Глава девятая

Следуя командам Коула, Миллс выполнял предполетную подготовку. Он был на взводе и слегка нервничал. Все были очень удивлены тем, что старик согласился поднять своих птичек в воздух в такую погоду, хотя бывало и хуже. Вроде бы. Только вот сейчас было никак не вспомнить, когда.

– Аккумуляторы. Генераторы. Холодная прокрутка.

Коул был их пилотом. На его шлеме красовалась трафаретная надпись «Изгой», и Миллс считал, что ничего более подходящего и выдумать нельзя.

Сам Миллс носил прозвище «Дитя Любви». Пожалуй, не такое уж подходящее, судя по тому немногому, что помнилось о родителях. Они либо дрались, либо напивались в стельку, а чаще всего – и то и другое разом. Поэтому его настоящая семья была здесь. Никого и ничего роднее и ближе «Небесных Дьяволов» для него на всем белом свете не было.

Заработали турбины, и Миллс выглянул наружу, в непрестанно трепавший «Афину» шторм.

– Во что старик втравил нас на этот раз?

– Да ни во что, чего не сделал бы сам, – ответил Коул, кивнув влево.

Паккард, уже в шлеме, готовый к взлету, вышагивал вокруг своего «Хьюи», выполняя предстартовый визуальный осмотр.

– Ну да, – сказал Миллс. – Этот, пожалуй, сделает уйму такого, от чего я лично предпочел бы держаться подальше.

Тем временем матросы из палубной команды погрузили в вертолеты последние ящики с припасами и снаряжением и очистили взлетную палубу. Большая часть экипажей уже расселась по машинам и пристегнулась. Ранда, единственный пассажир Миллса и Коула, уселся позади, угнездив на коленях портативную кинокамеру. Он явно был взволнован и уже успел заснять, как они готовились к взлету. Хорошо хоть не болтал попусту.

Последним из «Небесных Дьяволов» поднялся на борт своей «пташки» Паккард.

– Корабль разворачивается к ветру, – сказал Коул.

Волны, бившие в правый борт, мало-помалу начали разбиваться о форштевень – капитан развернул судно навстречу шторму. От каждого удара волн по «Афине» пробегала дрожь – вибрация ощущалась даже на борту вертолета.

– Мы же вправду летим, – сказал Миллс.

– Ничего сложного, – ответил Коул – возможно, стараясь убедить в этом самого себя.

Ранда поспешно шагал к своему вертолету. Брукс тащился сзади. Наконец-то! Несмотря ни на какие препоны, экспедиция вот-вот поднимется в воздух, и, как только они пробьются сквозь грозовой фронт, пути назад не будет. Цель всей его жизни была совсем рядом.

– Ведь вертолеты вооружены по нашей просьбе, – сказал Брукс. – Может, стоит сказать всем, почему?

Собрав волю в кулак, Ранда сдержал злость на юнца, едва не испортившего такой великий момент.

– И вызвать всеобщий переполох? – саркастически спросил он, остановившись у люка. – Брукс, это всего лишь мера предосторожности.

От души хлопнув Брукса по спине, он поднялся на борт и обернулся. Брукс, Сан и Нивс погрузились в другой вертолет, пилотируемый Сливко.

По крайней мере, в полете Брукс не будет ныть у него над ухом.

Как только матросы из палубной команды убрали последний страховочный трос, Конрад и Уивер, пригнувшись, побежали к машине Сливко. Проследив, как Ранда поднялся на борт к Коулу с Миллсом, а Брукс, Сан и Нивс сели в вертолет, отведенный ландсатовцам, Конрад сообразил, что они с Уивер опаздывают. Все ждали только их двоих, и это с большой вероятностью могло вызвать подозрения.

По пути Уивер непрестанно щелкала затвором фотоаппарата – снимала подготовку к запуску, невзирая на шторм, грозивший в любой момент смыть ее за борт. Ее самоотверженностью оставалось только восхищаться.

Взобравшись в вертолет Сливко, они сели, пристегнулись и надели шлемофоны. Уивер проверила, надежно ли закреплен кофр под сиденьем. Одну из камер она оставила на коленях, захлестнув ремешок футляра вокруг левого запястья.

До взлета Конрад проверил надежность ремня безопасности раз десять.

– Да ладно вам, – сказала Уивер. – Летать – это же здорово!

– Предпочитаю земную твердь, – возразил он. – Воду, на худой конец. А вот воздух…

С этими словами следопыт помахал ладонью из стороны в сторону.

В наушниках раздался голос Паккарда:

– Пора еще раз показать рожденным ползать, на что мы способны. За мной, плотным строем! Делай, как я!

Машина Паккарда за лобовым стеклом кабины оторвалась от палубы, вздрогнула под внезапным порывом ветра и поплыла к правому борту, набирая высоту. Вертолет Сливко взлетел, и его тоже затрясло. Брызги, поднятые штормовым ветром, и струи проливного дождя хлестнули по обшивке, словно пулеметная очередь.

Конрад вцепился в подлокотники – крепко, до боли в пальцах.

Шесть лет назад, в Малайзии, ему довелось оказаться в вертолете, рухнувшем вниз при столкновении со стаей птиц. Кроме него не выжил никто. Три дня, до прибытия спасательной группы, он пролежал бок о бок с медленно разлагавшимися останками экипажа. Обычный солдат на его месте был бы отмечен в приказе, а то и получил бы медаль. Ему же после разбора полетов дали четверо суток отпуска по болезни и отправили обратно в зону боевых действий. Конечно, с него и спрос другой, но от этого было не легче.

– «Лис-первый» – группе, – хрюкнул в наушниках голос Паккарда. – Набирай чуть высоты и стройся в хвост за мной.

– Он в своей стихии, – заметила Уивер.

В этом Конрад ничуть не сомневался. Судя по тону полковника, здесь, в воздухе, был его мир.

– Следуем разомкнутым боевым порядком, – продолжал Паккард. – Держать всех в виду. «Лис-шесть», дай знать, когда встанешь на место.

– «Лис-шесть», строй замкнул, – невозмутимо ответил Коул.

– Потеряем друг друга из виду – просто держите курс. Ничего нового, все это мы уже делали не раз.

– Что не может не радовать, – пробормотал Конрад.

В бортовые иллюминаторы был виден грозовой фронт впереди – огромный, непроницаемый, точно отвесная скала. По стеклам иллюминаторов косо хлестал ливень. Извернувшись в кресле, Конрад увидел позади и внизу «Афину», медленно разворачивавшуюся по широкой дуге, уходящую от шторма ждать их возвращения в более тихих водах. В глубине души он слегка жалел, что не остался на борту корабля. Но все его существо – то, главное, что удерживало здесь, несмотря на конец войны, что заставляло снова и снова дергать смерть за усы по причинам, которые он никогда не смог бы объяснить, – стремилось к тому, что ждет впереди. Ну, после благополучного приземления, конечно.

Он вновь сел прямо – и увидел, что Уивер отстегивает ремень безопасности.

– Уивер, куда вас черт понес?

– Сходить кой-куда, повидать кой-кого, – ответила журналистка, протискиваясь между креслами пилота и второго пилота.

Оба оглянулись на нее. Сливко закатил глаза и вновь устремил взгляд вперед, на приборную доску, готовясь к встрече с надвигавшейся громадой грозового фронта.

Стало темнее, вертолет завибрировал. Ощущения и звук не внушали доверия. Конрад открыл было рот, но тут машина словно провалилась в глубокую темную яму.

Вертолет затрясся, заплясал в воздухе.

Уивер продолжала снимать. Конрад заметил, что объектив камеры нацелен не наружу, а на Сливко и его напарника, выравнивавших машину. Пожалуй, эти застывшие кадры могли бы сказать об опасности полета и мастерстве пилотов очень многое.

За окнами, залитыми ливнем, то тут, то там вспыхивали на краткий миг едва различимые бортовые огни остальных машин.

– В джунглях вам наверняка пришлось пережить еще и не то! – крикнула Уивер, обернувшись к нему.

Вертолет вновь рухнул в воздушную яму. Конрад еще крепче вцепился в подлокотники:

– Ключевое слово – «пережить»…

– Дорогой Билли, – заговорил Сливко. – Сегодня я видел ураган и врезался прямо в него.

– Дорогой Билли, – подхватил голос Миллса в наушниках, – приходилось ли тебе хоть раз смотреть в темноту и чувствовать, как ледяная рука смерти сжимает брюхо, пока не перестанешь чуять ног под собой?

Как ни хотелось Конраду проникнуться их игривым настроением, у него ничего не вышло. Он мог оценить этот черный юмор, юмор боевого братства, но был чужим, не принадлежал к их крепко спаянной группе. «Дорогой Билли» был шуткой личной, только для своих, звеном цепи, связывавшей их друг с другом даже вне прямой видимости, в шторм, силящийся разъединить и разметать их строй. Той самой, что соединяла их и в бою, под пулями и ракетами.

Порой он очень жалел, что ему самому не с кем писать вот такие «письма дорогому Билли».

Он взглянул на Уивер. Та сосредоточенно пыталась поймать в кадр лобовое стекло вместе с лицом и шлемофоном пилота. Искала кадр, который не удалось снять еще никому.

«Может быть, в этой экспедиции такой кадр и найдется», – подумал Конрад, охваченный странным мрачным предчувствием. Пожалуй, это предчувствие было вызвано вовсе не боязнью высоты. Скорее – тем, что могло ожидать их впереди, внизу. Да, там была земная твердь. Но на нее еще не ступала нога человека.

– Компас совсем взбесился – показывает черт знает что, – сказал кто-то в наушниках.

– «Лис-первый» – всем, – откликнулся Паккард. – Перейти на инерциальную навигацию. И помните историю Икара. Отец дал ему крылья, склеенные воском, и предостерег: не поднимайся слишком близко к солнцу. Но радость полета оказалась так сильна, что Икар поднимался все выше и выше, пока солнце не растопило воск и он не рухнул в море. Но, джентльмены, армия Соединенных Штатов – не какой-то безответственный папаша. Она снабдила нас крыльями из раскаленной добела пенсильванской стали холодной прокатки.

– Очень поэтично, – буркнул Конрад, не заботясь о том, слышит ли его кто-нибудь.

Еще несколько секунд – и они прорвались сквозь грозу. Тряска и качка пропали так же мгновенно, как начались. В иллюминаторы, ненадолго ослепив Конрада, хлынул яркий солнечный свет, преломленный потоками ливня. Его пальцы на подлокотниках ослабили хватку.

– Эй, Конрад, наш праздник начался! – сказала Уивер.

– Снижаемся до предельно малой высоты. Держать плотный строй! – приказал Паккард.

Конрад распахнул бортовой люк «Хьюи». Воздух с оглушительным ревом ринулся внутрь, но открывшийся вид оказался потрясающим.

Внизу катились синие океанские волны. Темные тени отмечали перепады глубин, а белые ломаные линии означали верхушки рифов, скрывавшихся под поверхностью. Впереди волны разбивались о берег огромного острова, выступившего из тумана.

У Конрада перехватило дух. Как странно это было – нырнуть в грозу, пройти ее насквозь и оказаться лицом к лицу с таким пейзажем. Ошеломляюще прекрасная, нетронутая, неизведанная земля дышала первозданной, едва ли не пугающей дикостью. Если все, что говорил Ранда, было правдой, возможно, на этом таинственном острове не бывал еще никто за всю историю человечества.

Изогнутая полумесяцем полоса прибрежных пляжей сменялась темными джунглями. В глубине острова виднелись заросшие деревьями холмы и горы, острые каменные гребни и шрамы глубоких ущелий, куда не мог заглянуть не только глаз человека, но даже солнечный луч.

Перегнувшись через Конрада, Уивер взглянула вниз и тут же защелкала затвором фотоаппарата. Искоса взглянув на Конрада, она ухмыльнулась.

– Вы вообще ничего не боитесь? – спросил он.

– Только клоунов.

– Буду иметь в виду.

Вертолеты с ревом прошли над берегом. Казалось, джунглям, лежащим внизу, миллионы лет. Девственные заросли… Нигде, куда хватало глаз, не было видно ни единого признака присутствия человека – ни дорог, ни просек, ни зданий, ни линий электропередач. Ни намека на вырубки, тропы или населенные пункты. Глядя назад, Конрад видел лишь листву, потревоженную струями воздуха от винтов, да стаи птиц, вспугнутых поднятым неведомыми пришельцами шумом. Земля резко пошла на подъем, затем – снова на спуск. Дальше лежала долина, дно ее рассекала темная извилистая черта – может, река, может, еще более глубокий спуск в темноту.

Остров простирался направо и налево, а впереди, в глубине его, поднимались к небу каменные пики и линии горных хребтов. Он был огромен. Конрад даже не представлял себе, как такая громада могла существовать на планете никем не замеченной. От этой мысли он почувствовал себя совсем крохотным и незаметным. Обычно это чувство радовало, обнадеживало: затеряться на просторах мира – что может быть спокойнее и уютнее? Но это место навевало ощущение, будто он заблудился в самом себе. Сам Конрад не был верующим, но подозревал, что некоторые – и военные и штатские – сейчас наверняка шепчут молитвы.

– «Лис-первый» – всем, – сказал Паккард. – Разбиться на две группы. Осмотреть свои сектора. Работаем!

Конрад снова ухватился за подлокотники покрепче: их «Хьюи» накренился, поворачивая вправо, вместе с двумя другими ухнул вниз, в долину, и пошел вдоль бурной реки, вверх по течению. Здесь, в долине, вой двигателей, назойливым эхом отражаясь от крутых склонов, зазвучал еще громче. Невольно думалось, что он вот-вот разбудит нечто, спящее безмятежным, спокойным сном.

Уивер, точно в трансе, щелкала камерой, свесившись в открытый люк. Что такого, недоступного его зрению, она видит сквозь объектив? Конрад решил спросить ее об этом, когда представится случай.

– Первый заряд к сбросу готов, – доложил по радио Чепмен.

«Значит, сейчас они начнут бомбить, – подумал Конрад. – Вот сейчас и увидим, что это за остров».