Глава 8
1364.12.20, Окрестности Дмитрова
Опубликовав «Имперскую Конституцию» Дмитрий Иванович натурально выпустил джинна из бутылки. По всем удельным княжествам, подчиненным ему боярство возмутилось, не желая видеть таких законов. Не говоря уже об удельных князьях. А тут еще и Михаил Александрович, князь тверской оперативно нарисовался со сладкими речами о том, как будет хорошо удельным князьям под его рукой. Он де старину не рушит.
Дмитрий же только этого и ждал, потому что его легион был полностью развернут, укомплектован, снаряжен и подготовлен к выступлению. Даже колеса фургонов смазаны, на всякий случай. А главное — завершились испытания двух бронзовых пушек, которые должны были стать ключом к любому городу Руси….
Юный Владимир Андреевич, удельный князь Дмитровский и Серпуховской, грустно взирал на то, как на поле под барабанный бой выходили войска его двоюродного брата. Смотрел и не понимал, почему тот так с ним поступает.
— Не печалься, — усмехнулся, стоявший подле юного Рюриковича, представитель другого знатного рода — Гедеминовичей, а именно Андрей Ольгердович, второй сын знаменитого и грозного Великого князя Литовского Ольгерда. — Умерим мы его безумие.
— Нам просто иного не остается, — добавил Михаил Александрович, князь Тверской, и оглянулся в легком нетерпении. Их объединенное войско растянулось по дороге и теперь медленно втягивалось на поле, размещаясь напротив легиона. — Эх… сейчас бы ударить… — мечтательно произнес он, наблюдая за странным движением московской пехоты на подмороженном поле.
— Не спеши… ой не спеши, — одернул его Боброк-Волынский, один из немногих бояр, служивший братьям Константиновичам во время той знаменательной кампании. Только ранение и спасло его от пленения ордынцами на Оке, о чем уже он не раз свечку ставил и благодарственные молитвы возносил. — Дмитрий Иванович хоть и тронулся умом, но воевать умеет.
— Да, брось страсти нагонять, — фыркнул Андрей Ольгердович. — Потопчем мы его. Как есть потопчем. Куда там пехоте против добрых дружинников в чистом поле?
— Мое дело предупредить, — пожал плечами Боброк-Волынский. — Я с ним воевал на Клязьме и под Суздалем. Разбил он нас в пух и прах. А тогда его пехота была пожиже, чем сейчас. Вон, гляди, как их панцири сверкают в лучах солнца. Да и больше их стало.
— Так и мы не одни пришли, — отмахнулся Михаил Александрович. — Все, не наводи тоску. Сам посмотри — сколько знатной добычи идет к нам в руки.
Прошел час.
Дмитрий Иванович выстроил свой легион, подготовив его к бою. Но атаковать не стал. Обе пехотные когорты встали в линию с проходами между центуриями метров по десять-пятнадцать. Третья когорта, кирасирская, заняла позицию в тылу, выстроившись в две линии. За всем этим хозяйством, в обозе остались оба «единорога». Дмитрий решил не задействовать в этом бою артиллерию, ибо большой угрозы не было, а фактор неожиданности мог быть потерян.
На противоположной стороне поля противник выстроился тремя отрядами. Головной полк составили войска, пришедшие с Андреем Ольгердовичем. Шестьсот двадцать всадников в различной броне — дружина да союзные бояре, добровольно присоединившиеся. По правую руку от Андрея встал Михаил Александрович, имея при себе четыреста восемь дружинников бронных. Слева под рукой Боброк-Волынского вольготно разместились силы удельных князей различных. Формально-то командовал двоюродный брат Дмитрия Ивановича, но он был слишком мал для этого дела, вот и опирался на опытного воеводу. Полк левой руки имел всего двести семьдесят ратников, да еще жиже всех вооруженных.
— Сколько их? — Поинтересовался Государь у своих адъютантов, что щуря глаза пытались сосчитать противника.
— Хм… эм… много Государь, — пожевав губы, произнес главный адъютант. — За тысячу. Все при броне.
— Сойдет, — кивнул Дмитрий Иванович, переключив внимание на «железные коробки» центурий. — Пусть выдвинутся вперед еще на сто шагов.
— Есть, — козырнул новомодным жестом адъютант и завертелась круговерть со звуковым сигналом и сигнальщиком, быстро отмахивающим флажками приказ пехотным когортам.
Легионеры продвинулись и замерли, словно не люди, а роботы. Очень уж знатно их гонял Государь в ходе непрерывной подготовки. Строго соблюдая традиции древних центурионов, которые попросту не давали своим подопечным ни минуты безделья. Все легионеры или спали, или занимались делом. Строевой шаг и перестроения, владение титульным оружием, владением вспомогательным оружием, уход за доспехами и так далее, и тому подобное. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Практически без выходных.
— Ну, с Богом? — Поинтересовался у окружающих его людей Андрей Ольгердович.
Все промолчали, напряженно всматриваясь в удивительно ровные порядки вражеской пехоты.
— Не хочешь с ним поговорить? — Наконец поинтересовался Михаил Александрович.
— О чем говорить с тем, кто лишился разума?
— Ну как знаешь, — фыркнул Тверской князь.
— Атакуем все разом. Как и договаривались. Нельзя дать ему перебить нас по частям.
— Ясно, — хмуро произнес Михаил Александрович и направился к своему полку. Ему предстояло идти во второй волне, после полка левой руки. Удельные князья должны были пойти первыми и доказать свою верность в бою. Не зря же за них вступились.
Прошло минут десять, прежде чем Боброк-Волынский, наконец, начал наступление. Очень неохотно, понимая, что, фактически идет на верную смерть.
Полк левой руки вывалил из общего порядка и начал разворачиваться в линию для атаки. Потом, завершив эту возню, он с дикими криками, двинулся вперед. Шагом.
Легион молчал.
Неподвижно и величественно.
Лишь знамена малые и большие колыхал ветер.
Всадники еще сильнее закричали, накручивая себя, зная, что за их спинами уже строится Тверской полк. И он должен вот-вот пойти за ними.
Двести шагов.
Сто шагов.
Виии!
Виии!
Виии!
Пронзительно засвистели свистки со стороны легиона. И вслед за ними бодро ударили арбалетчики первого ряда. Их болты, словно порыв сильного ветра, выбросили многих ратников из седла. Лишь лошади продолжали скакать, волоча своих седоков за стремя.
Пятьдесят шагов.
Сорок.
Тридцать.
Виии!
Виии!
Виии!
Вновь надрывно засвистели свистки. И новый шквал сурового ветра избавил лошадей от их наездников. Тех, кто усидел после первого залпа.
Лишь десяток, рассеянный по всему фронту, безумно крича, проскочило между боевыми порядками и в отчаянии бросились наутек. Их бой закончился.
А тем временем надвигалась вторая волна. Тверская.
Открывшееся перед этими ратниками действо деморализовало их донельзя. Не каждый день на твоих глазах неведомая сила смахивает неполные три сотни воинов.
«Слава Богу!» — искренне обрадовался Михаил Александрович, заметив, что арбалетчики направились сквозь ряд за пикинеров. «Хотя бы часть…»
И в самом деле, Дмитрий Иванович через сигнальщика приказал пехотным когортам перестроиться и действовать по новому сценарию.
До московской пехоты было уже двести шагов.
Сто.
Пятьдесят.
Тридцать.
Виии!
Виии!
Виии!
Раздались свистки. И все еще стоявшая в первом ряду линия арбалетчиков заделала сокрушающий залп в упор.
Шарахнувшиеся всадники смяли неровные боевые порядки и устремились в проходы между центуриями. Идти на длинные пики не хотелось. На что они надеялись? Кто их знает. Скорее всего, просто хотели избежать встречи с острыми, гранеными наконечниками. Очень уж они устрашающе выглядели.
Сзади послышался нарастающий рев накатывающих всадников Литвы.
Проход.
Такой манящий и таинственный.
Спокойные лица вражеской пехоты, смотрящие даже с некоторой усмешкой.
Виии!
Виии!
Виии!
Вновь послышались эти ненавистные звуки свистков и арбалетчики, прошедшие в тыл центурий, ударили беглым залпом в упор по пролетавшим всадникам. Какие-то десять-двадцать шагов. Как тут можно промахнуться человеку, имевшему за плечами несколько сотен выстрелов?
Оказывается можно.
Слишком быстрое угловое смещение цели было непривычно для стрелков. Так что только каждый третий болт попал в свою цель.
Виии!
Виии!
Виии!
Засвистели свистки поручиков, командующих передовыми манипулами арбалетчиков. И вновь те дали залп. Только уже по накатывающим силам Литвы.
Проходов между центуриями уже, считай, что не было. Они были заполнены лошадьми, в том числе и павшими, и бьющимися в агонии. Поэтому части всадников пришлось править на пики. Все-таки там всего два ряда. Ну и пусть они уперли свои пики в землю. Ну и пусть, стоящие за пикинерами алебардисты изготовились к атаке. Ну и пусть, арбалетчики передовых манипул бросились в тыл, под надежную защиту длинных пик….
Удар!
И треск сотен ломающихся пик вызвал жуткий, многоголосый хор лошадей. Не всем ведь будет комфортно, насадившись на вертел.
И сразу пикинеры подались назад, пропуская вперед алебардистов. Ведь их основного, титульного оружия — пик, ни у кого больше не было.
— Ураааааааа!
Заревели алебардисты, сходу врубаясь в смешавшиеся боевые порядки литовской кавалерии.
Виии!
Виии!
Виии!
Раздались из-за их спин звуки свистков, какими поручики арбалетных манипул возвещали о новом залпе. И новый шквальный порыв смертельного ветра сдувает с лошадей тех, кто еще не догадался умереть.
Сигнальная труба легата.
Взмахи флажков сигнальщиков.
И обе пехотные когорты медленно, шаг за шагом стали наступать. Добивая, попутно, раненых лошадей, чтобы в припадке никого копытом не зашибли.
Алебардисты впереди.
Пикинеры, выхватившие свои мечи — гладиусы, следом.
А потом арбалетчики, чуть замешкавшись, перезаряжаясь.
Турум!
Возвестил рожок капитана.
И алебардисты с пикинерами присели на колено, заняв оборонительную позицию.
Виии!
Виии!
Виии!
Вновь разорвали воздух до жутки пронзительные свистки. И арбалетчики дали залп поверх голов своих контактников.
Виии!
Виии!
Виии!
Спустя какие-то секунды спустя вновь зазвучали свистки. Это первые манипулы арбалетчиков также присели. А вторые дали залп.
Турум!
Возвестил рожок капитана, поднимая центурии и продолжая наступление….
