Вырастал я в бескрайной,
без-райной стране
и на адской,
солдатской
и детской войне,
и еще одинокого рая –
кина,
исключая концерты
Аркадия Райкина.
Он являлся,
меняя лицо за лицом,
то глупцом,
то скупцом,
то совсем подлецом,
но, стряхнув столько лиц,
выходил мудрецом.
Это было всегда в представленьи концом.
Хоть бы раз он себя под конец поберег.
Но гражданская речь шла всему поперек.
Лицедей исчезал.
Оставался пророк.
Он пришел на Таганку,
на мой спектакль
про Америку,
где все чего-то не так,
словно это Россия наоборот.
Беспокоил цензуру такой поворот,
и вот-вот запретят, прохиндеи,
вот-вот…
Райкин вышел на сцену, и так он сказал:
«Это все понимают – и я, и зал.
Здесь не три минуты правды, а два,
два часа!
Быть спектаклю, товарищи?
Да!»
И такая правительственинка в нем была,
будто только что вышел из-за стола,
ну по меньшей мере Политбюро,
только то, где правит не Зло, а Добро.
И спустился он с тросточкой легкой своей
под овации,
этот пророк-лицедей.
Без ухмылки паяца
нас он смехом берег,
над собою смеяться –
сила, а не порок.
И урокам его выживанья верна
многоликая,
будто бы Райкин,
страна!14 марта 2015