Проблема самооценки и чувства историко-культурной вины и сама по себе важна и интересна. Помимо прочего, это мощное идейное, психоисторическое (психоментальное) оружие в борьбе за мировую власть, ресурсы и информацию.

Для нас, русских, всё это вдвойне важно и интересно. В 1989 г. СССР прекратил «холодную войну» – и проиграл (именно так, а не: «СССР проиграл «холодную войну»). Поразительным, хотя вполне предсказуемым образом («Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать») ельцинскую РФ, сыгравшую значительную роль в развале СССР и победе Запада над ним, Запад записал в потерпевшие поражение и назначил её и господствующие в ней группы – вместо исчезнувшего СССР – главным проигравшим (как тут не вспомнить Тараса Бульбу с его бессмертным: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»). Значит ли это, что нужно становиться на сторону победителя или начинать смотреть на историю его глазами (т. е. в его интересах), как это радостно сделала часть постсоветской верхушки и обслуживающей её интеллектухи, благо смердяковщина и смердяковы с их любовью к «культурным и умным народам» и презрением к своему собственному со времён Достоевского так и не перевелись? Конечно, нет.

После распада СССР западная пропаганда сама и руками, точнее, устами (гнилыми – есть во «Властелине колец» Толкина такой персонаж: Грима Гнилоуст; предатель, естественно) своих российских агентов-шестёрок пыталась убедить русский народ в его вине (за коммунизм, за то, что не бунтовали против системы, не поддерживали диссидентов, даже за несколько столетий крепостного состояния, якобы превратившего русских в рабов и т. д.), в его неправильности, а то и неполноценности и никчёмности, в отклонении от некой универсальной (читай: западной) нормы.

Кстати, аналогичное чувство вины русским людям пытались привить большевики сразу после октября 1917 г. и гражданской войны. Вины за самодержавие, за «великодержавный шовинизм», за «тюрьму народов» и т. п. И только логика создания державы, борьба с «интернационалистами» Троцкого, а затем с «ленинской гвардией» и, наконец, Великая Отечественная война привели к торжеству иной – государственной, державно-патриотической линии. Впрочем, со временем, уже с Хрущёва, эта линия слабела, усиливалась противоположная, ярко проявившаяся в 1972 г. в направленной против писателей-деревенщиков, программно-погромной статье будущего «главного идеолога перестройки», а тогда цековского пропагандиста А. Н. Яковлева.

После 1991 г. «историческая» критика России получила дополнительные «основания»: капитуляция в «холодной войне», уродливое, нецивилизованное развитие «капитализма», «русская мафия» и т. д., и т. п. Всё это объявлялось наследием как коммунизма, так и – глубже – самодержавия. Таким образом, в 1990-е годы, во-первых, либеральная критика русского прошлого во многом солидаризировалась с коммунистической критикой этого прошлого в 1920-е – 1930-е годы, особенно в её крайнем, троцкистском варианте (как тут не вспомнить Сталина с его тезисом о диалектике в политике: пойдёшь налево – придёшь направо). Во-вторых, произошло взаимоналожение трёх линий пропаганды – антирусской, направленной против самодержавия; антисоветской (антикоммунистической) – против СССР и антироссийской – против РФ. Общий знаменатель у всех трёх разновременных, но тесно связанных друг с другом линий пропаганды – направленность против России как против политико-географической и историко-культурной целостности (держава и тип культуры) и против русских как державообразующего народа. С наибольшей отчётливостью на Западе это проявилось у политиков типа Зб. Бжезинского, а в России – у целого кластера, в котором на корыстной основе смешались бывшие диссиденты (теперь становится ясно, чьи «права», против кого и по какой цене защищали многие из них), бывшие гэбэшные стукачи, часть совинтеллигенции, которая превратилась в культурбуржуазию и обслуживает узаконенных ельцинским правлением грабителей страны и их западных контрагентов. Глядишь на них и вспоминаешь строки Заболоцкого:

Вопрос в том, сколько продлится этот вымысел и бред и понадобится ли хирургическое вмешательство, чтобы его прекратить.

Разумеется, ни Российская империя, ни СССР не были ангелами ни во внешней, ни во внутренней политике (а кто был?). Разумеется, в действиях русской/ советской власти дома и за рубежом было многое, достойное осуждения. Историю нашей страны (как, впрочем, и любой другой) можно писать только на основе «принципа Чаадаева»: «Я не научился любить свою Родину с закрытыми глазами, с преклонённой головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит её». Действительно, любить Родину по-настоящему можно только с открытыми глазами (ясное ви́дение), гордо поднятой головой, свободными устами. Но – любить: right or wrong, my country («права или нет, но это моя страна»). Любить, а не ненавидеть – так, что ненависть застит глаза, а голова угодливо склоняется перед заморским хозяином.

Все названные выше линии «критики» особенно активны по внешнеполитической части: Россия – всегдашний агрессор, «жандарм свободы» (это – о самодержавной России), «тоталитарный душитель демократических свобод» и «империя зла» (это об СССР), «квазиимперский монстр, тиранящий несчастных чеченцев» (это о сегодняшней РФ).

Объективность предполагает отказ от двойных стандартов. А борьба за выживание требует не позволять навязывать себе ни такие стандарты, ни чувство коллективной или исторической вины. История борьбы за господство в Европе – хорошая «площадка» для того, чтобы разобраться и в событиях прошлого, и в том, как их интерпретация используется в настоящем – в борьбе за него и за будущее. Нельзя позволить ни противникам России на Западе, ни их «пятой колонне» в самой России навязать нам их версию истории международной борьбы, где Запад назначен на роль героя и добра, а Россия/СССР – на роль антигероя и зла.