Хорошо осведомлённый и готовый к такому повороту событий Хасбулатов после выступления президента 26 марта собирает внеочередной IX съезд народных депутатов, на который приглашает трёх ведущих силовых министров. И смех, и грех было лицезреть по телевидению, как министры обороны Грачёв и внутренних дел Ерин словно ужи под вилами извиваясь, пытались уклониться от вопроса спикера парламента: «Вы за действующую Конституцию? Или против неё?». Первый ответил каламбуром, ставшим летучей фразой в армии: «Я удивлён на Ваш вопрос!», фактически сбежав с трибуны. Ну, а лучший участковый Казани, внезапно дослужившись до министра ВД, вспомнив из легендарного фильма диалог Фурманова с Чапаевым, выдал такой пёрл, что все юристы схватились за голову. Этот знаток права на вышеназванный вопрос с гордостью за себя заявил: «Я за Закон!». Видно, совершенно не зная главный правовой документ, первая статья которого гласила о том, что Конституция является основным Законом для всех граждан нашей страны! Как же ты будешь соблюдать Закон, если не знаешь Конституцию – основной Закон? Лишь министр безопасности Баранников ответил кратко и лаконично: «Сотрудники МБ РФ, как и я, руководствуемся ныне действующей Конституцией. В том случае, если утвердят новую конституцию, то мы будем руководствоваться ею». Тем самым он подписал себе приговор. Такие праведники Ельцину были не нужны. Депутаты тогда не знали, что верные кунаки Ельцина генералы Барсуков и Коржаков на балконах зала, где проходил съезд, расставили канистры с отравляющим учебно-боевым газом хлорпикрин. Ждали как верные псы только команды «фас» от своего хозяина, чтобы выкурить депутатов, голосовавших в это время за импичмент Ельцину. Из 924 присутствовавших депутатов 617 проголосовали за отрешение ЕБН от власти, но не хватило всего 75 голосов, чтобы это решение стало законным. Сказалась огромная работа, проведённая кликой Ельцина с отдельными, наиболее «созревшими» для этого депутатами. Принцип кнута и пряника сработал. Пока шло голосование на Васильевском спуске Красной площади, власть собрала сторонников проамериканского курса Ельцина. К этому времени, видно опасаясь, что вышколенные телохранители не смогут защитить Ельцина в случае внезапного нападения «любящего» народа, к его охране стали привлекать и сотрудников «Альфы». Гена Сергеев в тот день находился рядом с Ельциным, когда его свита во главе с Филатовым буквально тащила упирающегося президента на митинг. По словам Гены ЕБН был в подавленном состоянии и бормотал какие-то фразы типа: «Всё пропало. Они (понимай депутаты) меня снимут». Филатов же наоборот убеждал Ельцина в том, что «народ его поддерживает, в чём он убедится сейчас на многотысячном митинге». Когда спустились к собору Василия Блаженного и поднялись на подмостки грузовика, рядом с президентом оказался весь цвет «дерьмократии» во главе с Еленой Боннэр и попом-расстригой Глебом Якуниным. Народу было несколько тысяч. Над толпой витал запах спиртного, бесплатно раздававшегося с закуской из авто-палаток, расположенных в тылу митинга. Гена был удивлён агрессивными речами выступающих ораторов, призывавших народ расправиться с депутатами, мешающими стране двигаться в сторону Запада. Его также поразила беспардонная фамильярность Боннэр, которая, увидев, что на «грузовик» не поднялся генерал Баранников, стоявший внизу, прокричала ему: «Витя! А ты что, не с нами? Давай залезай, потеснимся». Министр выругался и вынужден был подняться к этой камарилье. Наблюдательный боец «Альфы» Сергеев обратил моё внимание на то, что ближе всех к «трибуне» подозрительно крутился Константин Боровой в окружении чеченцев. Они периодически меняли своё месторасположение, внимательно наблюдая за Ельциным. Митинг не расходился до того момента, как пришло известие, что импичмент не состоялся. После криков буйной радости, толпа моментально растаяла. Пока шли яростные схватки американской команды Чубайса за внедрение в жизнь «прихватизации», которой активно противодействовал только назначенный министр экономики О. И. Лобов, рабочий народ в регионах России перешёл к открытому саботажу этих «реформ». Власть Ельцина висела на волоске. Выстояв после съезда народных депутатов и получив передышку своему разрушительному курсу, ЕБН в начале апреля будет вызван (СМИ сообщат, что сам поехал) в Вашингтон. Плохо разбираясь в том, что происходило в руководимой им стране, он получит нагоняй-инструктаж на дальнейшие действия от Б. Клинтона (считай от ЦРУ), а заодно и выклянчит кредиты для разваливающейся России. Вернувшись с утверждённым вашингтонским «обкомом» планом переворота, ЕБН начнёт организовывать проведение всероссийского референдума. Сценарий этого столь важного действа будет разрабатывать вместе с враждебным институтом Крибла всем известный Г. Э. Бурбулис. Сварганив по изощрённым лекалам технологий информационных войн вопросы и проведя шумную кампанию по оболваниванию народа, они добьются для себя положительного результата. Бедные и ничего не понимающие бабушки и дедушки, как зомби будут твердить 25 апреля у выборных урн (чтобы не забыть) четыре навязанных им рекламными роликами слова: «Да! Да! Нет! Да!». Конечно и они, но в большей мере признаки подтасовок, повлияли на то, что Ельцина и его реформы поддержат чуть более половины голосовавших россиян.

Только вник в дела отдела, как ночью позвонил дежурный и сообщил о проведении в квартире моего сотрудника подполковника Н. Н. Курнева обыска, осуществляемого с санкции прокурора сотрудниками УГРО одного из подразделений МВД. Примчавшись на работу, созвонился с милицией. Разработчик кратко сообщит мне, что Николай Николаевич участник вооружённой банды, на счету которой множество убийств и разбоев. Изъяты автоматы, один пулемёт, гранаты и тысяча патронов. Тихо спросил: «Ну, а у моего сотрудника, что нашли при обыске?». В ответ услышал раздражённую тираду: «Ваш чекист слишком хитёр, чтобы хранить дома какие-либо улики против себя. Из-за уважения к органам безопасности арестовывать мы его пока не стали». Вздохнув с облегчение, тут же доложил своему начальнику полковнику В. В. Варфаламееву и начальнику Службы СБ полковнику А. П. Пронину о «ЧП». Приехал и зашёл в кабинет чёрный как туча Курнев. Наедине он сбивчиво и нервно поведал, на мой взгляд, правдивую, но столь типичную историю, когда в одном московском дворе с детства жили и дружили обыкновенные пацаны. Жизнь, как в той известной песне шансона, одних бросила в объятия преступности, других наоборот, направила служить в органы безопасности. По словам Николая, он во дворе дома периодически вступал в контакты с главарём ОПГ и ранее судимым Петровым, но никакого участия в его тёмных делах не принимал. Офицер чуть не расплакался, рассказывая о том, какой позор он и его семья пережила, когда в квартиру вломилась милиция, а в качестве понятых пригласили соседей. Как мог, успокоил Курнева, сказав, что тщательно во всём разберусь, но на всякий случай вызвал начальника направления и дал команду взять к себе на временное хранение его пистолет. На следующий день вместе с начальником ССБ мы прибыли в подразделение УГРО, которое вело разработку арестованных бандитов. Тогда впервые познакомился со старшим братом генерала Руслана Аушева – Адамом, являющимся одним из руководителей данного уголовного розыска. Передо мной с достоинством сидел спокойный и открытый во взгляде полковник. Он с пониманием отнесся к моей просьбе предоставить материалы, касающиеся якобы причастности Курнева к совершаемым арестованными членами ОПГ преступлениям. Внимательно изучив их, включая сводки редких телефонных переговоров и работы «НН», я убедился в том, что контакты моего сотрудника с Петровым и рядом членов его ОПГ носят бытовой и кратковременный характер. Не выявлены даже признаки того, что Курнев мог оказывать содействие бандитам консультациями или другими своими возможностями. Доложив своё мнение Пронину, с его разрешения заявил Аушеву: «На мой взгляд, Ваш непосредственный разработчик поспешил причислить подполковника Курнева к членам банды. Имеющиеся материалы свидетельствуют лишь о бытовых и кратковременных его контактах с членами ОПГ, с которыми был знаком ещё с детства. Его вина, но не преступление в том, что Курнев об этом общении никому по службе не докладывал. С этим мы разберёмся и, доложив руководству, по-видимому, наложим на него дисциплинарное взыскание». Адам Аушев не стал защищать своего разработчика и согласился с моим мнением. Далее мы провели обоюдовыгодный разговор о взаимодействии, обменялись телефонами и расстались, как оказалось потом на полгода.