Книга: Кремль 2222. ВДНХ
Назад: Глава четвертая. Врата
Дальше: Глава шестая. Загнанный зверь

Глава пятая. База «Химия»

Действительная картина этой реальности разительно отличалась как от прекрасного миража, манившего в глубину Врат, так и от Мертвого Города, каким он виделся снаружи, каким его описывали кремлевские ратники. Но это и впрямь было одно и то же место.
Колоннада и арка имелись и здесь. Только в них было мало того лоска, что дарил взгляду мираж. Книжник уже понял, что это было за видение: Поля Смерти, случалось, каким-то образом, показывали современникам картины прошлого. Как-то это было связано с пространственно-временными аномалиями, природу которых не могли объяснить ни сохранившиеся книги, ни кремлевские хранители древних знаний. Сам Книжник считал эти явления мутациями самого пространства-времени, появившимися в результате Последней Войны. Тогда досталось не только человечеству – вся планета подверглась самым немыслимым издевательствам при помощи новейших технологий и высоких энергий. Земля уцелела – но вряд ли осталась прежней. Случалось, неопытный странник верил в картинки, которыми заманивало Поле Смерти – и расплачивался за это жизнью. Поля Смерти неспроста носили такое название. Неторопливо перетекая с места на место, они несли с собой самые разнообразные и изощренные способы лишить человека жизни – от внезапной гибели до невообразимо мучительной. В некоторых можно было продержаться довольно долго, в некоторых – просто сойти с ума. Какую мерзость подарит это Поле – если это действительно оно, – оставалось лишь гадать.
Итак, арку с колоннадой, когда-то, видимо, обозначавшую вход на ВДНХ, было не узнать. Ее практически не было видно за увившей ее буйной растительностью неприятного фиолетового цвета. Если бы семинарист не знал, что надо увидеть в этом лохматом и колючем месиве – он бы ни за что не догадался, что это такое. Приглядевшись, он с содроганием понял, что все это буйство медленно и мерно шевелится. Это не было похоже на типичные лианы или ядовитый плющ. Наверное, какой-то гибрид растения и животного.
Заросли пониже шли вправо и влево от колоннады, насколько хватало взгляда. Все это шевелилось под столь же подвижными разводами на низком небосводе, и от этого движения с ходу начинало подташнивать.
– Похоже на какой-то… – Книжник сглотнул. – Ад.
Проводник даже не улыбнулся на это утверждение. Просто сказал:
– Есть немного. Некоторые так и считают это место его персональной Преисподней.
– Чьей Преисподней? – тупо спросил Книжник. – Букиной? Думаешь, это он устроил?
– Здесь всё есть – Бука, – раздельно сказал Черт. – Он альфа и омега этих мест. Запомни – и не задавай больше глупых вопросов.
Книжник кивнул. Поглядел туда, откуда они пришли. Пришлых не было. Как не было и привычных развалин – одна лишь невнятная серая мешанина. Словно между двумя пространствами встала непроходимая мутная стена.
– А они… – Книжник сглотнул. – Почему они не прошли за нами?
– Не так это просто, – сказал Черт. – Нужно знать не только где, но и как. Не каждому это открывается, особенно вам, зрячим. Для того и нужен проводник. Ну, что встал, как столб? Путь только начинается.
– Мы же, вроде как, пришли? – неуверенно возразил Книжник.
– Ага, пришли, – проводник криво усмехнулся. – К началу.
Ничего не понимая, Книжник отправился вслед за Чертом в сторону заросшей незнакомой растительностью арки. И только двигаясь в ее направлении понял, насколько та была огромной. Что-то не так было в этой реальности с расстояниями и размерами. Казалось, по мере приближения к колоннаде сама площадь расползается, становясь все шире и шире. Он даже начал опасаться, что они попросту не дойдут, перебирая ногами на месте, словно по ленте механического транспортера. Двигаясь рядом, Черт хихикал, понимая, наверное, удивление парня.
– Ничего, привыкнешь! – пообещал он. – Конечно, если пройдем Врата.
– Погоди, – Книжник помотал головой. – Мы же их, вроде как, прошли?!
– Мы только начали их проходить. А финиш – вот он, – Черт указал на колоннаду. – Приготовься к приятной встрече.
– Такой же приятной, как встреча с Пришлыми?
– Это, как фишка ляжет. Может, и похуже.
Семинарист не стал больше задавать вопросов. Тем более, что они, наконец, приблизились к титанической арке, в обрамлении заросших колонн. Глаз все еще не мог привыкнуть к размеру сооружения. Поначалу казалось, арка высотой метров тридцать, что само по себе немало. Теперь же она выросла метров до ста. И было ясно, что древние строители не возводили подобного в ВДНХ. Это были какие-то игры разума, иллюзия или особенность пространства. Может, просто коллективная галлюцинация, вызванная Полем Смерти, в глубине которого они сейчас пребывали.
Черт, как показалось, прочитал его мысли:
– Если ты решишь, что все вокруг тебя – просто игра воображения, можешь сразу считать себя покойником. Смерть здесь реальна, как и все, что ты видишь. Ты будешь неприятно удивлен, приняв ее от того, что ты считал безобидным сновидением.
– Просто не могу пока привыкнуть. Странно все это…
– Добро пожаловать в мир Буки. Он ведь твой друг – если не врешь, конечно.
– Друг – сильно сказано. Так глубоко в его мир я еще не погружался.
– Все когда-то бывает в первый раз.
Книжник рассеянно кивнул, не отводя взгляда от арки. Зрелище было величественное и жуткое, при этом медленно шевелящиеся растительные «щупальца» как будто гипнотизировали, не давая оторваться от созерцания. Мелькнула мысль: как же они пройдут сквозь это шевелящееся буйство? Ветви-щупальца плотно сплетались, запечатывая проход в арке и в промежутках между колоннами.
– Скажи, – с трудом преодолевая навалившееся оцепенение, произнес Книжник. – Если никто не знает пути сюда – как ты сам нашел это место?
– Думаешь, мой ответ откроет тебе что-то новое? – усмехнулся Черт. – Нет, это просто надо родиться таким вот уродом, как я, чтобы взамен получить чуйку, которая недоступна вам, «нормальным». И знаешь что?
– Что?
– Я готов отдать какие угодно способности, лишь бы обрести способность видеть обыкновенными человеческими глазами.
– А-а-а…
– Вот тебе и «а-а-а». А в моем знании пути нет ничего удивительного. Дело в том, что попасть сюда извне вообще невозможно. Сюда можно только вернуться.
– Как это? – не понял Книжник. – Я же, вроде как здесь…
– Так ты здесь только потому, что ты со мной. Или ты думаешь, проводник нужен лишь для того, чтоб указать дорогу?
– А разве нет?
Карлик рассмеялся хриплым неприятным смехом:
– Как бы не так. Я не просто проводник – я ключ. Врата не откроются чужаку.
– Потому тебя и схватили Пришлые?
– Догадливый!
– И как же стать таким вот… ключом?
– Все просто. Надо было оказаться в этих местах в момент, когда их накрыло Сиянием Буки.
– Сияние Буки? Так вы называете это Поле?
– Ты все поймешь, когда… – начал карлик.
Его оборвал металлический лязг, грохот и дрожь земли под ногами. Со всех сторон с радужных небес посыпались на землю мрачные тени. Вполне, однако, осязаемые – от них исходили жар и звериная вонь. Рефлекторно схватившись за арбалет, Книжник едва успел остановиться, чтобы не начать стрельбу. И уже через секунду понял, что поступил правильно: расклад сил был явно не в его вместе со спутником пользу.
Он сразу узнал эти лица. Нет – морды, лишь отдаленно напоминающие обликом человека.
Нео. Затейливые порождения мутаций и обратной эволюции, наделенные чудовищной силой и начисто лишенные человеческих недостатков в виде жалости, совести, воображения. Существа, решившие, что теперь, после окончания Последней Войны, они имеют право и силу занять место погибающего человечества. И все бы ничего, если бы эти существа не пытались воплотить свои замыслы в жизнь. Не раз и не два бесчисленные орды нео штурмовали кремлевские стены, в жажде заполучить кремлевские ресурсы и власть над последним форпостом человечества. Да только оказалось, что людскую силу и смекалку со счетов списывать рано.
Именно потому семинарист не мог смотреть хладнокровно в эти холодные глаза под массивными надбровными дугами. Это были глаза врагов – смертельных и беспощадных. В облаках оседающей пыли стояли, окружая пришельцев, пятеро здоровенных фигур, раза в полтора выше ростом Книжника, не говоря о его низкорослом спутнике. Фигуры, однако, отличались от привычного облика нео одинаковыми, тускло отблескивающими доспехами, сверкающими рубящими кромками боевых топоров, покрытыми витиеватыми узорами. Все это не очень характерно для примитивных диких племен, вооруженных разношерстно и облаченных в самые эклектические наряды. Эти же внушали страх не звериной необузданной мощью, а как раз напротив – непривычной холодностью и слаженностью движений.
– Не дергайся! – прошипел Черт, силой убирая руку Книжника с арбалета. – Это Стража Врат.
– Кто? – прорычал тяжелый голос. Это был самый крупный стражник и, стало быть, главный. У нео размер имеет значение, и власть у них прямо пропорциональна росту и мышечной массе. – Куда? С какой целью?
Книжник растерянно поглядел на спутника, сбивчиво заговорил:
– Я ищу здесь своего друга. Возможно, вы знаете его как Буку. Мы пришли с миром, мы ничем не угрожаем вам, кто бы вы ни были…
– Кто! Куда! С какой целью! – громче пророкотал голос, в нем появилась угроза.
Видимо, чтобы придать словам весомость, стоявший напротив нео приподнял и грохнул о землю тяжелый топор. Земля под ногами снова содрогнулась. Парень набрал воздуха, чтобы сказать, сам еще не понимая, что, но карлик оттеснил его в сторону, и заговорил спокойно и ровно:
– Проводник сквозь Врата, по имени – Черт, его спутник. В Схватку за Благость. Получить отблеск Его Благости.
Главный исподлобья оглядел пришельцев. Ткнул в Черта здоровенным черным пальцем, усеянным почерневшими железными кольцами:
– Ты можешь пройти.
Карлик едва заметно усмехнулся, скосился на Книжника. Тот побледнел:
– А я?
– Ты тоже можешь пройти, – ровно сказал нео. Криво обнажил желтые зубы. – Сквозь меня.
Книжник растерянно поглядел на спутника. Тот развел руками: мол, сам не ожидал такого.
– И что я должен делать? – пробормотал Книжник, переведя взгляд на главного стражника.
– Ты же собрался на Схватку, – ухмыльнулся нео. – Должен понимать, куда пришел.
Это был вызов. Вызов на поединок, исход которого был предопределен заранее.
– Можешь выбрать оружие, – предложил нео. – Но потянешься к арбалету – башку снесу.
– Что же выбрать? – пробормотал Книжник, лихорадочно соображая, что делать. – У меня кроме арбалета и нет ничего.
– Возьми мой топор, – милостиво предложил нео, стоявший по правую руку.
Тяжелая рукоять сама легла в руки. Парень растерянно поглядел на непривычное оружие, ощущая себя жертвенным животным. Его просто ведут на бойню. Развлекаются, гады.
– А, может, как-то без этого обойдемся? – вмешался Черт. Он слепо вертел головой и нервно шмыгал носом. – Посмотрите – он же мальчишка! Зачем же его убивать прямо на входе?
– А никто его убивать не собирается, – возразил главный стражник. – Пусть бьется, пока не пройдет через меня. Отвечать буду по его силе. Будет упорствовать – покалечится всерьез. Но таково условие: чужак должен биться.
Карлик неловко подковылял к бледному семинаристу, затараторил виновато:
– Видишь, не выходит ничего. Кто ж мог подумать? Ты уж прости, что так вышло – кто ж знал. Давай я тебя назад сквозь Врата выведу – и дело с концом…
– Ну, да, ты меня выведешь – а там Пришлые. На, подержи лучше! – Книжник сунул в руки Черта арбалет. – И отойди в сторону, чтобы я не зацепил тебя, чего доброго.
– Да ты спятил… – проговорил карлик. – Он же тебя голыми руками на куски порвет…
Но арбалет взял и отошел в сторонку. Семинарист же мрачно ухватился за рукоять боевого топора. Приподнял, покачал из стороны в сторону. Штука была неудобная и тяжелая – проще самого себя покалечить, чем противника. Не могло быть и речи о том, чтобы всерьез драться с этим монстром. Это понимали и остальные нео, что теперь скалились, наблюдая за ним.
Могло показаться, что тщедушный кремлевский семинарист сейчас сдастся. Или отчаянно бросится на противника «в лоб», чтобы получить с ходу сокрушительный удар.
Книжник, может, и не был силен в рукопашной. Но дураком точно не был. И поскольку силы были неравны, у него оставался лишь один козырь.
Ложь.
Ложь – оружие слабых. Сейчас слабым оказался он. А потому солгал. У него осталось кое-что, кроме отданного спутнику арбалета. То, что не уловит острый взгляд стражника, в чем он вообще не заподозрит оружия. Осталось только сделать вид, будто он неловко перекладывает топор из руки в руку – и незаметно извлечь тайное оружие.
– Эк!
Топор оставался в левой руке, правая же совершила резкий выпад вперед, разжав ладонь, в которой, вроде бы, ничего не было.
Никто ничего не понял. Только главный стражник удивленно охнул, опустил взгляд на ногу, которая вдруг подломилась, отказываясь подчиняться. Причину он обнаружил мгновенно: из колена торчал небольшой железный стержень.
Стилос. Один из тех, что стал первым оружием семинариста, мечтавшего стать воином. Что-что, а метать остро заточенные железные штыри он научился виртуозно.
– Ах ты… – прорычал нео, осознавая, что этот «дохляк» его попросту обвел вокруг пальца. – Я тебя…
Подавшись вперед, нео замахнулся боевым топором, в готовности обрушить его на обидчика. Ему хватило бы пары шагов – пусть даже одна нога отказывалась слушаться, под воздействием парализующего яда. Но второй стержень, отчаянно брошенный Книжником, вонзился в локоть, и, похоже, удачно зацепил нерв: пальцы гиганта дрогнули, позорно выронив топор прямо себе на спину.
Взвыв от боли, нео рухнул, как подкошенный – третий ядовитый стержень пробил вторую коленную чашечку. Упав, главный стражник забился в конвульсиях, соскребая черными когтями трухлявый асфальт. Все это время подчиненные ему нео в изумлении наблюдали за происходящим – как будто не могли поверить собственным глазам.
Не теряя времени, превозмогая страх, Книжник шагнул вперед – и переступил через вздрагивающее тело поверженного врага. Развернулся и вопросительно развел руками:
– Так?
И только тут оставшиеся нео взвыли от ярости, разом подавшись в сторону наглеца. Перед ними, как из-под земли, вырос Черт, истошно завопивший:
– Стойте!!! Он выполнил ваше условие! Он прошел через вашего босса! Или сквозь него – как вам больше нравится! Так что все справедливо! Верно я говорю?
Нео замерли, как вкопанные, натужно соображая. С соображалкой у нео всегда туго. Наконец, кто-то из них проворчал:
– Да, все по правилам.
– И кстати, он живой, – быстро добавил Книжник. – Это парализующий яд – через час отпустит.
Странно, но эти слова удовлетворили стражников. Еще несколько секунд нео сверлили взглядами проводника и его оторопевшего спутника. После чего двое ухватили своего главного за ноги и безо всякого показного уважения потащили в сторону колоннады. Еще двое резко развернулись и, коротко разбежавшись… взвились в небо. Так, по крайней мере, могло показаться. Тяжело оттолкнувшись, нео сиганули один за другим с такой мощью, что взлетели в высоту метров на пять каждый, скрывшись в извивающейся растительности колонн. Книжнику даже показалось, что лианы стремительно подхватили на лету каждого стражника, как спрут, гибкими и мощными щупальцами. Наверное, эти копошащиеся лианы и впрямь слушались стражников, так как, словно по команде, вдруг стали расползаться, образовывая узкий проход в арке.
– Идем, живо! – Черт потянул Книжника за собой в эту щель с шевелящимися стенками. – Пока стража в хорошем настроении.
– Что-то я не заметил у нео хорошего настроения, – проворчал Книжник, послушно следуя за ним.
Карлик вдруг расхохотался:
– А ты, оказывается, не лыком шит, Книжник! Надо же – стражника свалил! Я это все расскажу, кому надо. Хороший будет козырь, когда до Схватки дойдет.
– И что это за Схватка такая? А Благость – что это, вообще?
– Узнаешь. Давай, шевели конечностями!
Карлик буквально силой втолкнул парня в проход в живой стене, быстро шмыгнул следом – и вовремя: живые стены стали с треском сжиматься, а извивающиеся ветви жадно потянулись в их сторону. Тонкая, но прочная, усеянная мелкими листочками лиана дотянулась-таки до семинариста, мгновенно обвив его руку. Плавно, но настойчиво потянула обратно. Книжник принялся отдирать лиану, и вдруг обнаружил, что никакие это не листочки – то были присоски, прочно впивавшиеся в ткань и кожу руки.
– Отстань! Да отстань ты!
Перед носом парня мелькнул металл – и злобная лиана пружиной сама соскочила с руки. Карлик прятал куда-то за спину нож, а обрубленный отрезок лианы змеей уползал обратно в сторону зарослей. Книжник все еще не пришел в себя, и потому не сразу заметил, как изменилась обстановка вокруг. А когда, наконец, поднял взгляд – аж присвистнул от изумления.
Под мрачным, переливающимся суровыми красками небом, открывалась грандиозная перспектива. Книжнику доводилось видеть на картинках довоенные фотографии ВДНХ. Но они мало передавали то, что сейчас открывалось взгляду. Точнее, не передавали вовсе ничего. Потому как увиденное имело мало общего с выцветшими фотографиями. Нет, здесь действительно по обе руки от вошедшего высились строения павильонов, а впереди виднелись удивительные статуи и шпили. Но все здесь было… Семинарист даже не сразу сформулировал собственную мысль.
Здесь все было грандиознее, мрачнее и нарочито утрированно – как это случается в редких красочных снах. Здания, сооружения, фигуры статуй, бассейны фонтанов и само пространство древнего парка словно раздуло и исказило в произвольных пропорциях. И хоть Книжник не переставал напоминать себе, что находится в чужом, параллельном по сути, пространстве, увиденное плохо укладывалось в голове.
ВДНХ походило на страну спятивших великанов. О чем можно было догадаться сразу – хотя бы по стражникам на таких же гипертрофированных диких Вратах.
– Пришли? – тихо спросил Книжник.
– Если ты возьмешь за правило все время подгонять события, то не придешь никогда, – отозвался Черт. – Если бы к Буке было так просто подобраться, не было бы смысла тащить сюда с собою тебя.
– Но ты притащил. Почему?
– Почему-то я верю в тебя, – фальшивым голосом заявил Черт. – Чем-то ты тронул меня. Может, старею, становлюсь сентиментальным… Ты, головой почем зря не верти, а смотри в оба. Здесь у тебя врагов побольше будет, чем снаружи.
– Это еще с чего?
– Всем здесь нужен Бука. И кому-то может не понравиться тот, кто объявит себя его другом. Не все поверят, что у бога есть друзья среди смертных.
– У бога? – Книжнику показалось, что он ослышался.
Карлик насмешливо оскалился:
– Ты забыл, чей это мир?
Семинарист растерянно кивнул. Он помнил мрачного человека со сверхъестественными способностями. За ним тянулся шлейф слухов и легенд. Поговаривали, что этому человеку, если он все еще оставался человеком, не менее двухсот лет, что свои способности он обрел еще до Последней Войны и это не связано напрямую с жуткими мутациями, порожденными ядерными бомбардировками, химическим и бактериологическим оружием, которым стороны конфликта в бессильной ярости пытались уничтожить друг друга. У него была своя, не менее грандиозная история, всю правду о которой, наверное, не знал никто, кроме него самого. Но, как бы там ни было, все это не объясняло возникновения этого странного мира, ставшего персональным миром Буки.
И вместе с тем, это лишь подтверждало его сверхъестественную мощь. А значит, у него действительно можно просить помощи. Только Бука может спасти Зигфрида – если еще на стало слишком поздно. А значит, нужно добраться до него как можно скорее.
– Не будем терять времени, – сказал Книжник. – Веди меня к нему.
– Какой ты быстрый, – отозвался карлик. – Э, нет. Так не получится.
– Почему?
– Что-то я утомился. Да и пожрать не помешало бы. Прежде, чем на подвиги лезть, нужно перевести дух и осмотреться. К тому же, я тут недели две не был – хорошо бы понять, как изменился расклад сил.
– И что ты предлагаешь?
– Идем к союзникам.
– У тебя здесь и союзники имеются?
– Ну, может, союзники – это сильно сказано. Во всяком случае, те, что не должны прикончить при первой встрече. Так что держись за мной и смотри в оба.
Двинулись не по прямой, хоть пространство впереди выглядело довольно пустынным и безопасным. Но и без лишних объяснений семинарист понимал: то, что на первый взгляд кажется безопасным, почти наверняка является смертельной ловушкой. Проводник вел его в своей излюбленной манере – наиболее длинным и неудобным путем, по левому флангу, забираясь в самые непролазные развалины и мешанину агрессивной растительности. Возможно, это была своеобразная защита: лишенный зрения, рассчитывающий только на слух и обоняние, его спутник проявлял излишнюю осторожность. А может, он видел угрозу, недоступную зрячему. В любом случае, оба до сих пор были живы, и это само по себе достаточный повод доверять проводнику.
Не особо вдаваясь в подробности, карлик обрисовал устройство этого странного мира. Слушая его, Книжник не мог понять, всерьез ли говорит спутник, или привирает прямо на ходу, чтобы набить себе цену.
– Видел все эти красивые здания? – говорил проводник. – Когда-то это были павильоны, в них всякие диковины показывали. Люди, они же до всего необычного охочи, им двухголовую крысу покажи – они от счастья до потолка прыгать будут. Скажем, вон тот симпатичный домик – это павильон «Физика». Там такие вещи творятся, что спьяну не привидится. Говорят, и время там, и пространство – все наизнанку. А зайдешь – тебя самого вывернет мясом наружу, даже понять ничего не успеешь. Мало, кто там бывал. А с тем, кто бывал – лучше и не встречаться – они вроде как и людьми-то перестают быть.
– Так мы туда идем? – Книжник поежился, пытаясь представить себе описанную спутником картину.
– Э, нет, меня туда шматом копченого мяса не заманишь. Мои союзнички в «Химии» базу устроили. Там и мы остановимся.
Книжник помолчал, раздумывая, проговорил:
– Я не очень-то понимаю, какой вообще смысл был в этой самой выставке. Что и зачем здесь до войны показывали?
– Да и никто сейчас толком не помнит. Вроде как, хвастались здесь – своими достижениями, возможностями. Может, ради торговли. А может, угрожали друг другу: мол, знай нашу силу.
– Но как удалось сохранить все это? Все целенькое почти, как будто никакой Войны здесь не было.
– А ты не понял? Там, в обычном пространстве, на этом самом месте – сплошные руины. Да и здесь тоже…. – проводник замялся, щелкнул пальцами, не зная как сформулировать. – Не так здесь, как до Войны было. Знаешь, как во сне бывает? Все слишком яркое, слишком большое, нереальное. Вот и здесь, вроде как, все до крайности дошло. Скажем, наш павильон, «Химия» который. Это не просто название. Все там у нас клокочет, булькает, химические процессы идут да вещества всякие получаются – вроде даже, сами собой. Можно отравиться, если не туда полезешь, а можно и озолотиться – если понимать, что да как. Наверное, так и выглядит эта самая химия – в чьем-то сне.
– Букином сне, – проговорил Книжник.
– Правильно мыслишь, – одобрительно сказал карлик. – Только не забывай, что это просто похоже на сон. А на деле – реальнее самой реальности. Мозги на асфальте – они везде одинаковы.
– Понял, понял, не дурак, – проворчал Книжник. – Только все равно в толк не возьму: что от меня-то требуется, чтобы Буку отыскать? Что это за танцы такие с бубном?
– Танцы, говоришь? – хмыкнул карлик. – Это как посмотреть. Но хочешь до Буки добраться и уцелеть – не беги впереди паровоза. Слыхал про такого зверя?
– Про паровоз? Так не зверь это, а машина.
– Ты не умничай, а меня слушай. Кстати, еще один шаг – и тебе крышка.
Книжник замер, как вкопанный, с ногой, занесенной для очередного шага. Опыт подсказывал, что слова проводника стоит понимать буквально. Поглядел вниз. И точно – в полушаге от пыльного ботинка поверхность шла подозрительной рябью и, вроде, даже пузырилась и булькала. На первый взгляд эта поверхность мало отличалась от грунта, по которому они вышли из зарослей, и не будь предупреждения спутника, Книжник спокойно шел бы и дальше. Но теперь он медленно опустил ногу, вторую же с оттяжкой потащил назад. Вслед за подошвой потянулась какая-то белесая слизь – эдакими длинными, дрожащими, лопающимися «соплями».
– Что за дрянь… – пробормотал Книжник.
– Вляпался уже, что ли? – озабоченно поинтересовался карлик. – Беленькое такое?
– Ага…
– Стой, не рыпайся!
Проводник тихо возник рядом, повел носом, как будто это могло помочь ему понять, что происходит с ботинком спутника. Трудно было привыкнуть к такой манере, но главное – это работало. Черт нашарил на земле позади Книжника камешек и осторожно бросил его чуть вперед – по ходу прерванного движения семинариста.
Дальше произошло что-то стремительное, шумное и омерзительно пахнущее. Камешек плюхнулся в поверхность, вдруг заколыхавшуюся, как желе. И тут же на месте камешка образовалась воронка, из которой в небо ударила струя омерзительно пахнущего пара. Одновременно дернуло за ногу – и парень едва не улетел вперед, в эту самую воронку – его тащили за собой въевшиеся в подошву «сопли», что неожиданно обрели силу и крепость приличного клея. Но карлик уверенно удержал товарища за воротник куртки. Ругнувшись, семинарист высвободил ногу. В ту же секунду все прекратилось, и поверхность мгновенно разгладилась, словно ничего не произошло. Лишь облачко зловонного пара рассеивалось в воздухе еще какое-то время.
– Вот мерзость, – только и нашел, что сказать, Книжник.
– И не говори, – согласился Черт. – Но на то она и Химия, чтобы всякие вещества из себя изрыгать. Таков уж тотем здешнего клана.
– Тотем? То, чему поклоняются?
– Не врубаешься что ли? Или я не сказал? База моих союзничков – это же павильон бывший, «Химия»…
– Это я как раз понял…
– Да ни черта ты не понял. Павильоны здешние выродились давно, вместе со всем этим миром. И содержимое их выродилось напрочь. Изменилось, мутировало, если тебе так понятнее. И не просто мутировало – обрело силу и, вроде как, собственную душу. Вот и считай, что бывший павильон «Химия» обрел саму душу этой самой химии. И Химия эта теперь сама по себе существует. Да еще позволяет рядом жить тем, кто оказывает ей уважение.
– То есть, почитает Химию, как некий тотем?
– Дошло, наконец?
– Но это же… Бессмыслица какая-то.
– Ты, эта… Главное, местным такое не ляпни. Потому как тотем не только покровительство оказывает и дарами делится. Он еще и подношений требует. Тебя живо в жертву определят. Усек?
– Да вроде усек…
По правде, ничего Книжник толком не усек. От всего услышанного голова шла кругом, но по натуре кремлевский семинарист оставался скептиком, не привыкшим верить всему на слово. Главным качеством исследователя он почитал критическое мышление, опыт и эксперимент, как доказательство истины. Так учили семинарские Наставники. С другой стороны, какой опыт может помочь в пространстве, порожденном неким «сном»? Тем более – не человеческим сном…
– Эта жижа вокруг базы – для нее защита, вроде крепостного рва, заполненного смертельной дрянью, – продолжал объяснять Черт. – Проблема в том, что четких очертаний у этого «рва» нет. Каждый раз приходится отыскивать безопасный вход заново.
– И что же, получается? – с сомнением поинтересовался Книжник. – Лично я не вижу, где тут земля кончается, а где это болото начинается.
– В том-то и смысл, – довольно сказал Черт. – Придет враг – и пока искать да ковыряться тут будет – на базе тревогу подымут. Гарантия от внезапного нападения.
– Повезло этим «химикам», – признал Книжник. – Такую бы защиту Кремлю – цены бы ей не было.
– Да тут у каждого тотема свои сюрпризы, – туманно сказал карлик. – Оттого до сих пор местные и не перебили друг дружку. Ты эта, внимательнее – нога в ногу за мной иди, чтобы не провалиться.
– Так я и иду… А что, тут и вправду все друг друга уничтожить хотят?
– А во всем мире разве иначе? Кремль твой, он что, врагов не имеет?
– Да, но…
– Вот тебе и «но». Но там, в большом мире – война всех против всех. За ресурсы, за власть, просто за выживание. А здесь все конкретнее: за Силу бьются. Потому как она, сила эта, может достаться только одному. Так уж устроено…
– Погоди! Какая еще сила?
– Букина сила! Какая ж еще? Ибо сказано: получивший Благость Его, получит и силу Его.
– Кем сказано?
– Арбитром.
– Это еще что за фигура?
– Тот, кто следит за порядком. Всем нужна Благость, но получит ее только достойный.
– Звучит пафосно. Чувствуется в этом всем какая-то подлость.
– Не умничай. Таков порядок, и Арбитр блюдет его ревностно, – Черт остановился, «оглянувшись» через плечо жутковатым незрячим взором. – Но для того ты мне и нужен – чтобы обойти правила. Срезать, так сказать, угол на повороте.
– Так я и думал, – Книжник покачал головой, хмыкнул. – Последнее время «самый достойный» означает – самый пронырливый и беспринципный.
За этим разговором они и дошли, наконец, до высокой серой стены. Отсюда бывший павильон уже не смотрелся таким торжественным и громадным. Обшарпанный бетон был покрыт сетью мелких трещин и усеян характерными отверстиями от пуль. Хотя здание действительно было здоровенное, выполненное в странном то ли римском, то ли греческом стиле, с высоким портиком по правую руку, над которым отчетливо виднелись ржавые металлические буквы:

 

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ХИ…ИЯ

 

На месте буквы «М» зияла дыра с закопченными краями, видимо, от снаряда. Но не это поразило Книжника. Он пялился на эту надпись, пытаясь понять, что его сбило с толку, пока не произнес, наконец:
– «СССР?» Но того Союза-то к началу Последней Войны давно не было.
– Ты все еще думаешь, что находишься в привычном тебе мире, где время течет по прямой из точки А в точку Б? – усмехнулся Черт. – В этом пространстве ВДНХ – это не то, что осталось там, по ту сторону Врат. Там – одни лишь развалины. А здесь – все, что когда-либо было на этой территории, понял? Но главное, – карлик выдержал многозначительную паузу. – Здесь все, что могло бы быть – если бы не сгинуло к чертовой матери вместе со спятившим и покончившим с собой человечеством. Все, до чего могли бы развиться знания и достижения, представленные на этой самой ВДНХ. Если бы да кабы, как говорится.
– Ну да, на то и сон, чтобы пережить невозможное, – пробормотал Книжник.
Он вдруг не столько осознал, сколько прочувствовал смысл слов своего странного спутника. Почувствовал остро – даже в сердце кольнуло. Наверное, это и называется – «осенило». Все, что окружало его сейчас, под невнятным набором букв «ВДНХ», это не просто место, где некогда показывали достижения науки и техники.
Это было средоточие самого светлого, самого лучшего, что могли придумать люди. Точка, в которой сходились идеи, устремленные в будущее, где не было места зависти, злобе, подлости. Здесь был простор для радости, счастья, для немыслимой теперь беззаботности. Перед глазами вдруг возникли образы улыбающихся мужчин и женщин в неправдоподобно ярких одеждах, смеющихся детей с игрушками и воздушными шарами, море цветов и зелени давно вымерших видов – всего того, чего уже нет, что непонятно его современникам, мечтающим только о том, чтобы дожить до рассвета и наесться досыта.
Территория мечты – вот, что это было за место. Мечты, которую потеряли – уничтожили, сожгли в ядерном пламени, растоптали армейскими сапогами, раздавили гусеницами боевых машин.
И то, что он видит сейчас, – всего лишь отблеск этой мечты, ее отражение в необъяснимом полусне-полуреальности, приписываемом мрачному существу по имени Бука. И, что характерно, даже в этот «сон» уже вовсю полезли грязные, жадные лапы в стремлении оторвать себе кусок пожирнее.
Пока в голове семинариста мелькали все эти отвлеченные мысли, на ступенях портика, из-за колонн появились фигуры в необычных одеждах. Длинные плащи на незнакомцах были, вроде бы, черные, но их гладкая ткань настолько лоснилась и переливалась, отдавая радужными разводами, что начинало рябить в глазах. Самым странным в облачении фигур были остроконечные капюшоны и маски, полностью закрывавшие лица. Оружия у незнакомцев видно не было, но объемистые плащи вполне позволяли таковое скрыть в своих радужных складках. В любом случае вид фигур своей необычностью с ходу сбивал с толку и внушал смятение и оторопь: мало ли кто там скрывался под этой непривычной маскировкой!
– Это кто тут у нас нарисовался? – с угрозой произнес чей-то грубый голос. – А ну, руки растопырили – и на землю, быстро!
Как ни странно, на семинариста голос подействовал успокаивающе: все-таки, он был вполне себе человеческий. Однако он счел нужным подчиниться и расставил руки в сторону, как того требовали хозяева здания, и уже опустился на колено, чтобы растянуться на грязной земле. Тем более, что в руках незнакомцев появилось-таки нечто, напоминающее оружие – массивные стволы, отливающие все теми же необъяснимыми радужными узорами. Впрочем, легкомысленная радужность ничуть не обманывала: эти ребята не помедлят ни секунды, чтобы пустить стволы в ход.
Черт же, небрежно раскинув руки, крикнул:
– Эй, Хрипатый! Кто из нас двоих незрячий? Своих не узнаешь, что ли?
– Черт, ты что ли? – недоверчиво произнес все тот же голос. – Тебя же, вроде, кремлевские на стене повесили?
– А я слышал, ему Пришлые кишки выпустили, – добавил второй. – В жертву, стало быть, принесли.
– Не, его «рекс» с-сожрал, – неуверенно возразил третий, слегка заикающийся голос. – Я же сам видел. К-кровищи вперемешку с д-дерьмом было – по колено. Даже не верилось, что из такого м-маленького – и столько всякой д-дряни натечет.
– Это вас, братки, ввели в заблуждение, – ничуть не смутившись, откликнулся Черт. – На самом деле это нео с меня заживо шкуру сняли.
– А т-ты? – простодушно поинтересовался заикающийся.
– А я сбежал. Только шкура моя никому не подошла – ее и крысопсам выбросили. А я уж у них отбил – и обратно напялил. Небось, неаккуратно натянул, раз меня свои не узнают.
Секундная пауза – и незнакомцы разразились хохотом, одновременно стягивая с лиц маски и откидывая радужные капюшоны. Глядя на эти лица, Книжник поежился: если задача была напугать врагов, маски могли бы и не напяливать: покрытые безобразными рубцами и шрамами, какими-то жуткими пятнами, выпученными глазами, лишенными нормальной симметрии, с уродливыми наростами, по большей части беззубые. Даже громкий хохот не добавлял этим людям обаяния. Напротив, зрелище нагоняло какой-то глубинный инфернальный ужас.
– Узнаю Чертяку! – прорычал тот, кого карлик назвал Хрипатым. Помимо голоса он отличался одним огромным, наполовину выкатившимся глазом под низким неандертальским лбом и толстой, оттопыренной нижней губой. – А что это за шкет с тобой?
– Да ничего особенного – просто славный малый, – скривился Черт. – Жизнь мне спас.
– Зачем ему это понадобилось? Я бы тебя просто добил – чтобы не мучился.
– Да вот, сам удивляюсь доброте человеческой. Да все жду удара в спину.
Местные заржали, а Черт продолжил:
– Да что делать? Никому не дано знать, как подохнешь. А мальчонка забавный. Мечтает на Ристалище выйти. Побороться за Благость.
– Этот-то? – на уродливом лице Хрипатого возникло нечто, похожее на удивление. – Да он и минуты не продержится.
– Так я то же самое ему говорю, а он не верит. Что я ему, мать родная – от смерти отговаривать?
– Тоже верно! – хмыкнул Хрипатый. – Да и то, право слово, все мы тут смертники.
– Кроме Последнего, – негромко добавил сутулый парень позади Хрипатого.
– Кроме Последнего… – нестройным хором повторили остальные.
Книжник вздрогнул: общему хору на полном серьезе вторил и Черт! Похоже, это была какая-то ритуальная фраза. И ее скрытый пока смысл заранее не понравился семинаристу.
– Ну, ладно, коли уже пришли – пожалуйте на базу, – милостиво предложил Хрипатый. – Во имя Химии!
– Во имя Химии! – повторил Черт, незаметно ткнув локтем Книжника.
– Во имя Химии! – торопливо вслед остальным пробормотал парень.
– Молоток, быстро схватываешь! – одобрительно произнес Хрипатый и тяжелой рукой подтолкнул Книжника ко входу. В голосе его появились нотки благосклонности и нравоучительности. – Чти тотем своей базы – и тебе зачтется! Ибо сказано: сила тотема – в праведной жертве, благость же его безгранична.
В чем состоит «благость» тотема, Книжник понял довольно скоро. Для обитателей базы Химия была всем – источником тепла, пищи, власти. Правда, у благости этой были кое-какие побочные эффекты – лучше всего это отражалось на лицах обитателей базы, их странных болезнях и не прекращающемся состоянии нервного возбуждения. «Химики» никогда не спали, лишь впадали иногда в странное состояние, похожее на наркотический транс. И Книжник подозревал, что так оно и было. Сам воздух здесь был тяжел и насквозь пронизан химическим дурманом, подавляющим волю и вызывающим галлюцинации.
– Не нравится мне здесь. Скорей бы уже выбраться на свежий воздух.
Семинарист говорил тихо, косясь на бойца в радужном плаще, дежурившего у выхода. Гостям выделили место неподалеку от дверей, снабдив грудой бесформенных пластиковых подушек местного производства. Внутренности бывшего павильона выглядели странно и даже пугающе. Пространство преграждали перегородки из неизвестного материала, больше напоминавшие мембраны. Мембраны эти, раскиданные хаотично, пронизывали пульсирующие трубки ядовитого цвета, в трубках беспрерывно, во всех направлениях струились жидкости разных цветов и консистенции. В некоторых местах мембраны расползались в пузыри, в которых явно происходили какие-то химические реакции, что-то пузырилось и булькало. Кое-где мембраны прорывало, и в воздух вырывалось зловоние. С потолка мерно капало, и эти капли, шипя, разъедали пол из мраморной крошки.
– Мы же дышим ядом! – Книжник высунул язык, причмокнул, скривившись, как бы пробуя воздух на вкус. Сплюнул. – Как бы с нами не сталось того же, что и с местными. Они же сами мутанты – ты видел их лица?!
– Ты это сейчас серьезно? Видел ли я? – не без иронии отозвался Черт.
– Прости, – смутился Книжник. – Совсем забыл…
– Хех! Сам знаю, что не образец красоты и грации, – карлик обнажил в улыбке кривые острые зубы. – Уж я-то четко представляю, что это за местечко, – заверил Черт. – Но чтобы ты знал: оно далеко не худшее на ВДНХ. Кое-где условия таковы, что у нас бы сразу голова с жопой местами поменялись. Ты, главное, особо тут не шастай, чего не надо не нюхай и в руки не бери. Глядишь – и пронесет.
– После здешней жрачки – даже не сомневаюсь.
– Ну, не без этого, конечно. В любом случае мы не собираемся засиживаться здесь долго. Просто другого пути к Благости нет. Нам нужно попасть на Ристалище. А чтобы туда попасть, нужен авторитет своей базы. Иначе нас с дерьмом сожрут еще до начала Схватки.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Мне Бука нужен, чтобы друга спасти, – а не какая-то Схватка. В которой, как я понимаю, у меня нет никаких шансов.
– Погоди себя хоронить! Прежде всего нам нужно выжить в этом веселом месте. Не трусь, я все обдумал. Скоро претенденты на Силу соберутся у Дома Народов…
– Дом Народов?
– Звучит иронично, да? Ристалище находится в бывшем павильоне Дома Народов. Слышал про такое?
– Нет. При чем тут народы?
– Кто их знает, наших предков, – что они там имели в виду? Зачем они там собирались, уже и не помнит никто. Сейчас же смысл сборища заключается в общем желании перебить друг друга. Хоть что-то нас объединяет, а? – он усмехнулся.
– Да уж. Но какой смысл в том, что я там появлюсь?
– Смысл простой. Бука следит за Схваткой. Выбирает достойного, чтобы поделиться с ним своей силой. Это и называют Его Благостью. Нужно, чтобы Он увидел и узнал тебя.
– И что дальше?
– Дальше? Ну… – карлик развел руками. – То одному Буке ведомо. Ты же уверяешь, что Бука знает тебя.
– Да, но… – голос семинариста дрогнул, в нем появилось сомнение.
– Или ты все это выдумал? – Черт вытаращил на парня свои страшные бельма. – Пока не поздно признаться!
Книжника передернуло. Он бросил решительно:
– Ничего я не выдумываю! Шут с тобой, на Ристалище, так на Ристалище. Надеюсь, ты прикроешь меня, если что.
– Даже не сомневайся! – бодро воскликнул Черт. Ухватил Книжника за плечи, принялся трясти его, будто это могло добавить товарищу уверенности. – Я тебе все расскажу, помогу сориентироваться. Тут главное – уверенность. Побеждает не самый сильный, а самый… – Черт щелкнул пальцами, подбирая слово.
– Подлый? – предположил Книжник.
– Можно и так сказать, – оскалился Черт. – Кстати, насчет подлости. Лихо ты уложил того стражника у Врат – любо-дорого было посмотреть! Уже сюда, до базы слух дополз. Считай, ты теперь в авторитете.
Новость о популярности у уродливых обитателей базы «Химия» радовала не очень. Но лучше уж такой авторитет, чем презрение или подозрительность. Он чужой в незнакомом мире, и рассчитывать может лишь на счастливый случай – что Бука действительно здесь, что он увидит его на Ристалище, признает – и поможет в деле, ради которого кремлевский семинарист и явился сюда…
Он не заметил, как уснул. Трудно понять, где сон, а где явь в реальности, неотличимой от сна. Вот, правда, эти радужные шары, эти круги перед глазами – сон или просто галлюцинации, вызванные химическими испарениями, заполонившими все вокруг? А сейчас, когда он летит над величественными зданиями со сверкающими шпилями? И здания-то все новехонькие, каких житель постъядерного Кремля отродясь не видывал – откуда взяться такому сну – если это сон?
– Эй, Молоток-Молоток! Эй, слышь?
Книжник вздрогнул, с трудом выбираясь из мягких лап сна. Значит, все-таки, сон… Но кто это зовет его таким странным именем?
Разлепил глаза и увидел уродливое скалящееся лицо.
– Хрипатый? – пролепетал парень.
– Узнал! – Хрипатый расплылся в улыбке. – Пошли со мной!
– Куда? – Книжник скосился влево, где, свернувшись калачиком на рваном листе задубевшего пенопласта, тихо спал Черт.
– Как – куда? – Хрипатый изобразил изумление. – К Буке! Ты ведь его ищещь?
– Да… Но откуда вы знаете?
Хрипатый лишь рассмеялся в ответ и поманил за собой, тихо отступая в темноту. Книжник было подался вслед, но понял, что не может пошевелиться. Хрипатый злорадно рассмеялся из темноты, и парень вдруг понял, что это все проклятый здешний воздух – он лишил его сил. Дернулся снова – и осознал, что у него больше нет ни рук, ни ног. Издевательский хохот Хрипатого заставил его отчаянно рвануться и закричать…
Из горла вырвался слабый стон – Книжник проснулся снова. На всякий случай поднял руку, медленно осмотрел с разных сторон в бледном фосфорическом свете пульсирующих под потолком то ли трубок, то ли сосудов, напоминающих кровеносные. Повернул голову влево. Все так же, на листе грязного пенопласта там спал Черт. Вздрагивал и издавал тихие болезненные звуки.
«Сон во сне», – подумалось семинаристу. Где-то он слышал про такое явление, и не был уверен, что и сейчас проснулся окончательно. Все еще не веря, что снова обрел власть над собственным телом, заставил себя подняться. Тело подчинилось. Он стоял в полумраке, озираясь и чуть пошатываясь.
– Хрипатый! – тихо позвал он.
Ответа из темноты не последовало. Воздух здесь, видать, и впрямь был дурной, раз рождал такие странные видения. Которые, впрочем, заставили его задуматься: может, сон был «в руку»? Если все это пространство порождено влиянием его старого знакомого – не услышал ли он во сне некий сигнал или намек от него? Можно, конечно, посчитать это химическим бредом. А можно – проявлением интуиции.
В любом случае лучше сразу проверить свои догадки, чем идти, как жертвенное животное, на поводу у местных традиций. Черт сказал, что есть шансы «срезать путь». Не попытаться ли срезать его еще круче?
Об этом Книжник думал, тихо пробираясь все дальше в глубь павильона. С содроганием прислушивался к звукам и запахам, денно и нощно наполнявшим пространство базы. Огибая пульсирующие «перепонки», старался держаться ближе к привычным каменным стенам и подальше от бледно пульсирующего тотемного жертвенника. Он уже успел понять, что это за штука, и при мысли о нем становилось не по себе. Напоминавшая большой, не менее метра в диаметре, аквариум стеклянная полусфера была наполнена булькающей бурой массой, источающей удушливое зловоние. Местные, правда, почитали эту вонь за божью благодать. Самое жуткое, что так, по сути, и было. Поскольку жертвенник был чем-то вроде биореактора у боевого робота. Те, как известно, питаются любой органикой, перерабатывая последнюю в энергию для движения и работы управляющих систем. Но как там оно работало у био, оставалось только догадываться. Здесь же все было более наглядно.
Обитатели базы приносили здесь жертвы своему тотему. А попросту – запихивали органику прямиком в котел, то есть в жертвенник, где материал растворялся во все ту же бурую массу. Органика могла быть любая: полусгнившая растительность, трупы животных. Люди. Это как повезет. Иногда жертвенник довольствовался кусками древнего пластика и даже камнем. Но больше всего любил человечину. Похоже, местные вычислили это опытным путем: в зависимости от подношений, тотем выдавал и результат.
Тепло. Свет. Пищу. Одежду. Оружие.
Чудо, как говорится, налицо. В смысле, чудо – оно, конечно, только для этого дикого люда чудо. Для образованного человека – набор обычных химических реакций.
На этой мысли Книжник усмехнулся. Ни черта это не обычные химические реакции. Потому что они просто не могут протекать произвольно. Для производства полезных химических реакций нужен… Химик. А Химика было не видать. Нельзя же считать химиками группку дикарей, молящихся на Химию и запихивающих жертву в этот адский котел. Нет, Химик, безусловно был. Но был он невидим и невероятно могущественен. Местным действительно было на кого молиться.
– Эй, кто это там крадется?
Книжник замер, покрываясь испариной. Он узнал голос Хрипатого – значит, это он сейчас возился рядом с жертвенником.
– Молоток, это же ты? Я узнал тебя. Давай, подходи. Не бойся!
В памяти мгновенно всплыл недавний сон. Вот гадство, сон и впрямь «в руку»! Только не означает ли он, что сейчас Хрипатый принесет ночного гостя в жертву своему химическому тотему?! Разум подсказывал, что это вряд ли, но страх заставлял цепенеть, затрудняя дыхание.
– Молоток-Молоток, а может ты и не Молоток вовсе, а так – трусливая крысиная душонка? – вкрадчиво произнес голос Хрипатого. – Ну, как знаешь…
– Я здесь, – сипло произнес Книжник, отодвигая рукой «перепонку», отгораживавшую его от площадки перед тихо булькающим жертвенником. – Ты звал меня, Хрипатый?
– Я? Тебя? – Хрипатый выпучился своим жутким глазом. – На хрена ты мне сдался?
Он помолчал немного и кивнул на зловещий «аквариум»:
– Это он тебя звал.
– Жертвенник?
– Тотем.
Поймав ошалелый взгляд Книжника, оскалился гнилой улыбкой:
– Да не трясись ты. Не собирается он твоей плотью лакомиться.
– И на том спасибо…
– Ему нужна твоя служба.
– Моя?
– Именно. Твоя.
– И чем же я могу быть полезен твоему тотему?
– Ты не понял. Это не ты полезен ему. Это тотем оказывает тебе милость.
– Милость?
– Милость. Взамен на небольшую услугу.
– Очень интересно…
Книжник нервно пожал плечами. Единственная милость, которую, по его представлению, мог желать этот прозрачный булькающий котел – переварить его заживо, разложить на жиры, белки и углеводы, а следом – на более мелкие элементы таблицы Менделеева. Трудно было допустить, что вся эта химическая белиберда, которой поклоняются местные, действительно способна чего-то желать, принимать подношения и повелевать подданными. Но спорить с Хрипатым хотелось еще меньше. Этот тип походил на кровавого маньяка, и наверняка таковым являлся – ибо его вера в тотем была безгранична, и он не замедлил бы засунуть семинариста в этот жуткий чан, если бы ему просто почудилось, что того хочет его божество.
– Ты, я вижу, не очень-то веришь? – неожиданно, словно прочитав его мысли, спросил Хрипатый.
– Во что? – Книжник попытался изобразить непонимание.
– В Химию.
– Нет, почему же…
– Иди сюда!
Хрипатый обошел жертвенник и поманил парня из дальнего угла, где мерцало что-то зловещими фосфоресцирующими отливами. Книжник с опаской приблизился. Здесь стояла массивная емкость из гранитных плит, что-то вроде ванны, наполненной все той же булькающей жидкостью, только подсвеченной снизу этим непонятным сиянием. Сразу пришло в голову: жертвенный «пузырь» и эта «ванна» как-то соединяются.
Главарь «химиков» проследил взгляд семинариста, чуть кивнул:
– Верно мыслишь. Жертвенник и Благостник соединены в единое целое. Через тотем. Точнее, это две стороны Химии. Как Инь и Ян. Благость невозможна без жертвы. И наоборот.
– Благость? – недоуменно повторил Книжник.
– Я говорил, что Благость тотема безмерна? – с неожиданным надрывом произнес Хрипатый. – Мы приносим Химии жертву – и она не остается в долгу.
Хрипатый опустился на колени перед ванной и растопырил ладони над мерцающей жижей. Поглядел на Книжника странным взглядом, полным мольбы:
– Чего бы ты пожелал у тотема?
Книжник растерянно моргнул:
– Я? Не знаю. Ничего, наверное…
Хрипатый продолжал таращиться на него с тем же щенячьим выражением на лице. Парень пожал плечами.
– Ну, пожрать бы чего-нибудь. Хотя…
Книжник уже понял, к чему дело идет. Не хватало только, чтобы его заставили нахлебаться этой зловонной жижи, выдавая ее за манну небесную – кто их разберет, этих фанатиков. Он попытался остановить Хрипатого, но тот уже не слушал его: замер на секунду с закрытыми глазами – и погрузил закатанные по локоть руки в мутную массу. Книжнику показалось, что та забурлила немного сильнее, и Хрипатый потянул руки обратно. Но не пустые, в них было что-то вроде пакета из пластиковой пленки – трудно разобрать под слоем стекающей и капающей жижи.
– Держи! – Хрипатый сунул пакет ему в руки.
Книжник с отвращением повертел в руках теплый скользкий предмет. Лицо его вдруг вытянулось от удивления. Он различил полузабытую армейскую символику и вспомнил: такой предмет доводилось видеть у торгующих Маркитантов.
Армейский сухпаек. Все, что нужно, чтобы не умереть с голоду, да еще и полакомиться снедью, секреты приготовления которой сгинули в пекле Последней Войны.
С сомнением поглядев на Хрипатого, Книжник надорвал зеленую пластиковую оболочку, переливающуюся радужными полосами, как плащи местных обитателей. Внутри оказалась сухая и чистая картонная коробка, содержимое которой было сродни сундуку с сокровищами. Консервы, галеты, пакетики с совершенно незнакомыми, но очевидно съедобными вещами.
– Это какой-то фокус? – неуверенно спросил Книжник.
– Это Благость, – ровно ответил Хрипатый. – Емкость не содержит ничего, кроме благодатной субстанции. Но Химия способна сотворить все, что есть в твоей памяти. Или почти все. Что бы ты хотел, чтобы я извлек оттуда?
– Оружие… – само вырвалось изо рта.
Книжник продолжал изумленно пялиться на содержимое коробки, с трудом сдерживая желание вгрызться зубами в еду. От брезгливости не осталось и следа.
– Оружие, – с уважением кивнул Хрипатый.
Вновь погрузил руки в жижу. На этот раз бурление было активнее и длилось дольше. В воздухе появился ядовитый запах, какой бывает во время электросварки. Когда Хрипатый вынул руки из странного чана, в них был знакомый радужный ствол, вроде тех, с которыми встречали гостей обитатели базы.
– Получай, – Хрипатый вытряхнул из ствола остатки жижи. Передернул затвор. – Помповый дробовик «Рысь», как его запомнил один из наших. Он у тотема лучше всего получается.
Книжник выронил сухпаек и принял у Хрипатого оружие, ощутив тяжесть все еще горячего металла. Как будто оружие только что вынули «приготовленным» из печки. Дробовик был хорош – смущала только радужная поверхность металла и пластика. Трудно даже представить, что за процессы происходили в этой «ванне», куда Хрипатый безо всякого сомнения совал свои руки с корявыми, как будто переломанными пальцами.
– А можно, я попрошу?.. – Книжник осторожно положил оружие на мраморный пол.
Подался вперед, остановился с сомнением.
– Что, уверовал-таки в силу Химии? – Хрипатый оскалился желтыми зубами.
Молча кивнув, чтобы не вдаваться в подробности, семинарист встал на колени перед чаном, заняв место тихо поднявшегося Хрипатого. Поколебавшись секунду, окунул руки в жижу.
И едва не закричал от боли: казалось, он сунул руки в расплавленный металл. Сжав зубы, заставил себя оставить руки в этом адском кипятке. И сосредоточился на желании.
Желание было одно. Другого и быть не могло – ведь ради него он и отправился в путь.
«Спасти Зигфрида!» – мысленно проговорил Книжник. Умом он понимал, что все это глупо. Какое дело безликому тотему до его проблем? На что он рассчитывал – что вытащит друга прямо из жижи за космы, как Хрипатый вытащил оттуда сухой паек?
«Спасти Зигфрида! – мантрой било в голове. Бредовость ситуации становилась все отчетливее. – Как его спасти? Что делать? Чем ты мне можешь помочь, раскаленная жижа?!»
В мозгу помутилось, стало дурно, он потерял счет времени, когда ладони ощутили что-то весомое. Уже не чувствуя ничего, кроме боли, он вытащил руки из мучительного месива.
И сразу все прошло.
– Ни хрена себе! – прозвучал словно бы в тумане голос Хрипатого. – Это еще что за штука?
Книжник, наконец, сфокусировал взгляд на том, что вытащили руки из этого химического ада.
На ладонях лежал длинный клинок в ножнах. Не просто клинок, а тот, что невозможно перепутать ни с каким другим клинком в мире.
Меч Зигфрида.
– Не может быть… – пробормотал Книжник. – Я же совсем не думал о нем.
– Тотем всегда дарует то, что действительно тебе нужно, – наставительно пояснил Хрипатый. – Он не может воскресить мертвого – но даст утешение, не может сделать тебя неуязвимым – но даст бронежилет. Ты же пришел на Ристалище? Тотем понял тебя – и одарил оружием. Это хороший знак: значит, у тебя есть шансы. По крайней мере – умереть достойно.
Книжник молча кивнул. Хрипатый ничего не знал о Зигфриде, а, стало быть, его интерпретация «Благости» тотема могла быть некорректной. А означать такой «дар» мог, к примеру, безнадежность затеи. Все ведь знают, что по обычаю вестов меч вонзается в могилу падшего в бою воина. Может, в его руках – надгробие падшего веста?
Рука машинально потянула меч за рукоять. Сверкнул металл. Соприкоснувшись с воздухом, сталь, закаленная в Поле Смерти, должна раскалиться, обдавая жаром. Ничего подобного не произошло. Просто сталь – добротная, сверкающая, но обыкновенная.
Это не меч Зигфрида. Это копия. Призрак. А значит, где-то есть настоящее оружие веста. И его хозяин.
Живой Зигфрид.
Такая логика звучала сомнительно, но отчего-то придала Книжнику надежды. А меч… В этом мире меч всегда пригодится.
– Вот ты и принял Благость тотема, – произнес за спиной Хрипатый. – Теперь ты должник.
Книжник вздрогнул:
– Чей?
Ответа не последовало. Но и без того ясно: он сам загнал себя в ловушку. И теперь должен каким-то образом расплатиться с алчным тотемом. Проклятье – как всегда его подвело любопытство! Не стоило совать руки в проклятую жижу. Как бы теперь не отправиться в начало пищевой цепочки – во всеядный чан жертвенника…
– Иди за мной! – в голосе Хрипатого появились безапелляционные нотки.
Семинарист подчинился, одновременно ощутив вдруг давно забытую уверенность. Наверное, ее придавал меч, закинутый на ремне за спину по обычаю вестов. Не то, чтобы парень был готов применить оружие против довольно гостеприимных хозяев – просто иногда и гостеприимство может стать чересчур навязчивым. Он уже не боялся ни призрачных обязательств, ни Хрипатого, ни самого этого алхимического чудовища, предпочитая событиям идти своим чередом – и чем быстрее, чем лучше.
– Куда мы идем?
– К Оракулу. Он знает, что именно ты должен тотему.
Шли недолго – просто обогнули несколько перепончатых перегородок. О том, что они пришли, возвестила особо удушливая химическая вонь. Книжник закашлялся. Хрипатый на это лишь довольно хихикнул – и втолкнул парня в слабо подсвеченное пространство за очередной перегородкой. Пришлось согнуться, чтобы пройти под низким сводом. Распрямившись, Книжник замер.
Перед ним словно ниоткуда возникла фигура во все том же радужном плаще, с торчащим в потолок остроконечным капюшоном, скрывавшим лицо хозяина. Фигура сидела на невысоком бетонном возвышении, упрятав не только лицо, но и руки, словно кутаясь в бесформенное радужное одеяние. Перед фигурой лежала какая-то книга в полуистлевшем переплете. Странное дело – взгляд семинариста сразу же приковала именно эта книга, а вовсе не экзотическая фигура перед ним. Книги – главное богатство в мире истлевающих знаний и умирающей цивилизации. И самое ужасное – никто уже не ценит эти драгоценные крупицы информации о прошлом, бездумно сжигая их в печах и разрывая на самокрутки для курения дурманящих трав. Вот и сейчас дико хотелось узнать – что же читает этот странный человек, скрывающий свое лицо.
– Я привел его, Оракул, – негромко сообщил стоявший за спиной Хрипатый.
– Оставь нас, – произнес слабый шелестящий голос.
Хрипатого будто ветром сдуло, и Книжник почувствовал себя неуютно: к Хрипатому он хотя бы успел привыкнуть, несмотря на его неприятный облик. Тот же, кого называли Оракулом, пугал куда сильнее – уже только тем, что скрывал свою внешность. Воображение немедленно нарисовало картину страшных уродств, спрятанных за переливчатой тканью.
– Подойди, – прошелестел голос.
Сглотнув, семинарист заставил себя сделать шаг в сторону Оракула.
– Дай руку!
Парень медленно протянул вперед руку. Из складок плаща выползла тощая облезлая ладонь, схватила его за запястье. Книжник чуть не заорал: рука Оракула была холодна, как сама смерть. Но горло словно сжала такая же ледяная клешня, тело лишилось воли.
– Ты непростой паренек, – задумчиво произнес Оракул. – И вслух говоришь далеко не все.
– Чего это я не говорю? – набычился Книжник, пытаясь высвободить руку.
Не вышло: ледяная ладонь держала его с силой гигантского насекомого. Этот тип в радужном плаще и впрямь напоминал давно вымершего богомола, которого доводилось видеть на иллюстрациях к старым книгам.
– Не дергайся, – ровно произнес Оракул. Как будто держать пытавшегося вырваться парня ему не составляло ни малейшего труда. – Я тебя насквозь вижу. Думаешь, ты умнее всех?
– С чего вы взяли? – пробормотал семинарист. – Вовсе я так не думаю.
– Думаешь, думаешь. Не ты первый пришел за Его Силой. Но то были настоящие воины, и каждый имел шанс на победу.
– И что? Кто победил? – тупо спросил Книжник.
Он оставил попытки вырваться. И тут же Оракул оставил его руку в покое. Парень машинально потер запястье, пытаясь избавиться от холода, продолжавшего сковывать кожу.
Оракул издал неприятный звук. Наверное, это был смешок.
– Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Разумеется, все они погибли. Последовательно убили друг друга. И тебя убьют. Как и каждого, кто придет на Ристалище. Всех убьют.
– Но в чем тогда смысл?
– В том, что останется лишь один. Самый терпеливый, хитрый. Или, напротив – самый смелый. Или самый безжалостный. Но только один. Последний. Лишь с одним Он поделится своей Силой.
Можно было догадаться, что речь идет о Буке, но уточнять семинарист не решился – похоже, здесь предпочитали не произносить всуе имя своего божества. Вместо этого парень спросил:
– И какой же я, по-вашему? Самый смелый или самый коварный?
– Похоже, самый пронырливый, – Оракул снова издал свой неприятный смешок. – По крайней мере, тебе так самому кажется. Думаешь угол по пути в рай срезать?
Книжник вздрогнул. Про «срезание углов» он уже слышал от Черта. Неужто этот тип телепат? Вроде самого Буки. Но нет – Книжник умел ставить ментальный блок, в его мозг так легко не залезешь.
– Тотем раскусил тебя, – значительно покачав перед носом парня длинным жилистым пальцем, произнес Оракул. – Ничего у тебя не выйдет.
Книжник ощутил, как кровь прилила к лицу, заливая его краской. Похоже на то, как кто-то разоблачил твой самый неприглядный поступок. Беспомощность и стыд – вот, что это было за ощущение. Позорным был не факт чтения его тайных мыслей, а как его самого ткнули в то, признаться в чем было хуже пытки.
Страшно сказать – он сам не верил в успех собственной затеи. Ему не найти Буки и не спасти Зигфрида. А идти на смерть ради того, во что почти перестал верить – что может быть безнадежнее и страшнее?
Но заставил себя хрипло выдавить:
– Почему – не выйдет?
– Есть люди достойнее тебя, – кратко ответил Оракул.
Как пощечиной хлестанул. Это заявление настолько задело Книжника, что он имел глупость спросить:
– И кто же тот, кто достойнее меня?
И тут же пожалел о своем вопросе. Резко, почти мгновенно Оракул откинул свой радужный капюшон и впился взглядом в семинариста. От этого взгляда парня почти физически отбросило назад – такова была его мрачная мощь.
Лицо Оракула не было настолько искажено мутацией, как у остальных обитателей базы. Разве что лысый череп был слишком узок и слишком плотно обтянут сероватой кожей. Но бешеный взгляд обладал совершенно нечеловеческим выражением и мощью. Более того, глаза Оракула светились – тем же мертвенным зеленоватым сиянием, которое заполняло основное пространство базы.
– Тот, кто выйдет на Ристалище, чтобы победить, – глухо, но с силой сказал Оракул.
Поднял лежащую перед ним книгу на ладони, впился в нее взглядом. Книжник вскрикнул: книга вспыхнула синеватым пламенем и в считаные секунды обратилась в пепел. Парень многое бы отдал, чтобы узнать, что это была за книга. Но не был в силах произнести ни слова.
– Благодари Химию – ты предупрежден, а значит, сохранишь жизнь. На Ристалище тебе не место. Можешь идти. Тотем призовет тебя – когда придет твое время отдать долг.
В голосе Оракула звучало равнодушие. Он явно потерял всякий интерес к посетителю, неподвижно скрючившись под своим радужным плащом.
Аудиенция закончилась. Попятившись, Книжник покинул мрачную обитель адепта странного культа. И сколько ни пытался убедить себя, что слова этого типа в радужном плаще ничего не значат, чувствовал он себя, как побитая крысособака. Это же особый талант надо иметь, что бы вот так, с ходу, лишить человека надежды. Особенно удручало обещание насчет злопамятного тотема, который собирался припомнить должок. Надо бы вернуться, растормошить Черта – может, хоть он скажет что-нибудь дельное. В любом случае надо побыстрее сваливать из этого удушливого места, в котором туманится сознание и слабеет воля.
Книжник медленно продвигался в полумраке между мерцающими перепонками. Теперь он ощущал себя во внутренностях гигантского живого существа. То ли паразитом, то ли пищей, никак не желавшей перевариваться. И от того, и от другого становилось мерзко. Хотелось действовать, двигаться вперед, куда-то бежать – но мешали эти проклятые перепонки, холодные и липкие, да еще этот тяжелый, удушливый, вызывающий галлюцинации воздух.
– Эй… Слышь?
Книжник вздрогнул. Кто-то тихонько подергивал его сзади за полог куртки. Резко обернулся, сжав кулаки в готовности броситься в драку. Заставил себя расслабиться и опустить руки. Никто не собирался с ним драться: за спиной стоял, скалясь, тощий, как смерть, паренек со впавшими черными глазницами на изможденном лице. Только лихорадочно горящие глаза в этих черных глазницах свидетельствовали о том, что паренек пока не собирался отдавать душу своему всеядному тотему. Хотя путь покойника на базе «Химия» известен: в жертвенник – на химические соединения для производства всего необходимого. И пищи, разумеется. Здесь ничего не пропадает даром, и живые жрут мертвых под видом синтезированных тотемом сухпайков. И даже стреляют из оружия, отчасти состоящего из костей и зубов ушедших. Есть в этом какая-то суровая справедливость. Правда, блевать от нее тянет.
– Эй, Молоток… – повторил паренек, продолжая странно улыбаться. Похоже, он был немного не в себе.
– Какой я тебе Молоток? – хмуро отозвался Книжник.
– Хрипатый тебя так прозвал – значит, ты Молоток и есть.
– Ладно, шут с тобой, Молоток так Молоток. Чего надо-то?
– Слыхал, ты Буку отыскать хочешь?
– Хм… Я так понимаю, тут все его ищут.
– Не, – паренек помотал головой с таким усердием, что показалось – сейчас она отвалится. – Не каждый на Ристалище полезет, некоторым пожить охота. Мне, вот, эта самая Сила ни к чему. Проблем от нее больше, чем проку.
– А как же слова Оракула, что должен остаться только Последний?
– Так когда это случится? Может, через год. А может, лет через десять, когда половина народа на ВДНХ передохнет, – паренек хихикнул. – А за это время много чего случиться может.
– «Или падишах умрет, или осел, или я…» – пробормотал Книжник.
– Чего?
– Поговорка, говорю, такая. Хаджа Насреддин так сказал, мудрец один. Ты, значит, всех пережить надеешься?
– Кто знает, – паренек оскалился еще шире. – Мое дело маленькое, а вот тебе помочь можно.
– С какой стати такая благотворительность?
– Никакой этой… благотворительности. Ты мне – я тебе. Идет?
– Смотря, что предложишь. Что у тебя есть?
– Информация. Как добраться до Буки, минуя Ристалище.
– Выходит, ты знаешь такую важную вещь, но до сих пор тут штаны свои переливчатые просиживаешь?
– А что толку – знать это? Силой Бука все равно не поделится – ему нужен лучший. А у тебя, по ходу, к Буке другие вопросы.
Семинарист с подозрением уставился на паренька. Откуда он это пронюхал? Черт растрепал, что ли?
– Как тебя звать-то? Чего тебе от меня надо?
– Звать меня, допустим, Плюгавый. А надо мне, чтобы ты отправился на базу «Биология».
– Зачем?
– Там тот, кто укажет тебе путь к Буке.
– Выходит, сам ты ничего толком не знаешь. Значит, уже соврал. Как же тебе верить после этого?
– Не хочешь – не верь. Да только на Ристалище тебе… – Плюгавый выразительно провел по шее ребром ладони. – А так можно и голову сохранить, и путь срезать.
Услышав знакомое выражение, Книжник ощутил что-то вроде дежавю:
– Вы что, сговорились, что ли?
– Это ты о чем?
– О том, чтобы «путь срезать». Скажи лучше, тебе с того какой интерес?
– А никакого.
– Вообще никакого?
– Ага. Вообще. Считай, по дружбе помогаю.
– Что-то ты темнишь, Плюгавый. Какой ты мне, к черту, друг? Я тебя и вижу-то впервые.
– Ну, почти никакого интереса, – паренек дернул плечом, вздохнул, закатил глаза. – Разве что… посылочку передать.
– Ага. Ну, так уже теплее.
– …Посылочка такая легкая, ничего не весит. А тебе рады будут. Все, что надо расскажут, путь укажут. Выходит, и тебе польза, и мне услугу окажешь.
Закусив губу, семинарист разглядывал Плюгавого. Этот тип не внушал доверия. Скользкий какой-то, вертлявый. Впрочем, на этой базе весь народец так себе, особо привередничать не стоит. И если паренек не врет… Это может быть шанс.
– Ну, ладно… – проговорил Книжник. – Давай рискнем. Пойду, предупрежу своего приятеля.
– Стой! – Плюгавый вцепился в рукав парня, направившегося было будить своего спутника. – Не надо говорить ему.
– Это еще почему? – Книжник с силой высвободился из назойливых пальцев.
– Я тебе такую тайну доверяю, а ты сразу все выложить хочешь! – изменившись в лице прошипел Плюгавый. – Черт с Хрипатым – приятели! Все сразу узнают, что ты за спиной Оракула действуешь, да еще и Ристалище миновать хочешь! На тебя-то мне плевать – но они и на меня выйдут. Знаешь, что за это бывает?
– Ладно-ладно, – торопливо сказал Книжник. – Давай, сделаем, как ты задумал. Надеюсь, не подведешь.
– Все в Его руках, – туманно отозвался Плюгавый. – Но если тебя поймают – ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Идет?
– А есть другие варианты? Конечно, идет. Куда оно денется.
Книжник бодрился – просто, чтобы заглушить в себе неуверенность. Он и сам уже не знал, куда и зачем идет, почти позабыв о главной цели своего пути. И если шел – то лишь потому, что это нужно Зигфриду. В это надо просто верить – а значит, иначе и быть не могло.
Назад: Глава четвертая. Врата
Дальше: Глава шестая. Загнанный зверь