4
Отправиться завтра в контору «Интуриста» с фотографией Ньютона Зайцев поручил Самойлову.
– Если только… – встрял тот, но тут же умолк.
– Что? Возьми «Форд», чтоб не бегать, – добавил Зайцев.
Мартынов, Крачкин, Самойлов и Серафимов застыли немыми фигурами, но Зайцев ясно почувствовал некую общую волну, которая пробежала между ними – и обошла его.
– Я с партийной линией следствия не спорю, – добродушно произнес Самойлов, поднимая обе раскрытые ладони. А в глаза Зайцеву не глядел.
– Ты чего, Самойлов? – не сдержал изумления Зайцев. «Это же я!» – хотелось воскликнуть ему. – На что это ты намекаешь? – голос Зайцева сделался жестким.
– А что я? Я не знаю, какие указания дали товарищи из Смольного, – завертел головой Самойлов. Все молча глядели на Зайцева. Как будто не было с ним и Крачкина в тот вечер.
– Если только мы уверены, что линия Ньютона – главная, – примирительно сказал Крачкин. И посмотрел на остальных, как бы приглашая.
– Я думаю, шлюх надо трясти, – подал голос Мартынов. Из картотеки он вернулся ни с чем.
– Вот именно! Прихватили американца – обрадовались, думали, интурист. А оказался наш советский человек. Вляпались девушки.
– Если они вообще шлюхи, – бросил Зайцев.
– Никто их что-то не хватился, – возразил Серафимов.
– Это вопрос хороший, – согласился Зайцев.
Каждый человек в городе оплетен семейными, родственными связями. У каждого есть друзья и сослуживцы. Каждого кто-то искал бы.
– Шлюхи и есть, – настаивал Мартынов.
– Ты же сказал, нет их в нашей картотеке, – неожиданно возразил Серафимов.
– Нету, – согласился Мартынов. – Это значит, просто они еще советским органам не попались.
Зайцев вспомнил встречу на заводе: крестьянское пополнение последних лет.
– Или девушки эти просто-напросто из деревенских. Приехали в город, на завод. Их никто не хватится. Семья осталась в деревне, завод решил – уволилась, кавалер – сбежала с другим. А соседки по общежитию только обрадуются освободившейся койке.
Он видел, что слушают его без энтузиазма. За окнами промозглая тьма, ветер иногда с размаху врезался в стекло лбом. А лампочка под потолком тусклее и желтее, чем была. Серафимов проглотил зевок.
– Хорошо. Самойлов, ты завтра дуй в «Интурист». Сверкни фотографией американца. Послушай, что скажут. Много ли американцев в тот день было в городе, чем занимались. А ты, Мартынов, покажи наших девочек в венерологической больнице Тарновского. Может, к ним обращались, ежели промышляли этим делом. И в профилакторий на Большой Подьяческой тоже сунься. Может, они опознают.
Он уловил, как те вскользь обменялись взглядами.
«Что тут происходит?» – подумал он.
– Ладно, орлы, – сдался Зайцев. – До завтра. Утром все сюда – свежие и выспавшиеся.
Все молча поднялись.
– Идешь, Крачкин? – уже выходя, спросил Самойлов.
Зайцев услышал голос Крачкина в коридоре. Ему ответил Серафимов. Мартынов заржал. Зайцев уловил название пивной. Весело переговариваясь, они все отправились пропустить по кружке на улице 3 Июля, прежде чем разойтись по домам.
Все, кроме него. Его подчеркнуто не позвали.
Зайцев выглянул в коридор.
Послушал удалявшиеся голоса. Лестница усиливала их эхом, заодно смешивая звуки так, что ничего было не разобрать.
Голоса пропали.
Зайцев с трудом верил случившемуся.
В приоткрытую дверь кабинета напротив виднелся свет. Нефедов сидел там среди каталожных ящиков, опустив нос, и прилежно строчил, макая дешевенькое перо в чернильницу. Зайцев попытался вспомнить, какое задание дал Нефедову. Мысли его взбаламученно кружились, взметая едкий ил. Он не смог вспомнить и бросил. Прямо сейчас это было совсем не важно.
– Готов рапорт, Нефедов? – бодро осведомился он, как будто ждал этого рапорта целый день.
Нефедов исполнительно вскочил и обратил на Зайцева свое совиное личико. Он глядел без издевки, без злобы, без холода. Но и без сочувствия.
«Добро пожаловать в мой клуб», – говорил его взгляд.