ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В компании Эллингтона Макензи чувствовала себя немного не в своей тарелке, и, как ни странно, это чувство продолжало расти, когда пару часов спустя они сидели рядом за барной стойкой. Она знала, что оба выглядели уставшими и немного потрёпанными, сливаясь с безликой толпой других посетителей. Здесь они были не единственными, кто был одет в строгие костюмы; люди, пришедшие в бар после работы, выглядели по-деловому, присаживаясь к стойке в рубашках, галстуках и костюмах, которых носили в офис. Неяркий полуденный свет лился в помещение через два окна на противоположной стене, но настроение в баре задавал не он, а неоновое свечение за барной стойкой, отражающееся в высоких полках, заполненных бутылками со спиртным.
«Откуда Поуп мог так быстро узнать о месте преступления?» – Эллингтон спросил Макензи.
«Не знаю. Должно быть, кто-то из офицеров сливает информацию».
«Я тоже так подумал, – сказал Эллингтон. – И поэтому я не думаю, что тебе сильно достанется от Нельсона. Ты не могла знать, что сидящий в кустах был журналистом, особенно, когда тот бросился бежать».
«Будем надеяться», – сказала Макензи.
Она знала, что легко отделалась. Она применила силу, повалив толстого безоружного журналиста на землю, и сделала это прямо на глазах у старшего по званию. У Поупа была небольшая ссадина на виске от удара о корень дерева, и пусть он незаконно пересёк границу частного владения, она всё равно могла рассчитывать на серьёзное наказание. Ей же, по сути, лишь погрозили пальчиком, хотя она видела, как Нельсон сурово наказывал и за меньшие проступки. Макензи в очередной раз удивилась тому, как сильно в неё верил шеф полиции. Он позволил ей уйти, пока Поуп звонил в вышестоящие органы. И это говорило немало о том, насколько Нельсон был уверен в ней и её действиях.
Конечно, он потребовал, чтобы она скрылась с глаз долой и посидела, подумала о своём поведении прежде, чем напасть на очередного беднягу, которому не повезёт попасться ей на пути. Она быстро исполнила приказ, не дожидаясь, пока шеф передумает и снимет её с дела.
Ответственно потягивая крепкое свежее разливное пиво, Макензи пыталась вспомнить, когда в последний раз приходила в бар, чтобы сбежать от всего мира. Обычно, если ей хотелось уйти от всех и вся, она погружалась в работу. Теперь, когда Зак исчез из её жизни, ей было легче признаться себе в этом. На работе её попросили отдохнуть, и сейчас ей было странно очутиться в баре.
Ещё более странно было пойти в бар вместе с агентом ФБР, с которым они познакомились лишь вчера. За непродолжительное время их знакомства Макензи кое-что о нём узнала. Во-первых, он был классическим джентльменом: он открывал перед ней дверь; всегда спрашивал её мнения прежде, чем принять решение; обращался к старшим «мэм» и «сэр»; а ещё защищал Макензи. Когда они пришли в бар, двое каких-то посетителей начали бесцеремонно и оценивающе оглядывать её с ног до головы. Заметив это, Эллингтон встал рядом, загородив её собой.
«Ты ведь знаешь, почему офицеры-мужчины в участке так тебя ненавидят?» – спросил он.
«Я думаю, их так воспитали, – ответила Макензи. – Если на мне нет фартука, и я не несу им сэндвич с пивом, то какая от меня польза?»
Он пожал плечами: «Может, отчасти ты и права, но нет, я думаю, дело в другом. Мне кажется, ты снижаешь их самооценку. Более того, я думаю, что они тебя побаиваются. Они боятся, что ты можешь выставить их ущербными идиотами».
«С чего ты взял?»
Эллингтон молча смотрел на неё и улыбался. В его улыбке не было ничего романтического, и было приятно, когда на неё смотрели вот так. Макензи и забыла, когда Зак в последний раз смотрел на неё подобным образом: как на ту, кого он ценил, а не использовал и терпел.
«Давай отбросим в сторону очевидные факты: ты молода, и ты женщина. Ты похожа на новый современный компьютер, появившийся в конторе и собирающийся отнять работу у тех, кто там служит. Кроме того, если верить слухам, ты ходячая энциклопедия по криминалистике и сыску. Если добавить сюда, что ты пустилась в погоню и задержала этого бедного репортёра, то у нас вырисовывается полная картина. Ты – это будущее, а они – это прошлый век. Как-то так».
«Получается, что причина – в боязни прогресса?»
«Конечно. Я сомневаюсь, что они когда-нибудь в этом признаются, но, в конечном итоге, так и есть».
«Это комплимент?» – спросила Макензи.
«Конечно. Это моё третье сотрудничество с детективом полиции, и пока ты наиболее высококвалифицированная и целеустремлённая из всех, с кем мне приходилось работать. Я рад, что мне дали такого напарника».
Макензи кивнула, не зная, как реагировать на его комплименты и высокую оценку. На работе он вёл себя исключительно профессионально и по уставу, и это касалось не только подхода к работе, но и отношения к Макензи. Но сейчас, когда он был чуть менее сдержан, чем обычно, ей было сложно провести черту между тем, каким он был на службе и вне её.
«Ты никогда не думала о работе в Бюро?» – спросил Эллингтон.
Вопрос огорошил Макензи, и она не сразу нашлась, что ответить. Конечно, думала. Ещё ребёнком мечтала, что будет агентом. Будучи решительной двадцатипятилетней девушкой с мечтой о карьере в правоохранительных органах, даже для неё служба в ФБР казалась заоблачной мечтой.
«Думала, да?» – переспросил Эллингтон.
«Это так очевидно?»
«Не очень. Ты смутилась, поэтому я решил, что ты думала об этом, но никогда не предпринимала никаких шагов в этом направлении».
«Когда-то это была для меня работа мечты», – ответила Макензи.
Ей было неловко в этом сознаваться, но Эллингтон словно читал её мысли, и поэтому говорить было легче.
«Ты способная», – сказал он.
«Спасибо, – ответила она. – Но я думаю, я слишком привязана к этому месту. Мне кажется, уже поздно что-то менять».
«Никогда не поздно».
Эллингтон посмотрел на неё напряжённо и серьёзно.
«Хочешь, я замолвлю за тебя словечко? Кто знает, может оно дойдёт до кого следует».
Такого предложения она никак не ожидала. С одной стороны, она хотела этого больше всего на свете, но с другой, всплывали на поверхность старые страхи. Кто она такая, чтобы работать в ФБР?
Макензи медленно покачала головой.
«Спасибо, – сказала она, – но не стоит».
«Почему нет? – спросил Эллингтон. – Не хочу ничего говорить о твоих коллегах, но они дурно с тобой обращаются».
«Чем я буду заниматься в ФБР?» – спросила она.
«Из тебя выйдет первоклассный оперативный сотрудник, – сказал он, – а ещё, возможно, и хороший криминалист-психолог, почему бы нет?»
Макензи удивлённо уставилась в стакан с пивом. Слова Эллингтона вновь удивили её, лишив дара речи, и казалось, что ей есть над чем подумать. Что если она станет агентом? Как сильно изменится её жизнь? Сколько удовлетворения будет приносить ей любимая работа без необходимости бороться с помехами, устраиваемыми Нельсоном, Портером и им подобными?
«Ты в порядке?» – спросил Эллингтон.
Макензи вздохнула, не поднимая глаз от темнеющего в стакане пива. Она вновь вспомнила Зака, подумав, что и забыла, когда они в последний раз говорили по душам. Когда он в последний раз подбадривал её так, как подбадривает сейчас Эллингтон? Если уж на то пошло, то когда в последний раз любой мужчина так высоко отзывался о ней, говоря всё открыто, а не за спиной?
«Всё хорошо, – сказала она. – Я ценю твоё мнение. Ты дал мне пищу для размышлений».
«Хорошо, – тихо ответил Эллингтон и тут же продолжил. – Можно тебя спросить: ты всегда так нерешительна?»
«Думаю, дело не во мне, – сказала она. – Думаю, это… Не знаю. Может, дело в прошлом?»
«Ты говоришь о смерти отца?»
Она кивнула.
«И о ней тоже».
«Есть ещё моя неудавшаяся личная жизнь», – подумала она, но не решилась произнести это вслух. Размышляя об этом, она вдруг пришла к выводу, что существовала взаимосвязь между смертью отца и ей личной жизнью. Может, в конечном итоге, его смерть была причиной всех её несчастий?
Сможет ли она когда-нибудь оправиться от пережитого? Макензи казалось, что нет. Сколько бы мерзавцев она ни упекла за решётку, она никогда не найдёт покоя.
Эллингтон понимающе кивнул.
«Я понимаю», – сказал он.
Макензи посмотрела на него с улыбкой, давая понять, что шутит: «Я попала к вам на сеанс психоанализа, агент Эллингтон?»
«Нет. Мы просто разговариваем. Я просто слушаю. Вот и всё».
Макензи допила пиво и пододвинула стакан к краю стойки. Бармен тут же наполнил его вновь и поставил перед ней.
«Я знаю, почему это дело так затронуло меня за живое, – добавила она. – Мужчина использует женщин. И пусть дело не в сексе, но он причиняет им боль и заставляет стыдиться себя, чтобы выразить собственную злость».
«Это твоё первое дело подобного рода?»
«Да. До этого я выезжала по вызовам о домашнем насилии и допрашивала двух жертв изнасилования, но ни с чем подобным не сталкивалась».
Она отхлебнула из стакана, заметив, что пиво убывало с пугающей скоростью. Она никогда особо не дружила с алкоголем, а это пиво – уже третий стакан за вечер – приближало её к черте, которую она старалась не пересекать со времён колледжа.
«Можешь не верить моей интуиции, – сказал Эллингтон, – но я уверен, что мы поймаем этого парня в следующие несколько дней. Я в этом уверен. Он становится слишком самоуверенным, и одна из имеющихся у нас зацепок приведёт нас к нему. Кроме того, делом занимаешься ты, а это уже большой плюс».
«Как ты можешь быть так уверен? – спросила она. – Я имею в виду мою работу. И почему ты говоришь мне все эти приятности?»
Он вселял в неё уверенность, но в то же время пробуждал отвратительную черту её характера: если мужчина делал ей комплименты, она занимала оборонительную позицию, потому что обычно это означало, что он хочет от неё одного… Сейчас, глядя на улыбающегося Эллингтона, она думала, что была бы вовсе не против, если бы он хотел от неё именно этого. Более того, она начинала думать, что тоже этого хотела. Завтра он уезжает, и велик был шанс, что она больше никогда его не увидит.
«Может, именно это мне сейчас и нужно, – думала Макензи. – Секс на одну ночь. Ни чувств, ни ожиданий, просто секс с опасно-обворожительным агентом ФБР, который знает, что нужно сказать, чтобы понравиться, и…»
Она заставила себя отвлечься от этой мысли, потому что, по правде сказать, идея была уж очень заманчивой. Она вдруг поняла, что Эллингтон так и не ответил на её вопрос: «Почему ты говоришь мне все эти приятности?»
Он сдержал улыбку и наконец сказал.
«Потому что, – ответил он, – тебе нужен глоток свежего воздуха. Я получил свою должность, потому что у моего друга был друг, который знал замначальника. Я готов биться об заклад, что половина неандертальцев, работающих в твоём участке, могут поведать тебе точно такую же или очень похожу историю».
Макензи засмеялась, и звук собственного смеха напомнил ей, что она была почти пьяна. Пытаясь припомнить, когда это случалось с ней в последний раз, она допила пиво и пододвинула стакан к краю барной стойки. Когда подошёл бармен, она жестом попросила его больше не наливать.
«Ты можешь сесть за руль? – спросила она. – Я немного перебрала. Прости».
«Всё в порядке».
Когда бармен принёс счёт, Эллингтон быстро взял его, не успела Макензи и глазом моргнуть. Глядя на него, она решила, что должна непременно узнать, каков может быть секс без обязательств с мужчиной мечты. В конце концов, в доме она жила одна, и в постели тоже спала одна. Кому от этого будет плохо?
Они вышли на улицу, и Макензи заметила, что Эллингтон идёт совсем рядом. Он открыл перед ней дверцу машины, чарующе глядя в глаза. Когда он закрыл дверь и обошёл машину, чтобы сесть на водительское место, Макензи откинула голову на подголовник и сделала глубокий вдох. Сначала она побывала в заброшенном доме, во дворе которого висело мёртвое тело женщины, потом оказалась здесь, собираясь сделать непристойное предложение мужчине, с которым познакомилась лишь вчера – неужели всё это произошло меньше чем за двенадцать часов?
«Твоя машина в участке, да?» – спросил Эллингтон.
«Да, – ответила она, а потом, чувствуя, как сердце рвётся из груди, робко добавила. – По дороге мы будем проезжать мой дом, можем зайти, если хочешь».
Он растерянно взглянул на неё. Уголки рта дрожали, не решаясь ни разойтись в улыбку, ни хмуро опуститься. Было ясно, что он понял, на что она намекает. Макензи была уверена, что подобные предложения поступали ему и раньше.
«О господи, – сказал Эллингтон, потирая голову, – если я хочу сохранить созданную репутацию человека с волевым характером, сейчас самое время сказать, что я женат».
Макензи взглянула на его левую руку, хотя уже несколько раз бросала на неё робкий взгляд, пока они сидели в баре. Кольца не было.
«Я знаю, – сказал Эллингтон. – Я никогда не ношу его на работе. Терпеть не могу, когда оно цепляется за пистолет, когда я его вынимаю».
«О боже мой, – сказала Макензи, – я…»
«Нет, всё в порядке, – ответил он. – Более того, я польщён. В баре я говорил серьёзно. Я знаю, что живущий во мне самец никогда не простит меня за то, что я отказался от твоего предложения, но я всё же люблю жену и дочку, и я думаю, я…»
«Просто подбрось меня до машины», – смущённо попросила Макензи. Она уставилась в окно, еле сдерживая крик.
«Прости», – сказал Эллингтон.
«Не извиняйся. Это моя вина. Не следовало мне…».
Эллингтон завёл машину и выехал со стоянки. «Не следовало что?» – спросил он, когда они ехали в участок.
«Пустяки», – ответила она, отказываясь смотреть в его сторону.
В тяжёлой тишине, повисшей в машине, Макензи думала: «Не следовало мне верить в то, что было слишком хорошо, чтобы быть правдой».
Они ехали в полной тишине. Макензи хотелось свернуться комочком и умереть. Она ненавидела себя за то, что упустила шикарную возможность, подобной которой у неё не будет ещё очень и очень долго.
