После успеха в Каннах «Беспечный ездок» сделал Джека Николсона новым баловнем Голливуда. Теперь его старались заполучить все режиссеры. Но Джек твердо знал одно: он никогда больше не будет играть идиота на побегушках у Барбры Стрейзанд в очередном дурацком фильме вроде «В ясный день увидишь вечность». Это осталось в прошлом.

Однажды Джеку позвонила сестра Лорейн. Прошло меньше года с момента покупки Масе трейлера, и вот она уже вернулась в Нью-Джерси и лежала в больнице в Олленвуде. Лорейн сказала, что мама умирает и Джек должен приехать немедленно. Джек удивился: во-первых, он не знал, что Этель Мэй больна, а во-вторых, из-за своих дел как-то упустил, что она покинула Лос-Анджелес. Он понятия не имел, что случилось с трейлером. Джек был не из тех сыновей, кто звонит мамочке каждый день и приходит обедать по воскресеньям.

Он отправился к Рейфелсону, тот организовал для него небольшой рекламный тур по Манхэттену. В Нью-Йорке Джек взял напрокат машину и отправился в больницу, находившуюся в трех милях от родного дома. Он приехал как раз вовремя, чтобы застать Масю. Она скончалась 6 января 1970 года. Вернувшись в Лос-Анджелес, Джек ни с кем об этом не говорил.

В начале того же года Академия киноискусства объявила номинации за лучшие прошлогодние фильмы и постановки. Джек с восторгом узнал, что номинирован на «Оскар» за лучшую роль второго плана. Он немедленно позвонил Мими Мич, она все еще жила во Флориде. Теперь, добившись успеха, Джек решил пригласить ее в Лос-Анджелес, к себе. Поскольку делать ей было нечего, а первоначальная причина разрыва с Джеком уже утратила актуальность, Мими подумала: «Дармовая поездка в Лос-Анджелес – неплохая идея», – положила трубку, собрала вещи и приготовилась к путешествию. За счет Джека, конечно.

Берт не удивился. Он знал – Мими по-прежнему возбуждала Джека, как никакая другая женщина. Сама она описывала их роман так: «Мы вели себя словно два маньяка». Джек вполне соглашался с ней: «Мне нравится секс. Я постоянно думаю о сексе».

Он принял Мими в Лос-Анджелесе с распростертыми объятиями, и они вновь стали неразлучной парой.

Накануне вручения «Оскаров» в 1970 году Рекс Рид написал о Джеке статью в «Нью-Йорк таймс» и, пытаясь направить его на путь истинный, откровенно выразил неприязнь к независимым картинам, сделавшим ему имя: «Никто не обращал на Николсона внимания до «Беспечного ездока». Все фильмы с его участием были малобюджетными и второсортными. Байкеры. Приключения на пляже. Ужастики. Барахло, которое только домохозяйка или критик из «Кайе» способны досмотреть до конца и полюбить. Но благодаря «Беспечному ездоку», направленному против законов общества, Джек стал героем сразу двух сфер. Антисоциальный андеграунд, поклонники категории Б, полюбили его, ведь Джек доказал – из помойки «Американ интернэшнл» может произрасти нечто ценное. И публика за тридцать тоже его любит… Есть что-то трогательное в спившемся южном аристократе, который в вылинявшем футбольном свитере ищет философского слияния с новыми бунтарями… это вызывает у зрителей желание порадоваться собственной незатейливости».

Мими отправилась на интервью вместе с Джеком. Она сидела позади, чуть справа, в поле зрения Рида, и откровенно флиртовала с репортером. Джек быстро это понял и пришел в ярость. Чем больше он злился, тем смешнее, с точки зрения Мими, становилось происходящее. Впрочем, ни флирт Мими, ни гнев Джека не произвели никакого впечатления на Рида, разве что заставили его убедиться: Джек отчаянно ищет внимания.

Церемония вручения наград Академии киноискусств состоялась 7 апреля 1970 года, в павильоне Дороти Чандлер, входившем в состав лос-анджелесского Музыкального центра. Второй год подряд Академия отступала от традиции и вместо одного ведущего, объявляющего бесчисленные номинации, а также нелепые танцевальные номера для развлечения телезрителей, назначала «семнадцать друзей Оскара». К сожалению, Джек не смог присутствовать на церемонии: находился на съемках нового фильма «Он сказал: «Поехали», где выполнял обязанности режиссера, но сам не играл. Он взял с собой Мими, чтобы не так обидно было пропускать великий день.

На церемонии присутствовали Питер Фонда и Деннис Хоппер в обществе Мишель Филипс. Хоппер щеголял в бархатном двубортном смокинге, белой ковбойской шляпе и смотрелся совершенно неуместно. Он никогда не упускал возможности позлить голливудский мейнстрим. Генри Фонда, один из ярчайших представителей упомянутого мейнстрима, пришел, чтобы поддержать сына, и ужасно разъярился, когда Хоппер на торжественном ужине после церемонии надел шляпу и не снимал до самого конца. «Человека, который является в ковбойской шляпе на церемонию вручения наград Академии и потом сидит в ней за столом, нужно выпороть», – заметил он.

«Беспечный ездок» был номинирован на две награды – за лучшую роль второго плана и за лучший оригинальный сценарий (Деннис Хоппер, Питер Фонда, Терри Саузерн). Приз за лучший сценарий достался Уильяму Голдмэну за «Бутча Кэссиди и Сандэнс Кида». Общее мнение гласило: Голдмэн выиграл, потому что «Беспечный ездок» казался сплошной импровизацией, а не фильмом, снятым по сценарию.

И Джек не получил приза за роль второго плана. Награду вручили Гигу Янгу, сыгравшему нечестного организатора танцевального марафона в фильме «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». Когда прозвучало имя Янга, толпа взревела, давая понять, каким образом мэтры Академии – представители старой школы – относятся к авторскому кино и особенно к «Беспечному ездоку», отрицавшему все правила. Но это было неважно. Публика знала, какой фильм и какой актер победили по-настоящему. Среди номинантов на «Оскар» за лучшую мужскую роль второго плана (Энтони Квейл, Элиот Гулд, Руперт Кросс, Гиг Янг) Джек был единственным еще не «звездным» актером.

Вскоре Джек поделился своими чувствами с одним репортером и так отозвался о собственном опыте: «Я всегда мечтал сниматься в кино, но имеет смысл быть только великим актером».

То есть он очень хотел бы выиграть и после поражения признавался:

«Мне нравилась роль Хэнсона в «Беспечном ездоке», но я не знал, что она изменит мою жизнь. На мои работы не было никакого спроса, и я ничего не получал без борьбы. До меня никто знать не желал молодых неизвестных актеров. Напротив, их в чем-то подозревали. Люди считали: они просто бегают от работы. В Лос-Анджелесе стоило сказать, что ты актер, и на тебя смотрели как на жиголо. Думали, ты просто пытаешься впечатлить девушек».

Последняя фраза звучала, конечно, неискренне. Джек никогда не отказывался впечатлить одну девушку или другую.

Вскоре после церемонии вручения «Оскара» Шнайдер изменил название компании на «Би-би-эс» (Берт, Боб и Стив Блаунер, который был третьим партнером). Берт считал Стива ценным приобретением и не желал его терять. Они переехали в плюшевые апартаменты в Лабри, неподалеку от студии Чарли Чаплина. Там имелся даже частный кинозал на пятьдесят мест.

Вскоре уже в студии толпились продюсеры, сценаристы, редакторы и режиссеры, все сновали по кабинетам и коридорам, называли друг друга «малыш» и «детка». Секретари громко оповещали боссов о междугородних звонках. Красавицы актрисы, волнуясь, сидели в приемной, которую Шнайдер увешал фотографиями студенческих демонстраций 1968 года в роскошных хромированных рамках, а Питер Макс украсил огромными черно-белыми росписями.

Джек, хотя он и не был официальным членом новой компании, делил кабинет с режиссером Генри Джегломом. Шнайдеру и Рейфелсону нравилось иметь в своем распоряжении творческую энергию Николсона.

Тем временем Джек нашел дом своей мечты, но, по-прежнему сидел на мели. Он еще не получил доходов с «Беспечного ездока», в том числе проценты с проката – такой знак благодарности от Шнайдера, когда Джека номинировали на «Оскар». Шнайдер дал ему вперед двадцать тысяч долларов, необходимых для покупки двухэтажного треугольного коттеджа в восемь комнат, ценой в восемьдесят тысяч, на верху Малхолланд-драйв, со стеклянными дверями, бассейном и видом на долину Сан-Фернандо. По вечерам эта панорама превращалась в роскошное мерцающее световое шоу. А в соседнем доме, стоявшем на небольшом пригорке, по другую сторону развилки, жил Марлон Брандо. Для Джека вопрос был решен.

Великодушное братское отношение Шнайдера к Джеку позволило им лучше узнать друг друга. Берт происходил из привилегированной семьи, его отец немало вложил сил, чтобы сын добился успеха в кино. А Джек вырос на грани бедности и немногое мог сказать о своем родителе. Как и большинство богатых молодых людей, Шнайдер любил делать друзьям щедрые подарки. Это являлось плюсом.

Минус заключался в необходимости покупать дружбу и верность. Новая звезда Шнайдера поучаствовала во всех предыдущих картинах Би-би-эс – Джек помогал писать сценарий «Головы», сыграл важную роль в «Беспечном ездоке», режиссировал «Он сказал: «Поехали» и собирался сниматься в «Пяти легких пьесах». Берт знал – Голливуд будет охотиться за Джеком, и хотел использовать эмоциональную связь, чтобы укрепить деловую.

После заключения сделки Джек поспешно обставил новое гнездышко подержанной мебелью и устроил гигантский бар. В гостиной висел календарь с обнаженной Мэрилин Монро и стояла огромная стеклянная банка, полная изрезанных долларов, – любимая тема для разговоров. Вскоре исполнительный продюсер компании Питер Губер нанес Джеку визит в новом жилище и заблудился на Малхоллад-драйв в попытках найти нужный поворот.

«У меня был адрес, – вспоминал Губер. – Джек жил не так уж далеко. Я проехал по улице, но не нашел нужного дома, а потом увидел какого-то толстяка, сажавшего розовые кусты на обочине. Я крикнул: «Мистер, мистер!» Он, не оборачиваясь, спросил, что мне нужно. «Где тут живет Джек Николсон?» Тут он выпрямился, и я понял, с кем разговариваю. «Вот черт, – подумал я, а сам воскликнул: – Это вы! Марлон Брандо!» – «А вы кого ожидали увидеть?» – поинтересовался он. Я сказал, что ищу Джека Николсона. «Я не Николсон. Он живет вон там». Брандо ткнул пальцем дальше по улице, повернулся и опять занялся розами. Я наконец нашел дом, и Джек впустил меня. Я заговорил о каком-то новом проекте, уже не помню о каком, и в процессе, разумеется, заметил картины Фернана Леже на стенах и на полу, похожие на стопки старых газет. «А ты увлекаешься искусством», – отметил я. Он улыбнулся и ответил: «Да уж».

Начали поступать первые крупные суммы, и Джек широко тратил деньги на живопись; картины были единственной его собственностью, ими он по-настоящему дорожил. Остальная обстановка была словно куплена на распродаже. Мими помогала Джеку выбирать барахло, а не картины.

Деньги продолжали течь, и Джек устроил балкон в спальне на втором этаже, над бассейном. Ему нравилось просыпаться, открывать балконную дверь и нырять в бассейн. Еще он установил черное джакузи на свежем воздухе – на это ушло три года, из-за всяческих запретов и сложностей (в Лос-Анджелесе часто случаются землетрясения). В конце концов пришлось врезать основание джакузи прямо в каменный фундамент дома. Джеку нравилось плавать и нежиться в огромной ванне, а потом лежать на теплом вечернем ветерке. Жизнь была прекрасна.

И стала еще лучше, когда Шнайдер дал Джеку два сезонных билета на матчи «Лейкерс», в первом ряду – их невозможно было достать! – рядом с местами, принадлежавшими владельцу «Данхилл рекордз» Лу Адлеру. Адлер, как и Джек, обожал баскетбол, и они немедленно подружились и встречались потом каждый раз перед игрой, чтобы вместе перекусить или выпить, а после матча поехать в Инглвуд. Еще, почти так же как баскетбол, им нравились молодые красивые женщины. Лос-анджелесские «Лейкерс» – прежние «Миннесота лейкерс» – вступили в Национальную баскетбольную лигу (НБЛ) в 1947 году и вскоре обзавелись звездой первой величины – Джорджем Майкеном, будущей легендой. В 1949 году НБЛ влилась в Баскетбольную ассоциацию Америки (БАА), а в 1960 году «Лейкерс» перебрались в Лос-Анджелес.

Джек, как и вся страна, затаив дыхание следил за незабываемыми финалами 1969–1970 годов, где Уилт Чемберлен и Джерри Уэст, звезды «Лейкерс», сражались с неукротимым Уиллисом Ридом из «Никс». Джек всегда испытывал особое ощущение: старый город играл против его новой родины, Лос-Анджелеса. «Никс» в драматических столкновениях выиграли семь матчей – эту серию никто, особенно Джек, не смог забыть. Любовь к баскетболу осталась с ним навсегда.

А сезонные билеты еще крепче, чем долг за дом, связали его со Шнайдером.

«Пять легких пьес» были написаны в соавторстве с Кэрол Истмен (под псевдонимом Адриен Джойс, на основе оригинального сюжета Истмен и Боба Рейфелсона). Режиссером стал Рейфелсон. На фильм студия выделила девятьсот тысяч долларов. Картина показывает метания главного героя, Бобби Дюпи. Он отчасти принадлежит к рабочему классу, а отчасти к элите и чувствует себя в обоих социальных слоях как дома, но не в силах нигде укорениться. Парень отчаянно пытается найти свое место в жизни, и благодаря сценарию, режиссуре Рейфелсона и игре Джека, эта внутренняя борьба эмоциональна, драматична, полна силы и вызова. Проводя параллель между собой и Бобби Дюпи, Джек сказал в интервью «Ньюсуик»: «Я перепробовал все наркотики, спал с кем попало, везде бывал… для меня и для моего персонажа поиск сродни мании. В моей жизни нет и дня, чтобы я чего-то не искал. Наверное, отчасти это объясняется тем, когда и где я родился, ну и моими личными фантазиями. Естественно, мне кажется – вечный поиск вполне может быть образом жизни. Утверждение законности – это не детективный сюжет, а непрекращающийся процесс…»

Среди многочисленных запоминающихся сцен самая незабываемая – эпизод в закусочной. Он стал «фишкой» Джека Николсона, идеальным отражением перехода от актера к персонажу, подогреваемому потребностями самого Джека и его внутренним гневом. Бобби и Раетта (Карен Блэк) подбирают на дороге двух стопщиц-лесбиянок (Хелена Каллианиотес и Тони Бэзил, уже прочно вошедшие в актерский состав Би-би-эс) и заезжают в придорожную закусочную. Все четверо изучают меню. Бобби хочет омлет не с картошкой, а с помидорами, вместо ролла пшеничный тост. Официантка упрямо отказывается принять заказ, ничего этого нет в меню. Бобби тогда заказывает сэндвич с курицей и просит не класть дополнительные ингредиенты. Когда официантка интересуется, куда же их девать, он предлагает: «Сунь себе между ног». Та в гневе спрашивает, видел ли он табличку «Мы имеем право отказать в обслуживании». В ответ Бобби со злостью сметает все со стола.

Во время работы над сценарием, когда Джек и Кэрол пытались найти подходящее выражение ярости для Бобби, он напомнил о сходном случае с ним и Рейфелсоном несколько лет назад в «Пьюпи», кофейне на Сансет-стрип. Там Джек поскандалил с официанткой. Так родилась сцена в закусочной.

Хотя в этом эпизоде есть ощущение импровизации, Рейфелсон, по словам Каллианиотес, требовал, чтобы сцену сыграли точь-в-точь по сценарию. Но Джек попросил актрису прислушаться к своим инстинктам.

«Джек начал. Заступаясь за него перед официанткой, я вскочила и крикнула, как положено: «Эй, Мак…» Режиссер, Боб Рейфелсон, сказал мне повторить то же самое сидя. И тут я услышала голос Джека: «Так ей подсказывает интуиция. Кудряшка, дружок, поправь камеру».

Когда впоследствии у Джека брал интервью Джин Сискел из «Чикаго трибюн», актер поделился:

– Моего героя придумала женщина, хорошо меня знающая. Я взял за основу тот период моей жизни, который застала Кэрол Истмен, задолго до «Беспечного ездока». Тогда я много снимался во второразрядных фильмах и сериалах. Играя этого персонажа, я дал волю импульсам и мыслям тех лет, когда никто меня не воспринимал всерьез.

«Пять легких пьес» были скорее этюдом, чем фильмом с отчетливым сюжетом. В центре картины – трудноуловимый на экране самоанализ ведет к глобальным переменам в жизни Бобби Дюпи, добровольного изгнанника, пианиста из обеспеченной музыкальной семьи. Его самооценка упала так низко, что он работает на буровой станции и встречается с глупой провинциальной красоткой Раеттой. Ее блистательно сыграла Карен Блэк (на этом настоял Джек). Приятеля Бобби, Элтона (Билли Грин Буш), арестовывают, а сам Бобби узнает от сестры: у его отца инсульт. Тогда парень решает вновь влиться в семью.

Название фильма неоднозначно – оно отсылает к произведению Шопена, которое великолепно и без всякого усилия исполняет герой. В представлении самого Бобби талант слабеет от легкости, с которой ему дается музыка. Еще это намек на пять женщин, с ними он так или иначе взаимодействует в течение фильма. Если «Беспечный ездок» посвящен нюансам контркультуры, то в «Пяти легких пьесах» рассматриваются судьбы людей, насильно приобщенных к культуре. Бобби отвергает поверхностные воззрения и жизнь внутри элиты своей семьи. Приземленная же и отчаянная страсть Раетты наполняет его презрением к себе.

Он сообщает девушке, что возвращается домой и вынужден оставить ее. Тут Раетта заявляет о беременности. Бобби садится в машину и в лучших традициях персонажей Джека закатывает бурную истерику. Потом, измученный, ослабевший и побежденный, он неохотно возвращается, вытаскивает Раетту из постели и вопреки собственному желанию увозит с собой. Бобби понимает: она бесконечно его любит, какой бы низменной ни казалась ее любовь. Сможет ли Бобби ответить девушке взаимностью и способен ли он вообще любить? Это один из ключевых вопросов фильма.

«Пять легких пьес» снимались почти без перерывов. По мнению историка Дугласа Бринли, они походили на роман «В дороге» Джека Керуака. Это жажда скитаний писателя в сочетании с круговоротом сексуальных отношений а-ля Бергман плюс толика чаплинского экспрессионизма (в начале фильма, стоя в пробке, Бобби вылезает из кабины в кузов пикапа и начинает играть на фортепиано, как счастливый маньяк).

Карен Блэк вспоминала: работа над фильмом была сродни наркотическому опыту, особенно их сцены с Джеком. «Я так радовалась съемкам. Разумеется, я снова влюбилась в Джека, но что толку – он ухаживал за кем-то, ну или был женат, не помню, а я встречалась с Питером Кастнером… и на всем Западном побережье, переезжая с места на место, мы останавливались в отелях и по вечерам танцевали. Джек смешно оттопыривал задницу, приседал, по-настоящему увлекался танцем… но мы с ним вместе ни разу не спали. Как я уже сказала, оба были заняты. В другой раз, помню, Раетта, сидя в машине, должна была заявить, что она лучше позаботится о Бобби, чем любая другая женщина. Но мне показалось – она не стала бы так говорить, не стала бы сравнивать. Боб остановил съемки, и мы обсуждали одну реплику целый час. Так работали в Би-би-эс».

Самой трудной сценой для Джека стала финальная встреча Бобби с отцом, они пытаются поговорить, хотя отец потерял речь от инсульта. Рейфелсон хотел, чтобы Джек заплакал. Тот отказался, и они чуть не поссорились. Джек уверял – слезы были бы фальшью. Рейфелсон твердил: получится эпизод на «Оскар». Наконец Джек, хоть и неохотно, согласился – на свой лад. После многих дублей, с каждым разом уходя все глубже в себя, он наконец закрыл лицо руками и притворился, что рыдает. Правда ли он плакал – неважно; главное, он смог убедить.

Хотя Джек по-прежнему встречался с Мими, во время съемок он завязал тайный и страстный роман с Сьюзен Энспак. Она играла молодую красивую пианистку, обрученную с братом Бобби и недолго, но энергично флиртующую с ним самим. Две с половиной недели спустя после премьеры (11 сентября 1970 года) Сьюзен родила мальчика. Хотя она много лет это отрицала, весь Голливуд каким-то образом проведал – отец ребенка Джек. Тот утверждал, что не уверен, даже после того как Энспак лично ему сказала на вечеринке после церемонии вручения «Оскара» в 1971 году. Она назвала мальчика Калеб, в честь персонажа Джеймса Дина в фильме «К востоку от рая». В 1974 году Энспак вышла замуж за актера, тот усыновил мальчика и дал ему свою фамилию, но Джек втайне продолжал посылать Сьюзен деньги на содержание ребенка.

Два фильма с участием Джека вышли летом. «В ясный день увидишь вечность» (17 июня 1970 года) принес всего четырнадцать миллионов, причем хвалили в основном одну Стрейзанд. Песню под аккомпанемент ситара милостиво вырезали из финальной версии, к огромному облегчению Джека. Отзывы в целом о картине были удручающие, критики не обратили на него никакого внимания. Фильм никак не повлиял на поздний, но блистательный взлет Николсона, случившийся после «Беспечного ездока».

Снятые при бюджете в один миллион шестьсот тысяч долларов (почти вдвое больше «потолка» налоговой защиты, разницу покрыли главы Би-би-эс), «Пять легких пьес» вышли на экраны 11 сентября 1970 года. Появились неплохие отзывы, и фильм принес восемнадцать миллионов долларов при первом домашнем показе. Это была вторая победа Джека и Би-би-эс. В декабре «Ньюсуик» напечатал рекламную статью про Джека, это стало для него ощутимой вехой. В интервью актер похвалил Истмен за высококачественный сценарий, лишь косвенно намекнув на раннюю, недостаточно продуманную версию Рейфелсона: «В изначальном сценарии Боба Рейфелсона, Бобби и Раетта бросаются в машине со скалы, выживает одна Раетта… мы отвергли этот вариант, просто никого не хотели убивать. Мне вообще не нравится, когда в кино гибнут люди… в фильмах, где я снимался раньше, практически всех убивали, но мы решили сделать по-другому».

После «Беспечного ездока» Джек сказал Шнайдеру о желании снова попробовать себя в режиссуре и быстро нашел работу. Предполагалось экранизировать роман Джереми Ларнера 1964 года «Он сказал: «Поехали» о баскетболе и студенческих протестах. Джек прочитал, и ему понравилось. Шнайдер послушно приобрел права на фильм. Он знал – Джек уже договорился с Майком Николсом («Большим Ником») о съемках в предстоящем «Познании плоти». Увидев его в «Беспечном ездоке», Николс прямо объявил Джека «лучшим актером после Брандо» и пригласил в «Познание плоти», а потому согласился подождать, пока Джек освободится.

Берт назначил Стива Блаунера сопродюсером «Он сказал: «Поехали». Питер Губер, дистрибьютор фильма, ныне вице-президент «Коламбиа пикчерз», не будучи непосредственно занятым в производстве картины, решил, что он «вдохновляет и поддерживает Джека и фильм». Затем Берт передал проект своему брату Гарольду, ему предстояло работать с Блаунером и быть исполнительным продюсером (в титрах не упомянут).

Рейфелсон в отличие от Шнайдера не собирался давать Джеку все, что тот хотел. Он с опаской относился к тем, кого считал прихлебателями Джека вроде его старого друга Гарри Гиттса или Фреда Рооса. С Росом Джек работал у Кормана, и тот с тех пор трудился ассистентом по кастингу. Боб ничего не мог предложить Роосу и Гиттсу. Последний был чем-то вроде неофициального агента Джека, так что Бобу приходилось общаться с ним, когда речь шла о делах. Рейфелсон решил – это уж чересчур. Он пошел к Джеку и Берту и выдвинул ультиматум: или Джек перестанет пользоваться услугами Гиттса в качестве своего агента, или Би-би-эс свернет съемки. Джек устранил Гиттса. В качестве компенсации он подыскал другу маленькую роль в фильме.

Затем Джек настоял на том, чтобы самому переписать сценарий Ларнера. Рейфелсон согласился, что текст не очень хорош (он уже один раз переделал его с помощью Роберта Тауна и Теренса Малика). Ларнер пришел в ярость, но по условиям контракта ничего не мог поделать. Впрочем, сценарий так и не оправдал усилий.

Шнайдер сделал еще один жест доброй воли и пригласил на кастинг нескольких друзей Джека помимо Гиттса. Они согласились исключительно ради работы вместе с Николсоном. Боб Таун, сценарист, сыграл мужа-рогоносца Оливии (Карен Блэк), а роль тренера Баллиона по настоянию Джека получил Брюс Дерн, актер должен был получать тысячу долларов в неделю – об этом тоже договорился Джек. Он хотел как-нибудь улучшить шаткое финансовое положение Дерна, у того карьера застопорилась. Генри Джеглом сыграл Конрада, одного из преподавателей, а новичок Уильям Теппер, недавний выпускник кинематографического колледжа, который в школе играл в баскетбол, – Гектора, лучшего спортсмена фильма.

Действие происходит в разгар войны во Вьетнаме, в центре картины – история двух друзей и одноклассников, аполитичного красавчика Гектора и непритязательного Габриэля (Майкл Марготта), который весьма интересуется политикой. Его разыскивает призывная комиссия. За пределами съемочной площадки Мими отчаянно флиртовала с этим актером за спиной Джека во время съемок. В промежутках между матчами Гектор встречается с красавицей Оливией, женой профессора, и наблюдает, как его собственная девушка голышом бродит по комнате. Тем временем Габриэль из-за боязни неминуемого призыва в армию пытается убедить окружающих, что он настоящий псих. Парень выпускает рептилий из университетской лаборатории, а затем прибегает к другому, более опасному способу и пытается изнасиловать Оливию. В финале фильма его уводят в наручниках. Судьба Габриэля – тюрьма, а не Вьетнам, но сюжет подсказывает: для американского юноши нет особой разницы между тем и другим.

В ходе работы быстро стало понятно – сценарий плох, поэтому снова понадобилась переделка. Съемки отложили больше чем на месяц. Забастовки также мешали процессу. Во время вынужденного простоя Джек вернулся в Голливуд. Пока остальная группа сидела в кампусе Орегонского университета, где происходили съемки, Джек решил собственными силами найти подходящую девушку на маленькую роль обнаженной красотки, ненадолго появляющейся в фильме. С улыбкой до ушей он приглашал самых красивых старлеток Голливуда в свой офис в Би-би-эс. Там, сидя на кушетке между плакатом Боба Дилана и огромной фотографией обнаженной женщины, Джек предлагал кандидаткам раздеться. Одни откликались охотно, другие медлили, но в конце концов все послушно раздевались и подчинялись пристальному, почти медицинскому осмотру. В кастинге участвовало больше сотни девушек, прежде чем Джек выбрал Джун Фэрчайлд, актрису из фильма «Голова». Возможно, Джек имел ее в виду с самого начала.

На съемках Джек снял сцену секса в машине, с бурным оргазмом, и другой эпизод, с демонстрацией мужских гениталий, нарушив тем самым условие о запрете наготы. На это он согласился, чтобы получить право снимать картину на территории университетского кампуса. Возникла шумиха, съемки оказались под угрозой срыва. Джек впоследствии объяснял произошедшее, хотя уклончиво и не вполне верно:

«Я хочу снимать только фильмы категории Х… Серьезно, я понимал: мы нарушаем запрет, но однажды в воскресенье, рано утром, я пришел вместе с оператором и моим другом актером, и мы сняли сцену. Кто-то настучал, но фильм уже увезли в другой штат…»

В интервью «Плейбою» Джек так выразился насчет наготы в американском кино:

«Если ты трогаешь телку за грудь, это категория Х, а если отрубаешь ей сиську мечом, то ничего. Лично я не нахожу в сексе ничего грязного. Я не хотел снимать «Телепузиков»… у нас возникли неприятности, потому что зритель вроде как не должен слышать звуки оргазма. Англичане потребовали от меня выкинуть из фильма одну реплику: «Я сейчас кончу». Я отказался, и фильм не показывали в Англии. Никого не волновало, что один персонаж в фильме расхаживает голый… без всякой причины. Меня тошнило от условностей. Я ввел в фильм голую женщину просто так. Мне хотелось создать симфонию членов… получилась бы неплохая заставка, но оператор не согласился бы ее снимать».

Джек хотел, чтобы фильм балансировал на грани печально известной категории Х еще по одной причине. Он не желал показа его картины по телевидению. Он ненавидел телевидение. Пока не было кабельных каналов, видеокассет и DVD, появление фильма на телевизионном экране считалось кассовым провалом. В большинстве случаев так оно и было. Джек мечтал снимать кино для большого экрана. Питер Губер поддержал его эротические представления, но не забыл и о защите студии. «Мы очень хотели снять этот фильм и твердо стояли за него, в то же время работая защитным клапаном. В творческом плане я был вообще не очень вовлечен в процесс».

Для Джека «Он сказал…» имел знакомые бунтарские черты лучших фильмов Кормана. Картина вышла в прокат после «Пяти легких пьес» – но не понравилась аудитории. Вместо антиобщественной и радикальной она показалась неглубокой, претенциозной, неактуальной, тусклой. Джек в качестве сценариста не сумел придать сюжету достаточно драматизма или хотя бы логической связности. А так как режиссер не подчеркнул подтекст, действию не хватало напряжения. В результате персонажи получились плоскими и пресными, сцене изнасилования недоставало ни ярости, ни отчаяния. Все походило на подростковый эротический сон.

Из-за множества отсрочек – и смерти Этель Мэй – съемки растянулись на два месяца вместо одного. Все это время Джек почти не появлялся на съемочной площадке, до него дошли слухи, что Мими, которой он дал маленькую роль, завела роман с Марготтой. По возвращении Джек попытался вмешаться; Мими не обращала на него внимания, пока однажды не появилась на съемках с подбитым глазом. На следующий день она ушла, объявив Джеку о разрыве. И снова он чуть не обезумел из-за ее потери. Всякому, кто готов был слушать, он рассказывал эту трагическую историю. Гарри Дин вспоминал: «Я никогда не видел такого отчаяния. Джек едва мог связно говорить».

Они с Мими помирились через неделю.

С самого начала стало очевидно – Джек как режиссер испытывает большие трудности. Обычно самый невозмутимый человек на съемочной площадке, он просто разрывался на части. Карен Блэк вспоминает: «Съемки шли беспорядочно, и из-за финансовых проблем у Джека не хватало рабочих рук, поэтому он не мог сосредоточиться только на режиссуре. Нужно было сделать то, другое, пятое, десятое, Джек хватался за все сам и, конечно, нигде не успевал. В том-то и беда авторского кино, но снимать его так увлекательно. Как гласит старая китайская пословица: худшее в тебе – это лучшее в тебе».

Несмотря на возросшую стоимость производства, Шнайдер, отвечавший за бюджет картины, продолжал платить по счетам. Весной 1971 года он наконец представил кое-как отредактированную версию «Он сказал…» в Каннах. Аудитория встретила ее сердитым гулом. Джек после показа вышел на сцену под улюлюканье. Все антивоенные убеждения героя потерялись на фоне попытки изнасиловать ни в чем не повинную женщину: метафора американского участия в войне вообще не сработала. Нравственный императив «Он сказал…» получился совсем противоположным намерениям Джека.

Помимо хорошего сценария, в фильме было два недостатка. Во-первых, отсутствие на экране самого Джека. Он мог бы вытянуть одну из главных ролей и добиться достаточного кассового успеха, чтобы как минимум покрыть расходы. Теппер и Марготта не справились с задачей. Во-вторых, Джек промахнулся с выбором времени действия. Казавшееся уместным и драматически оправданным в шестидесятые годы, в семидесятые уже не вызывало никакого резонанса. Американскую публику раздражала война во Вьетнаме, и реакция зала в Каннах была предвестием грядущих бед. «Он сказал…» так и не вызвал особого интереса. Выпущенный в широкий прокат 13 июня 1971 года, он шел в сдвоенном показе с «Бобом и Кэрол, Тедом и Элис» – невероятно популярной одой свободной любви от Пола Мазурски (1969).

Джек приехал в Канны с широчайшей улыбкой на лице и в обществе роскошной Мишель Филипс, некогда певшей в известном музыкальном квартете «Мамас энд папас». С тех пор она успела выйти замуж за Денниса Хоппера и развестись с ним – вскоре после их совместного появления на церемонии вручения «Оскара» за «Беспечного ездока». Через несколько дней после свадьбы они поссорились, скандал закончился тем, что Хоппер ударил Мишель, и браку, продлившемуся восемь дней, настал конец. Филипс вновь пустилась на поиски приключений. С Джеком ее познакомил Лу Адлер, который некогда заключил контракт с «Мамас энд папас» и сделал их звездами. Он свел Джека и Мишель в надежде на то, что Джек перестанет тосковать по Мими. И Лу не ошибся. Хипповый и одновременно гламурный облик Мишель привел Джека в восторг, Мими была забыта навсегда. Джек начал встречаться с Мишель и взял ее с собой в Канны.

Когда Джон Филипс, бывший муж Мишель, узнал об этом, то тут же завязал роман с Мими. О нем знали все от Малибу до Мелроуз-Плейс. Включая Джека. Именно этого добивался Джон Филипс.

Сразу после «Он сказал…» Генри Джеглом предложил Джеку небольшую роль в своем режиссерском дебюте – фильме «Безопасное место». В отсутствие иных вариантов Джек согласился.

Генри сыграл эпизодическую роль в «Он сказал…», и в знак признательности Джек взял роль Митча в его фильме. Джеглом ничего не мог ему заплатить, но Джек ничего не требовал. Сам Джеглом обошелся минимальным гонораром в «Он сказал…», а Джеку подарил цветной телевизор. По нему можно было смотреть матчи «Лейкерс» – единственное, ради чего Джек включал его.

Все свои эпизоды он сымпровизировал за один день. Роль Митча не была прописана в сценарии, поэтому он действовал согласно указаниям Джеглома. Плюс заключался в том, что Джеку предстояло играть вместе с великим Орсоном Уэллсом и красавицей Тьюзди Уэлд. Уэллс долго был парией в студиях и вечно нуждался в финансах для съемок собственных картин. Джеглом дал ему шанс появиться на экране – такая возможность у Уэллса появлялась довольно редко.

«Безопасное место» – просто выше всякого понимания. В нем так много чистой техники, что сюжет окончательно погребен под съемками на ходу, с оригинального ракурса, сверху, снизу, сквозь воду и так далее… некая условная повествовательная последовательность кадров. По сравнению с «Безопасным местом» фильм «Он сказал…» выглядит шедевром. В картине есть нагота, оргии, хиппи, множество свечей и тому подобные эпизоды эпохи шестидесятых годов. Сценарий перенасыщен словами и ракурсами, которые… ничего не значат.

Еще кое-что, это – первый фильм, где видно, что Джек лысеет и что он немного, но заметно набрал вес (с полнотой отныне ему предстояло бороться всю жизнь). В «Безопасном месте» он снят преимущественно двумя способами: крупным планом на крыше (камера движется слева направо, не выпуская актера из виду) и в постели с Уэлд (на съемочной площадке ходили слухи, что они действительно занимались сексом прямо во время съемок). Джеглом использовал саундтрек с песнями Эдит Пиаф и Шарля Трене – такой намек на некоторую связь с Новой волной, но фильм обрел некоторую живость, лишь когда на экране появился Джек – вне зависимости от присутствия Уэллса. Его магнетизм невозможно отрицать даже в такой претенциозной мешанине.

Вот как Джеглом воспринимал «Безопасное место»:

«На меня лично повлияли два очень разных фактора – импровизационный театр, где я начинал, и мастера европейского кино, особенно Феллини, Годар, Бергман… вообще новый тип кино. Сначала я поставил пьесу в Актерской студии в Нью-Йорке, в 1964 году, где Карен Блэк исполнила роль Тью Уэлд, а я сам – роль Джека. Филипп Проктор сыграл одного и того же персонажа на сцене и в фильме. Карен Блэк была тогда моей девушкой. Я познакомился с Тью Уэлд и придумал героиню, которая на треть была Тью, на треть Карен и на треть я сам… Мне хотелось исследовать внутреннюю, невыразимую словами жизнь женщин, ранее такое не показывали в голливудских фильмах… После успеха «Беспечного ездока» я отправился к Берту Шнайдеру и заявил о желании снять фильм. Он согласился, и я сказал, что сценарий будет основан на моей пьесе «Безопасное место». Он ответил: «Ладно». Пришел Джек, трахнул девушку, запорол картину, обломал зрителей, а потом исчез, совсем как персонаж Орсона Уэллса – волшебник. Такова магия нашей жизни».

«Безопасное место» не сделал больших сборов. Единственным официальным комментарием Джека касательно однодневных съемок было: «Я сыграл хорошо».

Летом 1970 года Хелена Каллианиотес явилась к Джеку с фонарем под глазом. Он не задавал вопросов, похоже, она стала жертвой физического насилия со стороны бывшего мужа. Джек просто впустил ее и предложил:

– Выбери себе комнату.

В благодарность за ее заботы по хозяйству и участие в повседневных делах Джек позволил Хелене жить у него, сколько вздумается. Во многих смыслах она идеально подходила ему. Хелена была не единственным соседом Джека по дому, но самым постоянным. Дверь его дома не закрывалась для друзей: Дерна, Боба Эванса, Романа Полански. Когда они хотели где-то затаиться и переждать, то шли к Джеку. Еще им нравилось просто гостить у него, плавать в бассейне, курить и травить байки.

Особенно Джек ценил популярность и общительность Хелены. Она общалась со сливками Голливуда и брала Джека с собой туда, где он не бывал раньше, не только в кофейни и бары, но и кое-куда поинтереснее. Она познакомила его с Миком Джаггером, Бобом Диланом, Кэтом Стивенсом и Джоном Ленноном – завсегдатаями «Шато-Мармон» и «Эрнандо» в Беверли-Уилшир. Благодаря Хелене он завел романы с некоторыми самыми желанными женщинами Лос-Анджелеса, включая фолк– и рок-звезду Джони Митчелл.

Ничуть не смущаясь присутствием Каллианиотес в доме Джека, Мишель, никогда не отличавшаяся ревностью, сняла по соседству дом для себя и своей дочери. Джека это вполне устраивало. В одно и то же время он мог быть и свободен, и занят. Джек позвонил Деннису, чтобы сообщить об отношениях с Мишель. Меньше всего ему хотелось, чтобы Хоппер услышал об этом от кого-нибудь другого (хотя, вероятно, тот и так уже услышал, весь Голливуд знал, чем занимается Джек) и явился к нему с пистолетом. Хоппер был вполне способен на рискованный поступок. И потом, общая паранойя после недавней гибели Тейт и Ла Бьянки – дела рук печально известного Чарлза Мэнсона и его банды – заставила многих в Голливуде приобрести оружие. Джек не сомневался, что Хоппер умеет стрелять, некоторое время он спал с молотком под подушкой.

Хоппер только рассмеялся, когда они наконец поговорили, и предупредил Джека: Мишель теперь будет его проблемой.

Джек знал Шэрон Тейт и иногда ужинал с ней и ее мужем, режиссером Романом Полански, в «Эль койоте», популярном мексиканском ресторане. Через год после гибели Тейт, в 1970 году, начался суд, и он раздобыл пропуск, чтобы воочию понаблюдать за процессом. Личность Мэнсона и его безумный вид во время суда совершенно зачаровали Джека. Вся эта отвратительная история превратилась в сплошное шоу для публики, в судебную порнографию. Джек ходил туда почти каждый день, никак не мог насытиться.

В начале 1971 года Джека номинировали на «Оскар» как лучшего актера за роль Бобби Дюпи в «Пяти легких пьесах». На сей раз он уж постарался выбраться в Канны. Ради такого случая купил новенький и очень дорогой «Мерседес-Бенц 600» и поставил рядом со своим желтым «Фольксвагеном» 1967 года выпуска. Его друг Гарри Гиттс заметил:

«Настроение Джека можно определить по тому, на какой машине он ездит. С одной стороны, он уличный парень («Фольксваген»), любит смотреть баскетбол, дразнить оппозицию и болтаться по сомнительным барам на бульваре Санта-Моника. С другой стороны – звезда шоу-бизнеса («Мерседес»), знаменитый актер желает развлечься с самыми красивыми женщинами в мире…»

Джек начал платить по счету за всех, с кем ему доводилось завтракать, обедать или ужинать. Еще пристрастился к дорогим кубинским сигарам, покупал их целыми ящиками, когда бывал в Европе или в Канаде, домой провозил контрабандой в багаже. Он стал чаще нюхать кокаин, в оправдание так и сказал в интервью «Плейбою»: «Телкам это нравится».

Сорок третья ежегодная церемония вручения наград Академии киноискусства состоялась 15 апреля 1971 года, опять-таки в павильоне Дороти Чандлер. Обязанности ведущих исполняли тридцать две кинозвезды, в попытке как-то оживить процедуру (но тщетно). Помимо Джека, номинировали также Карен Блэк за лучшую роль второго плана, Рейфелсона и Джойс (Истмен) за лучший оригинальный сценарий, а еще Рейфелсона и Ричарда Векслера за лучший фильм.

Основным фаворитом года являлся «Паттон» Франклина Дж. Шеффнера, большое голливудское прославление Второй мировой войны. Джордж Скотт в заглавной роли доказал свое актерское дарование, и все в зале, включая Джека (в отличном черном костюме, с галстуком-бабочкой, в черной рубашке) и Мишель (в эклектичном, но очаровательном наряде), это знали. Скотт победил, но не вышел на сцену – и отказался от «Оскара», когда узнал о награде. По слухам, он находился дома, в Нью-Йорке, и смотрел хоккейный матч, когда ему позвонили с новостями.

Скотту было все равно, а вот Джек разочаровался. Из двух «Оскаров» он не получил ни одного и начал уже задумываться, признают ли его в Академии хоть когда-нибудь.

Би-би-эс сумела переманить у Кормана Богдановича, предложив ему гонорар повыше. Богданович хотел экранизировать полуавтобиографический роман Ларри Макмёртри «Последний киносеанс», и Берт Шнайдер выделил деньги на съемки картины. Он предположил: тридцатилетний Богданович – признанный талант, прекрасно дополнит расширяющуюся плеяду Би-би-эс, куда входили Джек Николсон, Кэрол Истмен, Генри Джеглом, Роберт Таун и Боб Рейфелсон. На свой лад, Би-би-эс превратилась в усовершенствованную версию студии Кормана. Если Корман был пионером независимой кинематографии в Голливуде пятидесятых годов, то в конце шестидесятых и начале семидесятых Би-би-эс превратила авторское кино в мейнстрим.

«Последний киносеанс» – повествование о вымирающем техасском городке глазами трех молодых людей – вышел 22 октября 1971 года, спустя четыре месяца после «Он сказал: «Поехали», и принес двадцать девять миллионов долларов в отечественном прокате. На следующий год фильм номинировали на восемь «Оскаров», включая приз за лучшую режиссуру (Богданович). «Последний киносеанс» выиграл по двум номинациям – лучшая мужская роль второго плана (Бен Джонсон) и лучшая женская роль второго плана (Клорис Личман). Несмотря на провал «Он сказал…» (вышедший после «Пяти легких пьес»), Би-би-эс достигла пика популярности. Но ей не суждено было долго занимать главенствующую позицию. Колесо поп-культуры вращалось, и студия вскоре покатилась под гору, захватив с собой первую волну независимого кино.

Деннис Хоппер также хотел снять свою собственную картину под названием «Последний фильм». Он смело явился в Би-би-эс и потребовал у Шнайдера разрешения. Как впоследствии Хоппер объяснял Питеру Бискинду, главным героем был «каскадер из дешевого вестерна. Когда съемочная группа возвращается обратно в Штаты, он остается в Перу, чтобы подготовить площадку для следующих фильмов. Он – воплощенный среднестатистический американец. Мечтает о больших тачках, бассейнах, красивых девушках… Но индейцы… они воспринимают идиотский вестерн буквально, как трагическую историю о жадности и насилии, в финале все умирают. Они собирают из разного хлама кинокамеру и заново разыгрывают сценарий как религиозный ритуал. На роль церемониальной жертвы они выбирают каскадера. Это история о том, как Америка уничтожает сама себя».

К огромному потрясению Хоппера (хотя никто больше не удивился), Би-би-эс ему отказала. Рейфелсон, в частности, решил: хватит с него возни с Хоппером – он не испытывал никакого желания снова ввязываться черт знает во что. Так был положен конец сотрудничеству Хоппера с Би-би-эс.

Неожиданный огромный успех «Беспечного ездока» вынудил большинство крупных киностудий открыть у себя так называемые отделы юношеских фильмов. Они надеялись выпускать картины для молодежной аудитории по стоимости меньше миллиона и не приглашать дорогостоящих звезд. Новый отдел «Юниверсал» возглавили бывший звукооператор МСА Нед Тейнен и бывший телевизионный исполнительный директор Сидни Шнейберг. Они заключили контракт на ряд проектов, первым была ироническая (и пророческая) картина Денниса Хоппера «Последний фильм», где предполагалось задействовать Питера Фонду, Генри Джеглома, Мишель Филипс и Криса Кристоферсона. Тейнен и Шнейберг надеялись выехать на волне «Беспечного ездока» и приняли Хоппера с распростертыми объятиями и раскрытой чековой книжкой. Также они заключили контракт с Питером Фондой, предложившим свой первый со времен «Ездока» сценарий под названием «Наемник». Заключили контракт и с Монте Хеллманом, старым другом Джека с кормановских времен («Двухполосное шоссе», где мотоциклы сменились на «Шевроле», а остальное представляло собой точную копию «Ездока», с Джеймсом Тейлором и Деннисом Уилсоном вместо Фонды и Хоппера).

Первыми тремя фильмами, выпущенными под эгидой Тейнена и Шнейберга, были «Дневник безумной домохозяйки» Франка Перри (1970), «Отрыв» Милоша Формана и «Двухполосное шоссе» Хеллмана. «Домохозяйка» и «Отрыв» имели относительный успех, критика приняла их неплохо, но все-таки они принесли скромный доход. «Двухполосное шоссе» оказалось менее успешно – принесло лишь восемьсот тысяч. Фильм Фонды, где он и режиссировал, и снимался, преодолел отметку в миллион долларов, благодаря послевкусию «Беспечного ездока». Однако никакого долговременного впечатления на публику не произвел и быстро забылся. Главный удар Тейнен и Шнейберг получили, когда потерпел фиаско «Последний фильм». Эта картина, с изначальным бюджетом в восемьсот пятьдесят тысяч долларов, подорожала, когда Хоппер решил снимать ее в Перу, и принесла в прокате всего миллион, намного меньше, чем требовалось. Она вышла в 1971 году и получила весьма прохладные отзывы, утвердив глав «Юниверсал» во мнении: разделить Фонду и Хоппера – все равно что пригласить Стэна Лорела без Оливера Гарди. Журнал «Вэрайети» первым объявил – новые короли Голливуда не носят синие джинсы, и с неприкрытой радостью сообщил: безумная любовь к «Беспечному ездоку» прошла.

Будущий режиссер независимого кино Джордж Лукас вспоминает, как после провала «Последнего фильма» ходил по всем голливудским студиям в попытке получить финансирование для «Американского граффити».

«Никто не хотел иметь со мной дела. Наконец «Юниверсал» согласилась, благодаря последней вспышке интереса к «Беспечному ездоку» в шестидесятые годы. «Юниверсал» решила больше не снимать таких фильмов. Деннис Хоппер только что завершил «Последний фильм» в Андах и, в общем, подвел черту под движением, которому положил начало «Беспечный ездок».

Джек тем временем зализывал раны после провала «Он сказал…» и надеялся – неудачное выступление в качестве режиссера не повредит его актерской карьере. Он пообещал Майку Николсу сыграть в «Познании плоти», но Николс был не готов приступить к работе. Тогда Джек всерьез задумался над ролью Наполеона в биографическом фильме под названием «Ватерлоо» (режиссер Стэнли Кубрик).

«У него было много революционных идей насчет того, как надо снимать исторический фильм… опыт работы над «Наполеоном» пригодился для «Барри Линдона». Кубрик мне позвонил и сказал: «Хочу сделать фильм о Наполеоне. Сначала я решил задействовать только английских актеров. Но потом сломал ногу и, лежа в постели, посмотрел «Беспечного ездока». Благодаря вашей игре у меня изменились планы. Вы хотите сыграть Наполеона?»

Впрочем, фильм преследовали финансовые неудачи. Джек предложил помощь в сборе необходимой суммы, но Кубрик отказался. Проект застыл.

Майк Николс позвонил Джеку и объявил: готов начать съемки «Познания плоти» по заказу «Авко эмбасси» Джозефа И. Левина – той же студии, которая снимала «Выпускника» Николса. Джек ответил, что тоже готов.

Действие «Познания плоти» начинается в сороковые годы и охватывает двадцать пять лет жизни двух друзей из Амхерст-колледжа, Джонатана (Джек Николсон) и Сэнди, его сыграл Арт Гарфанкел («Арт Гарф», так прозвал его Джек). Он временно покинул суперпопулярный дуэт «Саймон и Гарфанкел», чтобы сыграть роль капитана Нейтли в экранизации популярного романа Джозефа Хеллера «Уловка-22». Николс захотел, чтобы Арт снялся вместе с Джеком. Гарфанкел обладал как раз нужными качествами: невинностью и мягкостью, что усилило контраст между Сэнди и коварным, вечно недовольным Джонатаном.

Роль сексуально неуверенной студентки Сьюзен отдали Кэндис Берген. После того как Джейн Фонда отказалась от роли Бобби, та досталась невероятно сексуальной Энн-Маргрет и стала, несомненно, лучшей актерской работой в ее карьере. Актриса театра и кино Рита Морено сыграла послушное воплощение эротической фантазии стареющего Джонатана – маленькую, но очень важную роль.

Фильм начинается с закадрового вопроса, в котором содержится главная философская и эмоциональная проблема картины: что лучше – любить или быть любимым? Ответ в виде блистательного циничного сценария Жюля Файфера (изначально он предназначался для бродвейской сцены, но Файфер не смог добиться постановки) и однозначного мнения Николса таков: то и другое невозможно. Публика вскоре узнает – Джонатан отчаянно мечтает быть любимым настолько, что ставит возможность переспать выше верности, а Сэнди грезит о любви, как в юности, когда пишут глупые стихи.

Вскоре Сэнди влюбляется в ангелоподобную, но холодную Сьюзен, студентку колледжа Смит. После долгой и мучительной борьбы она отказывается переспать с ним, но в качестве компромисса «заводит» его вручную, чтобы тот не остыл. Тем же вечером, вернувшись в общежитие, Сэнди хвастается Джонатану. В следующий миг мы переносимся в коридор, где Джонатан, истекая слюной, звонит Сьюзен и приглашает ее на свидание. Они встречаются, и у них завязывается страстный роман. Сэнди об этом не подозревает, пока Сьюзен, догадавшись, что Джонатан общается с ней только ради секса, не бросает его и не выходит замуж за Сэнди. Нотка фрейдистской гомоэротики – двое друзей делят женщину, словно косвенным образом занимаясь любовью друг с другом, – еще усилена эпизодом: они лежат на одной кровати в спальне, рассказывают друг другу о победах над девушками и приходят в возбуждение. Сэнди остается в неведении, что Джонатан спал с его женой.

Во втором действии героям уже за тридцать. Джонатан холост, он успешный банковский менеджер, а Сэнди, ставший врачом, несчастлив в браке со Сьюзен. Видимо, секс давно уже не стоит на повестке дня, и он вечно озабочен, но ограничен общественными условностями и собственной неспособностью выйти за рамки, очерченные Сьюзен. С точки зрения стороннего наблюдателя, их брак идеален. А Сэнди скучно. Джонатан завязывает роман с рыжеволосой грудастой девицей (это его главное требование к женщинам) по имени Бобби (Энн-Маргрет), красивой, но безнадежной наркоманкой. Когда он неохотно позволяет Бобби переехать к нему в квартиру на Аппер-Вест-Сайд, она вынуждает его жениться. Результаты катастрофические. Во время одной из яростных ссор она заявляет: ей нечего делать и она хочет ребенка. Джек тут взрывается (пламенно и прекрасно), выкрикивает незабываемую строчку, которая подытоживает фильм и, возможно, всю эпоху семидесятых: «Я в шоке! От самого себя!»

Ссора показана одним-единственным эпизодом. Джек, словно балетный танцор, проносится по квартире, размахивая руками, крича и визжа, а Бобби, напичканная таблетками и пьяная, сидит на постели и в ужасе смотрит на него. Зрители были одновременно в восторге и в шоке.

Когда Сэнди жалуется другу, что ему недостает секса, Джонатан предлагает один вариант. У него есть подружка Синди (Синтия О’Нил), красавица в истсайдском стиле не прочь развлечься. Он знакомит Сэнди с ней, и вскоре они уже спят друг с другом без устали. В Джонатане пробуждаются прежние чувства – ревность, жадность и соперничество, вечное ощущение, что у соседа в саду трава зеленее. Он приглашает Сэнди и Синди на двойное свидание, отводит друга в сторонку и предлагает на ночь махнуться партнершами. Джонатан убеждает Сэнди отправиться в комнату Бобби, а сам подступает к Синди. Та его гонит, но тем не менее оставляет дверь открытой. Поняв, что ему не светит переспать с ней, Джонатан возвращается к себе, надеясь, что еще не поздно остановить Сэнди. Но тот уже звонит в «Скорую». У Бобби приступ от передозировки наркотиков, и Сэнди пытается спасти ее. В конце концов она поправляется и выходит за Джонатана, но вскоре они расстаются, и Бобби выжимает из бывшего мужа алименты по максимуму.

В третьем действии друзья оплакивают свою судьбу, бредя по Парк-авеню. Сэнди по-прежнему несчастен в браке, а Джонатан отказался от надежды стать «идеальным мужчиной «Плейбоя». Теперь он увлечен красавицей фигуристкой, за ней любит наблюдать в Центральном парке. Это настоящая снежная королева, воплощенное сексуальное совершенство. Финал картины шокирует зрителя. Джонатан наносит визит проститутке Луизе (Рита Морено), которая как будто идеально ему подходит. Она играет определенную роль и в Джонатане вызывает ярость, ошибившись в одной реплике. Они начинают сцену с начала. Он лежит на кушетке в ожидании труднодостижимого оргазма. Пока Луиза трудится над ним, мысли Джонатана вновь уплывают к фигуристке. Фильм заканчивается.

Джек и прочие члены съемочной группы поклялись не употреблять травку во время работы над фильмом, чтобы в точности следовать указаниям Николса. Вместо марихуаны Джек курил кубинские сигары.

«Познание плоти» вышло 30 июня 1971 года. Фильм получил неоднозначные отзывы; его эмоциональная безотрадность и сексуальный цинизм не понравились большинству критиков. Студия была маленькая, сюжета и действия в картине недоставало, зато изобиловали секс и нагота, все еще непривычные для продукции голливудского мейнстрима.

Один голливудский продюсер выразился так:

«Один еврей написал сценарий, другой снял фильм, а третий – Артур Гарфанкел – в нем снялся. Продюсера, Джозефа И. Левина – тоже еврея, не особенно любили в Голливуде – считали еврейским Корманом. А разница заключалась в том, что Роджера Кормана и его картины все обожали, даже в жанре эксплуатационного кино он снимал безобидные мультики. «Выпускник» и «Познание плоти» посвящены таким темам, как инцест и супружеская неверность, а они уже наскучили в Голливуде. Поэтому «Познание плоти» прошлось по болевым точкам и не получило никакой поддержки в Академии, которая и сама, разумеется, преимущественно еврейская по составу. Академия сочла фильм апологией саморазрушения; несомненный еврей Гарфанкел хочет соединиться с несомненной шиксой (Кэндис Берген). Слава богу, есть на свете Джек Николсон».

«Познание плоти» оказалось тридцатым в списке лучших фильмов года (под номером один стоял полицейский триллер Уильяма Фридкина «Французский связной») и шестидесятым по доходности. В американском прокате картина принесла восемнадцать миллионов долларов, в мировом – двадцать девять.

Джек сыграл свою лучшую до сих пор роль, а Николсу фильм помог законно утвердиться в качестве американского кинорежиссера. В интервью журналу «Плейбой» Джек признал: с поощрения Николса, в роли Джонатана излил собственную душу откровеннее, чем когда бы то ни было раньше.

Как и предсказывал вышеупомянутый продюсер, картину проигнорировали в Академии. Джек не получил приза за лучшую актерскую работу, а Николс – за лучшую режиссуру. Номинировали на «Оскар» только Энн-Маргрет – за лучшую роль второго плана. Несмотря на презрение Академии, «Познание плоти» подтвердило: тридцатичетырехлетний Джек Николсон – самый выдающийся американский актер своего поколения.

После выхода фильма Джек собрался с духом и через агента Сэнди Бреслера отклонил ряд соблазнительных предложений, включая роль Майкла Корлеоне в фильме Фрэнсиса Форда Копполы «Крестный отец» (1972), которую в итоге сыграл Аль Пачино и стал звездой. Также он отказался играть в «Афере».

– В одном и том же году я отказался от «Крестного отца» и «Аферы», – рассказывал он впоследствии Питеру Богдановичу. – В основном из-за других дел. Я идеально подходил для «Крестного отца» – сомневаюсь, что отверг бы эту роль теперь [в 2006 году]. Но в то время из итальянских актеров были только Тони Франчиоза и Бен Гарацца. Я подумал: вот и пусть сыграет итальянец. Я поступил очень благородно. А что касается «Аферы», мне понравилось всё – проект, эпоха, и я знал: фильм окупится, но хотел вложить свою энергию в какую-нибудь картину, которая действительно во мне нуждалась.

Также Джек отказался от роли молодого священника в «Заклинателе» Уильяма Фридкина и убийцы в фильме Фрэда Циннемана «День шакала».

Об одном отказе он жалел больше всего: «Я страшно переживал, что не стал сниматься в «Великом Гэтсби»… С восемнадцати лет мне твердили – я должен сыграть Гэтсби».

Роль досталась Роберту Редфорду, и в 1974 году вышла довольно скучная экранизация романа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.

Но близким друзьям Джек признавался: просто устал. За тринадцать лет сыграл в двадцати шести картинах и хотел немного отдохнуть, набраться сил и понять, что еще интересного ждет впереди.

Оказалось, путь только начинался.