Глава 28

Райли открыла глаза и тут же прищурилась, закрыв лицо рукой. У неё раскалывалась голова, во рту пересохло. Утренний свет, струящийся в окно, ослеплял и причинял боль, явственно напоминая о горелке Петерсона.

Она услышала голос Эприл:

– Я всё сделаю, мам.

Раздался шорох и света стало меньше. Она открыла глаза.

Она увидела, что Эприл только что закрыла жалюзи, чтобы на неё не падали прямые лучи солнца. Она подошла к дивану, села рядом с тем местом, где всё ещё лежала Райли, и протянула ей чашку с кофе.

– Осторожно, он горячий, – сказала Эприл.

Райли, чья комната всё ещё вращалась, медленно приняла сидячее положение и взяла кружку. Осторожно подняв её, она сделала маленький глоток. Действительно горячий, кофе обжигал кончики пальцев и язык. И всё же, она могла держать кружку и сделала ещё один глоток. По крайней мере, благодаря боли она чувствовала, что возвращается к жизни.

Эприл смотрела перед собой.

– Ты будешь завтракать? – спросила Эприл холодным и безучастным тоном.

– Может быть, попозже, – сказала Райли. – Я приготовлю.

Эприл хмыкнула немного грустно. Она, несомненно, видела, что Райли сейчас не в том состоянии, чтобы что-то готовить.

– Нет, я приготовлю, – сказала Эприл. – Просто скажи, когда захочешь поесть.

Они обе замолчали. Эприл продолжала смотреть в никуда. Райли постоянно точило изнутри её унижение. Она с трудом вспомнила свой позорный ночной звонок Биллу и свои последние мысли перед тем, как отключиться – отвратительное осознание того, что теперь она достигла дна. А сейчас, что было ещё хуже, рядом сидела её дочь, став свидетельницей её краха.

Всё ещё как будто издалека, Эприл спросила:

– Что ты собираешься делать сегодня?

Вопрос казался странным, но в то же время хорошим. Райли пора было определиться с планами. Если это дно, то с него нужно подниматься.

Она снова вспомнила свой сон, слова отца, и, сделав это, поняла, что настала пора сразиться со своими демонами.

Отец. Самая тёмная составляющая её жизни. Человек, который всегда находился где-то на задворках её сознания. Движущая сила, лежащая в основе всей тьмы, появляющейся в её жизни. Из всех людей ей нужно было увидеть именно его. Была ли это первобытная потребность в отцовской любви, желание посмотреть в лицо мраку своей жизни или же избавиться от воспоминаний о кошмаре – она не знала. Однако потребность была на лицо.

– Я думаю о том, чтобы съездить к дедушке, – сказала она.

– Дедушка? – в шоке спросила её дочь. – Ты с ним не виделась уже несколько лет. Зачем тебе ехать к нему? Он меня ненавидит.

– Я так не думаю, – сказала Райли. – Он всегда был слишком занят ненавистью ко мне.

Повисло молчание, и Райли почувствовала, что её дочь набирается решимости.

– Я хочу, чтобы ты кое-что узнала, – сказала Эприл. – Я вылила остаток водки. Там было немного. Кроме того, вылила всё виски, которое оставалось в баре. Извини. Думаю, это не моё дело. Мне не следовало этого делать.

У Райли по лицу побежали слёзы. Это было самое взрослое и ответственное решение, которое когда-либо принимала Эприл.

– Нет, ты должна была, – сказала она. – Это было правильно. Спасибо. Мне жаль, что я сама этого не сделала.

Райли вытерла слёзы и собралась с решимостью.

– Думаю, пришло время нам поговорить по-настоящему, – сказала она. – Думаю, сейчас самое время рассказать тебе то, о чём ты хотела узнать, – она вздохнула. – Но это будет неприятно.

Эприл наконец повернулась и посмотрела на неё, в её глазах читалось ожидание.

– Мне бы очень хотелось это услышать, мама, – сказала она.

Райли сделала длинный глубокий вдох.

– Пару месяцев назад я работала над одним делом, – сказала она. Она почувствовала облегчение, начав рассказывать Эприл о деле Петерсона. Ей следовало сделать это ещё давно.

– Я была нетерпелива, – продолжала она. – Я была одна и попала в ситуацию, когда мне не хотелось ждать. Я не вызвала подкрепление. Я думала, что смогу сама о себе позаботиться.

Эприл сказала:

– Именно это ты всегда и думаешь. Ты всегда пытаешься сделать всё в одиночку. Даже без меня. Даже не поговорив со мной.

– Ты права.

Голос Райли стал жёстче:

– Я вызволила Мари из плена.

Райли помедлила, затем всё-таки выложила всё, как есть. Она услышала, что её голос дрожит.

– Меня поймали, – продолжала она. – Он держал меня в клетке. И у него была горелка.

Она разрыдалась, и со слезами вышел весь её тщательно и глубоко скрываемый ужас. Она была в замешательстве, но уже не могла остановиться.

К её удивлению, она вдруг почувствовала успокаивающую руку Эприл на плече и услышала, что и та плачет.

– Это ничего, мам, – проговорила её дочь.

– Они не могли найти меня, – продолжала между рыданьями говорить Райли. – Они не знали, где искать. И это была моя вина.

– Мама, ты ни в чём не виновата, – сказала Эприл.

Райли вытерла слёзы, стараясь взять себя в руки.

– Наконец, я всё-таки выбралась. И взорвала этот дом. Они сказали, что он погиб. Что теперь он не сможет мне навредить.

Повисло молчание.

– А на самом деле? – спросила Эприл.

Райли отчаянно хотелось сказать «да», обнадёжить дочь, но вместо этого она услышала собственные слова:

– Я не знаю.

Молчание сгустилось.

– Мам, – сказала Эприл новым тоном, тоном доброты, сочувствия, силы, тоном, который Райли никогда раньше не слышала, – ты спасла чью-то жизнь. Ты должна гордиться собой.

Райли покачала головой, ощутив новый прилив ужаса.

– Что такое? – спросила Эприл.

– Там я вчера была, – сказала Райли. – Мари. Её похороны.

– Она мертва?! – переспросила в потрясении Эприл.

Райли могла только кивнуть.

– Как?

Райли помедлила. Ей не хотелось рассказывать об этом, но у неё не было выбора. Эприл должна услышать всю правду. Больше никакой недосказанности.

– Она покончила с собой.

Эприл охнула.

– О, мама, – сказала та, плача, – мне очень, очень жаль.

Они вместе долго, долго плакали, пока, наконец, их слёзы не кончились и не установилась спокойная тишина.

– Ты должна понять, что есть то, о чём я не могу тебе рассказать, – сказала Райли. – Потому, что я не могу сказать никому другому, а ещё потому, что это будет небезопасно для тебя, или просто потому, что я не хочу, чтобы ты об этом думала. Мне нужно научиться быть матерью.

– Но такие важные вещи, как эта, ты должна мне рассказывать, – сказала Эприл. – Всё-таки ты моя мать. Как я должна узнать, через что тебе пришлось пройти? Я достаточно взрослая. Я всё понимаю.

Райли вздохнула:

– Думаю, я считала, что у тебя и так полно забот. Особенно после того, как мы расстались с твоим отцом.

– Развод был не таким тяжелым, как то, что ты со мной не разговаривала, – возразила Эприл. – Папа всегда меня игнорировал, кроме того времени, когда считал себя обязанным дать приказ. А ты – ты как будто просто исчезла.

Райли взяла Эприл за руку и крепко её сжала.

– Прости, – сказала Райли. – За всё.

Эприл кивнула.

– И ты меня прости, – попросила она.

Они обнялись и, чувствуя, что по её шее бегут слёзы Эприл, Райли пообещала себе измениться. Стать другой. Теперь, когда дело осталось позади, она решила стать такой матерью, какой всегда хотела.