24

Краснодарский край. 24.04.1942.

Приближаясь к земле, завыла мина. Ее можно не опасаться, упадет в стороне, и мы не останавливались. Взрыв. Метров триста правее. Зачем лупят? Темно вокруг и ничего не видно. Наверное, чтобы заставить нас нервничать и метаться из стороны в сторону. С неопытными бойцами это могло получиться. Но мы не из таких.

Моя группа, пять человек, осколок отряда «Фалширм», двигалась вдоль правого берега реки Кавалерка и уводила за собой преследователей. Лесов вокруг нет, только камыш, редкий кустарник и степной бурьян. Пока ночь, поисковые группы красноармейцев нас не видят, а вот на рассвете придется туго. Наверняка, противник поднимет в небо самолеты и пустит по следу собак. При таком раскладе придется туго и шансы на спасение резко понизятся. Нужно что-то придумать, пока есть время. А что? Как выкрутиться и вытащить братов?

«Думай, Андрей! — подстегнул я себя. — Думай»…

Словно стая опьяневших от крови хищников, которых ведет бесстрашный вожак, отряд «Фалширм» носился по тылам советских войск. Мы обстреливали проходящие по дорогам колонны и подрывали куски железнодорожного полотна, делали передышку и снова возвращались к трассе, вырезали дорожный пост и захватывали транспорт. В глазах казаков горел огонь. Потерь не было, и мы оторвались от реальности, уверовали в собственную неуязвимость и непобедимость. Беринг говорил — в нас проснулись берсерки. Может быть, что и так. Но факт остается фактом — каждый наш удар был в цель, ни одного сбоя и отряд работал как хорошо отлаженный механизм. Посмотришь на другого бойца и понимаешь его без слов, как если бы обладал возможностью слышать мысли. Настрой сказывался на всем, но предстояло выполнить основную задачу — взять важного пленника, «жирного гуся». После этого можно выходить на соединение с казаками из 1-й казачьей дивизии, которые уже проникли на левый берег Дона и гнали коммунистов с родной земли.

Мы смещались на восток, все глубже забирались во вражеский тыл, и когда, пристроившись к большому тыловому обозу, благополучно прошли через станицу Кущевская, нам в очередной раз повезло. Отряд вышел к мосту через реку Кавалерка, это уже в Краснодарском крае, и переправа охранялась отделением советских бойцов. Несмотря на отход Красной армии от Дона и многочисленные известия о немецких диверсантах, охрана вела себя спокойно. Красноармейцы на посту давно и за время несения службы с ними ничего плохого не происходило. Легкая добыча и мы взяли их в ножи. После чего перекрыли дорогу. Кто первый появится, тот и станет нашей жертвой. Слева и справа от дороги траншеи и окопы, а на обочине обложенная мешками с землей огневая точка с ДШК. Отличная машинка, давно хотел из нее пострелять, и я встал за пулеметчика.

Дело к вечеру. Прошло полчаса. Дорога пустынна. Как назло, никого нет. А долго задерживаться на посту нельзя. Того и гляди, появится какой-нибудь командир, который знаком с уже покойными охранниками моста, поднимет тревогу и привлечет к нам внимание.

Наконец, со стороны Кущевской появилась автоколонна. Небольшая, но представительная. Штабной автомобиль, не советский, а что-то иностранное. За ним небольшой фургончик. Еще одна легковушка, попроще первой. И замыкал колонну броневик БА-10, одна из его модификаций, с двумя пулеметами и, судя по длинной антенне, которая покачивалась в такт движению, мощной радиостанцией.

Один из наших грузовиков выкатился на дорогу и перекрыл ее, а затем вперед, поднимая раскрытую правую ладонь, вышел капитан Беринг. Как обычно, он вел себя уверенно, а его автомат был заброшен за плечо. Казаки «Фалширма» приготовились к бою. Дополнительные команды не нужны. Мне достался броневик. Пули автоматов и винтовок могут его защиту не взять, а вот ДШК разберет броню на кусочки. Тем более дистанция всего ничего, метров восемьдесят и на линии огня никого нет.

Автоколонна остановилась, и я представил себе, как стрелок броневика берет меня на прицел. От этого на мгновение стало не по себе, но волнение практически сразу ушло. Не станет он стрелять первым. Не успеет. Поэтому нечего зря переживать.

Из головной машины выскочил молодой офицер в новенькой шинели. Весь такой гладкий, чистый, ухоженный и прилизанный, что сразу становится ясно — это образцовый адъютант, который состоит в свите важного начальника.

— Что случилось!? — подбежав к Берингу, громко спросил адъютант.

Капитан развел руками:

— Мост поврежден. Проезд закрыт.

— Как так!? Почему!?

— Не могу знать. У меня приказ — никого не пропускать, пока мост не будет восстановлен.

— Чей приказ!?

— Командования, конечно.

— Нам необходимо проехать! Ты знаешь, кто находится в автомобиле!?

— Нет.

— Ты остановил самого Никиту Сергеевича Хрущева! Это член Военного совета Юго-Западного направления. А ну живо нас пропускай, а не то быстро в штафбате окажешься! Совсем тут ошалели, крысы тыловые!

Штрафбат — угроза серьезная. После прошлогодних неудач Сталин издал приказ всех провинившихся красноармейцев и командиров отправлять в штрафные подразделения искупать вину кровью. Надо признать, приказ действенный. И теперь всех трусов, дезертиров и желающих воевать уголовников, отправляли в штрафные подразделения. Правда, на фронте их пока не видели, но военные начальники стали пугать подчиненных штрафбатом. Обычное дело. Однако, что характерно, адъютант члена Военного совета Юго-Западного направления, считал себя боевым офицером. Вот оно как! Наверное, каждый день на передовой бывает и кровь ведрами проливает.

— Фамилия, звание, номер части! — потребовал адъютант от Беринга.

— Сначала свои документы предъявите, — спокойно ответил он.

— Документы!? Будут тебе документы! Сейчас! Не обрадуешься!

Адъютант посмотрел в сторону второй легковушки, из которой выбрались три мордастых офицера с автоматами ППШ. И в этот момент Беринг выстрелил в него из пистолета, который находился у капитана в кармане ватной куртки. Это был сигнал. Если бы наш командир стал крутить адъютанта, мы бы бросились вытаскивать советских бойцов из автомобилей и постарались обойтись без шума. Но в колонне броневик. Это меняло весь расклад, и казаки открыли огонь по всем автомобилям, кроме головного.

Автоматные очереди прошлись по грузовику и второму легковому автомобилю, а я накрыл броневик. Короткие злые пулеметные очереди ударили в БА-10 и его броня не выдержала. Пули калибром 12.7 миллиметров вскрыли ее, словно консервную банку. А иначе и быть не могло, так как они пробивают стальную броню 15 миллиметров на дистанции в полкилометра.

За первой очередью последовали вторая, третья и четвертая. Промазать было сложно, и я не мазал, выпустил полсотни патронов и броневик, точнее, что от него осталось, зачадил и загорелся. Выживших в БА-10 не было — гарантия.

Я осмотрелся. Из головного автомобиля уже вытащили «жирного гуся», невысокого мужика в кожаном полупальто, и потащили его в сторону. Все красноармейцы погибли. Однако у нас тоже потери. Каким-то непонятным образом один из охранников Хрущева успел выпустить длинную очередь из своего ППШ и задел двоих наших. Егор Сергейченко погиб, пуля попала ему в лоб, прошла аккурат под козырьком каски. А Миха Чагин получил ранение в плечо. Это наши первые потери. Плохо.

— Живее! — поторопил казаков Беринг.

Пленного потащили к грузовику. Следовало, как можно скорее, уйти от моста, затаиться на одной из проселочных дорог и перевести дух. Однако мы не успели. Со стороны Кущевской появились три грузовика с красноармейцами и несколько мотоциклов. Не понятно, то ли случайность, то ли нас все-таки вычислили. А с востока, от Краснодара, пошла пехота, около двух рот. Мы в низине, слева и справа степь. Как поступить? Самое очевидное решение — принять бой и дотянуть до темноты.

— Андрей! — обратился ко мне Беринг. — Держи дорогу!

— Есть! — отозвался я и поймал в прицел вражеский грузовик, который остановился в трехстах метрах и с него стали спрыгивать красноармейцы.

Начался бой. Но я по сторонам не смотрел, некогда. У меня своя задача и пока были патроны, а их оказалось всего две ленты-сотки, не давал красноармейцам перейти в атаку.

Очередь! Мимо.

Очередь! Кабина грузовика разлетелась на куски.

Очередь и повторная! Зацепил кузов, в котором находились бойцы, двух-трех точно достал.

Очередь! Пули размолотили движок следующего грузовика.

Очередь! Несколько красноармейцев поднялись в атаку. Храбрые ребята, но глупые. Двоих, кажется, срезал.

Я старался бить экономно. Однако две ленты это всего лишь две ленты. Когда патроны закончились, ДШК замолчал. Пришлось взяться за автомат, и я осмотрелся.

Колонну от Кущевской задержали, а вот пехоту, которая шла с юга, не получилось. Красноармейцы рассыпались и, на ходу стреляя из винтовок, теряя товарищей, добрались до берега реки. Она не широкая, им бы залечь, задавить нас, прижать к земле и послать вдоль Кавалерки дозоры. Но они стали выбегать на мост, оказывались на открытом пространстве, а затем попадали под перекрестный огонь автоматчиков и ручных пулеметов.

«Вот так всегда, — подумал я, наблюдая за тем, как падает очередной вражеский боец. — Никогда в России людей не ценили. Ни при царях, ни сейчас. Командиры гонят бойцов на убой, и они гибнут. Бабы еще нарожают. То ли дело мы — казаки. Своих братов всегда берегли. Или нет? Конечно, не всегда. И у нас по-разному складывалось. Особенно когда нами командовали люди со стороны, чужаки»…

— Погиба, сюда! — позвал меня Беринг, и я метнулся к нему, перебежал дорогу и свалился в канаву, которую облюбовал командир.

Пленник был рядом с Берингом, связан и под левым глазом у него быстро набухал синяк. Над нами посвистывали пули, обстановка напряженная, а командир улыбался. Он был счастлив.

— Андрей, слушай меня внимательно, — немец выглянул из укрытия, снова спрятался и продолжил: — Сейчас возьмешь пять бойцов. Через полчаса мы пойдем на прорыв. Я с основными силами двинусь вверх по течению Кавалерки, а ты вниз. Расходимся в разные стороны, и ты пойдешь первый. Мы двинемся тихо-тихо, не привлекая внимания и не оставляя следов, а ты с шумом и грохотом. В расположение наших войск выходим по отдельности. Отрывайся и прячься, а потом двигайся все время на север. В бой лучше не вступать. Понимаешь, что от тебя требуется?

— Да, — я кивнул. — Необходимо отвлечь преследователей.

— Верно. Ты справишься?

— Справлюсь.

— Вот и я так считаю, Андрей. Без ложной скромности скажу — ты воин. Поэтому задачу выполнишь, сам выживешь и казаков выведешь. А мы перед отходом большевикам несколько сюрпризов оставим, последние противопехотные мины.

Я промолчал, вместо ответа в очередной раз кивнул, и Беринг хлопнул меня по плечу:

— Давай, казак! Бог в помощь!

Покинув укрытие, я метнулся к другому. Оказался в окопе, из которого казаки вели огонь, и выбрал пять человек. Они пойдут со мной. Задачу объяснил на ходу, и никто не отказался.

Пока шел бой, на землю стала опускаться тьма. Вот-вот мы разбежимся. Но перед этим противник слегка потрепал нам нервы. От Кущевской к красноармейцам подошли подкрепления, примерно три взвода пехоты и два миномета. Пока красноармейцы не очень уверенно пытались перейти в атаку, а мы укладывали их лицом в грунт и не жалели патронов, на бугорке развернулась артиллерия, и в нас полетели мины.

Услышав посвист мины, любой нормальный человек испытывает подсознательный страх. Мы, хоть и лихие хлопцы, но тоже напряглись. Однако артиллеристы у противника оказались неопытными. Первые две мины перелетели через реку и упали на дороге, среди трупов вражеской пехоты. Следующий залп лег ближе к нам, но все равно мимо. А потом окончательно стемнело, и Беринг отдал команду на отход.

Моя группа рванула в степь. Мы бежали изо всех сил и когда удались от дороги на пару сотен метров, развернулись и стали стрелять в сторону противника. Конечно, не попали, слишком далеко. Однако мы обозначили себя и красноармейцы отвлеклись. Не факт, что это даст Берингу серьезную фору. Совсем не факт. Но несколько минут он отыграет.

Красноармейцы лупили в темноту, а мы молчали и отползали дальше. Не хотелось словить шальную пулю. А когда противник перестал стрелять, снова выпустили по длинной очереди и против нас попытались применить минометы. Только глупость это. Вот если бы большевики осветительными выстрелили, тогда был бы результат. Но осветительных зарядов у них не оказалось. Пару ракет выпустили, но они сгорели и снова над степью тьма. Мы уходили все дальше от дороги и двигались до тех пор, пока не иссякли силы.

— Привал! — отдал я команду и рухнул в сухой прошлогодний бурьян.

Отдышался. Начал соображать. От дороги ушли на семь-девять километров. Если двигаться прежним маршрутом упремся в реку Ея. А там нас будут ждать. Варианты? Первый — резкий поворот на север и марш-бросок по степи, а под утро затаиться в какой-нибудь балке. Второй — отдохнуть и вернуться обратно, возможно, проскочим через оцепление. Третий — запутать следы, затаиться в камыше и пересидеть. Четвертый — форсировать Кавалерку, перебраться на левый берег и уйти дальше в тыл к противнику, это поможет оторваться от погони.

Мозг работал четко. Раз я командир группы, значит, отвечаю за все. На мне ответственность. Конечно, каждый казак в группе имеет право высказаться. Но главное слово за мной.

Я принял решение. Четвертый вариант — необходимо переплыть Кавалерку. Весна и еще холодно. Однако мы ребята крепкие. Казаки меня поддержали и, засыпав свои следы табаком, а потом, кинув ложную дорожку на север, мы разделись и осторожно вошли в камыш. Вода обожгла тело и в грудь ударилась рыбешка. Одежда и оружие в вещмешке. Он над головой. Справа и слева браты. Земля ушла из-под ног, я перевернулся на спину и поплыл противоположному берегу.