Глава 7. Вэйн Филипп Дронович

Тиса не любила бывать у градоначальника в основном из-за того, что большую часть времени приходилось рассматривать новые приобретения супругов и непрестанно их расхваливать, будь то очередной диван с креслами или же новый пудель Тонечки. А еще выслушивать истории вроде той, что наделал пудель, забравшись на тот самый диван. На сей раз градоначальник и его супруга обрели много больше — самого интригующего гостя. Поглазеть на него соберутся самые почтенные люди Увега.

Вэйн Тису интересовал мало. Она не разделяла всеобщего восторга от приезда колдуна, но надеялась встретить на обеде Ганну и Зою.

Отец и Кубач ожидали в коляске у проходной, а на крыльце ее встретил Витер и сопроводил до повозки.

— Садись, Тиса. Едем, — бросил нетерпеливо Лазар.

Витер помог барышне ступить на подножку. Солнце вновь закрыли облака, подул свежий ветер.

— Трогай, — приказал капитан.

Тиса только сейчас заметила, что на козлах вовсе не Цуп, а новобранец из Рудны. Шкалуш цокнул языком, лошадь тронулась. Отец откинулся на спинку сиденья.

— А где наш возница?! — спросила его дочь.

— Болван перепил так, что ему стало дурно, — поторопился объяснить Витер, пустив своего жеребца неспешной рысью рядом с экипажем.

Кубач хохотнул в усы:

— Раньше Цуп, сколько бы ни влил в себя, все равно держался. Сдает старик.

Полчаса езды на жестком сиденье с видом на спину шкалуша надоели Тисе до коликов. И когда из-за черемуховых крон показался особняк градоначальника, она уже ерзала от нетерпения — ну не любила тряски, что поделаешь. Как только колеса замерли у крыльца, девушка выпрыгнула, не дожидаясь, когда подадут руку. Повозкой и лошадью Витера занялись работники Лавра.

Прибывшие двинулись к крыльцу, украшенному толстыми потрескавшимися дубовыми колоннами, которые подпирали балкон второго этажа. Шкалуш остался стоять у коляски. Капитан обернулся:

— Вы, молодой человек, можете подняться. При условии, что не станете никому докучать.

— Но па, не лучше ли ему присмотреть за коляской? — не удержалась Тиса и тут же пожалела об этом.

Брови отца слегка дернулись, и он, не глядя на дочь, поморщился словно от зубной боли.

— С коляской ничего не случится, Тиса. О ней есть кому побеспокоиться.

Девушка поджала губы. Отец умел дать ей почувствовать себя этаким «досадным недоразумением», отвлекающим его от важных дел. Она скосила взгляд на новобранца, наверняка тот радовался ее унижению. Но он, к удивлению, оглядывал фасад особняка и ее персоной не интересовался.

Пожилая служанка с ворчанием — «Сколько же вас тут ходют?» — впустила гостей в дом, повела их на второй этаж по лестнице, ступени которой прикрывали красные дорожки. Витер галантно подставил девушке свой локоть, но Тиса по рассеянности не заметила этого. Лестница привела к высоким дверям с бронзовыми фигурными ручками. Поправив красный платок на седой голове, служанка открыла створки, и на пришедших обрушился шум голосов. Такого столпотворения Тиса у Тонечки еще не видела. Самая большая гостиная в Увеге вдруг стала тесной. Все пять диванов оказались заняты. Навстречу новоприбывшим закосолапил Лаврентий Петрович, солидных лет мужчина в сюртуке с аляповатым канареечным бантом под двойным подбородком. Казалось, что бант этот не дает ему свободно дышать. Раньше Тиса не замечала за градоначальником подобной тяги к моде. Никак веяния из Крассбурга.

— Капитан! Добро пожаловать! Заходите! — без церемоний приветствовал Лавр пришедших, пальцами оттягивая бант от шеи. — Тонечка сейчас выйдет.

Наверное, он говорил это каждому, кто сегодня входил в этот зал.

Градоначальник растерянно оглядел гостиную, решая, куда провести вновь прибывших. Он достал из кармашка сюртука измятый клетчатый платок и промокнул им пот с красного лба. Затем повел гостей к ряду стульев, выстроенных вдоль наружной стены. Свободные места нашлись в самом углу гостиной у окна, заставленного кадками с геранью, — не самые лучшие, но Тису устроили. Она приметила махровую герань бледно-лососевого цвета и постаралась незаметно отщипнуть от нее отросток для своей коллекции, пока отец и старшины здоровались с таможенниками — последним тоже выпала честь усесться на стульях. Аккуратно положив веточку в карман, Войнова оглянулась. Кстати, о ворах: она поискала глазами и нашла новобранца оживленно болтающим с долговязым слугой подле пианино. Надо бы присматривать за ним.

Тиса знала многих собравшихся — самый цвет города. Семья Лопухиных — владельцы лучшей в округе скотобойни. В парике, похожий на старую легавую, — судья Нестор Обло. Горчаки, Ильины, Панины, Кошкины — землевладельцы. Последних — Марику и ее родителей — она приметила на козетке, на которой они теснились втроем. Зои и Руслана видно не было. Марика то и дело вскакивала и смотрела на закрытую белую дверь в зал. Хотя на эту дверь все посматривали — кто прямо, кто украдкой. Тиса собиралась подняться и подойти к знакомым, но задержал Витер, который, оставив сослуживцев, повернулся к ней, и она снова почувствовала тяжесть его взгляда.

— Вы скучаете, Тиса Лазаровна? — не спрашивал, а скорее утверждал он. — Пока этот столичный хлыщ не выйдет, давайте расскажу вам анекдот про вэйна. В Ижеске он как раз в ходу.

Тиса не была уверена в том, что хочет сейчас слушать анекдоты. Как и в том, что Крохов умеет их рассказывать. Но заметив взгляд Анфисы Лопухиной, брошенный в их сторону, послала старшине одобряющую улыбку.

— Жена изменила вэйну с оборотнем, — начал с серьезным видом Витер. — А тут муж домой вернулся. Оборотень спрятался под кровать. Вэйн догадался. Палку свою колдовскую достал и говорит жене: «Ты изменяла мне?» Она отвечает: «Нет». А он: «Мне Вэя говорит, что под ложем любовник». И молнией под кровать как вдарит! Оборотень выкатился из-под кровати с подпаленным хвостом. Жена говорит вэйну: «Милый, это собака». Эм… Нет, не так, — старшина щелкнул пальцами. — «Милый, это я собачку купила».

Витер напряженно ожидал, пока капитанская дочь улыбнется. И расслабился, когда она это сделала. И впрямь повеселилась — она была права: старшина совсем не умел рассказывать анекдоты, но старался произвести на нее впечатление.

— Спасибо за то, что позабавили, но вы меня простите, я должна поговорить с подругой.

Девушка встала со стула и направилась к Кошкиным. Витер проводил ее хмурым взглядом. Миновав Анфису и ее подружек, Тиса отвернулась от них, но едкий голосок Лопухиной успел донестись до ее ушей:

— Вы знаете, что Войнова опять бродит по лесу, как дикарка?

Девушка подняла подбородок и прошествовала к напольным часам, возле которых расположились Кошкины.

— Марика, перестань маячить у меня перед глазами, — попросила дочь Настасья Ефимовна. — Сиди спокойно.

Та присела на край козетки и тут же снова вскочила.

— Тиса! Здорово, что ты приехала!

Заметно было, что Кошкины приоделись для званого обеда.

— Здравствуйте, — поздоровалась она. — А Зоя не с вами?

Прежде чем родители открыли рот, девчонка протараторила:

— Осталась с Русланом дома. Вчера она съела персик, и теперь лицо у нее вот в таких прыщиках.

— Марика! — в два голоса оборвали ее родители.

— А что? Тиса знает, что у Зои часто высыпает крапивница. Кстати, она мажется твоей настойкой календулы. И сегодня ей явно лучше. Прыщи уже не такие жирные и…

Под строгим взглядом Никодима Емельяновича дочь замолчала.

— Очень жаль, — посочувствовала Тиса. — А Ганну вы не видели?

— А может, она тоже с Симоном дома осталась. Он же не любит всякие там сборища, — пожала плечами Марика. — Или Тонечка забыла ее пригласить.

— Для тебя она — Антонина Сергеевна, — поправила Кошкина дочку.

— Ма, но все зовут ее Тонечка.

— Марика!

К радости Тисы, через минуту в гостиную вошли Лисовы. Градоначальник их встречать не вышел, лишь махнул приветственно рукой. Ганна вела под руку свою бабушку Амалию Валериановну — маленькую худую ж старушку с пушком белых волос на голове. На подруге Тиса заметила широкий кружевной воротник поверх черной кофточки — наконец-то та связала что-то для себя, а не на продажу. Войнова еще раз пристально оглядела пеструю толпу — а ведь она даже не подумала надеть что-то наряднее своего зеленого шерстяного платья с рукавами-фонариками!

Подруги поцеловались. Марика уступила старушке свое место на козетке. Ганна нагнулась к уху родственницы:

— Бабушка, ты сиди, мы сейчас придем.

Она потянула Тису за руку. Скрипнув дверью, девушки выбрались на увитый плющом балкончик. Полуденный ветер затрепал их волосы. Ганна повернулась к Тисе:

— Ну, что сказал твой лекарь? Нашлось что-нибудь для Зои?

— Не совсем, — Войнова положила локти на перила балкона. Далеко за городком виднелась цепочка пограничных сторожевых вышек. За ними простирались бескрайние степи Чивани с перелесками.

— Такая редкая трава?

— Это не трава, а камень. Каховик. Оберег для беременных.

— Лекарь дал тебе камень? — спросила с надеждой Ганна.

— У него его нет. Возможно, он найдется в ювелирной лавке в Ижеске. Только цена велика.

— И сколько же?

— Около четырехсот рублей.

— Ох, слишком дорого.

— Да. Но если я срежу корзину в Жнухову Горку, то деньги будут. Выигрыш в этом году градоначальник объявил в пятьсот рублей.

Ганна с сомнением уставилась на подругу.

— Ты же еще ни разу не выигрывала. Почему думаешь, что в этот раз получится?

— Я уже гораздо лучше мечу ножи. В последний раз попала в летящую пушинку с четырех саженей. Хотя есть и другой способ заполучить камень.

Лисова мгновенно оживилась в ожидании продолжения.

— Его можно найти в Теплых скалах.

Подруга округлила глаза и стала похожа на сову.

— Ты серьезно? Собираешься в Теплые? Еще скажи, что одна! Мало ты по лесу шатаешься. А в скалы! Нет, это невозможно.

— Я уже там была.

Ганна хлопнула ладонями по перилам.

— Нет, ты все-таки сумасшедшая, — вскрикнула она тоном строгой учительницы. — На месте твоего батюшки я давно бы тебя розгами отходила. И дома посадила под замком.

— Видишь, мне повезло, что моему отцу нет до меня никакого дела.

— Тебе так кажется. Я уверена, папа тебя любит.

— Ну конечно, так любит, что даже не интересуется, как я провела день. А заговаривает лишь для того, чтобы указать на мои недостатки.

— Тиса!

— Хватит об этом, — взмолилась она. — Тем или иным способом, но я достану этот камень для Зои, как и обещала.

Девушки вернулись в гостиную в упрямом молчании. И очень вовремя.

Распахнулась дверь чайной залы, впуская жену градоначальника, немолодую широколицую женщину с карликовым пуделем на руках. Желтое платье с большим количеством оборок делало ее похожей на подтаявший свадебный торт. Положив ладонь на необъятную грудь, Тонечка поклонилась гостям. Собравшиеся радостно загалдели — несмотря на некоторые чудачества хозяев, Лавра и Тонечку все любили за гостеприимность. В конце концов, потворствуя жене, градоначальник устраивает веселые гуляния в праздники.

— Мои дорогие, всех-всех рада видеть! — приятным мелодичным голосом сказала Тонечка. — Прошу прощения за ожидание. Представляю вам наших долгожданных гостей из Крассбурга! — Она потянула мужа за рукав, добавив шепотом: — Лаврик, ты что встал на проходе? Иди сюда.

— Хорошо, моя уточка.

— Не называй меня уточкой! — шикнула на него Тонечка. — Боже, что ты сделал с бантом?!

— Ничего, моя уто… Тонечка, — Лавр вернул порядком «подзавядший» бант на положенное место.

Гости затаили дыхание. Послышались шаги, и в дверях чайной появилась маленькая пожилая женщина в расшитом серебром халате и широкополой шляпе с фазановым пером. Тиса сразу признала в ней ту остроносую даму из проезжей кареты. Следом за ней шествовал молодой мужчина в высоком цилиндре. Аристократической красоты лицо мгновенно притянуло к себе общее внимание. Тиса отметила необычный ярко-небесный цвет глаз незнакомца. Чудной фасон твидового костюма, остроконечные баки на щеках и манера непринужденно держать себя — весь вид гостя кричал о том, что он не из здешних мест. В одной руке гость держал легкую трость из светлого дерева с набалдашником из круглого сочно-синего лазурита, другой прижимал к бедру саквояж из телячьей кожи.

— Наш новый наместный вэйн Филипп Дронович и его матушка Ордосия Карповна Куликовы, — продолжила Тонечка.

Все захлопали. Колдун поклонился так низко, что уткнулся цилиндром в Тонечкину грудь.

Тиса усмехнулась.

— Почему он не снимает шляпу? — шепнула благоговейно Лисова, не сводя взгляда со столичного красавца. И это рациональная во всех поступках Ганна? Куда дели подругу?

— Наверное, у него там кролик.

Тиса не удержалась от любопытства и оглянулась — все девушки и даже замужние матроны смотрели на вэйна с таким же восхищением. Он тем временем понял свою оплошность и снял цилиндр, открыв взорам синий чуб, блестящий и шелковистый, как у ребенка. На миг гости замерли, переваривая модную деталь.

— Прошу любить и жаловать, — обернулась к обществу Тонечка.

Гости как по команде поспешили знакомиться с вэйном и его матерью. Шумная толпа обступила приезжих. Ордосия Карповна держала спину неестественно прямо, словно проглотила дрын, и чинно кивала. Сын тоже кланялся то и дело, и у него это выходило естественно и свободно. По-детски наивная широкая улыбка легко раскрывала губы Филиппа, как мотылек крылья.

Марика изнывала от нетерпения. Она прыгала на месте, чтобы разглядеть приезжего. Старушка Амалия поправила на носу очки.

— Когда ж этот вэйн выйдет-та?

— Бабуля, он уже появился! Смотрите, вон, с Флором Игнатьевичем разговаривает, — прокричала Марика.

Старушка прищурилась.

— Какой экстравагантный молодой человек. Надеть длинный халат и шляпу с пером. Ростом, однако, не вышел. Хм.

Марика принялась объяснять Амалии Валериановне, что та ошиблась.

— Не хочешь пойти представиться? — спросила Ганна. По лукавому взгляду подруги Войнова поняла, что та что-то задумала, и отрицательно мотнула головой.

— Пора бы тебе пересмотреть свое отношение к вэйнам, Тиса. Избавиться от предрассудков. Мы с бабушкой пойдем с Кошкиными. Может, поможешь бабулю довести?

Пришлось согласиться. Представляться собрались сразу после Горчаков. Но пробиться к столичному гостю оказалось не так просто. Самуил Горчак минуту тряс руку вэйна, твердя: «Идет страда, и ясная погода ох как нужна». Тамара Горчак не переставала тараторить, объясняя Ордосии Карповне, где находится их дом. Наконец Флор вернул вэйну его руку и сдвинулся с супругой в сторону. Филипп пошевелил пальцами, словно хотел убедиться, на месте ли. Но недовольства не выказал. Надо отдать должное красавчику, он был безупречно вежлив.

К столичным гостям подступились Кошкины. Следом за ними Тиса и Ганна с бабулей.

Настасья Ефимовна представила себя и мужа.

— Очень приятно, — вэйн тряхнул в поклоне синим чубом. — Настасья… Какое красивое имя!

— Спасибо, — зарделась та. — Мы с мужем растим сад, так что если хотите попробовать самые вкусные яблоки в Увеге, милости просим.

— И яблочный сидр, — крякнул Никодим.

Филипп поблагодарил за приглашение, пообещав им воспользоваться при удобном случае.

— Он такой обаятельный! Правда, девочки? — шепнула Марика.

Тиса закатила глаза, но даже она не могла придраться к вэйну. Похоже, Филипп действительно искренне радовался каждому новому знакомству, чего не скажешь о его матушке.

— Марика, наша дочь. Вторая наша дочь, Зоя, осталась дома с мужем. Легкое недомогание, — продолжила Настасья Ефимовна.

Вытянувшись как ребенок на уроке, девчонка восторженно рассматривала Филиппа.

— Какое милое дитя, — Ордосия Карповна снисходительно улыбнулась. — Однако своей дочери я бы запретила носить платье с подобным декольте.

Ордосия Карповна подняла орлиный нос. Девичьи уши порозовели. Настасья Ефимовна в растерянности оглянулась.

— Ма, оставь, — грациозно взмахнул кистью руки Филипп. — В Крассбурге я видел и более глубокие декольте на более юных девицах.

— Это отнюдь их не красит, — возразила Ордосия Карповна, — скорее наоборот.

Тиса с Ганной переглянулись.

Никодим Кошкин взял за руку жену и отступил в сторону со словами:

— Познакомьтесь с друзьями нашей семьи. Амалия Валериановна Мятнова, ее внучка Ганна и подруга моих дочерей Тиса. Амалия Валериановна бывший педагог увежской гимназии. Ганна учитель словесности, обучает наших местных ребятишек читать и писать.

Тиса заметила, как подруга поправила вырез на груди.

— Очень приятно, — Филипп поцеловал сухонькую руку Амалии Валериановны. Старушка при этом не сводила мутного взгляда с синего чуба вэйна.

— Да-а, — протянула Ордосия Карповна, рассматривая Амалию и Ганну. — Весьма похвально. Вы, должно быть, окончили училище? — обратилась она к Ганне.

— Нет, — Лисова пригладила рукав кофточки. — Все нужные знания мне дала гимназия.

— Тогда, милочка, чему вы можете научить детей? Я уверена, что знания может дать только педагог с высшим образованием. Моего Филиппа учил самый дорогой учитель словесности в Крассбурге. Настоящий талантище!

Ганна потупила взгляд.

— Вашему сыну несказанно повезло, — встряла в разговор Войнова. И если бы не ее тон, Ордосия Карповна сочла бы ее слова за комплимент.

— Именно, — женщина окинула капитанскую дочь взглядом с ног до головы.

«Сейчас узнает меня», — подумала в ужасе Тиса.

Неожиданно помощь явилась от вэйна.

— Это любимая тема ма, — сказал он и улыбнулся так, словно просил прощения.

Капитанская дочь вдруг поймала себя на том, что тоже невольно расплывается в ответной улыбке. И одернула себя. Не хватало, чтобы и она имела такой же глупый вид, как у всех девиц в этом зале. Как у него это получается? Наверняка вэйновские штучки. Например, вэйнодухи, вызывающие общий щенячий восторг.

— Поверь мне, Филипп, — откликнулась Ордосия Карповна, — будь у кого столь же безупречное воспитание, как у тебя, они бы тоже говорили об этом. Что тут такого, если мать гордится воспитанием собственного сына? Где ваши родители, милая? Почему они сами вас не представили?

Войнова с опозданием сообразила, что женщина обращается к ней, и упрямо поджала губы, не спеша отвечать. К ним подплыла Тонечка, удерживая рукой подол платья.

— О, наша Тиса — дочь капитана Лазара. Вы разве ним еще не познакомились? Капитан! Лазар Митрич! На одну минуточку.

Тонечка отправилась к кружку военных, прервала их беседу о прошедшей поездке в Ижеск и всех привела к вэйну, как пастух отбившихся овец. Кошкины и Лисовы вернулись к козетке. В суматохе Тиса уловила момент и вслед за ними скрылась от колючего взгляда Ордосии Карповны.

— Я так испугалась! — жаловалась Марика Ганне. — Думала, сквозь землю провалюсь, когда она стала говорить про вырез. Разве он такой глубокий? А Филипп такой душка, скажи? Но мать его — настоящая грымза.

— Марика, тебе не к лицу такие слова, — нахмурилась Ганна.

— Но ведь это так, — протянула девушка.

Наблюдая издалека, как отец вместе со старшинами и таможенниками назвал свое имя и коротко по-военному кивнул Филиппу и Ордосии Карповне, Тиса радовалась, что удалось улизнуть. Было бы неприятно видеть, как отец пытался бы строить из себя нормального папашу, представляя ее столичным гостям. Опять бы появилось это кислое выражение лица: да, это моя дочь, к моему вящему сожалению.

Вскоре Тонечка всех пригласила в чайную отобедать. Очень вовремя. У многих в гостиной уже урчали желудки.

Объявился Витер, поклонился Кошкиным и Лисовым.

— Разрешите проводить вас к вашим местам за столом, — предложил он Тисе и Ганне.

— Конечно, молодой человек. Буду очень признательна, — Амалия Валериановна уцепилась за руку старшины до того, как девушки успели ему что-нибудь ответить.

Витер с уморительной растерянностью на лице последовал в чайный зал со старушкой. Подруги пристроились за ними следом. В толпу влились военные, и Войнова разобрала басовитый шепот Кубача: «Завтра же прикажу всему подразделению высинить чубы в прачечной».