Сегодня на небе нет ни одной луны, которая осветила бы арену Эстенции своим серебристым светом. Озеро в центре, подпитываемое водой каналов, черно и взбаламучено яростью шторма.

В последний раз я стояла на этой арене среди зрителей и смотрела, как Энцо вызывает Терена на дуэль. Они сражались здесь. И все закончилось тем, что я вертелась рядом с телом умирающего принца и, всхлипывая, пыталась ранить его убийцу.

Сейчас арена пуста. Никаких возбужденных людских толп – еще бы, в такое ненастье. Флаги Кенеттры, установленные наверху по кругу арены, неистово хлопают на ветру, несколько полотнищ дождь оборвал начисто. И я нахожусь здесь не сама по себе, а в образе Раффаэле.

Шепотки у меня в голове чирикают, удовлетворенные тем, что я сделала.

Я иду следом за Маэвой по каменной дорожке. Вода захлестывает путь с обеих сторон, подол моего одеяния намокает. Сердце яростно бьется в груди – энергия шторма наполнена тьмой, и когда я поднимаю взгляд, то почти вижу переплетение сверкающих между облаками нитей, которые соединяют дождь с черным небом и предвещают новую вспышку молнии. Где-то на арене стоят Сержио и Маджиано, готовые вступить в битву. Время от времени снизу, с озера в центре арены, доносятся сдавленные крики балиры. Огромная мясистая голова на мгновение высовывается из бурлящей воды и тут же погружается обратно, как будто обитатели Нижнего мира тоже пришли посмотреть на нас.

Маэва не оборачивается, и это хорошо. Порыв ветра отбрасывает назад капюшон ее накидки, открывая черно-золотистые волосы, но королева быстро надевает его обратно. Я восхищаюсь тем, как ее отметило. На самом деле я просто одержима ее энергией. Она первая представительница Элиты, которую я действительно могу почувствовать. В ее силе есть мрачность, которая напоминает мне меня саму, что-то глубокое и черное, соединяющее ее с миром мертвых. Интересно, бывают ли у нее ночные кошмары о Нижнем мире, как у меня?

Вдруг меня поражает ощущение, что за мной следят, и волоски у меня на шее становятся дыбом. Напоминаю себе, что нужно сфокусироваться на маскировке. Должно быть, по арене рассредоточились и другие члены Общества Кинжала, хотя я их не вижу. Они следят за происходящим вместе с остальными спутниками Маэвы. До сих пор никого не встревожил мой внешний вид.

Перед глазами мелькают сцены моей схватки с ним. Он даже не пытался дать отпор – знал, что один против меня не выстоит и его сила в борьбе с моей бесполезна. Сопротивлялся он хорошо, придется признать это, гораздо дольше, чем большинство других, поскольку видел реальность за моими трюками. По крайней мере, некоторое время.

Но я не убила его. Этого я бы вынести не смогла. Сама не знаю почему. Может, в глубине души я все еще хочу, чтобы мы были друзьями, помню, как звучал его голос, когда он пел для меня мамину колыбельную. Или, может быть, мне не по силам убить такое прекрасное создание, как он.

«Почему тебя это беспокоит?» – глумятся надо мной шепотки.

– Вестник, не отставай, – обращается ко мне через плечо Маэва.

Я ускоряю шаг. Мокрый подол платья цепляется за ноги, грозя поймать в капкан. «Ты должна сохранять спокойствие», – говорю я сама себе и начинаю идти медленнее, походкой более величавой, подходящей консорту высокого ранга. В голове пробегают давнишние уроки Раффаэле.

Мы достигаем центра платформы, и я ловлю себя на том, что оцепенело смотрю в землю. Однажды это место было покрыто кровью Энцо – она стекала с меча Терена, и капли оставляли узор на земле, а темное пятно растекалось вокруг принца – моего принца, – пока он лежал здесь, умирая. До сих пор помню ощущение – мои руки покрыты его кровью. Но сейчас кровавых пятен тут нет. Дожди и пенящееся озеро начисто отмыли камни, как будто здесь никто и не погибал.

«Он не твой принц, – напоминают мне шепотки. – И никогда им не был. Он был всего лишь юнцом, и неплохо бы тебе помнить об этом».

Маэва останавливается в центре и в первый раз оборачивается ко мне. Глаза ее холодны, по щекам струится вода.

– Он умер здесь? – Она указывает себе под ноги.

Странно, но я помню место точно, буквально до последнего камня.

– Да.

Маэва смотрит вверх, обводит взглядом крайний ряд сидений.

– Помни о сигнале. – Она поднимает руки и разводит их в стороны. – Если увидишь, что кто-нибудь подает его, ты должен забрать меня с арены. Не трать время на то, чтобы вывести меня из транса.

Я склоняю голову, стараясь как можно лучше подражать манерам Раффаэле:

– Да, ваше величество.

Делаю паузу, чтобы посмотреть в обе стороны вдоль каменной дорожки, пересекающей арену. Оттуда за мною наблюдают братья Маэвы. Теперь я их вижу, хотя они едва различимы в ночи, и то тут, то там сверкают наконечники нацеленных на меня стрел.

Маэва скидывает затеняющий лицо капюшон. Дождь мочит ее волосы. Она делает глубокий вдох, как если бы страшилась того, что произойдет дальше. Она боится, понимаю я, потому что чувствую, как в ее сердце растет ужас. До сих пор она вернула из мира мертвых только своего брата. Мы вторгаемся на незнакомую территорию.

– Подойди ближе! – приказывает она.

Я повинуюсь. Маэва впервые долго смотрит на меня, не спускает глаз, так что я начинаю беспокоиться, не заметила ли она чего сквозь мою маскировку. Она вытаскивает из-за пояса нож.

Может, она знает. И сейчас убьет меня. Я слегка отклоняюсь, готовясь защищаться.

Но Маэва вновь манит меня подойти ближе. Протягивает руку, хватает мокрую прядь моих волос и одним ловким движением обрезает ее.

– Дай мне твою руку, – просит Маэва.

Протягиваю ее ладонью кверху. Королева тихо велит мне собраться с духом, втыкает кончик клинка в мою руку и делает маленький, но глубокий надрез. Я вздрагиваю от боли. Моя кровь льется на кожу Маэвы. Боль искрит где-то внутри меня, но я подавляю ее. Маэва подставляет под капающую кровь отрезанный локон.

– В Бельдане, – говорит она ровным низким голосом, – когда кто-то находится при смерти, мы возносим молитву к нашей покровительнице богине Фортунате. Мы верим, что она станет нашей посланницей, отправится в Нижний мир, поговорит со своей сестрой Моритас и поручится за жизнь, которую хочет забрать. Святая Фортуната – богиня процветания, а за процветание нужно платить. Вот что я сделала, когда вернула своего брата, – совершила ритуальную молитву. – Маэва сосредоточенно хмурит брови. – Прядь твоих волос, капли твоей крови. Вот знаки, которые мы используем, чтобы привязать душу мертвеца к живой душе.

Маэва встает на одно колено и прижимает окровавленный локон к камню. Кровь пачкает ей пальцы. Королева закрывает глаза. Я чувствую, как возрастает ее энергия, темная и пульсирующая.

– Каждая жизнь, которую я вытаскиваю на поверхность, забирает часть моей собственной жизни, – бормочет она. – У меня станет на несколько нитей энергии меньше. – Маэва поднимает глаза на меня. – У тебя тоже силы поубавится.

Я сглатываю:

– Да будет так.

Королева умолкает. Вокруг нас бушует шторм – он треплет накидку Маэвы и бросает мне в лицо новые струи дождя. Я прищуриваюсь. В верхнем ряду трибун появляется силуэт с кудрями на голове. Ветроходец? Она делает мягкий жест рукой, и через мгновение ветер стихает – нас накрывает воздушная воронка, которая не пропускает порывы ветра, рвущиеся снаружи, и отгораживает от них тех, кто внутри. Шторм в бессильной ярости бьется о щит, созданный Ветроходцем. Накидка Маэвы повисает у нее за спиной, впитывая в себя дождь. Я стираю воду с лица.

Маэва наклоняет голову, некоторое время стоит неподвижно. По краям ее ладони появляется слабое бледно-голубое свечение. Сначала я едва различаю его. Но потом свет начинает пульсировать, набирает силу, и вот уже вместо тонкой линии вокруг ладони видно мягкое свечение, которое охватывает всю руку. Над головой раздается треск молнии, и сразу за ним – раскат грома. Он отзывается эхом на пустой арене.

Теперь от Маэвы исходит волна страха. Я ощущаю это изменение, как исстрадавшийся от жажды человек, которому дали напиться. По напряжению эта перемена равносильна шторму. Для того чтобы проникнуть в Нижний мир, нужно заручиться позволением той, что обитает на его поверхности, – Формидиты, ангела страха, божества, которое я видела раньше в ночных кошмарах. Каким-то образом я догадываюсь, что Маэва сейчас как раз там, на поверхности Нижнего мира, ищет вход внутрь.

Что-то начинает вытягиваться из глубины озера в центре арены. Нет, глубже. Глубже, чем из океана, является нечто, простирающееся вниз сквозь мир живых в царство мертвых. Вздымается тьма, какую я ощущала только во сне. Нити энергии в мире смертных наполнены жизнью, даже самые темные, самые перекрученные, запутанные, свившиеся узлами. Но эта новая энергия… она совершенно другая. Нити ее чернее черного, в них отсутствует биение жизни, и на ощупь они холодны как лед. Я мысленно отшатываюсь от них, но в то же время испытываю голодное влечение к ним, с каким прежде никогда не сталкивалась.

Ощущение такое, что эта энергия… отчасти присуща и мне.

Маэва меняет позу, чтобы приложить к земле обе руки. Вода в озере покрывается острой рябью. Волны бьются о дорожку с обеих сторон, в воздух летит белая пена. Энергия из глубины океана начинает выплескиваться наружу. Она проталкивается сквозь преграду, отделяющую жизнь от смерти. Когда тьма распространяется по воде вокруг нас, замутняя ее чем-то, к этому миру не принадлежащим, я ахаю.

На поверхность озера всплывает балира, издает страдальческий крик, потом отделяется от воды и взмывает в небо. Ее крылья простираются над нашими головами, и нас всех осыпает брызгами океанской воды. Я закрываюсь руками. Соленая вода смешивается у меня на языке со вкусом дождя. За первой балирой следует вторая, вода в озере яростно бурлит. Большая волна ударяет в борт дорожки, окатывая нас обеих брызгами с ног до головы.

Сияние из-под рук Маэвы теперь охватывает все ее тело. Энергия в воде тоже изменилась… стала знакомой. Очень знакомой. Я узнаю прикосновение этих нитей. В них есть огонь – такой, который сродни бриллианту, – сильный, беспощадный жар, который всегда ассоциировался у меня только с одним человеком.

Маэва открывает глаза. Они у нее остекленели, будто сама она находится не здесь. Девушка наклоняется вперед, к тому месту, где каменная дорожка обрывается у озера, и опускает руки в воду. С ее подбородка стекает вода. Она морщится – то ли от боли, то ли от страха, то ли от напряжения. Крепче стискивает зубы.

Затем руки Маэвы появляются из воды и тянут за собой нечто невидимое.

И океан разверзается.

Волны озера взрываются, и в небо летит столб воды высотой до края арены. В вышине гремит гром. Я в изумлении смотрю вверх и вижу, как струя вспыхивает языками пламени. На нас дождем сыплются водяные капли.

Горячие.

Огонь прокатывается по всему зеркалу озера. Он закручивается вихревыми потоками – ветер подхватывает вращающиеся огненные воронки и уносит к небу. Арена, еще мгновение назад темная, сейчас залита алым золотом, поверхность озера пышет жаром, обжигая мне кожу. Я заслоняюсь руками от яркого света.

Языки пламени располагаются по кругу на воде перед тем местом, где мы стоим. Слишком много огня! Я чувствую всепоглощающее желание сбежать отсюда, но заставляю себя не терять концентрации. Теперь уже недолго.

Над поверхностью воды появляется силуэт. Вода расступается, и к поднявшейся из глубин фигуре устремляется огонь, поглощая тело. Человек откидывает голову назад, делает большой глоток воздуха и нагибается вперед, опустив плечи и преклонив колени над водой. Языки пламени лижут его, но не обжигают кожу. Человек медленно встает на ноги посреди воды. Вокруг него суетятся огненные язычки, как будто им не терпится воссоединиться со своим господином. Его темные волосы дико всклокочены и закрывают лицо. Одежда та же, что была на нем в момент смерти. Дуплет спереди залит кровью. Руки охвачены огнем, пламя вьется вокруг них золотыми спиралями.

Он открывает глаза – это черные колодцы. Вождь. Принц. Жнец.

– Энцо, – шепчу я, не в силах отвести от него глаз.

Это Энцо, настоящий, он здесь.

Маэва оборачивается ко мне с того места, где стоит, склонившись над водой, и протягивает в мою сторону руку. Сплетенная из нитей сеть, холодная как лед, падает на мое сердце и связывает нас с Энцо. Меня бросает вперед, но я крепко упираюсь ногами в камни дорожки и возвращаюсь в вертикальное положение. У меня такое чувство, будто эти новые нити сейчас утащат меня прямо в воду.

– Не сопротивляйся, – командует Маэва.

Нити затягиваются сильнее и сильнее, пока не начинает казаться, что они вот-вот задушат меня. Моя собственная энергия откликается на мрак, царящий в Энцо. Потом что-то как будто склеивается вместе. Внезапно формируется новая связь – она создана из нитей, которые тянутся из подземного мира, – и присоединяет меня к нему, к Энцо.

Мы соединены. Я ощущаю это инстинктивно, так же как знаю, что умею дышать.

Энцо идет к нам по воде. Лицо его теперь повернуто ко мне, он тоже осознает нашу связь, и я не могу оторвать от него глаз. Он точно такой же, каким я его помню… за исключением глаз, которые выглядят как пустые впадины. «Сконцентрируйся», – продолжаю я твердить себе, так что это становится постоянным звуковым фоном у меня в голове. Жду, когда Энцо подойдет ближе. Наконец он делает шаг с поверхности озера на каменную дорожку. Нас окружает огонь. Исходящий от Энцо жар пронизывает меня насквозь, опаляет. Какое знакомое ощущение.

Не могу поверить, как же сильно мне его не хватало.

Энцо останавливается в шаге от меня. Пламя делает петлю вокруг нас, круг замыкается, языки вытягиваются в вышину, и образуется устремленная кверху воронка. Мы с Энцо остаемся одни в этом маленьком огненном мире. Принц смотрит на меня сверху вниз.

Проходит мгновение, прежде чем я осознаю, что текущая по моим щекам вода – это уже не дождь, а слезы.

Энцо дважды моргает. На месте черных колодцев глаз образуются водовороты, и они постепенно тускнеют, пока не появляются белки глаз, знакомые темные радужки, алые вкрапления. И вдруг он начинает больше походить на юного принца, чем на восставший из Нижнего мира фантом. Силы покидают Энцо. Он падает на колени и стоит сгорбившись и мотая головой. Окружающие его языки пламени гаснут, оставляя после себя дымовой обруч, и снова становится видна арена, над которой бушует шторм; озеро темнеет, вода в нем неспокойна, а дождь льет как из ведра.

Я тоже становлюсь на колени, протягиваю руки и прикасаюсь к щекам Энцо. Он едва способен поднять голову, чтобы посмотреть на меня, и вдруг меня охватывает порыв, я не могу больше сдерживаться – прижимаю Энцо к себе и нежно касаюсь губами его губ.

Проходит секунда, не больше.

Поцелуй заканчивается. Энцо ищет мой взгляд. Каким-то образом он видит то, что скрывается за иллюзией.

– Аделина? – шепчет он.

И этого хватает, чтобы я потеряла контроль над собой. Лицо Раффаэле превращается в мое собственное, появляются серебристые волосы и шрам. От изнеможения я опускаю плечи. Ощущение такое, будто из моего тела выкачали всю энергию и ничего больше не осталось, кроме странных, потусторонних нитей, которые теперь привязывают меня к моему принцу. Я стою на виду у всей арены, и мне это безразлично.

– Это я, – шепчу я в ответ.