Глава 8. Видоскопы
Гости расселись. Во главе стола — виновники торжества и хозяева дома. Тиса и Ганна с бабулей разместились по соседству с семьей Кошкиных. Отец со старшинами и таможенники сели напротив. Стол ломился от яств: округ своей тарелки Тиса обнаружила жареного кролика в чесночном соусе с черносливом, салат «крассбургский», салат с маринованными патиссонами и жареными луковыми стрелками, салат из яиц и икры окуня, кувшин с яблочным киселем, графин красного вина и всевозможные закуски.
Девушка налила в свой стакан яблочный кисель и отпила. Есть особо не хотелось, но Витер уже положил в ее тарелку ножку кролика и налил в фужер вина.
Гости накинулись на еду, словно изголодавшиеся волки. Сначала помалкивали, но потом разговорились. Вэйн отвечал на вопросы, которыми его заваливали все кому не лень.
— Какими судьбами к нам, Филипп Дронович? — спросил начальник таможни, обгладывая утиную ножку.
Наместный промакнул салфеткой идеальной формы губы.
— Всегда мечтал служить империи и побывать в ее девственных краях. Представился случай осуществить и то и другое. Отправился в Вэйновий, получил в распределительном отделе служебную путевку — и вуаля, вот я здесь.
— Как же нам повезло, что вас направили именно сюда, — пробурчал с набитым ртом Лавр. По его пальцам потек жир, и Тонечка ткнула мужа в бок.
— А какая у вас специализация? — спросил Флор Игнатьевич Лопухин, с важным видом огладив выдающийся живот.
— Сельско-погодный факультет.
— Добро, — Кузьма Ильин погладил длинную бороду. — Прошлым летом такая засуха стояла, что с поля лишь по центнеру и сробили. А в этом муха побила. Мы без погодника, чай, десяток лет.
— Да, служил в наших краях до вас один, — подхватил разговор Панин, — угрюмый был старик, отшельником на болоте жил, но дело свое хорошо знал. Всюду поспевал, помогал. А потом пропал, сколько голубей ни слали, так птицы с письмами и возвращались. Находились смельчаки, кто к башне его ходил, да все бежали в страхе. По болоту-то, говорят, черный латник бродит.
— Да сказки все это, — отмахнулся Флор Игнатьевич. — Вот птицу, говорят, там видели огромную. В это я верю. Она-то, видать, душечку старика и подняла в небо. А черный рыцарь — это басня. Сочиняют дурни, лишь бы народ в страх вогнать.
— Э-э, не скажи, кум…
Тиса коснулась ладонью лба.
— Что с тобой? — обеспокоилась Ганна.
— Ничего. Я этим рыцарем в одном из своих видений любовалась.
Ганна охнула сочувственно:
— Ты же говорила, они тебя в покое оставили.
— Я тоже так думала. Но в последнее время словно с цепи сорвались…
Ганна погладила Тису по спине.
— Как неприятно, должно быть, тебе.
— Жаль Гарта, — покачал головой Панин, — как знатно работал!
— А вы тучи разгонять сильны? — спросил Кузьма Ильин.
— Да ты что, кум! Сомневаешься? — воскликнул Панин. — Господин в самом Крассбурге учился. Уж верно знает!
— Конечно, — улыбнулся вэйн и гордо добавил: — Сие мы уже на втором курсе проходили.
— Вот видишь!
— Так вы поселитесь в Гартовой башне, Филипп? — спросила Тамара Горчак, крича колдуну с другого конца стола.
Ордосия Карповна испуганно воззрилась на сына, ожидая его ответа.
— Что вы! — Филипп всплеснул руками, поправил кружевной манжет. — Жизнь нелюдимого аскета не для меня. К счастью, нас приняли на постой эти гостеприимные люди, милейшие хозяева — Антонина Сергеевна и Лаврентий Петрович.
Вэйн поцеловал ручку хозяйки.
— Ах, оставьте, — улыбнулась Тонечка. — Делить крышу с такими благородными людьми — одно удовольствие. Но, Филипп, вы нам лучше про столицу, про столицу расскажите. Что сейчас носят?
— О, в этом году в моде узкие клетчатые брюки с запонками. Причем, — красавчик изящным жестом показал на запястье, — запонки на рубашке и брюках должны быть обязательно из одного гарнитура. А еще в этом сезоне в моде шляпы с широкими полями и перьями, вот как у ма.
Тиса зашепталась с Ганной.
— Можно потише, пожалуйста! — шикнула на них Марика, вытягивая шею, как цапля из камышовых зарослей. — Мне не слышно.
— Как интересно! — воскликнула Анфиса. — Папа, я хочу шляпку с пером!
— Что это, Филипп? — мать вэйна ковырнула вилкой салат.
— Это грибы, Ордосия Карповна, — поспешила ответить Тонечка. — Их нынче много собирают в наших лесах. Очень вкусные, попробуйте.
— Я не ем грибы, — оттолкнула от себя тарелку женщина.
Тонечка отдала салат слуге, и тот унес его на другой конец стола, где его с благодарностью встретили шкалуш и Тамара Горчак. Женщина не переставала что-то рассказывать новобранцу. Тиса пожелала, чтобы она заговорила юнца до полусмерти. Но судя по его бодрому виду, до этого еще далеко.
— Попробуйте этот салатик, Ордосия Карповна, в нем только овощи и никаких грибов, — Тонечка поставила перед женщиной вазочку с овощным салатом.
Вэйн продолжал:
— В этом году после реставрационных работ открылась государственная филармония. Ма уже ее посетила, а я не успел. Открылось новое казино на Пряничной. Прекрасное сукно… Но самое интересное, — продолжил Филипп под взглядом матери, — появились новые тарантасы, которые не используют лошадиную силу для передвижения. Правда, ездят на них сейчас только высокопоставленные особы. Но говорят, за ними будущее.
— То есть как? — удивился Ильин. — Коляски без лошадей?
— Не может быть! — крякнул Нестор Обло, не замечая, что макает кудри парика в вино.
— Да, гениальный наклад вэйноцеха, — наместный поднял брови. — Как бы понятно объяснить… Кареты оснащены белым кварцем размером с мостовой булыжник. Если б вы видели, какой в камне наклад! Нитей в нем как пиявок в банке лекаря. Этот кварц собирает энергию солнца и преобразует в ходовую силу. И вуаля, лошади не нужны!
Зал ахал и восхищался полчаса.
Вэйн дождался, пока уляжется гул голосов.
— Позвольте от нас с ма подарить вашему городу в лице хозяев этого гостеприимного дома пару простеньких сувениров.
Общество одобрительно загудело. Ордосия Карповна, надув щеки, ткнула сына локтем. И пока он копался в своем саквояже, лежащем у ножки стула, ткнула еще раз. Когда колдун выпрямился, в его ладонях лежала пара круглых предметов. Взгляды присутствующих сошлись на них.
— Но, сын, это же подарок дяди, — прошептала мать Филиппу сквозь зубы.
— Ничего, ма. Я думаю, дядя был бы рад узнать, что они достались славным людям.
— Что это, Филипп Дронович? — спросила Тонечка, не отрывая глаз от сувениров.
— Это видоскопы, — Филипп закинул ногу на ногу. — Если посмотреть вот сюда, в окуляр, — вэйн указал на круглое отверстие, — то можно увидеть картинку. Какую, вы сами поймете. Несравненная Тонечка, можно пустить видоскопы по кругу? Пусть все посмотрят.
Что тут началось! Половина гостей повскакивала с мест, ожидая своей очереди. То и дело слышались выкрики смотрящих в окуляры.
— Это Вэйновий! Вот это да! Красота какая!
— Коронация императора! Дракон двигается! Живой, клянусь Творцом!
— Ой, мамочки! Какие наряды!
— Изумруды! Изумруды-то в короне — размером с куриное яйцо!
— Дивно! Добро! Невероятно!
Марика заегозила.
— Ах, девочки, я просто умру сейчас от любопытства!
Тиса сначала отнеслась скептически к новым вэйновским штучкам, но потом услышала слово «дракон». После этого она не хуже Марики изнывала от ожидания. Но виду не подала, продолжая попивать кисель из стакана.
Наконец чародейская вещица коснулась ее рук.
Приставив к глазу видоскоп, девушка ахнула. Она оказалась на смотровой площадке знаменитой колокольной башни, самого высокого собора Единого и святой Пятерки в Крассбурге. За ее спиной звонница, увешанная колоколами размерами от мала до велика. Под ногами — гранитная плитка. Впереди — необъятный взором вид столицы. По центру, словно гигантский гриб, подпирающий небесный свод, — белокаменное здание Вэйновия. Башня с многочисленными окнами — ножка «гриба», купол из матового стекла — его шляпка. Под куполом, словно юбочка поганки, — опоясывающая башню площадка, к ней со всех сторон, как пчелы в улей, слетались вэйны на рысаках. Тиса читала об этих крылатых кошках в энциклопедии древних. Жаль, вживую ни одной летучей рыси не видела. Зрелище поражало воображение. Все в этой картинке жило: с высоты собора было видно, что далеко внизу по улицам двигаются кареты, по парку прогуливаются люди. Правда, разглядеть их в подробностях не представлялось никакой возможности.
Кинув последний взгляд на Вэйновий, «путешественница» с сожалением вернулась в чайную, отдав Ганне видоскоп. Вторую диковину ждала с большим нетерпением, ведь в ней она увидит дракона! И если речь шла о коронации, то императорского белого. Некоторые считают, что белоснежные винторогие драконы и есть потомки Вемовея — дракона святой Вэи. На нем пятая святая прибыла на зов Единого, когда тот создавал мир. Однако в данной гипотезе имелась неувязка: Вемовей по Святому писанию — белый единорог, а белые императорские драконы — двурогие древние.
Тиса схватила видоскоп как сокровище и приставила к глазу окуляр. В этот раз она оказалась в ложе тронного зала с ажурными белыми колоннами. Свод украшала Цветная роспись со сценами из Святого писания. Народ славил нового императора, бросая шапки в воздух.
Дракон оказался нежно-розовым, каждая чешуйка гибком теле сияла подобно жемчугу. Глаза раскосые, как у оленя, радужка глаз — красная. Розовые крылья Сложены за спиной. Дракон гордо нес свои витые рога, как и своего наездника в золотом тронном седле. Приветствуя свой народ, император поднял левую руку, правой прижимая к сердцу державу с символом Единого. Длинный алый шлейф, отороченный мехом горностая, спадал с плеч монарха на спину дракона, и в свете тысяч вэйновских долгоиграющих свечей блестели каменья в золотой короне на челе Гория. Император походил на героя древних былин. На красивом мужском лице — гордость, суровость и благородство. Тиса смутилась: всему этому великолепию не хватало естественности. Она еще раз взглянула на дракона и отдала видоскоп Ганне.
Ажиотаж вокруг сувениров постепенно утихал. Тонечка и Лавр благодарили Филиппа за подарки, тот в ответ улыбался, даже порывался еще что-то подарить… Но на этот раз мать вцепилась в его локоть мертвой хваткой, и колдун оставил свою затею.
— Я думаю, вещицы не из дешевых, — сказала Ганна. — Вэйн проявил щедрость.
— Может, он так расплачивается за постой, — предположила Тиса.
— За постой можно было заплатить и меньшую цену, — заупрямилась Лисова. — Кстати, Витер снова не сводит с тебя глаз, Тиса. Не могу понять, почему ты его не поощряешь. Неужели старшина тебе совсем не нравится?
Та лишь неопределенно пожала плечами, а Ганна покачала головой.
— Ты знаешь, что у него дядька большой скорняжной мануфактурой в Ижеске владеет? Своих детей нет, племянник только. Получается, Витер его единственный наследник.
— Откуда ты знаешь?
— Зоя сказала, а она от Руслана… Что молчишь?
— А что я должна сказать? Я за него рада.
— Ну и глупо. Тебе не пятнадцать, пора задуматься о будущем. Крохов немного грубоват, но это издержки военной профессии. Приглядись к нему, прошу тебя. Дай ему шанс тебе понравиться, не прячься в своей ракушке.
— Он идет, Ганна.
Девушки замолчали.
Витер бросил хмурый взгляд на вэйна.
— Какой переполох из-за сувениров.
— Но признайте, старшина, ведь на самом деле интересные вещицы, — Лисова склонила голову набок.
— Такие, верно, в столице по копейке продают, а наши дурехи млеют, — усмехнулся Витер.
Тиса и Ганна оглянулись на Филиппа — действительно, его плотным кольцом окружили девушки, и Анфиса в их числе.
— Филипп Дронович, а можно посмотреть вашу палочку? — услышала Войнова, как прощебетала одна из девиц.
Но ее отпихнула локтем другая:
— Не палочку, а скап. Я о таких в книге читала.
— Правильно говорить не скап, а скип, — Анфиса задвинула обеих выскочек на задний план. — Деревню из вас вовек не выбить.
Колдун слушал и улыбался, причем всем одинаково любезно.
— Нет, это, барышни, не скип, — объяснил он. — Скип — это опасное оружие, а мою трость правильно называть силовым жезлом.
— Как замечательно звучит! А можно потрогать? — Анфиса послала вэйну самый томный взгляд из своего арсенала.
— Конечно, — прокашлялся Филипп.
Женские ручки погладили лазуритовое навершие. Тису чуть не стошнило от зрелища.
— Здесь есть лимонные леденцы? — обронил вэйн, потрогав свое горло. Две девицы сорвались с места в поисках конфет.
Войнова вдруг почувствовала стыд за них.
— Простите, девушки-красавицы! — к колдуну пробрался градоначальник. — Филипп Дронович, не хотите перекинуться в дурака?
— Муж имел в виду не желаете ли сыграть с нами в карты, Филипп? — пришла на помощь мужу Тонечка. Она кивнула в сторону столика, где уже расположилась компания.
— С удовольствием. Барышни, прошу великодушно простить меня.
Филипп покинул общество прилипчивых поклонниц.
Проведя в компании Ганны еще полчаса, Тиса уже подумывала покинуть с Лисовыми этот «праздник», но неожиданно за окном зашумел дождь. И Самуил Горчак привлек внимание всех присутствующих — землевладелец бросился к игральному столу с воплем:
— Любезнейший сударь наш, Филипп Дронович! Дождь! Дождь начался. Помогите, замучились с ним! Разгоните тучи!
Все подхватили просьбу. Вэйн согласился без особого энтузиазма, оставив недоигранный кон.
Через пять минут вся компания, как горошины из стручка, выкатилась на террасу первого этажа. Столпились. Колдун открыл саквояж и вытащил из него трубку, встряхнул, и она вмиг разложилась в нечто похожее на пюпитр. На него он водрузил также вытащенную из багажа толстую книгу, судя по свежей краске непонятных букв на листах — новую. Вэйн внимательно поглядел на небо, туда, где сошлись два здоровых сизых облака. Затем минуты три листал книгу, бурча что-то под нос. «Вот!» — поднял он взгляд на публику.
— Попрошу отодвинуться подальше. Вэя — дело опасное. Непредсказуемое.
Все в ужасе сделали два шага назад. Филипп эффектно вознес в небо жезл с лазуритом и, заглядывая в книгу, зашептал неразборчивые слова. Трость заходила в его руке как палочка дирижера, описывая круги и восьмерки. Войнова услышала девичьи восторженные вздохи.
— Ажб пероссо мольор, — громко начал колдун на мертвом древнем языке, затем перешел на неслышный шепот.
— Исчезают! — долговязый слуга поднял указательный палец в небо.
— Блажен, кто верует, — пробурчал Витер.
Но тучи действительно будто раздвинулись. Слегка поредели, стали уже не такими сизыми.
Вэйн быстро перевернул страницу, продолжая читать дальше.
Облака притянулись друг к другу, слились в одну тучку, и полил дождь. Погод ник с недоумением поднял глаза к небу.
— Как же это? — обернулся он к промокшей публике. Флор Лопухин хмуро скрестил руки на груди.
— Подождите, — спокойно сказал Филипп. — Это недоразумение.
Он снова обратился к книге. Потом облегченно выдохнул:
— Господа! Листы склеились.
Это было сказано так искренне и приправлено столь очаровательной улыбкой, что зрители рассмеялись. Публика выбрала следующую тучку для эксперимента. И на сей раз у чудесника все прошло гладко: облако расселось и под гром аплодисментов ярко засветило солнце. Великолепное завершение дня.
