Глава 27

Всё ещё трясущимися руками Райли достала из бара на кухне припрятанную там бутылку водки, к которой она обещала себе никогда больше не притрагиваться. Она открутила пробку и постаралась тихонько, чтобы не услышала Эприл, налить её себе в стакан. Поскольку внешне напиток был очень похож на воду, она надеялась, что ей удастся пить его в открытую без необходимости врать. Она не хотела врать. Но бутылка неосторожно булькнула.

– Что ты делаешь, мам? – спросила её Эприл из-за кухонного стола.

– Ничего, – ответила Райли.

Она услышала, что её дочь застонала, поняв, что она делает, но слить водку обратно в бутылку было уже нельзя. Райли хотела вылить её, правда, хотела. Пить алкоголь – последнее, чего бы она хотела, особенно перед Эприл, но она ещё никогда не чувствовала себя такой опустошённой и подавленной. Ей казалось, что весь мир сговорился против неё. И поэтому она нуждалась в том, чтобы выпить.

Райли тихонько поставила бутылку обратно в бар, вернулась за стол и села со своим стаканом. Она сделала большой глоток, и напиток приятно обжёг её горло. Эприл задержала на ней взгляд.

– Это ведь водка, да, мам? – спросила она.

Райли ничего не сказала, но почувствовала, как по ней растекается чувство вины. Заслужила ли это Эприл? Райли оставила её на весь день дома, лишь изредка с ней созваниваясь, и девочка была удивительно ответственна и не попала в неприятности. А вот Райли теперь ведёт себя безрассудно и опрометчиво.

– Ты разозлилась, когда я курила травку, – сказала Эприл.

Райли продолжала молчать.

– Теперь ты скажешь мне, что это другое, – продолжала Эприл.

– Но это действительно другое, – устало сказала Райли.

Эприл уставилась на неё.

– С чего бы это?

Райли вздохнула; она знала, что её дочь права, и почувствовала усиливающееся чувство стыда.

– Травка незаконна, – сказала она. – А это нет. К тому же…

– К тому же ты взрослая, а я ребёнок?

Райли ничего не ответила. Конечно, она собиралась сказать именно это. И, конечно, это было бы лицемерием и несправедливостью.

– Я не хочу с тобой спорить, – сказала Райли.

– Ты в самом деле собираешься начать всё это сначала? – спросила Эприл. – Ты так много пила во время всех этих своих проблем – о которых ты даже не собираешься мне рассказать.

Райли стиснула челюсти. Злость? Но с чего бы ей вообще злиться на Эприл, к тому же сейчас?

– Есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать, – сказала Райли.

Эприл закатила глаза.

– Боже, мама, почему? Я когда-нибудь буду достаточно взрослой, чтобы узнать ужасную правду о том, чем ты занимаешься? Это не может быть хуже чем то, что я представляю. А представляю я много, уж поверь.

Эприл встала со стула и протопала к бару. Она достала бутылку водки и стала наливать себе в стакан.

– Пожалуйста, не делай этого, Эприл, – слабо попыталась возражать Райли.

– Как ты мне помешаешь?

Райли встала и осторожно забрала у Эприл бутылку, затем она села обратно и выплеснула содержимое стакана Эприл в свой собственный стакан.

– Просто доедай свой завтрак, ладно? – попросила Райли.

Теперь плакала Эприл.

– Мама, как жаль, что ты сама ничего не видишь, – проговорила она сквозь слёзы. – Может, тогда ты бы поняла, как мне больно видеть тебя такой. И как больно, что ты никогда мне ничего не рассказываешь. Это очень обижает.

Райли открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла.

– Поговори с кем-нибудь, мам, – сказала Эприл, всхлипывая. – Не со мной, так хоть с кем-нибудь. Должен быть хоть кто-то, кому ты доверяешь.

Эприл умчалась в свою комнату и захлопнула за собой дверь.

Райли опустила голову на руки. Почему у неё ничего не получается с Эприл? Почему она не может уберечь дочь от всех своих неприятностей?

Всё её тело сотрясалось от рыданий. Мир полностью вышел из-под контроля, не оставив ни единой связной мысли.

Она сидела так, пока слёзы не перестали стекать по её щекам.

Тогда, взяв бутылку и стакан, она пошла в гостиную и села на диван. Она включила телевизор и стала смотреть первый попавшийся канал. Она не знала, какой там идёт фильм или телешоу, да ей и не было это важно. Она просто сидела, безучастно глядя на мелькающие картинки, а бессмысленные голоса заполняли пустоту в ней.

Однако она не могла остановить образы, наводнявшие её голову. Она видела лица убитых женщин. Она видела ослепляющее пламя горелки Петерсона, приближающееся к ней. И она видела мёртвое лицо Мари – когда та висела на верёвке и когда лежала в гробу.

По нервам поползла новая эмоция – та, которой она боялась больше всех остальных. Это был страх.

Она боялась Петерсона, и чувствовала его мстительное присутствие вокруг себя. Неважно, жив он или мёртв. Он забрал жизнь Мари, и Райли не могла стряхнуть с себя уверенность, что она сама – его следующая цель.

Ещё она боялась, возможно, даже больше, чем Петерсона, бездны, в которую падала прямо сейчас. Впрочем, не одно ли это и то же? Разве не из-за Петерсона возникла эта бездна? Этого Райли не знала. Кончатся ли когда-нибудь последствия её травмы?

Время для неё замедлилось. Всё её тело тряслось и болело от всепоглощающего и всестороннего страха. Она пила, но водка не приглушала его.

Наконец она пошла в ванную и, обшарив шкафчик с лекарствами, нашла то, что искала: трясущимися руками она достала прописанное ей успокоительное. Она должна была принимать по одной таблетке перед сном и ни в коем случае не смешивать с алкоголем.

Дрожа, она проглотила две таблетки.

Райли вернулась на диван в гостиной и уставилась в телевизор, ожидая, когда начнут действовать таблетки. Но они не работали.

Паника захватила её своей ледяной хваткой.

Комната закружилась вокруг неё, отчего её затошнило. Она закрыла глаза и растянулась на диване. Дурнота немного спала, однако темнота под веками была невыносима.

“Может ли быть ещё хуже?” – спросила она себя.

Вопрос был глупый, она сама это понимала: всё будет становиться только хуже и хуже. Лучше не станет никогда. Бездна бездонна. Она может лишь сдаться и полностью отдаться холодному отчаянию.

Она подошла к наивысшей точке уныния. Сознание оставило ее, и она погрузилась в сны…

Райли открыла глаза. Была ночь и единственный свет в комнате шёл от телевизора. Она чётко помнила свой сон. Слова её отца всё ещё эхом отдавались в её ушах:

“Ты ни одной живой душе никогда не принесла ни мгновения радости или счастья”.

Правда ли это? Неужели она так непростительно подвела всех – даже тех, кого любила больше всего?

“Никогда не сделала ничего хорошего ни для кого. Даже для себя”.

Её голова работала заторможено, она не могла думать ясно. Возможно, она действительно не могла принести никому радости и счастья. Возможно, в ней самой не было настоящей любви. Возможно, она была не способна на любовь.

На пределе отчаяния, мечась в поисках поддержки, она вспомнила слова Эприл.

«Поговори с кем-нибудь. Кому ты доверяешь».

Затуманенная алкоголем и не способная ясно соображать, Райли почти на автомате набрала номер на мобильном. Через несколько мгновений она услышала голос Билла.

– Райли? – спросил он сонным голосом. – Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Понятия не имею, – сказала Райли, безбожно проглатывая слова.

В трубке раздался раздражённый женский голос:

– Кто это, Билл?

Билл сказал жене:

– Прости, мне нужно ответить.

Она услышала шаги Билла и звук закрывающейся двери. Она догадалась, что он пошёл куда-то в укромное место, чтобы поговорить.

– Что случилось? – спросил он.

– Я не знаю, Билл, но…

Райли остановилась. Она почувствовала, что вот-вот скажет что-то, о чём будет жалеть, возможно, вечно. Но почему-то она не могла сдержаться.

– Билл, как ты думаешь, ты смог бы выбраться из дома ненадолго?

Билл издал возглас недоумения.

– О чём ты?

Райли глубоко вздохнула. Действительно, о чём она? Ей было трудно собраться с мыслями. Но она знала, что хочет видеть Билла. Это был первобытный инстинкт, желание, с которым она не могла бороться.

Тем немногим, что осталось от её сознательности, она понимала, что должна извиниться и повесить трубку. Но её поглотили страх, одиночество и отчаяние, и она нырнула в них с головой.

– Я про то… – продолжала она, проглатывая части слов и стараясь более последовательно выражать свои мысли, – только ты и я. Проведём время вместе.

На другом конце провода была тишина.

– Райли, сейчас середина ночи, – сказал он. – Что значит «проведём время вместе»? – потребовал он ответа, его раздражение ощутимо нарастало.

– Ну, я… – начала она, подыскивая слова, желая, но будучи не в состоянии остановиться. – Ну, я о тебе думаю, Билл. И не только на работе. Разве ты обо мне не думаешь?

Райли почувствовала на себе огромную ношу, как только произнесла эти слова. Это было неправильно, но теперь пути назад не было.

Билл горько вздохнул.

– Райли, ты пьяна, – сказал он. – Я не собираюсь ехать к тебе. И ты никуда не поедешь. У меня есть брак, который я пытаюсь спасти, а ты… что ж, у тебя полно своих проблем. Соберись. И постарайся поспать.

Билл резко бросил трубку. На какое-то мгновение реальность остановилась. А потом Райли настигло ощущение ужасной ясности.

– Что я наделала? – простонала она вслух.

За несколько мгновений она потеряла десять лет профессиональных отношений. Лучшего друга. Единственного партнёра. И, возможно, самые удачные отношения за всю свою жизнь.

Она была уверена, что пропасть, в которую она проваливается, бездонна. Но теперь она знала, что она не права. Рано или поздно она достигнет дна и разобьёт его в дребезги. Но сейчас она всё ещё падает. И не знает, сможет ли она когда-нибудь подняться.

Она нащупала на кофейном столике бутылку водки – она не знала, выпить ли остатки её содержимого или вылить их. Но координация движений уже была ни к чёрту и она даже не смогла её взять.

Комната закружилась вокруг неё, потом раздался грохот и всё провалилось в черноту.