В октябрьской мороси здание «Русского дизеля» выглядело угрюмым, тяжело осевшим у мостовой, как больное чудовище.

От желтого электрического света внутри сразу устали глаза.

– Гражданка, – с напором произнес Зайцев, сверкнув раскрытым удостоверением: – вы, наверное, не в своем уме. Я вам тут что, накладные выписывать приехал? Уголовный розыск с вашим директором поговорить хочет. И ждать у следствия времени нет. Быстро сюда директора.

Секретарша чуть скосила глаза в удостоверение. Дрогнули жирно накрашенные губы и модно выщипанные брови-ниточки. В приемной при словах «следствие» и «уголовный розыск» повисла морозная тишина. Посетители поджали портфели к себе поплотнее, на лицах смесь любопытства и опаски.

– Обождите, товарищ, – бросила секретарша, вставая и оправляя юбку. – Я спрошу директора.

Зайцев не стал дожидаться, пока она выпростает свои ноги, стараясь не зацепить шелковым чулком деревянный конторский стул. Он быстро обошел ее стол и толкнул дверь уже знакомого ему кабинета.

– Товарищ, вы зачем? Вам назначено? – сердито залопотал своим пролетарским говорком красный директор, поднимая лобастую, но совершенно недоходную голову от газеты.

Соседний стол был пуст.

– Мне с товарищем Фирсовым поговорить надо.

Сзади дробно застучали копытца-каблучки.

– Леночка, все в порядке. Я приму товарища, – крикнул через плечо Зайцева красный директор.

За то время, что они не виделись, он словно успел слегка облезть. Уже не катался веселым колобком из образцовой комедии фабрики «Совкино».

Он подошел к двери, послушал. Тихо задвинул замок и обернулся к Зайцеву.

– А кто им интересуется? – тихо спросил он.

– Уголовный розыск.

– Видите ли… Его… э-э-э… нет.

Зайцев начал терять терпение.

– Вот и разыщите товарища Фирсова. Скажите, его следователь в кабинете дожидается.

– Он… э-э-э-э… выбыл.

– В командировке? Где? Как с ним связаться?

Красный директор удивленно на него вытаращился.

– Вам лучше знать, – вымолвил он.

И не успел Зайцев задать вопрос, как тот понизил голос до шепота и ответил:

– Товарища Фирсова сегодня утром арестовали.

«Вы разве не знали?» – спрашивало его лицо.

Зайцев почувствовал, что его застали врасплох. А на лице директора уже расползлось подозрение.

Утром – как раз когда он беседовал со свидетельницей Заботкиной.

– Разрешите вашим телефоном воспользоваться? – спросил Зайцев.

– Пожалуйста, товарищ следователь. Это конфиденциальный звонок?

Директор сказал: «конфициальный». И услужливо взялся за ручку двери, демонстрируя готовность оставить своего посетителя наедине с телефоном, сидевшим на обширном столе, как черная лакированная лягушка. Зайцев сделал рукой знак: не надо. Снял трубку.

– Дежурный? Зайцев говорит. Я насчет задержанного Фирсова…

Имени он не помнил. Прикрыл трубку ладонью. Вскинул глаза на красного директора.

– Имя-отчество? Афанасий Осипович.

– Афанасия Осиповича, – повторил Зайцев за директором.

– Они удостоверения показали. Все чин чином, – продолжал болтать красный директор, словно боялся тишины еще больше, чем визита милиции.

– Спасибо за содействие, товарищ, – оборвал его Зайцев.

Он выслушал ответ дежурного. Повесил трубку. И, забыв попрощаться с красным директором, вышел, провожаемый гробовым молчанием секретарши и посетителей приемной.

Дежурный сообщил, что такого задержанного в угрозыск не доставляли.

Зайцев быстро шагал, словно пытаясь нагнать собственные мысли; они так и пустились вскачь.

Удостоверения, думал он. Удостоверения. И в угрозыск никакого Фирсова не привозили. Уж не ряженые ли они, эти загадочные люди с удостоверениями, которые сегодня утром утащили товарища Фирсова прямо из-под его носа?

А что, если в удостоверениях и кроется разгадка того, как оказались жертвы на Елагином острове – на злополучной поляне, в стороне от парковых дорожек и людских глаз? Как? Да пришли своими собственными ногами! Не протестуя, не сопротивляясь. Парализованные страхом и недоумением. Оглушенные словами «вы арестованы».