилли тоже. Забудьте про свой закон и свою полицию. Скажите лучше, что я должна делать, и я сделаю это.

– У вас есть какие-нибудь его книжки с картинками?

– Разумеется. – Она с удивлением посмотрела на него.

– Позвольте взглянуть.

Мэй принесла пять или шесть книг в потрепанных обложках с черно-белыми иллюстрациями, разрисованных цветными мелками, с чернильными пятнами на страницах, следами грязи и карандашными каракулями. Крук быстро нашел то, что искал, – отчетливый отпечаток большого пальца, годный для сравнения с отпечатками (если они там были) на кружке, реквизированной в доме номер 38.

– Теперь это вопрос нескольких часов, – заверил он не находящую себе места от горя женщину. – А вы, если хотите послушать моего совета, оставайтесь дома и никому не открывайте двери. К чему вам всякие ненужные разговоры? И держите на расстоянии газетную братию. – С этими словами Крук удалился, унося с собой несколько книжек, медвежонка и драгоценную кружку.

Если удастся идентифицировать отпечатки, это будет означать – на сей счет у него сомнений не было – следующее. Во-первых, он значительно приблизится к решению задачи, во-вторых, ребенок окажется в гораздо более тяжелом положении, чем прежде. Честно говоря, теперь, когда преступник знает, что его ищут, Круку меньше всего хотелось думать об опасностях, грозящих мальчику. Он слишком смышлен, чтобы дать ему возможность выступить свидетелем. Пусть ему всего шесть, но он внимательный, шустрый, и это произведет впечатление на любого судью. Конечно, говорил себе Крук, похитители могут запугать мальчика настолько, что, даже оказавшись со своими врагами лицом к лицу, он побоится открыть рот. Хотя Крук и демонстрировал уверенность, разговаривая с матерью Берти, на самом деле никакой уверенности у него не было. Он не мог заставить себя поверить, что если Икс почувствует опасность, ему не хватит ума избавиться от ребенка как от свидетеля. И если догадки Крука верны, это будет не первым из совершенных им убийств, а человеку, которого и так уже поджидает виселица, терять нечего.

Крук ускорил шаг, бережно ощупывая «образцы», которые позволят ему проверить достоверность своих подозрений. С Биллом он условился встретиться через час на вокзале Эрлс-Корт. Там они обменяются добытыми сведениями.

Билл перед этим зашел в соседний дом на Придо-Креснт – номер 36, – представившись служащим новой радиослужбы. Действует она, предусмотрительно пояснил он, как страховая компания, гарантирующая за умеренную плату круглогодичную бесперебойную работу вашего устройства. По нему всегда можно связаться либо с радиолюбителями, и тогда они будут распространяться о своем хобби до скончания века, либо с ненавистниками подобной техники, а их яростные нападки слушать даже более любопытно. Билл, расположивший к себе хозяйку дома номер 36 согласием с тем, что громкоговорители, досаждающие соседям, следует запретить по закону, ухитрился между делом поинтересоваться этими последними: кто, мол, живет в соседнем доме?

– Никак не могу достучаться, – пояснил он свой вопрос. – А нежилым дом не выглядит.

– Хозяйка, наверное, вышла, – ответила миссис Уилсон с легким неудовольствием, чем сразу заставила Билла насторожиться.

– Вышла, говорите? А что, работницы у нее нет, чтобы открыть дверь?

– Раньше была, приходящая, но последнюю неделю или две я ее не видела, уволилась, наверное. Я бы поинтересовалась, но эта парочка, судя по всему, считает себя выше всех на свете.

– Парочка? – негромко переспросил Билл.

– Ну да. Хотя, доложу я вам, непонятно, зачем двум людям нужен такой огромный дом. И еще одно, – туманно добавила она, – может, им не хочется объясняться с полицией.

– Что вы имеете в виду? – Билл, холодный и равнодушный, прислонился к косяку двери и через плечо миссис Уилсон вгляделся в темный зев коридора.

– Не знаю, как объяснить, но чувствую, что-то там не так. Все ездит куда-то на этой их машине. И вот чудно: никогда дома не посидит, не приберется, если можно съездить поразвлечься.

– А дети? – полюбопытствовал Билл, прикрывая веками свои проницательные серые глаза, и голос его прозвучал ровно, словно от ответа на этот вопрос не зависела жизнь ребенка.

– У таких детей не бывает. Удовольствия, удовольствия, удовольствия – вот и все, что она знает. К тому же с такой машиной детей не заведешь.

– А что, чем плоха машина?

– Да ничем, просто есть такие, для кого машина важнее женского предназначения. Не нравится мне это. Что было бы с нами, если бы наши матери походили на нее?

Поскольку этот вопрос явно не предполагал ответа, Билл решил сосредоточиться на выяснении некоторых подробностей, касающихся обсуждаемой машины.

– Обтекаемые формы, да и все остальное – это же просто дешевый шик, – закинул он удочку. – Удивительно, как много можно заполучить меньше чем за сотню фунтов.

– Но только не такую машину, как эта, – возразила миссис Уилсон. – Спросите лучше моего Джима.

Словно дух, вызванный одним звучанием своего имени, откуда-то сбоку, из-за закрытых дверей выпрыгнул, точно кролик, подросток школьного возраста.

– Ты что, про «Грейхаунд» рассказываешь? – дрожащим от возбуждения голосом спросил он.

– «Грейхаунд»? – Билл почувствовал, как у него екнуло сердце. – А что, славная машина.

– Славная? – задохнулся Джим Уилсон. – Да я бы… я бы убил ради такой.

– Ну, пока ты держишься за подол маминой юбки, это не страшно, – неприветливо бросил Билл.

– Возвращайся к себе в комнату, – сердито велела мать. – Иначе простудишься, сам же прекрасно знаешь.

– Что же мне теперь, всю жизнь дома торчать? – пробурчал мальчик.

– Какого она года выпуска? – с профессиональным интересом, как мужчина мужчину, спросил его Билл.

Мальчик сразу же забыл о матери.

– Прошлого, черная с откидывающимся верхом. Ну да вы сами все знаете.

– Знаю, – кивнул Билл. Помимо всего прочего ему была известна и цена таких машин. – И часто они выезжают?

– Он – да. Настоящий путешественник.

– Такому путешественнику позавидуешь, не всякий может позволить себе разъезжать на «Грейхаунде», – сухо заметил Билл.

– Ну, что касается ее, ничего такого особенного в ней нет, на какой бы машине ни ездила, – презрительно вставила мать мальчика.

Билл пропустил ее слова мимо ушей.

– Держу пари, ты можешь описать ее с закрытыми глазами, – повернулся он к мальчику, и оба прекрасно поняли, что речь идет о машине, а не о чем-то второстепенном, вроде женщины.

Мальчик набрал в грудь побольше воздуха и начал. Он говорил об обивке салона, о фарах, о новых дворниках, тормозах, двигателе, форме корпуса, багажнике. Даже номер вспомнил.

– LVO 89 89, – повторил Билл, память которого поглощала такие подробности с той же жадностью, с какой росянки заглатывают мелких насекомых. – Ладно, зайду как-нибудь на днях, может, в следующий раз больше повезет.

Скорее всего, раздумывал он, шагая по неровной дороге, эта парочка держит машину где-нибудь поблизости. В десяти минутах ходьбы отсюда находилось несколько гаражей, и он решил не полениться и проверить все, один за другим. С третьей попытки ему повезло. Охранник сразу понял, о какой машине идет речь.

– Хозяин – некий мистер Харпер, живет на Придо-Креснт, – сказал он. – Не наглядится на нее. Сам моет, сам салон чистит. Ну что сказать, меня не удивляет, что им интересуется полиция. Вы ведь из полиции, так я понял? Не похоже, чтобы ребята, живущие на Придо-Креснт, могли купить себе такую тачку на честно заработанные.

– Насколько я понимаю, сейчас машины здесь нет?

– Дамочка уехала час назад. Верно, Джо? – окликнул он второго охранника, как раз проходившего мимо.

– Ну да. Куда-то торопилась, видно. Мы тут все были заняты, так она разошлась, будто не здешняя, а герцогиня какая-то.

– Ну что ж, спасибо. – Билл удалился, стараясь сложить воедино добытые сведения.

Если Кокс прав и мальчика унесли в корзине для белья, Харпер не рискнул бы держать его здесь слишком долго. Задохнется еще прямо у него на руках, а это ему меньше всего нужно. К тому же фургон из прачечной куда более заметен, чем машина-игрушка, так что при любых раскладах он должен был искать ближайшую возможность пересесть со своим заложником в машину. А для этого было достаточно договориться с женой о встрече в условленном месте, а фургон оставить неподалеку, где рано или поздно его и обнаружат.

Визит Кокса насторожил ее, рассуждал Билл, и, как только он ушел, она связалась с мужем, и тот уже через четверть часа подогнал фургон. Хорошая работа, но они, видно, давно подготовились к такому повороту дела. Кто это сказал, что совесть делает всех нас трусами?

Крук поджидал Билла в Эрлс-Корт, предварительно завершив все дела дома.

– Итак? – спросил его Билл.

– Отпечатки пальцев совпадают, – коротко бросил Крук. – Ну, этого мы и ожидали, однако… в полиции работают парни, лишенные воображения. Интуиция, откровение – все это на них никак не действует. Им только одно подавай – доказательства. И ведь благодарности не дождешься. Там очень не любят, когда им протирают глаза.

– Их можно понять, – серьезно сказал Билл. – Похоже, Харпера ничего хорошего не ожидает. В этой стране не любят, когда похищают и прячут детей, и полицию на уши ставят, чтобы вызволить их. Как там, интересно, наш бедолага малыш?

– Его матери это тоже интересно. Если хочешь знать мое мнение, покуда гонка идет на равных, а Господь стоит на стороне правого дела. Ладно, ладно, нам, простым людям, конечно, трудно запретить заниматься делом, однако, кто бы на самом деле ни добился успеха, лавры все равно достанутся профессионалам.

– Они даже, как правило, не знают о существовании любителей, – с готовностью согласился Билл. – И только, когда заложен фундамент, готовы снизойти до тебя, явиться, словно манна небесная.

Крук принялся дозваниваться до Скотленд-Ярда. Когда его соединили, он попросил позвать некоего Филда, который с самого начала занимался похищением Берти. Хоть послужной список Крука белоснежной чистотой не отличался, у него была репутация человека, не отклоняющегося от фактов, так что Филд выслушал его со вниманием и почтением.

– «Грейхаунд», цвет черный, номерной знак LVO 89 89, чета Харперов, – повторил он. – Какие-нибудь приметы есть?

– Мужчина – худощавый, примерно тридцати пяти лет, тонкие рыжие усы, темные волосы; женщина – без особых примет, серая мышка, гнилые зубы, агрессивная манера поведения. Когда ее видели в последний раз, на ней была серая юбка, вязаный свитер и легкое пальто синего цвета, в руках дамская сумочка и хозяйственная сумка. Рост примерно пять футов четыре дюйма. Слегка шепелявит.

– Я смотрю, вы времени даром не теряли, – восхищенно сказал Филд и отключился.

Уже через пять минут по Лондону и его окрестностям было разослано распоряжение задержать черный «Грейхаунд» под номером LVO 89 89; чуть позже зону его действия расширили до более отдаленных мест – следовало учитывать, что у парочки была большая фора во времени, да и в каком направление они уехали, неизвестно. Крук также описал фургон, принадлежащий компании «Иден-Энд», и он тоже был объявлен в розыск. Услышав это название, Филд насторожился.

– «Иден-Энд»? Гм. Чудно́е название. Недавно такая же машина проходила у нас по делу о похищении крупной партии меховых изделий. Хотелось бы пообщаться с ее водителем.

Крук предоставил полиции заниматься своим делом, а сам вернулся в контору, где его поджидал Билл.

– Мы уже потратили на это дело больше времени, чем можем себе позволить, а только представь себе, что будет, если полиция возьмет этого типа по обвинению в похищении, а у нас на руках по-прежнему ни единого доказательства его вины, которое могло бы обелить Ферриса? А если он не займет его место, то, стало быть, мы попросту зря тратим время. Знаешь что, попробуй-ка выяснить, где он находился в момент убийства Гуверолицего. Вообще попытайся найти какую-нибудь связь между этими двумя, потому что пока они оба – лишь фрагменты ребуса, сами по себе не имеющие никакого значения. С точки зрения миссис Феррис, главное – вернуть ребенка, но наша-то с тобой работа после этого только начинается.

Позвонили из полицейского автомобиля с сообщением, что в переулке близ Ричмонд-парка найден брошенный фургон с корзинами для белья, частично пустыми, частично набитыми старыми газетами. В одной из корзин оказался фрагмент пододеяльника с биркой WX 86, вышитой розовыми нитками. Полиция разослала запросы во все лондонские и пригородные прачечные, а также провела обыск в доме на Придо-Креснт, где в ящиках с чистым бельем обнаружились предметы с такой же биркой. Поиски продолжаются.

В тот же день в шестичасовом выпуске новостей Би-би-си было объявлено, что полиция разыскивает черный «Грейхаунд», номерной знак LVO 89 89, в котором предположительно едут мужчина, женщина и маленький мальчик. Сообщение имело большой резонанс. Теперь по следам беглецов шла не только полиция всей страны, но и множество безымянных людей, чье воображение было воспламенено, а сознание потрясено новостью об исчезновении Берти Ферриса. По всей Англии матерей, как водится, захлестнула волна страха, и они теперь просто отказывались выпускать своих маленьких сыновей из дома, полагая, что если похитили одного ребенка, то и другого может ожидать та же участь.

– И они совершенно правы, – наставительно сказал Биллу Крук, – мотив в таких делах не имеет значения. Мы оба прекрасно понимаем, что была причина похитить юного Берти, но нет ни малейших причин, отчего иные из таких вот гаврошей становятся соблазном для каннибала. Это ведь факт, что за мотивированным преступлением следуют точно такие же преступления, мотива не имеющие.

Словом, роковой автомобиль выслеживало население всей страны, все мужчины и женщины. Первые прикидывали шансы на поимку в барах и, выходя на улицы, начинали смотреть в оба. Начеку были гостиницы и автозаправочные станции; престарелые и инвалиды, практически покончившие счеты с жизнью, сидели у окон и тщательно записывали номера проезжающих машин независимо от их цвета и модели. Постепенно начали просачиваться новости. Автозаправка невдалеке от Стейнса утром отпустила десять галлонов бензина; какой-то мотоциклист сообщил, что близ А. на участке дороги с неограниченной скоростью он на протяжении нескольких миль ехал за разыскиваемым автомобилем, через некоторое время от него оторвавшимся. За рулем был мужчина, которого ему не удалось как следует рассмотреть, рядом с ним сидела женщина. Ребенка в машине он не заметил.

Было получено несколько противоречивых сообщений, из-за чего поиски и преследование пошли по ложному следу в районах, лежащих за сотни миль от маршрута, по которому в действительности следовал черный «Грейхаунд», пока полиция не засекла его в Хенслейке, из чего вытекало, что беглецы направляются в Шотландию. Несколько позднее та же машина была замечена на Вестон-кроссе, а из одной круглосуточной автозаправки поступило сообщение о мужчине, приблизительно соответствующем описанию: он пришел пешком, пояснив, что в машине кончился бензин, купил пару канистр и удалился. С течением времени приходили все новые сообщения, и в конце концов стало ясно, что медленно, но верно кольцо поисков сжимается.

Сидя в своей полуподвальной квартире на Филсон-стрит, Мэй Феррис не выключала радио, пока не закончила передачи последняя станция. Прошли «Беседы на актуальные темы», одноактная пьеса про убийцу младенцев (страшное совпадение, но нельзя же ожидать, подумала она, что Би-би-си будет все принимать во внимание), передали концерт камерной музыки, церковное песнопение в Вест-Энде, танцевальную музыку из отеля «Мэй-Фэр», – а она все слушала и слушала, ибо любую программу в любую минуту могло прервать сообщение, касающееся Берти. Ведь у нее не было телефона, по которому ей могли позвонить в тот самый момент, когда что-нибудь станет известным.

Неохотно, с болью в душе она выключила радио на ночь, подумав, что не слушала его так безотрывно с того трагического дня, когда умер король Георг Пятый.