Глава 5
1360.08.12, Москва
После дерзкого нападения митрополит и дядя сильно напряглись. Не только они, конечно, но эту парочку просто распирало от бурной деятельности. Очень уж необычным оказалось покушение. Не принято было в те годы князей убивать таким образом. Хитро слишком и сложно. Грешным делом Дима даже подумал про другого гостя из будущего, которого ему в противовес послало Провидение.
Людей, которые были задействованы в отвлечении внимания во время нападения, нашли довольно быстро. Только вот выяснилось, что они все местные и ни сном, ни духом. У каждого имелась вполне правдоподобная история. Мало того, проверка с перекрестным опросом фигурантов полностью все подтвердила. То есть, людей использовали втемную. Что выглядело невероятным без продолжительного наблюдения, а то и слежки за многими потенциальными участниками.
— Я беру дружину и иду по пришлым людям, — раздраженно произнес тысяцкий, вставая, после того, как Дима обобщил и разложил по полочкам собранные материалы.
— Погоди! — Остановил его князь.
— Почему? — Удивился Вельяминов.
— Потому что они к этому делу не имеют никакого отношения.
— То есть как?
— Вспомни — какие семьи или компании из пришлых людей из города уезжали после нападения? Видишь. Никому из них не было никакой выгоды вредить мне. Тем более что у всех из них остался кто-нибудь близкий в городе. Ты считаешь, что кто бы вот так взял и добровольно отдал своего родича на растерзание?
— Почему на растерзание?
— Потому что в таких ситуациях всегда думают на пришлых людей. А под пытками люди могут сознаться в чем угодно. Даже в том, как они Еву соблазняли в Эдемском саду.
Дядя нахмурился, а князь продолжил.
— Это кто-то свой. Тот, кому выгодна моя смерть.
— Так на Москве таких злодеев и не осталось, — пожал плечами Вельяминов. — Бояре, что против тебя были, отъехали в Тверь.
— Кстати, а что им с моей смерти? Какая выгода?
— С твоим братом было бы легче сладить. Это ты не по годам умный, а Иван возрасту своему подходящий. Так что много лет еще толком ничего понимать не сможет. Мутная вода, а не правление. А в ней и рыбу проще ловить, и от злодейства укрываться.
— Ясно, — хмыкнул князь. — Тем более что поехали они в Тверь к нашим «заклятым друзьям». Очень показательно. А кто кроме них? Кому я мог любимый мозоль отдавить?
— Не знаю, — покачал головой Василий Васильевич. — По Москве о тебе только добрые вещи говорят. Ну и потешаются, конечно. Куда без этого? А про тех, что зло затаили, я и не слышал.
— А помнишь ли ты, сын мой, — вдруг оживился митрополит, до того молчавший, — как поругался по весне с одним уважаемым плотником?
— Это когда я ульи задумал делать, а уважаемый плотник… хм… — задумался на пару секунд Дима, — Назар, кажется, препираться со мной стал?
— Мне мнится, что он обиду затаил. Люди говорят, мастер он был — золотые руки. Только возгордился из-за дара своего. Сказывали, что сложно с ним. Никого ни во что ни ставит. Даже с теми, кто заказывает — спорит да пререкается. Но если уж делает, то диво как хорошо. А ты ему раз сказал делать так, как тебе надобно, два, а потом разозлился и просто прогнал. С ним так еще не поступали.
— А действительно, — заинтересованно посмотрел на Алексия князь. — Этот мог. У него ведь и семья с домом в Посаде. Кстати, что с ним?
— Умер, — пожав плечами, произнес Вельяминов. — Еще в день покушения на тебя, княже, полез на крышу зачем-то, сорвался, и аккурат на обух своего топора затылком налетел.
— Как интересно он упал…. У него кто-то остался?
— Жена с двумя дочками-малютками. — Отметил дядя. — Родичи его давно преставились. Во время последнего мора. А она пришлая — он ее вроде как на торге купил в Тавриде для забавы. Так что, скорее всего по миру пойдет. По весне или ранее.
— Очень интересно… — задумчиво произнес князь.
Не прошло и четверти часа, как под задорный лай собаки Дмитрий вошел в избу искомой семьи. Уже вечерело. Семья собиралась ужинать. Обе дочки сидели на лавке и с нетерпением взирали на горшочек, с которым возилась Анна.
— Ну, здравствуй хозяйка, — с порога произнес князь, привлекая ее внимание.
Она явственно вздрогнула и резко обернулась. Судя по тому, как побледнело ее лицо — с узнаванием проблем не возникло. Супруга покойного Назара умудрилась выдать себя с головой. Ведь с чего честной женщине бояться подростка неполных десяти лет? Не с ножом же он к ней пристает в темном переулке?
Дмитрий же, окинул ее взором и обомлел. Фигура, проступающая сквозь одежду, говорила о стройности и даже какой-то изящности. Как и изумительно красивое лицо с большими, выразительными глазами. По его вкусу, разумеется. В те годы таких женщин на Руси не уважали. В цене были крепкие, дородные — кровь с молоком. Чтобы и коня на скаку остановить могла, и в горящую избу войти сумела. И в этом был свой прагматичный резон — жизнь была суровой, предъявляя жесткие требования к крепости организма. Другой вопрос, что значительная часть сознания князя прибыла в эти края из другой эпохи. А потому взгляды и вкусы имела соответствующие. В довесок ко всему, Анна, несмотря на двух детей-малышек выглядела очень подтянуто и упруго, имея за плечами лет двадцать от роду. Не «фитоняшка», конечно, однако, весьма и весьма близка.
«Эх… мне бы лет побольше» — с определенной грустью подумал Дмитрий, ощупывая Анну взглядом. Вероятно, та что-то такое почувствовала, потому как в ее глазах кроме откровенного ужаса, на грани паники, стало читаться и недоумение. Ведь перед ней стоял парень явно слишком маленький для того взгляда, которым он ее одаривал.
— Почто не здороваешься с гостями? — Сухо поинтересовался митрополит, который вошел вместе с князем и боярином к вдове. Видимо его голос и хмурый вид подействовали на нее отрезвляюще.
— Д-д-доброго вечера, — дрожащим голосом произнесла она. — Проходите. Садитесь к столу.
— Спасибо хозяйка, — произнес Дмитрий, отметив у нее едва заметный акцент. — Только я поговорить с тобой хочу. Скажи, незадолго до того, как твой супруг захворал, к нему никто не захаживал в гости?
— Не помню, княже, — нервно сглотнув, произнесла женщина вновь задрожавшим голосом.
— Послушай, — уже намного холоднее продолжил князь. — Твоего мужа убили те же люди, что и пытались убить меня. Попользовались и избавились, дабы не болтал лишнего. Я вообще удивлен, что вы живы. Или я не прав?
От услышанных слов у Анны подкосились ноги, и она рухнула на колени. А из глаз полились слезы — натурально крокодильи. Однако долго заливаться слезами женщина не стала, а бросилась в ноги князю и стала причитать.
— Не за себя прошу! За детей! Вымрут же! Как же они без меня? — Ну и так далее, и тому подобное.
И снова этот неподдельный страх в глазах. А обе дочки, что сидели на лавке, сжались как-то, стараясь спрятаться на ровном месте. Им явно передалось настроение мамы.
— Ты закончила? — Поинтересовался Дмитрий, когда женщина как-то замешкалась в мольбах и воззвании к жалости.
— Не за себя прошу… — вновь, было, начала она.
— Хватит! — Довольно жестко прервал ее Дмитрий и, взяв за волосы, задрал ей голову так, чтобы глаза не прятала в пол. — Я к мольбам глух. Придумай, как стать мне полезной. От этого зависит твоя жизнь и благополучие. И их тоже, — кивнул он на лавку с детьми. — Ты поняла меня?
— Да, княже! Да! — Попыталась кивнуть Анна, но рука подростка на удивление крепко держала ее за волосы. Впрочем, сильно рыпаться она и не пыталась.
— А теперь говори, — уже примирительным тоном произнес Дмитрий и присел на лавку подле нее.
Анна же, чуть помедлив, видно собираясь с мыслями, начала с самого начала и весьма обстоятельно. Даже митрополит с боярином подивились тому, сколь точно и метко женщина давала оценки и описывала события. Для своего уровня разумения и информированности, разумеется.
Повествование длилось не меньше часа. И за все это время ни у кого даже мыслей о том, чтобы задать наводящий вопрос не возникало. Она говорила ровно то, что было нужно.
— Вот сволота… — с ненавистью процедил тысяцкий и сплюнул, когда женщина закончила и глазами преданной дворняжки уставилась на князя. Так и не встав с пола. — Теперь ты все знаешь, княже. Отдай ее мне. Я уж возверну сторицей за зло. Пять дружинников полегло. Тебя чуть не убили.
— Не горячись, дядя, — остановил его жестом Дмитрий и глянул на митрополита. Тот находился в шоке, переваривая. И пока ничего решать не хотел.
Понимая, что своих советников нужно скорее уводить подальше, пока они не открутили этой ушлой особе голову, князь встал с лавки и, достав три крупные серебряные монеты, протянул их Анне:
— Я слышал — ты бедствуешь. Вот, на первое время, чтобы дочерей нормально кормить. Сама же приходи завтра после полудня к терему. Если сговоримся — работу тебе дам, которая и тебя и детей обеспечит. Ясно ли ты меня поняла?
— Ясно, княже, — энергично кивнула она и, принимая монеты, постаралась как можно нежнее поцеловать руку Дмитрия. Видимо чертовка пыталась что-то проверить. На что князь задорно улыбнулся и, чуть подавшись вперед, шепнул ей:
— Не такую работу предлагаю. Мал я еще для нее.
После чего подмигнул ей и вышел, уведя довольно митрополита с боярином.
— Зачем ты так поступил, сын мой? — Поинтересовался Алексий, когда они уже подъезжали к княжьему терему.
— Как именно?
— Отчего не велел ее в поруб посадить. Сбежит же.
— И куда же ей бежать?
— Да куда глаза глядят, — пожал он плечами.
— У нее за спиной два ребенка. Она и тут-то их еле в состоянии прокормить. А там, в лесу — сколько они протянут? Родичей, как дядя сказывал, у нее тут нет. Да Назаровых всех сморило. А детей она любит и радеет за их благополучие.
— Но ведь здесь же ее может ждать суровое наказание! Она участвовала в подготовке нападения! В малой степени, конечно, да и что все так дельно рассказала — облегчает ее вину. Но все одно — даже за это головы надлежит лишать или в петлю вешать.
— Эх, отче, отче, — удрученно покачал головой Дмитрий. — Ты вот старше меня во много раз. А иной раз, словно ребенок.
— Что же такого я сказал? — Удивленно переспросил митрополит.
— Она не просто участвовала. Отнюдь. Она все или почти все и придумала.
— А чего Назара убили, а не ее?
— Потому что она умная, а он — нет. Ей хватило ума свои мысли заказчикам не говорить. Скорее всего, Анна мужу своему советы нашептывала, когда тот голову ломал над тем, как да что сделать. Он ведь гордый и заносчивый был, оттого и присваивал все себе. На глазах же заказчиков она могла и дурочкой прикинуться или юродивой.
— Хм…. Зачем ей так поступать? — С явным интересом в голове уточнил Алексий.
— Чтобы выжить и детей сберечь. Полагаю, что она только из-за них во все это дело и ввязалась. Назар, по дурости своей подвязался на гнилое дело. Из-за чего мог оставить ее с детьми сиротами. Вот Анна и постаралась приложить все усилия к тому, чтобы его затея удалась. Раз уж отговорить не получилось.
— То есть, ты полагаешь, что эта гадюка все сама и придумала? — Оглушено как-то покачал головой Вельяминов.
— Все не все, но многое.
— И ты ее пальцем не тронул?
— Дядя, а ты много людей с таким умом встречал? Да, он далеко не благонравный. Но эта гадюка очень полезна. Или ты хочешь, чтобы нас вновь постигло неожиданное нападение? С ее помощью мы будем знать о жизни Подола все. А то и далее заглядывать. Таким изворотливым умом грех разбрасываться. Полагаю, что такая голова иных десяток стоит, а то и более.
— Вот ты о чем, — задумчиво хмыкнул митрополит. — А если эта гадюка укусить тебя вздумает?
— Все мы твари Божьи. Кто-то больше, кто-то меньше. Она не со зла продумывала нападение, а ради своего выживания. Так что, если эту гадюку лаской и молочком в миске привадить к амбару, повывести мышей в нем станет намного проще. Можно и кота завести. Но, как мне кажется, одно другому совсем не мешает….
В ближайший полдень Анна пришла к терему. С четверть часа князь наблюдал за ней из окошка, укрывшись в тени. Ему было интересно. Видно было, что она нервничала — руки себе ломала да одежду теребила. Но виду старалась не подавать, делая то аккуратно и как-то ненавязчиво. То есть, держалась хорошо.
Разговаривать в этот раз он решил с ней наедине. Потому как советники его еще слишком эмоционально на нее реагировали. Пока. Да и вообще — работа, которую он хотел ей поручить, слишком уж специфичная. Не для всех ушей.
Анна вошла в небольшую комнату, которую князь оборудовал себе под кабинет, и, проводив взглядом слугу, аккуратно прикрывшего за ней дверь, выжидающе уставилась на Диму. При том, эта актриса умудрилась снова явить миру взгляд преданной дворняжки.
— Caro donna, sedersi, — невозмутимо произнес князь, внимательно отслеживая реакции своей визави. Итальянского языка он не знал. Ну, почти, кроме более-менее ходовых оборотов, которых нахватался во время пары отпусков, провиденных в тех краях.
Он долго думал, откуда может быть родом Анна. По большому счету, выбор стоял только между Византией и Италией. Но внешность и акцент склонили его западному варианту. Вот он и решил проверить. Анна от этих слов вздрогнула, удивленно расширив глаза и, не медля, села на указанное ей место. Походу же выдав ответ, больше рефлекторный, чем осмысленный:
— Grazie al Signore.
— К сожалению, поддержать разговор на твоем родном языке я не смогу. Знаю его из рук вон плохо.
— Как ты узнал?
— Акцент. Мне показалось, что он как-то перекликает с говором обитателей Апеннинского полуострова.
— Но, насколько мне известно, последние десять лет в Москве моих родичей не было. Хм. Где же ты мог их слышать?
— У всех своих секреты, — мягко улыбнулся Дмитрий, понимая, что он прокололся. С этой девицей нужно держать ухо востро. — Впрочем, ты молодец. Очень неплохо сопоставляешь факты. Именно поэтому я тебе хочу дать шанс.
— Только поэтому? — Переспросила Анна, лукаво прищурившись.
— Пока — только и исключительно. Вот подрасту немного, тогда да, тогда я вряд ли устою. Ты ведь догадалась, что мне понравилась.
— В том нет ничего дурного, — ответила женщина и замолчала, явно сдержавшись от ненужного и очень неудобного вопроса.
— Сразу говорю — даже если ты понесешь от меня, про супружество никаких речей вести даже не пытайся. Я князь, а значит, себе не принадлежу. И жену себе мне надобно брать исходя из политической выгоды, а не личной симпатии.
— Я понимаю, — кивнула она. — Но и стать подругой князя для меня честь.
— Отрадно это слышать.
— Если не для близости, то для чего я тебе потребовалась?
— Скажи, кто ты?
— Я Анна, вдова плотника Назара Кондратьева сына, — выдала она совершенно невозмутимо.
— Это ясно. Но кем ты родилась?
— Я… не хочу касаться этого вопроса, — нахмурилась его собеседника и как-то погрустнела.
— Я должен понимать с кем буду работать. Мнится мне, ты далеко не крестьянка. Читать-писать и считать умеешь. Ум острый, подготовленный.
— Княже, это очень грустная история.
— Мне не нужны излишние подробности. Только суть. Причем кратко.
— Родилась я в Венеции двадцать лет назад. Мой отец жил торговлей с Левантом. Когда мне было четырнадцать лет, его враги выкрали меня и продали в рабство.
— Почему не убили?
— Так больнее. Видно он им сильно насолил.
— Ясно.
— Дальше судьба занесла меня на Тавриду. Хотя и не сразу. Моего отца знали, поэтому продать меня за хорошие деньги долго не удавалось. Мало кто решался связываться.
— Даже мусульмане?
— Они особенно. Конечно, в их понимании честь, оказаться в гареме уважаемого человека. Но не так. Тем более — на востоке у отца была хорошая репутация. Отчего и решили вывезти так далее. В Тавриде, шесть лет назад, меня Назар и купил.
— И что же он делал так далеко от дома?
— Его отец купцом был в те годы. Это потом их род выкосил мор. Пришло разорение. И Назару пришлось зарабатывать на жизнь плотницким делом. До того он ведь им в свое удовольствие занимался, добившись изрядного мастерства.
— В церкви вы венчались?
— Не сразу. Поначалу жили в грехе. Но он меня и не спрашивал. Пользовал и дома держал, не выпуская никуда. Словно боялся, что я убегу. Пока не понесла от него первый раз. Тогда и обвенчались. Но из дома стал пускать свободно, только когда второй раз стала непраздна. Он знал, что для меня дети очень важны.
— А родичи в Венеции остались?
— То мне не ведомо. Наверное.
— Писать на своем языке ты обучена?
— Да, княже. Но не очень хорошо, мое обучение прервали.
— Подумай о том, что можно написать и кому. Мне очень бы пригодились знакомства в Венеции. Этот славный город имеет большие возможности. А уж как передать письмо — я голову поломаю.
— Столько лет прошло… — покачала она головой. — Нужно ли беспокоить их? Я думаю, для семьи я умерла. Меня давно оплакали и похоронили.
— Попытка не пытка. Сделаешь?
— Попробую, княже.
— Тогда переходим к главному делу. Я хочу, чтобы ты занялась сбором сплетен и наблюдением за жителями моего города. Ты женщина умная, внимательная. Уверен, ты сможешь многое заметить. Основной смысл твоей работы — предупреждать зло, умышляемое против меня и княжества.
— Хм… — усмехнулась Анна. — А ты думаешь, я справлюсь?
— Давай не будем лукавить? Это ведь ты все придумала с тем, как лучше нападение обставить. Так?
— Так, — после долгой паузы кивнула женщина.
— Значит справишься. И не смотри на меня так. Я живу не эмоциями, а разумом. А потому прекрасно понимаю, почему ты все это делала и ради чего. И зла на тебя не держу. Напротив — весьма высоко оценил твою работу. Мне она понравилась.
— Мне лестно это слышать, — произнесла она. — Но что скажут люди? Сейчас я не живу, а выживаю. У мужа были постоянные проблемы с заказами из-за гордости. Все-таки растили его не плотником. Потому и запасов у нас практически никаких не скопилось. Если вдруг я начну хорошо жить, у людей возникнет вопрос — почему да как? Уж не блудом ли я зарабатываю?
— Блуд дело хорошее, — усмехнулся князь. — Но, боюсь, открыть дом блудниц в Москве пока не получится. И людей мало, и живем бедно, и митрополит пока не готов. Хотя место такое более чем подходит для сбора информации. Подвыпившие мужчины нередко любят хвастаться женщинам, выдавая секреты и намерения. Однако в твоем случае придется поступить иначе. Я дам тебе деньги в долг под открытие княжьей таверны. Построим ее в два этажа — на первом большой зал для приема пищи и пития всеми, кто готов платить, на втором — комнаты под жилье наймом. Подыщешь управляющего и прочих служащих. Вышибал. Этим и прикроем твою настоящую деятельность. Да и сама таверна — неплохой источник информации.
— С чего мне, простой женщине, такая милость? — Повела она бровью.
— С того, что я решил проявить благодарность и помочь вдове горожанина, положившего живот за князя своего.
— Он же сорвался… — начала она озвучивать старую легенду, но Дмитрий ее прервал.
— Давай ты мне не будешь рассказывать сказки? — Улыбнулся князь. — Его убили подельники, так как много знал. Но народу о том знать не следует. Для вдовы обыкновенного мастера, даже очень одаренного, подобная милость, действительно, слишком велика. А вот для семьи героя — в самый раз. Людям мы скажем, что мне стало известно, что тати, убегая с неудачного покушения, ворвались в мастерскую плотника Назара, надеясь пересидеть там до ночи.
— Но, князь, ведь все видели, что они побежали совсем в другую сторону.
— Так ведь тати хитры были. С толку хотели сбить преследователей. Оттого и искали их дружинники в другом конце города. А они, видишь ли, крюк сделали и пошли туда, где тише. Да, только, плотник Назар не пожелал укрывать врагов своего князя и попытался крикнуть караул. За что и получил обухом по затылку. А дальше…. Герою — слава, посмертно. Его семье — почет и уважение да княжья милость. Как тебе?
— Натянуто, но довольно интересно, — пожала плечами молодая женщина. — Уверена, что не обойдется без сплетен о том, что ты меня в любовницы взял. Ты умен не по годам, так отчего бы тебе и в прочем не превзойти ровесников?
— Хм. Ну да ладно. А чтобы сплетни приглушить, кроме сбора материалов, станешь меня еще и языку учить. Чем и оправдаешь наше частое и нередкое общение наедине. Тот факт, что ты венецианка, скрывать не станем. В наши дни язык твоей Родины весьма полезен для правителей. Твоих дочерей при дворе держать станем, растить да воспитывать. Жить будут в тереме — для нашего с тобой общего спокойствия. А у тебя появиться еще одна причина больше времени проводить подле князя. Дети то твои будут у него на воспитании находиться. Итак. Каков будет твой положительный ответ?
— Ты делаешь мне предложение, от которого я не могу отказаться, — Анна с легкой укоризной посмотрела на князя. — И еще спрашиваешь мой ответ?
