– Та-та-та-та-та! – радостно застрочил младенец, суча толстенькими ножками. Тельце его было схвачено крест-накрест двумя широкими полосками ткани и привязано к спинке стула, так что не было опасности, что энергичный ребенок свалится. Зайцев не мог не улыбнуться в ответ на его беззубую улыбку.

– Он по Таточке скучает, – сказала мать. И шмыгнула носом, посмотрела в сторону.

– Ничего, гражданочка, вы не стесняйтесь, поплачьте, – сказал Зайцев.

– Та-та! Та-та! Та-тататата! – с досадой выкрикивал младенец. Он явно хотел рассказать о своей пропавшей няньке, Тарье Рохимайнен, но, к сожалению, не умел.

– Горластый какой, – отметил Зайцев. – Оперным певцом, наверное, станет.

– Боже упаси, – серьезно ответила мать. – Что это за профессия такая?

– Вы, гражданочка, не волнуйтесь: колхозницей ваша нянька была или нет, ушла из своего колхоза законно или нет – меня не волнует. Так же как и то, что жила она у вас без регистрации у домкома.

Женщина покраснела до ушей.

– Дело в том, что… – начала она.

– Я все понимаю, – перебил Зайцев. – Уголовный розыск этим все равно не занимается. А занимается он убийствами. И очень мне хочется поймать того, кто прервал жизнь вашей работницы. Вот и все.

При слове «убийства» мать поспешно вынула младенца из сидячего плена, перенесла в сетчатую кроватку. Как будто боялась, что он услышит лишнее. Слишком рано покинет свой бессловесный рай.

– Вы, товарищ милиционер, меня тоже извините. Уж вроде забылось все, перетерлось. И снова напомнить…

– Я понимаю. Открылись новые обстоятельства.

Она поставила стул к Зайцеву поближе, села, вытерла глаза тыльной стороной руки, промокнула уголком рукава.

– Что вас интересует?