Вчера Великий князь Московский, Владимирский и Суздальский ввел на территории города Суздаля новую систему права. Ее он так и назвал — Суздальским правом. Этакий аналог Магденбургского права, только на свой лад. Не вышел у него образчик классического феодального городского закона — мыслил иначе.

Общая логика сводилась к тому, что верховная власть в городе устанавливается за князем Москвы. Но, так как правитель постоянно находиться в городе не мог, вводилась система наместничества. Выборного наместничества. Посадника, городской совет и судей жители города выбирали сами. А уж те, в свою очередь, назначали прочих должностных лиц согласно своему усмотрению.

Важным моментом являлось то, что система избрания оказалась не вечевой, а опиралась на выборщиков. Их в свою очередь избирали от каждой сотни взрослых горожан, вне зависимости от пола и сословия. Почему? Все просто — чтобы избежать беспорядков.

Еще более интересным оказалось полная невозможность горожанам самостоятельно снять избранных ими же должностных лиц. Весь положенный им срок они должны находиться на посту. Ну, разве что, князя петициями завалят, чтобы тот злодея убрал с должности. Потому как эта привилегия была только в его власти. За самоуправство по новгородскому стилю предусматривались довольно суровые штрафы, налагаемые на город, плюс казнь зачинщиков. Ради чего, в том числе, Дмитрий пообещал до зимы подарить городу экземпляр «Аннушки». Тем более что согласно «Суздальскому праву», в городе устанавливался единственный возможный вариант казни вне зависимости от сословия, заслуг и преступления.

Другим, довольно необычным для Руси моментом, стало то, что все горожане мужского пола, достигшие шестнадцати лет, обязаны состоять в городском полку. Вне зависимости от имущественного ценза, потому как все снаряжение и вооружение им выдавалось из городского арсенала. Исключение составляли увечные и старики. Остальные были обязаны два раза в год собираться на двухнедельные учебные сборы и тренироваться.

Важной особенностью было то, что полк этот состоял из одной пехоты, что само по себе рушило все местные традиции самым радикальным образом. Если же кто, не желал ногами топтать землю, то мог всегда выкупиться в конную роту. Избежать пары двухнедельных сборов в год без уважительной причины он также не мог. Но теперь выступал на них верхом на лошади. Правда, после выкупа ему требовалось ежегодно вносить в казну города абонентскую плату. Ну и соответствовать своим конем и снаряжением довольно высоким стандартам, устанавливаемым князем Москвы. В случае прогула сбора, невыплаты взноса или несоответствие стандарту снаряжения, нарушители переводили в пехоту без права восстановиться в кавалерии в течение трех лет.

Ну и так далее. Включая развитую систему санкций и поистине революционной для тех лет налоговой системой. Совокупно вышло двадцать семь листов пергамента, исписанных великокняжеской рукой. Дмитрий не был юристом, и этот документ ему дался очень непросто. Полностью попасть в струю «духа времени» и учесть чаяния обывателей он не смог. Вместо этого шагнул намного дальше, чем изрядно шокировал горожан. Слишком много он ввел вещей «внесословных». Да и с правами женщины развернулся, как политическими, так и экономическими. Дошло до того, что формальных ограничений на занятие женщиной поста посадника или члена городского совета, или судьи не было.

Конечно, местные такого не допустят и не изберут. Однако ничто тому не мешало, кроме предубеждений.

Несмотря на откровенно шокирующие места «из далекого будущего», горожане приняли предложенный проект «Суздальского права» считай что единогласно. Ведь вместо прямой княжеской власти им предлагали самоуправление. Да и многое из предложенного Дмитрием было по уму и понравилось жителям Суздаля.

В общем — приняли. Спешно сформировали корпус выборщиков. Довольно грубо и с «перегибами на местах», но все же. И избрали все должностные лица. Благо, что город был довольно небольшим по современным меркам. Больше Москвы, но не так чтобы критично. Обернулись одним днем. Впрочем, в те годы и Новгородское вече могло так управиться, при желании.

А уже на следующий день Великий князь направился домой, о чем и сообщил своим сподвижникам. Мог бы и раньше, но он боялся, что те проболтаются, где и противники успеют на пути поставить засаду или еще какую каверзу.

— Ты так успешно воевал! И не пойдешь дальше? — Удивился Энрико, когда, узнал намерения Великого князя.

— Дальнейшее наступление ставит под удар все то, что я завоевал на текущий момент.

— Боишься?

— Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть. — Процитировал Дима своему итальянскому родичу один из тезисов Бусидо. — Риск ради риска — это глупо. Да и переварить мне нужно тот кусок, что откусил. А то еще подавлюсь ненароком.

Итальянец лишь пожал плечами. Не хочет, так не хочет. В конце концов, он лучше местную конъюнктуру знает.

Перед непосредственным выходом заглянули в церковь.

Диме это было не нужно, в связи с полным отсутствием веры в любую мистику. Так сложилось, что он еще с прошлой жизни оказался совершенно непробиваемой и абсолютно бездуховной скотиной. Это сильно повышало трезвость восприятия и адекватность оценок. То есть, было крайне важно для успеха. А вот окружающим этот социальный ритуал требовался. Причем безотносительно содержания. Этакий вариант традиционной для XX века привычки «присесть на дорожку».

На выходе же из церкви случилось маленькое «ЧП», изрядно пропитанное мистикой. Для аборигенов, разумеется. Сам же Великий князь отреагировал, так как и должно цивилизованному человеку — невозмутимо с некоторой толикой интереса к нештатному событию.

Рядом с церковью в траве барахтался оперившийся птенец ворона. Как он туда попал — не ясно. Наверное «не справился с управлением» во время первого полета и упал. Выживет он или нет — не ясно. Мог что-то и травмировать.

В древности ворона почитали как птицу Богов практически во всех культурах. Что и не удивительно. Ведь у нее удивительно высокий интеллект и сложная социальная организация. Однако с приходом христианства все изменилось — ее теперь называли не иначе как дьявольской птицей. И это не было удивительным. Христианство, особенно раннее, очень долго и тяжело насаждалось среди людей. Причем нередко огнем и мечом. Слишком много в нем было чуждого для местных жителей. Именно тогда ворона и заклеймили, постаравшись очернить все, что почитали язычники. Позже, по мере насаждения, многие старые традиции христианству пришлось принять и ассимилировать. Но вот с культом ворона как-то не сложилось.

Как несложно догадаться, один из церковных служек, увидев вороненка, сразу бросился прогонять эту нечистую силу. А если не уйдет сама, то и побить. Для чего схватил палку.

— Стоять! — Крикнул Дмитрий, видя это непотребство.

Церковный служка замер, чуть не споткнувшись. И удивленно посмотрел на Великого князя.

— Ты чего делать удумал?

— Так вот — бесовскую птицу прогнать.

— Отче, — обратился Великий князь к находящемуся рядом с ним митрополиту, — Могут ли нечистые птицы вить свои гнезда рядом с храмом?

— Не думаю, сын мой. Но к чему ты спрашиваешь? Это же ворон, птица сатаны.

— И бесовская птица пойдет искать спасения и защиты в храм Господень?

— Ну… — задумался митрополит.

— Вон гнездо, — указал Дмитрий на дуб, стоявший невдалеке от храма. — Он, верно, оттуда выпал. И прибежал сюда за защитой и спасением. Согласись — странное поведение для нечистой силы?

— Странное, — кивнул Алексий задумчиво. — Хотя святые отцы и указывали на иное.

Великий князь же аккуратно подошел к вороненку и взял его в руки. Тот поначалу пытался больно укусить его за палец, но не вышло — слишком юн и слаб. А потом как-то затих. Дмитрий держал вороненка аккуратно, руки были теплыми, да и сам Великий князь угрожающим не выглядел. Поэтому через несколько минут он затих и стал с любопытством рассматривать людей вокруг.

— Кар!

Раздался довольно громкий глухой птичий крик со стороны. Все обернулись на звук и увидели на небольшой изгороди двух больших воронов. Иссини черных. Некоторые люди перекрестились, испугавшись.

— Так вот чей это птенец, — сказал Дмитрий и медленно пошел к ним. Оба ворона немного напряглись, но не улетели. — Серебро, — произнес Великий князь, доставая из мошны персидский дирхем и вытирая его о подол.

— Чистый металл, который боятся любая нечистая сила. — С этими словами он протянул монетку ворону.

Расчет полностью удался. Дима знал, что все врановые неравнодушны к блестящим вещами. И ворон не подвел. Он наклонил голову вбок, рассматривая сверкающий в лучах солнца кругляшек, и осторожно взял его клювом. После чего отлетел в сторону.

— Как вы видите, — обращаясь к окружавшим его людям, продолжил Дима. — Ворон не может быть нечистой силой, потому как ничто божественное эту птицу не отталкивает. Она даже селиться поближе к церкви.

Сказал и задумался.

Как быть дальше? Осмотр вороненка явных повреждений не показал. Однако очевидно, что с ним что-то случилось. Иначе он бы просто улетел. Оставить его — значит обречь на гарантированную гибель. По идее — ну помрет и помрет. Невелика беда. Однако в Диме явно заиграли какие-то странные эмоции. Вдруг захотелось завести необычного питомца. А ворон умен и игрив. Да и живет долго. Семьдесят-восемьдесят лет. Столько в те годы не каждый человек жил. Поэтому, немного постояв в раздумьях, он направился к лошади. Требовалось придумать как птицу вести с собой и чем кормить. Пусть ведь предстоял неблизкий.

Толпа же, вместе с митрополитом и прочими церковниками, от увиденного довольно сильно загрузилась. На ее глазах треснула одно из вполне устоявшихся поверий. Ведь если все так, как сказал Великий князь, то получалось, что ворона оклеветал лукавый.

— Не понимаю, — косясь на вороненка, произнес митрополит, когда они уже отъехали.

— Что Отче?

— Почему же тогда вороны едят падаль?

— Так что в том неясного? Если падаль вовремя не прибрать — от нее болезни пойти могут. Вот Всевышний и заботиться о нас. Непривычно, необычно, но не нам его судить. Просто ворона, как и кошку, оклеветал лукавый. Он же мастер лжи и навета.

— Странно все это. — Скептически покачал головой митрополит. — Может быть, ты еще знаешь о том, как эти болезни лечить?

— Знаю. Но нам с тем пока не совладать. Мы слишком слабо познали законы Господа нашего.

— Отчего же? — Возмутился митрополит. — Нам даны заповеди.

— Разве по заповедям живет мир вокруг? Птицы, звери, рыбы, жуки и прочее? Разве по заповедям зима сменяется летом? И так далее. Всевышний установил свои законы, когда создавал наш мир. Люди же, вкусив яблока познания, оказались обречены на их изучение. Потому как изначально они скрытых от взора человеческого.

— Сын мой, ты говоришь еретические вещи.

— А как, Отче, ты можешь объяснить превращение камня в железо при великом жаре? Что это? Происки лукавого или, все же, закон божий, к которому человек только лишь прикоснулся.

— Я не знаю… — покачал он головой.

— Полагаю, что если этот мир создал Всевышний, то и законы, по которым он живет, тоже Господь установил. Или ты считаешь иначе?

— Нет. Но… ты говоришь о вещах странных. Я никогда о таком не думал. Пока я не могу тебе ничего ответить. Ты слишком меня озадачил. Мне нужно время.