Глава 12. Рука, сердце и блинчики
Тиса успешно избегала встречи с Витером Кроховым. Камилла уже устала передавать ей, когда видела старшину в очередной раз. Он даже как-то заявился в лечебный корпус, что было полной неожиданностью. Зато у всего есть и хорошая сторона — поиски каховика активно продолжались, был обследован еще один обширный участок. Сегодняшний день вновь хотелось посвятить поискам оберега, но новобранец опять куда-то запропастился.
Девушка ожидала, что Трихон появится, когда она выедет из конюшни на Ватрушке, но ошиблась. У проходной пришлось бороться с возникшим сомнением: есть ли смысл отправляться в скалы без напарника? В одиночку она не осилит и трети маршрута. Надо было быстрее решаться, так как утренний смотр подходил к концу, а встречаться с Витером Тиса по-прежнему не намеревалась.
Она все еще стояла на распутье, когда к проходной подкатила краснобокая одноколка Тонечки. Войнова в немом удивлении наблюдала, как из нее выбрался вэйн. Филипп о чем-то переговорил с охранником, и тот пропустил гостя через ворота. Поддавшись порыву, Тиса развернула Ватрушку. Та, уловив, что прогулка отменяется, недовольно заржала.
— Тиса Лазаровна! — услышала девушка за спиной голос вэйна.
Ну что тут скажешь? Конечно, как она раньше не догадалась! Вэйн приехал в Увег, чтобы постоянно ловить ее в самом неприглядном виде! Мало того, что на ней походное платье, да еще волосы лишь в косу заплетенные. Со вздохом Тиса спешилась, оставив лошадь у коновязи.
Колдун ждал у крыльца, пока она подойдет. Статный, высокий, в сюртуке цвета чабреца поверх батистовой сорочки молочного цвета. В руках силовой жезл, такой же синеголовый, как и его хозяин. На губах вэйна застыла доброжелательная улыбка. Что его сюда привело?
— Добрый день. — Филипп поклонился, сняв с головы цилиндр. «Небесные» глаза засияли.
Тиса поздоровалась.
— Прошу меня великодушно простить за столь ранний визит. Но я только сегодня смог быть в ваших краях.
Ничего непонятно…
— Вы, наверное, хотите видеть отца? — догадалась она. — Он сейчас занят, но скоро освободится.
— Нет-нет, — улыбнулся вэйн. Ветерок раздул синие пряди над его лбом. — Я приехал к вам.
— Ко мне? — девушка широко распахнула глаза.
Вокруг один за другим, словно муравьи на сахар, начали сбегаться зеваки. Колдун скосил глаза на двери корпуса, и Тиса вспомнила о долге хозяйки:
— Давайте пройдем в гостиную. Прошу.
Пока они поднимались на крыльцо, девушка слышала каждый скрип старых ступеней, видела каждый шматок сухой грязи на них. Двери в дом вдруг показались ей настолько обшарпанными, что можно сгореть от стыда. Гостиная вызвала не менее удручающее впечатление — сразу стало заметно, что на креслах и диванчике выцвела обивка, дубовый столик накренился на один бок, и белая скатерть с рядом мережки по краю только подчеркивала это. На подоконнике рассыпана земля вокруг цветочных горшков. Вся гостиная из уютного местечка, каким хозяйка ее всегда считала, неожиданно превратилась в комнату позора. Тиса поджала губы, почувствовав недовольство собой. Почему она стыдится своего жилища?
Девушка подняла подбородок, может, чуточку выше положенного.
— Располагайтесь. Не желаете ли чаю? — чопорно предложила она.
— Да, спасибо, — вэйн вольготно расселся на диване. Похоже, он не торопился.
Тиса пожалела, что позвала Камиллу. Что творилось с кухаркой, когда она увидела гостя! К чести Филиппа надо сказать, он стойко вынес многословность женщины, желающей угодить. А это совсем не просто. Камилла накрыла чайный столик с невиданной для нее скоростью. Тиса слышала, как она погоняла Василя на кухне, чтобы тот быстрей шевелился. Потом услышала и голос шкалуша — явился пропащий, не запылился.
— Вот, откушайте мои блинчики с черникой, милости просим, уважаемый вэйн Филипп Дронович.
— О, благодарю. Для вас просто — Филипп.
«Ну не душка?» Кухарка расплылась в улыбке, того и гляди бухнется в ноги. Когда она удалилась, девушка села в кресло.
— Простите. Но я в совершенной растерянности и не могу понять, чем я обязана такому приятному визиту, — выдавила она вежливую улыбку.
«Если я сломаю язык, прошу во всем винить этикет».
Филипп не торопился с ответом. Хозяйка подождала, пока он пригубит чашечку чая и легким завораживающим движением откусит с вилки кусок блинчика. Нож и вилка казались продолжением его пальцев, так ловко он владел приборами. Тиса снова почувствовала себя гусеницей и в глубине души решила, что к блинам даже не притронется.
— Первое, что привело меня к вам, — вот эта милая вещица, — из нагрудного кармашка сюртука мужчина вынул серебряную шпильку в форме лилии и протянул ей. — Я услышал от Антонины Сергеевны, что вы разыскиваете пропажу.
— Мамина шпилька! — на девушку снизошло огромное облегчение, как только украшение оказалось в ее руках. — Спасибо!
— Рад лично вернуть вещь законной владелице. Признаюсь, чуть не поддался соблазну, желая оставить ее у себя, — он лукаво глянул на собеседницу. — Ведь я нашел эту шпильку у порога своей комнаты.
Щеки густо покраснели. Но Филипп проявил чудеса тактичности и не стал развивать тему, несколько минут посвятив очередному блинчику.
— Есть и другое, что привело меня к вам.
— И что же это?
Колдун слегка поморщил нос и на миг стал похож на свою мать.
— Я прошу прощения за поведение ма.
— Это лишнее, — пробормотала Тиса. Уши ее уже так горели, что впору в Вежу прыгать.
— Нет, я знаю, что она часто бывает не права в своих суждениях. Это я виноват, разбаловал ее. А теперь уже не могу ничего поделать. Вы простите меня?
Вэйн сокрушенно опустил голову. Тисе захотелось потрогать мягкие шелковые волосы. Она поискала глазами запонки на манжетах. Их не оказалось. Как же так?
— Мне нечего прощать. Каждый волен разделять или не разделять чужое мнение, — осторожно коснулась плеча мужчины. Вот он — подходящий момент, чтобы расспросить, как справиться с ночными видениями.
Скрипнул порог, и в комнату порывом ветра влетел Витер.
— Здрасте, — крякнул он. Стрельнул сердитым взглядом на девичью руку, так беспечно лежащую на плече гостя.
Филипп поднялся, и мужчины приветствовали друг друга короткими кивками.
— Простите, что помешал вашему разговору, — пробасил Крохов.
В отличие от слов тон его нельзя было назвать вежливым.
— Я ожидал увидеть Тису Лазаровну в одиночестве. Но, как вижу, ошибся.
— Людям свойственно ошибаться, — улыбнулся вэйн.
Лицо старшины принялось стремительно багроветь. Предвидя грозу, колдун добавил:
— Но я уже собирался уходить. Тиса Лазаровна, смею надеяться увидеть вас вскоре на озере. Антонина Сергеевна готовит лодочную прогулку.
Витер обернулся к Тисе, в черных глазах его читалось нетерпение.
— Останьтесь, прошу вас, вы еще не допили чай, — радушно предложила хозяйка вэйну. — Вас, Витер Дмитриевич, если желаете, тоже прошу присоединиться.
Филипп еще раз взглянул на старшину, что скалой застыл посреди гостиной, и покачал головой. Голубые очи взирали с сожалением.
— Передайте Камилле Сановне, что блинчики мне показались изумительно вкусными. Счастлив был побывать у вас в гостях.
Спиной ощущая напряжение, исходящее от Крохова, Тиса проводила колдуна до порога. Толпа зевак, поджидавших его у крыльца, увеличилась вдвое. Девушка рассчитывала ускользнуть от старшины в толпу, но тот разгадал ее намерение и удержал за локоть.
— Тиса Лазаровна, я всю неделю мечтал с вами встретиться и поговорить, — прошептал он ей на ухо.
Войнова поймала на себе множество любопытных взглядов: Уля и несколько девиц из прачечной следили за ними.
— Поговорить? Согласна поговорить. Я слушаю, — она с удовлетворением наблюдала растерянность на лице Витера.
Он оглянулся.
— Народу много.
— Сожалею.
— Ну хорошо, — ноздри мужчины раздулись, он словно готовился к прыжку. — Этот поцелуй в саду…
У Тисы округлились глаза. Оглянулась — не слышал ли кто это непотребство?
— Пройдемте в дом, — сдалась она.
Старшина мрачно усмехнулся.
Девушка намеренно перенесла разговор в библиотеку, зная, что скоро отец поднимется в свой кабинет. Витер это тоже понимает и не будет распускать руки.
— У вас есть минута, — предупредила, как только они оказались в стенах читальни.
— Что здесь делал этот столичный хлыщ?
— Вам не должно быть до этого никакого дела, — холодно произнесла девушка, сплетя руки на груди.
— У меня есть дело до всех пребывающих на территории части, — гаркнул старшина и тут же сбавил тон. — Но я о другом… Я всю неделю думал о вас. Ваш поцелуй…
Войнова возмутилась:
— Вы имеете наглость утверждать, что это был мой поцелуй? Я до сих пор жалею, что не влепила вам пощечину.
Мужчина придвинулся к ней, повернув щеку для удара.
— Вы можете сделать это сейчас, Тиса Лазаровна, — сказал он с мрачным видом. — Врежьте мне. Я готов понести наказание за вольность.
Девушка смутилась. Какое-то время они просто молча глядели друг на друга.
— Я не верю, что безразличен вам, — глухо и властно произнес Витер. — Но, кажется, вы не поняли. Мне не нужна интрижка. Я хочу, чтобы вы были моей женой. Законной женой.
Старшина медленно опустился на одно колено.
— Выходите за меня, Тиса.
Она от удивления аж рот открыла.
Не дождавшись ответа, Витер поднялся.
— Я понимаю, что вам нужно все обдумать, — произнес он, — и не тороплю с ответом. Уверен, капитан одобрит наш союз. Нужно только ваше согласие.
Старшина хотел еще что-то добавить, но вместо этого поклонился и покинул библиотеку, оставив капитанскую дочь в глубоком смятении.
* * *
Остаток дня и полночи Тиса промариновалась в собственных мыслях. Не в силах больше нести эту ношу в одиночку, она на следующее утро засобиралась к Ганне. Прогулка пешком и голову освежит.
Домик Лисовых с деревянной мансардой едва виднелся за разросшейся сиренью. Подруга встретила ее с удивлением.
— Я ненадолго, на чай не останусь. Просто надо посплетничать.
— Заходи.
Ганна внимательно вглядывалась в лицо гостьи, пытаясь угадать, что ее привело.
Девушки вошли в дом, минули лестницу, ведущую на мансарду. Оттуда доносилось пение Симона, больше похожее на мычание.
— Муж сейчас в мастерской с младшим — ложки расписывают, — объяснила хозяйка. — А Лукашка в храме.
— В храме?
— Ты же не знаешь. Он ходит в воскресную школу к Доломее, хочет в семинарию поступать. Сам так решил.
— Молодец какой.
— Только семинария ближайшая аж в Каповецке. Откуда мы с Симоном деньги возьмем, не знаю, — вздохнула Ганна. — Конечно, надо сразу сказать сыну, чтобы не мечтал, но никак не соберусь с духом. Он так увлечен.
Пройдя по темным переходам дома, девушки вошли в комнатку, тесную, но идеально убранную. Кровать заправлена без единой складки, подушки уложены друг на друга пирамидой и накрыты кружевным покрывалом. На трюмо с резными ножками — порядок, какого Тиса у себя не знала. Стену над кроватью украшала картина Симона — Единый, жертвующий свою кровь ради появления жизни на Хорне. Бог у художника получился полноватым и розовощеким, с радостью отдающим последнюю каплю. Святая Пятерка присутствовала лишь символически, как часть орнамента в ореоле Единого.
— Здесь нас никто не потревожит, — Лисова убрала со стула корзинку с рукоделием.
— Ганяша, кто пришел? — послышался старческий голос из глубины смежных покоев.
— Ко мне, ба. Отдыхай.
Девушки присели у окна.
— Ну, рассказывай, — сказала хозяйка, видя, что подруга медлит. — Это связано с оберегом для Зои, да?
Тиса мотнула головой.
— Витер мне сделал предложение, — прошептала она.
Лисова прикрыла улыбку рукой:
— Да ты что! Как? Когда? — а потом внимательно слушала и не перебивала, пока ей рассказывали все подробности, начав с украденного поцелуя и закончив сценой в библиотеке.
— Ну поздравляю! Наконец-то! Не зря он с тебя глаз не сводил.
— Ты что, оправдываешь его нахальство? — поразилась Войнова.
Ганна пожала плечами, улыбаясь во весь рот.
— По-другому тебя, видимо, не возьмешь. Ты же у нас как крепость.
От кого угодно, но от нее Тиса такого не ожидала.
— Подожди, — Лисова нахмурилась. — Что ты ему ответила?
— Он дал мне время на размышление. Я собираюсь отказать. Если бы тогда это сразу сделала, сейчас бы не тяготилась неопределенностью.
Ганна огорченно свела брови.
— Не торопись, все обдумай. Неужели он тебе ни капельки не нравится?
— Он мужественен, по-своему красив, в чем-то я даже восхищаюсь им… Например, как он владеет саблей и управляет подразделением.
— Уважение — основа отношений, — менторским тоном вставила свое слово учительница.
Войнова покачала головой.
— Его присутствие волнует меня. Но это не любовь.
— Это же не из-за того, что твое сердце уже занято? Скажи, ты ведь не заинтересовалась вэйном?
— Боже упаси!
— Очень разумно. Он слишком хорош для наших девиц. Боюсь, разобьет не одно сердце и укатит назад в Крассбург. — Ганна погладила плечо подруги. — Витер хоть и не идеал, зато надежен во всех отношениях. Знаешь, порой мы сами не ведаем, чего нам нужно для счастья.
— Сама-то по любви вышла, — попеняла ей Тиса.
— Я не хочу ничего плохого говорить о Симоне, — опустила Лисова ресницы. — Ты знаешь, я люблю своего художника и готова идти за ним на край света, если потребуется. Но иногда я думаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не встретила его, не родила в семнадцать Лукашку. Жить нелегко в безденежье и сохранять любовь, когда надо думать, чем кормить детей. Ведь его картины — это больше благотворительность, чем доход.
Уже уходя, девушка в сенях столкнулась с Лукой — стройным подростком с хвостиком на затылке, как у его отца. Он еще больше вытянулся с тех пор, как она видела его в последний раз.
— Здравствуйте, тетя Тиса.
«Дожилась, — подумалось горько. — Уже скоро и юноши теткой кликать будут». Ганна с сыном проводили ее до плетня. Через полчаса Войнова свернула на мостовую прибазарной. Шепча под нос что-то о старых девах, она не сразу обратила внимание на поравнявшуюся с ней одноколку. Кто-то окликнул ее по имени:
— Добрый день, Тиса Лазаровна!
Это оказался вэйн собственной персоной.