Глава 21

– А где сестрица? – поинтересовался Степан, входя в палату.

– В туалет унеслась, – объяснила я. – Замутило ее так сильно, что улетела не обувшись, без халата. Вон, тапки стоят и халат на спинке кровати висит.

– И что она тебе рассказала? – спросил Дмитриев.

Я быстро передала суть беседы с Фаиной и задала свой вопрос:

– Выяснил у секьюрити правду?

– Мне сразу же стало понятно, что парень врет, – поморщился Степа. – Как большинство лгунов, он решил для достоверности выдумки сообщить кучу деталей. Описал водителя: мужик с бородой и усами, мол, тот ехал на красной малолитражке, марку которой охранник не разглядел, но живо сообразил, что она дешевая. Умора!

– А Фаину пытался сбить дорогой джип черного цвета, которым управляла женщина, да? – предположила я. – Вруны, как правило, от противного фантазируют.

– Угадала на сто процентов, – подтвердил Степан.

Я начала рыться в своей сумочке.

– Ну, если честно, узнала это от сестрицы. Фаина вспомнила, что она, поскользнувшись на улице, чтобы не шлепнуться, ухватилась за стоявший рядом джип, хозяйка которого впала в раж и решила ее задавить. Гневливая дама живет в доме семь, у нее яркая восточная внешность. А вот теперь начну угадывать. Охранник прекрасно знает владелицу внедорожника, она же живет на улице, где он работает. У нашего героя родилась идея: отправить полицию по ложному следу, а потом пойти к…

– Ага, явиться к этой даме и потребовать денег за молчание, – договорил Дмитриев. – Браво, Вилка! Не хочешь принять участие в шоу экстрасенсов? Всех там победишь со своей интуицией.

– Врун назвал фамилию ретивой владелицы внедорожника? – спросила я.

– Он ее не знает, – разочаровал меня Дмитриев. – Зато сообщил номер машины и показал дом, где у красавицы норка под номером четыре. Фаина тебе правильно сказала: на здании висит табличка с цифрой «семь». А, вот и Федя…

Степан достал из кармана трубку и включил громкую связь.

– Выяснил?

– Легче только конфетку съесть, – весело ответил Павлов. – Гульнара Ниязова, москвичка. Нигде не работает. Не замужем. Имеет сына Рамазана четырнадцати лет. Владеет пятикомнатной квартирой в Москве, домом во Франции, в местечке Экс-ан-Прованс. На нее зарегистрированы две машины: самый дорогой джип «БМВ» и минивэн «Мерседес». Это пока все.

– Интересно, кто красавицу содержит? – протянула я.

– На сей вопрос ответить не могу, – откликнулся Федя. – Мало времени на сбор инфы было, семь минут всего. Пороюсь по разным закоулкам и точно еще что-нибудь найду. Хотите подскажу, как быстро узнать подноготную Ниязовой?

– Говори! – хором воскликнули мы с Дмитриевым.

– В доме, где живет Гульнара, определенно есть консьержка. Пусть Вилка с ней покалякает. Вполне вероятно, что старушка фанатка Арины Виоловой, поэтому быстренько усю правду про жиличку любимой писательнице выложит, – посоветовал Федя.

– Спасибо, про консьержку мы помним. И съездим к тому дому. Но вход в него небось караулит не милая старушка, а вооруженные гранатами, пулеметами и ракетой «Булава» мужики, – возразил Степа. – Те, кто приобретает элитную недвижимость, да еще в историческом центре столицы, требуют полной безопасности.

– Кстати, могу еще кое-что сообщить, заглянул тут кое-куда, пока беседовали. Дом, где живет Ниязова, построен в тысяча девятьсот тринадцатом году, – пустился в объяснения Федя. – Квартиры там сначала принадлежали богатым купцам, а при советской власти превратились в коммуналки. После свержения коммунистов жилье стали выкупать новые русские. В начале двухтысячных почти все здания в переулке снесли, признав их ветхими, непригодными для жилья, на их месте построили квартал очень дорогих малоэтажных пафосных «избушек». А вот домик, где ныне прописана Ниязова, не тронули, поскольку он признан памятником архитектуры. Еще там когда-то жил поэт Крохин. Сам-то стихоплет ничего интересного не наваял, зато в его квартире побывал весь цвет культуры сороковых-шестидесятых годов: писатели, композиторы, художники. Крохин собирал старопечатные книги и завещал библиотеку вместе с квартирой государству, но с условием, что в апартаментах после его смерти сделают музей. Скончался создатель виршей в семьдесят шестом году. Говорят, он запросто общался с Галиной Брежневой, дочерью «нашего дорогого» Леонида Ильича, которая всегда тяготела к общению с творческой интеллигенцией. Злые языки шептали, будто дружба Крохина с главной дочкой СССР была одно время более чем нежной. Но сие всего лишь сплетни. Однако через восемь месяцев после кончины стихотворца в его квартире действительно открыли музей. «Великие имена Москвы», так он называется. Можно сколько угодно утверждать, что именно Галина Леонидовна поспособствовала сохранению памяти о Крохине, однако подтверждения этому нет. Экспозиция существует до сих пор. Апартаменты расположены на первом этаже. Вход в музей – внимание! – через окно, которое находится почти вровень с землей. Крохин, видите ли, впускал к себе гостей именно таким образом, чтобы не беспокоить свою пожилую маму, та просыпалась от звонков в дверь.

– А топот компании, которая вваливалась сквозь окно, ее не будил? – засмеялась я.

– Бог с ним, с поэтом, я просто объясняю, почему дом не снесли, – прервал мое веселье Федор. – Думаю, в подъезде сидит бабуля. Потому что на первом этаже находится этот никому не нужный музей. На втором прописан Воткин Олег Георгиевич, который давно живет в Нью-Йорке, апартаменты в Москве не посещает, но и не сдает их. Третий этаж занимает семья Амировых: отец, мать, четверо дочек. Выше Гульнара Ниязова с сыном. Апартаменты на пятом уже второй год выставлены на продажу, их у владельца выкупил риелтор. Нет, сердце подсказывает, там точно сидит старушка у лифта. Все, покедова. Если чего еще нарою, звякну.

– Я предполагала, что охранник знает дамочку, – сказала я, когда Степан положил сотовый в карман. – Парень мог видеть сию особу, приметить ее машину. Но каким образом секьюрити выяснил номер квартиры Ниязовой? Кронкин не работает в ее доме.

– На Гульнару постоянно жалуются жильцы дома, где служит Павел, – пояснил Дмитриев. – То Ниязова бросит свой джип прямо на тротуаре, перекрыв вход в подъезд; то она несется по переулку как оглашенная на полной скорости по лужам, окатывая прохожих грязной водой; то ее собачки делают кучи и все в них вляпываются… Люди строчат заявления управляющему, а тот посылает кого-то из охраны к Ниязовой.

– Полагаю, красотка не открывает дверь секьюрити, – вздохнула я.

– Вот тут ты наконец ошиблась, – улыбнулся Степа. – Нет, наоборот, сия особа очень вежливо разговаривает с парнями. Ахает и охает: «Ой-ой, я опаздывала по делам, вот и поехала быстренько, не заметила лужу, готова купить пострадавшему новое пальто… Перекрыла вход в ваш подъезд? Правда? Совершенно случайно так вышло, больше это не повторится… Мои собачки накакали? Я всегда за ними убираю, без мешочка не выхожу. Ну, может, разочек пропустила. Передайте мои извинения вашим жильцам, буду внимательней…» После этих речей Гульнара дарит охраннику бутылку дорогого спиртного, и парень отправляется восвояси. Неделю Ниязова ведет себя тихо, а потом все начинается заново: гонка по грязи, парковка чуть ли не в парадном соседнего дома, гадящие на тротуаре псы… Кронкин несколько раз посещал Гульнару. Слушай, а где Фаина? Уже много времени прошло, но сестрица твоя все не возвращается.

Меня охватило беспокойство.

– И правда… Может, ей совсем плохо стало? Пойду, загляну в сортир.

Я вышла в коридор, поспешила на ресепшен и спросила у дежурной медсестры:

– Где у вас дамский туалет?

– На первом этаже, – охотно объяснила девушка.

– Ничего себе! – возмутилась я. – Вот это удобства! Захочет больная ночью пописать, и что, топать ей до лифта, а потом ехать вниз?

Медсестра поджала губы.

– У пациентов свой санузел. Мы муниципальная скоропомощная клиника, но это не означает, что люди тут в отвратительных условиях лежат. Сделан прекрасный ремонт, палаты теперь трех- и двухместные, между ними сортир и душ. А вот для посетителей клозета нет, для них выделено помещение на первом этаже за справочной. Но, как правило, родственники пользуются удобствами у больного, которого посещают.

– В комнате Фаины Таракановой нет и намека на сортир, – возразила я.

Девушка уставилась в компьютер.

– Тараканова… ДТП… травма головы… состояние стабильное… Лежит в двухместной, но пока одна, еще никого к ней не подселили…

– Мою сестру затошнило, – пустилась я в объяснения, – и она убежала в коридор, сказала, что в туалет. Унеслась босиком, в ночной сорочке. Ее не так давно к вам привезли. Наверное, Фая не знала, что сортир рядом есть, ей об этом никто не сказал. Но и я не заметила ничего похожего.

– Из коридора вы попадаете в небольшой предбанник, налево одна палата, направо другая, а прямо за створкой находится тубзик, – заулыбалась медсестра.

– Думала, раз у входа, то это шкаф, – призналась я.

– Нет, – хихикнула дежурная. – Многие, кстати, считают так же, хотят одежду повесить, откроют дверцу, а за ней санузел, он на две палаты один.

– Куда же подевалась Фаина? – оторопела я. – Без обуви, в одной рубашке…

– Давно ушла? – забеспокоилась медсестра.

– Точно не скажу, может, минут двадцать назад, – без особой уверенности ответила я. – Надо же, раздетая, босиком, без верхней одежды… В таком виде даже на первый этаж не спустишься. Фаина точно где-то в отделении.

– Наверное, она по незнанию заскочила в сортир для сотрудников, – осенило девушку.

– Скажите, где он расположен? – потребовала я.

– В конце коридора… – начала объяснять медсестра, но не успела договорить.

К ресепшен подошла дама и сердито закричала:

– Нина, что за дела? Вышла в буфет, возвращаюсь, а меня обокрали!

Медсестра закатила глаза.

– Галина Ивановна, это маловероятно. Все палаты запираются снаружи, у вас есть ключ. Вот изнутри больному не закрыться – в целях его же безопасности.

– Плевать на вашу безопасность! Просто забыла я про ключ, не воспользовалась им, отсутствовала всего пять минут. И что? – еще сильнее обозлилась пациентка. – Сумка исчезла. Вместе с кошельком. Немедленно вызовите полицию!

Нина показала на табличку, прикрепленную к стене.

– Вот, читайте: «Персонал не несет ответственности за вещи пациентов. Запирайте палаты, если покидаете их». Ключ вам дали? Дали. В отделении полно людей, мы их не знаем. Народ по «Скорой» привезли, к ним родственники-знакомые ходят. Мало ли кто в этой толпе попадется? Поэтому и сделали наружные запоры.

– Безобразие! Я буду жаловаться! – выкрикнула пациентка. – Вы у меня попляшете!

Продолжая возмущаться во весь голос, женщина пошла по коридору.

– Галина Ивановна! – кинулась я за ней.

– Что? – сквозь зубы процедила пострадавшая.

– Вы только сумки лишились? – спросила я.

– А вам какое дело? – рассвирепела тетка.

– У меня в палате сидит человек, который может помочь поймать преступника, – воскликнула я, – он детектив.

– Ведите меня к нему! – потребовала Галина. – Обчистили по полной: спортивного костюма нет, угги унесли, пуховик испарился, а с ним шапка, варежки. Но больше всего мне жалко сумку, она дорогая, кожаная, фирменная, дочь подарила ее мне на день рождения. Портмоне еще там, косметика…