Глава 17. Свадебный подарок
Следующее утро обещало засуху. Засуху в ее умывальнике. Уля уже пару дней не показывалась, и Тиса поняла, что воду придется нести самой. Протерев глаза последними каплями, словно кошка, она накинула халат, открыла дверь и чуть не споткнулась о горничную. Та сидела у порога, видимо, не решаясь постучать. На ступеньке ниже стояло ведро, полное воды. Улина коса, которой она всегда гордилась, сегодня оказалась нечесаной и растрепанной. Служанка подняла лицо, красное и заплаканное.
— Простите, Тиса Лазаровна!
И вдруг заревела. Сквозь всхлипы хозяйка дома еле разобрала слова:
— Он меня бросил!
«Ну вот, опять вокруг меня все плачут и вздыхают», — подумала она. Что же это такое?
— Он сказал, что я специально так подстроила, чтобы вы обо всем узнали. А я на самом деле не специально сережку потеряла-а. Я не хотела вам сделать ничего плохого. Не выгоняйте меня, пожалуйста. Не хочу возвращаться в отчий дом, он старый и тесный. У родителей помимо меня и Глашки еще шестеро подрастают. Им самим места мало. Не выгоняйте, прошу-у.
Тиса вздохнула.
— Уля, я и не собиралась тебя выгонять. Успокойся.
Горничная пару раз всхлипнула и притихла.
— Только давай не будем больше об этом вспоминать, — предложила Войнова. — Договорились?
Та кивнула.
— Вот и хорошо. Тогда налей мне, пожалуйста, воды в чан, хочу умыться.
Уля послушно взяла ведро, хозяйка проследила взглядом. Ей было жаль девушку, но не до такой степени, чтобы продолжать дальше неприятный разговор. И скорее всего работница не была полностью откровенна. Это ведь она тогда кружева на платье оборвала, догадалась Тиса. Из ревности. Ну да Единый с ней! Быстро умылась и оделась. Из глубины ящика туалетного столика снова был вытащен на свет жемчужный венок. Все же на удивление красивое украшение! Спрятав его обратно, Тиса вышла и замкнула дверь комнаты на ключ. Не терпелось с кем-нибудь поделиться. Трихон. Вот кому можно рассказать! Еще лучше, если он сопроводит ее на свадьбу Маняши.
В дверях столовой она столкнулась с отцом, который торопился на службу. Они кивнули друг другу и разошлись.
Любительница яблок огляделась в поисках фруктов. Вспомнив, что кухарка в последнее время прячет их в буфет, открыла створку — ну точно, здесь.
Камилла встретила молодую хозяйку радостным возгласом:
— Тисонька! Проснулась, красавица! Садись завтракать. Там все на столе под салфеткой, кушай.
Котлеты, пшенка, тарелка квашеных помидор… Отлично.
Позавтракав, девушка понесла тарелки на кухню в надежде застать там шкалуша и увидела двух здоровенных коротко стриженных юнцов в форме, чистящих картошку над тазом. Только это были не Трихон с Василем, а какие-то новые ребята. Парни поздоровались, бросая откровенно любопытные взгляды на капитанскую дочь.
Камилла уже заварила чай с чабрецом и понесла в столовую для хозяйки. Та, оставив тарелки, последовала за кухаркой.
— Где же Трихон и Василь? — спросила она.
— А всё, — Камилла поставила чашку с чаем на стол и развела руками. — Отработали ребятушки, на службу отправились.
Как это «на службу»?! Войнова растерялась. А как же поиски каховика? И за клюквой для силуча со дня на день отправляться надо.
— Когда?
— Да еще вчера вечером Витер Дмитрич их забрал. Зато теперь, — зашептала кухарка, — видела, каких ко мне бычков приставили? И пусть Жич только надумает отобрать! Ни за что не уступлю злыдню этому!
Девушка села на скамейку и тут же подскочила. Единый! Витер же искалечит горца! Она схватилась за голову, вспомнив угрозы старшины.
— Девонька, что с тобой? — всполошилась Камилла. — Голова болит?
— Нет, я кое-что вспомнила, — Тиса заторопилась к двери. — Я пойду, не волнуйся.
«Надо срочно поговорить с отцом», — решила она, оставив на столе недопитый чай и стрелой вылетая из столовой. Но как это сделать, если он на плацу? Теперь только до обеда ждать. В волнении девушка поднялась на чердак. Окошко открыло ей вид на внутреннюю площадь части. Все подразделение уже тренировалось. Тиса сразу увидела Крохова, угрюмо наблюдавщего за пробежкой своих подопечных, поискала взглядом Трихона. Он бежал рядом с Василем и выглядел вполне здоровым. Может, ошиблась? Ее отвергнутый поклонник просто погорячился, и не будет никакой мести?
Витер скомандовал, подразделение остановилось. «Вольно!» — и солдаты расслабились. Старшина бросил угрюмый взгляд на шкалуша, потом выкрикнул его фамилию и указал на дорожку из щебенки. Трихон вышел из строя и принял стойку для отжиманий от земли. Уперся ладонями в каменное крошево.
— Нет, Якшин. Так любая баба сможет. На кулаках.
Новобранец сжал кисти в кулаки. После семидесяти отжиманий темп его замедлился.
— Что, пацан, засиделся у кухаркиной юбки? Продолжать!
Солдаты захихикали.
Шкалуш переставил кулаки и снова сделал несколько десятков отжиманий.
— Что встал? Продолжай!
Трихон все отжимался и отжимался.
— Еще! — кричал Крохов. — Еще!
Под кулаками паренька щебенка постепенно окрашивалась в красный цвет. Солдаты перестали улыбаться и замолкли. Тиса в бессилии заломила руки. Это из-за нее Витер так ярится.
В сторону подразделения двинулся отец. «Давно пора», — выдохнула она. Старшина сразу смягчился, позволил новобранцу встать. Прежде чем разрешить вернуться в строй, что-то шепнул тому на ухо, и Трихон спрятал окровавленные костяшки пальцев за спину. «Шкалуша точно нужно убрать отсюда, — подумала она, — хотя бы на пару недель, пока Витер не успокоится».
Тиса дождалась, пока отец выйдет на обед в сопровождении Кубача. При виде нее брови у капитана удивленно взметнулись.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала ему дочь, готовясь настаивать на своем. Но капитан был краток:
— В кабинете после обеда.
— Хорошо, я буду ждать.
Стеллажи, вымытые шкалушем, приобрели какой-то взъерошенный вид. Книги, лишенные слоя пыли, стали ярче, но одновременно почему-то казались более потрепанными, чем прежде. Тиса взяла с полки первый попавшийся фолиант и уселась на диванчик. Раскрыв том на середине, прочитала: «Летом 8954 года окончилась вторая многолетняя Панокийская война. Рондатский мирный договор закрепил полную победу Лароссийской империи. Побежденная Панокия признавала за Лароссией важнейшие стратегические земли на берегах реки Хорь: Оклию и Месдонию, то бишь Загубскую волость…» История не лезла в голову, и она захлопнула том. Сейчас ее ни одна книга не устроит. Войнова откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза в ожидании. Отец редко когда уступал ей. И сейчас, скорее всего, скажет, что не будет вмешиваться в дела старшины из-за прихоти дочери. Но попытаться нужно.
Через некоторое время на лестнице послышались шаги. Тиса поднялась и разгладила юбку. Капитан без промедления направился в кабинет, бросив дочери короткое: «Проходи».
Закрыла за собой дверь кабинета и подождала, пока отец усядется в кресло. Он нацепил на нос очки и принялся просматривать пачку официальных писем. Тиса переступила с ноги на ногу.
— Что ты хотела? — вопрос был задан без отрыва от бумаг.
— Отец, — прошептала девушка. Прочистив горло кашлем, заговорила громче: — Ты же знаешь, что сейчас время, когда надо собирать клюкву для силуча.
— Тебе нужны помощники?
— Да. Достаточно даже одного, которого ты ко мне приставлял. Трихона Якшина. Чтобы он таскал корзины.
Отец отрицательно покачал головой, так и не подняв глаз.
— Только не Якшина. Я только что разрешил Крохову вернуть его в строй. Он считает, что парню уже пора приступать к службе. Но ты можешь взять в помощь любого из мальчишек Жича или Камиллы.
— Нет, папа, — заявила решительно, — поставь себя на мое место. Ты же знаешь, я терпеть не могу приставленных. И шкалуша сперва тоже не выносила, но сейчас уже привыкла. Он мне здорово помогает с заготовками для снадобий, вполне надежен и не балаболит без толку, как остальные. Я ведь не прошу надолго — отпусти его хотя бы на две недели. Пожалуйста.
Она выдохлась.
Мужчина поднял пристальный взгляд — на миг установилась тишина — потом снова опустил глаза в бумаги.
— Хорошо, я поговорю с Кроховым. Но только на неделю. До Жнуха. Ясно?
— Да, папа, — улыбнулась Тиса, еще не веря в свою удачу: «Он согласился!»
Она выскользнула из кабинета и, затворив плотно дверь, радостно потерла ладони. А в кабинете капитан достал из ящика серебряный медальон с изображением женщины с пышными каштановыми волосами. Некоторое время смотрел на него, затем поднес к губам. «Простишь ли ты меня, Елена? Я так виноват перед тобой. И перед нею».
* * *
Воскресенье — время свадеб. Единый отдал всю свою кровь ради рождения человечества. И через день воскрес. Увидев свое творение, возрадовался и благословил людей. Поэтому все браки в воскресенье считаются благословленными Богом. Всем беднякам в этот день принято подавать. Считается, что Единый и сейчас иногда любит являться людям в самом разном обличии.
Глинобитный домик с потемневшей от старости черепичной крышей гудел голосами гостей. Тиса подала копейку просящему у тына и вошла в калитку, украшенную цветными лентами. Следом за ней не отставал Трихон. Подарок невесте — жемчужный венок — лежал в сумке, завернутый в белый ситцевый платок.
На крыльце щебетала стайка детей.
— А кто мне покажет невесту? — подмигнула им девушка.
Детвора с удовольствием завела их в дом и показала, где сидят молодожены. Свадьба была в разгаре. Маняша — кудрявая, белокурая, с малиновыми щечками и раскатистым смехом — сидела подле законного мужа в конце длинного ряда столов. Новоявленный супруг гордо обнимал ее за плечи. Захмелевшие гости ели, смеялись и то и дело поднимали стаканы с вином за молодых. Тиса в нерешительности застыла.
— Что делать? — повернулась она к Трихону. — Они сидят так тесно, я просто не проберусь к ней.
Парень огляделся.
— Сейчас. Вы пока присядьте сюда, Тиса Лазаровна, — он усадил ее на свободный табурет.
К ней тут же обернулась женщина с ярким платком на плечах.
— Дочка, а ты чего не ешь? — Потянувшись к подоконнику, взяла тарелку с вилкой, стаканчик и поставила перед гостьей. — Жень, а ну налей девчонке.
— Эт всегда пожалуйста, Алексеевна. Как вас зовут, барышня?
Несмотря на все «не надо», вино налилось, а в тарелке гостьи появились картофельная толченка, холодец и капустный салат.
— Ешь за здоровье молодых, — прокричала ей на ухо Алексеевна.
Тиса попробовала холодец — очень вкусно! Оказывается, она проголодалась. И с удовольствием съела весь студень.
— А говорила — «не хочу», — подначила тетка.
Гармошка заиграла плясовую «Пряничную». Не успела девушка донести до рта вилку с картошкой, как гости стали подниматься с мест и хлынули в смежную комнату, специально расчищенную для танцев. Войнова оглянулась и увидела Трихона рядом с гармонистом. Шкалуш взглядом указал на невесту. Путь вдоль змейки пустых стульев был свободен. Тиса преодолела его и подсела к новобрачной, соображая, с чего бы начать.
— Маняша, поздравляю! — сказала она первое, что пришло в голову.
— Спасибо! — улыбнулась та, весело блеснув зелеными глазами. — А я вас знаю?
— Сомневаюсь, но у меня есть для вас подарок от того, кого вы знали.
В этот момент Трихон с другого края стола подсел к жениху и отвлек его разговором, что было очень кстати.
Тиса открыла сумку и протянула ситцевый сверток невесте. Как только Маняша увидела венок, глаза ее распахнулись от удивления.
— Святой Косиница! Какой жемчуг! — ахнула она.
Шкалуш встал, с грохотом сдвигая стулья, и вместе с женихом направился из-за стола.
— Манечка, я скоро. Мы только покурим, — предупредил жених.
— Хорошо, — рассеянно ответила ему невеста и взглянула на странную гостью. — Кто вы?
— Я дочка капитана Войнова. Наверняка вы о нем слышали…
Маняша пожала плечиками. Белые кружева рукавов дернулись.
— Но это не важно, — продолжила гостья. — Это не от меня подарок.
— А от кого? — удивленно моргнула юная красавица.
Войнова собралась с духом, прежде чем сказать:
— От вашей сестры Натальи…
Реакция была ожидаемой: лицо невесты помрачнело, зеленые глаза заблестели праведным гневом.
— Как вы можете так шутить? Моя сестра пять лет как погибла!
Гостья вздохнула — знала, что будет непросто, — и потянула молодую за руку вниз, когда та порывалась встать.
— Выслушайте меня, прошу вас. Всего минутку.
Маняша в конце концов уступила и уселась на стул с насупленным видом.
— Может, вы слышали, неделю назад девушка чуть не утонула в озере? — спросила Войнова с надеждой.
Невеста неуверенно кивнула головой.
— Это была я… Когда я была уже так глубоко, что сознание мое стало меркнуть, увидела диву с белыми волосами. Русалку. Вы слышали о них?
Маняша кивнула, и тут глаза ее округлились: стала понимать, куда собеседница ведет разговор.
— Да, милая, — подтвердила Тиса, — ваша сестра превратилась в русалку. Это она отдала мне венок и сказала, чтобы вы вспомнили ваше васильковое детство.
— Сестра…
Губы невесты задрожали, и она прикрыла их ладонью.
— Она услышала о свадьбе и захотела сделать подарок. Сказала, что была счастлива, когда вы вместе убегали гулять на холм за рекой.
Младшая грустно улыбнулась:
— Мы любили плести…
— …венки.
— Наточка… — невеста смахнула слезу со щеки и погладила жемчуг. — Я ее никогда не забывала.
Войнова ждала.
— А я могу ее увидеть? — оторвала Маняша взгляд от венка.
— Не знаю. Но вы молитесь за нее, чтобы Единый забрал ее к себе. Есть молитвы о потерянных душах, спросите у матушки Доломеи.
— Обязательно. Завтра же пойду в храм… — И новобрачная надолго замолчала, предавшись воспоминаниям.
Тиса посчитала, что сделала все, что от нее зависело, и поднялась.
— Маняша, извините, что невольно омрачила ваш праздник, — сказала она. — Мне пора.
— Что вы! Это я вас должна благодарить за все, — девушка схватила ее за руку. — Если вы увидите Наточку еще раз, пожалуйста, скажите ей, что я ее люблю и всегда буду помнить. И буду молиться за нее каждый день.
— Хорошо, — пообещала гостья.
— Милости просим, оставайтесь на нашей свадьбе. Мы с Петрушей будем очень рады, — от улыбки на девичьих щеках проявились нежные ямочки.
— Спасибо, — улыбнулась в ответ Тиса.
Трихон встретил ее у другого конца свадебного стола и крикнул на ухо:
— Получилось отдать? — иначе за общим весельем и не расслышать.
— Да. Спасибо за помощь, — кивнула ему девушка, подивившись близости серых глаз шкалуша.
— Эй, молодежь!
Тиса с Трихоном обернулись.
Женя — тот самый дядька, что подливал ей вина за столом, поманил их рукой.
— Чего стоишь, солдатик? Пригласи свою девушку на кадрильку! — громко пробасил он.
Войнова замотала головой.
— Давайте-давайте, голубчики! — настаивал Женя. — Молодые, а не танцуете! Что за дела?
Но она уже пятилась к двери с виноватой улыбкой. Крикнув: «Спасибо! Нам идти пора», выскользнула за дверь. Надо же, приняли их за пару. Взглянула на спутника: интересно, это она так молодо выглядит или горец показался им старше своих лет?
Помахав детворе рукой, они вышли за калитку.
— Зря вы так быстро сбежали, — сказал Трихон. — Может, вернемся — потанцуем?
— Неудобно, да и настроение не то, — покачала головой Тиса. Заметив улыбку на его лице, догадалась: — Насмехаешься?
— Ну что вы, как можно. Я просто предложил…
Парень подвел Ватрушку и помог Тисе взобраться на лошадь, погладил забинтованной ладонью гриву кобылы. Он так и не признался, что это результат гнева Витера. На вопрос, что с руками, ответил: «Пустяки, заживет как на драконе».
— Вам удобно? — спросил шкалуш. — И все же жаль, что вы не согласились.
На этот раз слова прозвучали тише и серьезнее. Войнова пристально взглянула на юношу.
Закрапал мелкий дождь — как только вэйн проворонил? — и им пришлось поторопить коней.
— Невеста сначала рассердилась, — рассказывала Тиса, — но потом поверила и расчувствовалась. Она так похожа на сестру.
— Странно, что наяда к вам обратилась, — задумчиво произнес шкалуш.
— Она видела меня на дне озера, и я ей показалась добрым человеком.
— Она права.
— Русалка сказала, что мне повезло: с путами водяного мог справиться лишь сильный мужчина… — Тиса решила, что пареньку будет приятно это слышать. — Как у тебя вышло?
— Не знаю, — ответил он равнодушно. — Получилось — и все.
— Водяной потом в ярости воду мутил в Веже.
Трихон усмехнулся.
— Еще бы. Не удалось заполучить прелестницу в свой русалочий гарем.
Девушка улыбнулась, его слова польстили. Спустя какое-то время она поймала себя на том, что наблюдает за спутником. Это все из-за Марики — теперь она невольно ищет подтверждение либо опровержение вымыслам девчонки.
Дождь перестал крапать. В просини неба выглянуло солнце, вмиг раскрасив мокрую улицу в яркие краски. Навстречу, подгоняемое пастухом, текло стадо пятнистых коров. Животные степенно двигались, обмахивая бока хвостами, иные мычали, мотали головами. Переждав у куста рябины, пока дорога освободится, Войнова пустила Ватрушку шагом.
— Нужно собираться за клюквой, — сказала она, оглядываясь на коралловые грозди. — Сейчас самое время. Для силуча нужна ягода более твердая, с бледным боком, в ней наибольшее количество полезных веществ. Залитая ключевой водой клюква может храниться всю зиму, но для силуча, наоборот, надо дать ей слегка подвялиться.
— Я в вашем распоряжении.
— Отправимся в конце недели.
— Почему не раньше? — удивился Трихон.
— Раньше не стоит. Пусть сначала заживут твои руки.
— Я же сказал — пустяки, — отмахнулся он. — Костяшки уже зажили благодаря вашей клеверной мази, а тряпки ношу для важности. Вы же знаете — мы, шкалуши, любим украшения из тканей и пряжи.
— Шутник, — улыбнулась Тиса, посмотрев на сплетенное из цветных ниток ожерелье на шее юноши. — Хорошо, тогда в среду.
Горец довольно откинул назад голову и пришпорил Буя. Через некоторое время они выехали к лесополосе, теперь по прямой до части недолго осталось.
— Только вот лотков под клюкву нет, — посетовала Войнова. — Кладовщик не дает.
— Мы его настоятельно попросим, — шкалуш поравнял мерина с Ватрушкой.
— Шилыча-то? Бесполезно, в части ему никто не указ. Разве что отец.
— Так в чем проблема? Попросите его.
Тиса фыркнула:
— Не хочу. Лучше пересыплю рябину на подоконник.
— Не стоит. Я поговорю с кладовщиком.
Хотелось сказать — бесполезная затея, но она промолчала. Участие юноши грело душу: Витер, как помнится, сразу отказался помочь, он знаком с нравом Шилыча, а новобранец еще надеется. Со смерти матери она росла самостоятельной, сама по себе, как камышовая кошка. Привыкла всегда полагаться только на себя, изворачиваться и падать на четыре лапы. И лишь сейчас стала понимать, как приятно иногда опереться на чье-то крепкое плечо.
— А каховик? — спросил Трихон, возвращая Тису из раздумий. — Когда мы пойдем в скалы?
Мелькнула мысль, что шкалушу, наверное, особенно хочется побывать в месте, которое ему напоминает о доме. Однако здесь она вынуждена будет его огорчить.
— Думаю, что наши поиски закончились. Давно стоило признать, что затея с каховичной жилой провальная. Но мне, видимо, что тому жеребцу — нужно несколько раз крикнуть «Тпру-у», чтобы я остановилась.
— И что же, вам уже не нужен камень? — поднял брови юноша.
— Нужен, и даже очень. Только я другим способом постараюсь его достать.
— Каким же, если не секрет?
— Не секрет. Только не смейся. Я выиграю деньги на городской ярмарке и куплю на них каховик.
Трихон тихо присвистнул.
— Думаешь, у меня не получится?
— Нет, я подумал совсем о другом. О том, что Зое повезло, что у нее такой друг, как вы, Тиса Лазаровна. Сделала бы она то же самое для вас?
Войнова отвела взгляд к горизонту.
— Я это делаю больше для себя, чем для нее. Трудно объяснить.
Шкалуш не стал ее пытать.
Небо уже позолотили первые лучи заката, когда они въехали в часть. Передав лошадей Зошику, Трихон подтвердил намерение поговорить с кладовщиком. Тиса согласилась без особой надежды на удачу. У дверей складской она в нерешительности остановилась, а шкалуш постучал в дверь.
— Кого там драконы принесли? — послышался дребезжащий голос. За дверями зашаркали шаги. Открыв верхнюю половинку створки, Шилыч подозрительно уставился на пришедших выпуклыми глазами. — Чего вам надо?
— Вечер добрый, Ван Шилыч, — проговорил Трихон.
— Кому добрый, а кому паши здесь как волу в поле, — огрызнулся мужчина, тряся обвисшими щеками, словно пес. — Коли просить чего пришли, так зря.
Девушка посмотрела на Трихона с видом «я же говорила».
— У меня таких знаете сколько? Клянчат тут, добро разоряют. А потом разве кто назад что приносит? Нет.
Кладовщик сощурил глаза.
— Вы, как помнится, Тиса Лазаровна, мне четыре лотка должны.
— Я их еще пользую, — прозвучало быстро и виновато.
— Вот и пользуйте, только не забудьте отдать потом. Разор один от вас.
Шкалуш глянул на заставленные под завязку складские полки.
— Она обязательно вернет, — сказал он, выйдя вперед и принимая на себя колючий взгляд Шилыча. — Но сейчас, будьте добры, дайте Тисе Лазаровне еще три лотка, — произнес Трихон ровным тоном.
Шилыч некоторое время не моргая смотрел на новобранца. Войнова каждую секунду ждала крика — что-нибудь о наглости, разоре и драконе, к которому им надо пойти с такими просьбами. Но Шилыч только сморгнул и, проговорив: «Сейчас принесу», исчез в глубине склада.
Тиса не поверила своим ушам.
— Он что, согласился?
Тонкие губы юноши осветила задорная улыбка.
— Вежливость иногда творит чудеса.
Кладовщик вынес лотки и вручил их новобранцу.
— Спасибо, Ван Шилыч! — поблагодарил юноша. — Очень выручили. Тиса Лазаровна вернет их, как только сможет.
— Хорошо. Не торопитесь, у меня они все равно без дела валяются, — продребезжал тот и закрыл половинку двери. Лязгнул засов. Трихон по-чивански поставил лотки на голову и зашагал по дорожке. Тиса, все еще не веря в удачу, последовала за ним.
Чердаком уже завладели вечерние сумерки. Парень сгрузил лотки на пол и оглянулся.
— Сухое местечко.
— Да, — девушка повела рукой, — здесь я и сушу сырье для снадобий…
Новобранец тронул пучки трав, и они заплясали на веревке. Войнова по привычке взяла лопатку и помешала плоды черноплодной рябины.
— Хороший обзор на площадь.
Девушка обернулась, чувствуя неудобство оттого, что шкалуш раскрыл ее наблюдательный пункт. Трихон замер у окошка, оглядывая плац. В свете заката его профиль показался незнакомым.
— Так удивительно, что Шилыч дал лотки, — произнесла она, стараясь сбросить наваждение.
— Надо верить в людей, — не двигаясь, отозвался горец.
— Пожалуй.
Сумрак чердака продолжал играть воображением девушки, он словно стирал границы. Отчего-то ей невыносимо захотелось прикоснуться к плечу парня и поблагодарить.
— Спасибо, — сказала, но руку поднять так и не решилась.
Шкалуш отстранился от окна и повернулся к ней. Лицо его поглотил мрак.
— Не за что, — голос прозвучал в тишине оглушительно ясно.
Тиса скорее почувствовала улыбку, чем разглядела.
Близость парня неожиданно показалась девушке невыносимой.
— Уже поздно, — прошептала она. — Надо спускаться вниз.
Новобранец проводил капитанскую дочь до крыльца и убежал в казарму.
Тиса нашла Камиллу за чашкой чая в столовой. Два латунных фонаря под потолком освещали комнату дрожащим светом.
— Наконец-то пришла, — улыбнулась стряпуха. — Как же ты без обеда сегодня, лапушка?
— Я поела в гостях у знакомой, — хозяйка присела на скамью рядом.
— Будешь ужинать? У меня есть замечательное чиванское рагу с бараниной.
Она отказалась. Есть не хотелось совершенно.
— Так и отощать недолго, коли есть не будешь, — проворчала женщина беззлобно. — Ничего, я вас на Жнухову-то побалую. В пятницу скупаться с Цупом поеду.
— Ой, Камилла, я и забыла. Деньги есть на покупки или дать?
— Пока не надо. Ну разве что совсем немного. Так-то у меня запасы-то имеются, но уж больно базар всегда хорош под Горку-то.
— Хорошо, я завтра же тебе добавлю. — Хозяйка поднялась со скамьи. — Зачем ты прячешь яблоки? — спросила, извлекая их из буфета.
— Чтобы новобранцы не стянули, — буркнула кухарка. — А то видела я их: наберут целую дюжину без спроса.
— Это кто же?
— Да Якшин. Вот уж от кого не ожидала.
— Трихон? — удивилась Тиса. Она не помнила его хотя бы раз с яблоком в руках.
— Он самый. Думал, что я не вижу. Так что ты будь с ним осмотрительнее, девочка. Вы в последнее время сдружились, смотрю. Ничего у тебя не пропало?
— Нет, кажется. Когда, говоришь, это было?
Камилла отхлебнула чай из блюдца.
— Ты как раз в лазарете лежала. Смотрю в окно, а он карманы себе набивает, шельмец… — продолжала бубнить кухарка. — И чему ты улыбаешься? — спросила она, заметив странное выражение на лице девушки.
— Просто так, — хозяйка погладила стряпуху по круглому плечу и поцеловала в макушку. — Я пойду к себе. Не обидишься?
Камилла не обижалась и пожелала хорошо отдохнуть и выспаться.
Закрывшись у себя в комнате, Тиса продолжала улыбаться. Могла бы и раньше догадаться, что это Трихон приносил яблоки в лечебницу! Она и не подозревала, что этот факт доставит ей радость. Ополаскивая лицо над умывальником, перебирала прошедший день — жесты, взгляды, слова, в которых усматривала намеки. Неужели Марика права и он к ней неравнодушен? Или за чувства она принимает вежливость?
Подсев к столику, девушка взглянула в зеркало. Медовые глаза шатенки, сидящей напротив, лучились светом. Что с ней? Мальчишка, юнец, возможно, влюбился в нее, а она сияет. Ну не дура? Бухнувшись в кровать, натянула на себя одеяло.
